| Много позже, когда маленький пастушок стал иноком Алипием, а затем и иеросхимонахом Антипой, и достиг возраста и меры зрелого духовного мужа, доводилось ему встречать в монастырских храмах Святой Горы Афон образ Иисуса Христа в виде крылатого ангелоподобного отрока со скрещенными на груди руками. Этот, в ангельском облике, образ Спасителя и Бога Сына, посланного Богом Отцом в грешный мир и предназначенного стать жертвой за падший человеческий род, называется «Спас Благое Молчание». И в глубине сердца отец Антипа всегда соотносил этот образ с теми начальными уроками безмолвия и тишины, что преподаны были ему еще в раннем детстве Самим Господом Иисусом Христом. Долгое время Александру, как некогда и отроку Варфоломею – преподобному Сергию, как и отроку Амосу – будущему преподобному Александру Свирскому , постриженику Валаамскому, грамота не давалась. Все его усилия были напрасны, и самое усердное прилежание не приносило плодов. Учителя, видя его неспособность к учению, даже советовали ему оставить школу и осваивать какое-либо ремесло. Мальчик горько плакал и сквозь слезы говорил, что его единственное желание – научиться читать. «Я до смерти буду заниматься только чтением божественных книг», – неустанно повторял он, обнаруживая упорство и цельность натуры. Часто ночью, когда все уже спали, ребенок долго сидел в полумраке бедного жилища при свече, оплывающей в простом деревянном подсвечнике, и при крошечном огоньке лампадки пред образами и прилежно водил пальцем по никак не дававшимся ему строчкам, и время от времени глаза его застилали слезы. Наконец, уставший мальчик засыпал, постигая грамоту, над Псалтирью, и там, во сне, видел буквы, которые складывались в слова, и он свободно читал их, и чистое детское сердце его трепетало от радости. А проснувшись, понимал, что это был только сон, и тогда горю его не было предела. Но ведь известно, что все перетрут терпенье и труд. Они, да еще горячая молитва отрока, и вот, наконец, Священное Писание и святоотеческие книги – божественные книги, которые некогда летописец Нестор поэтически сравнил с «реками, напояющими вселенную», – становятся главными собеседниками и наставниками юной души. И всю остальную жизнь черпала она в них духовное назидание и находила неизменное утешение. |
| Отец Антипа, для которого наступало «время жати благодати неизреченныа», обрел вскоре еще одного таинника, наставника в молитве Иисусовой, с которым впоследствии находился в теснейшем духовном общении. Это был пустынник-схимонах Леонтий – великий подвижник и святой муж, советам и наставлениям которого во всем, что касалось молитвенного подвига и духовной жизни, следовал отец Антипа, решаясь только с его благословения на какие-либо новые шаги. Настолько глубокой была внутренняя связь, соединявшая преподобного Антипу с отцом Леонтием, что в последнюю свою ночь призывал отец Антипа, будучи уже в полузабытьи, своего любимого старца и зрел его, и беседовал с ним, отошедшим к Богу несколькими годами ранее на Афоне, далеком, по меркам земного пространства, от Валаама, но близком и родном ему – духовно. Между тем в тогдашней столице Молдавии – Яссах энергичный и деятельный отец Нифонт уже устроил афонское подворье, а на Афоне приобрел землю, на которой быстро стали расти скитские постройки. Умножалось и число молдавской и валашской братии. И тогда молдавские старцы, которым забот и хлопот все прибавлялось, стали просить отца Антипу им в помощь. Посоветовавшись с духовными наставниками, отец Антипа не счел возможным отказаться. Его сразу же рукоположили в иеродиакона, а вскоре – и в иеромонаха, возложив на него послушание келаря. Молдавский скит на Святой Горе в отсутствие его игумена отстраивался, благоукрашался, неукоснительно соблюдался в нем общежительный устав, обязательным для братии было каждодневное откровение помыслов духовнику. И во всё это было вложено много трудов, которые совершал с неизменным тщанием, бесконечной любовью и ежечасным самоотвержением иеросхимонах Антипа, будучи и экономом, и келарем, и духовником скитской братии… Когда же случались у него редкие свободные часы, уходил он каменистыми безлюдными тропами Святой Горы куда-нибудь из скита в совсем пустынное место, чтобы там, в полном уединении, вознести свою подвижническую молитву к открытому небу, к «тверди небесней», на которой Господь во дни творения утвердил светила «освещати землю и разлучати между днем и между нощию: и да будут в знамения и во времена, и во дни и в лета» (Быт., 1,14). |
| Известно, что в дохристианские века с Горы Афон вглядывались в звездные письмена языческие мудрецы, пытаясь прочесть в них грядущие события. Но, вопрошая с дерзостной и слепотствующей любознательностью бездну над ними, не знали ничего они о Божественном Промысле и не ведали о единственном духовном опыте, который привлекает к человеку Божию благодать. Те же, кто позднее принесли на Афон свет Христов, никогда не дерзали безумно вопрошать Бога о Его тайнах, но, как Ангелы, славословили Владыку всего мира, видимого и невидимого, сотворившего времена и лета и этот небесный свод. И возносили, со страхом возделывая свое спасение, смиренную и сокрушенную молитву к звездному небу и с покаянным чувством вглядывались в ту беспредельную бездну, что разверзается в глубине каждого человеческого сердца, этого малого сосуда, но безграничного и бездонного для тех, кто в молитве проникает внутрь его. И звезды, звездные силы, светили чернецам с далекой высоты так же, как светят зажженные паникадила во время соборной молитвы в храме… Как тысячи афонских черноризцев до него, возносил и отец Антипа свою молитву к Богу, и, преодолевая яростное сопротивление враждебных стихий и вихрей, устремлялась она ввысь и прорезала столпом света воздушное пространство, разгоняя «духов злобы поднебесных " … И так в непрестанных молитвенных подвигах и телесных трудах восходил честной отец Антипа от силы в силу. Горячее желание отца Антипы проводить уединенную молитвенную жизнь не мешало ему умело управлять Ясским подворьем. В столице он заслужил расположение всех, кто знал его, и щедрые пожертвования на содержание храма, всего хозяйства и на постройку афонского скита текли отовсюду. Ревностно служа становлению скита Продром на Святой Горе, отец Антипа с отеческой любовью спешил откликнуться и на нужды любого, кто бы ни обращался к нему за духовным советом. Но сердце подвижника постоянно устремлялось в афонские пределы, ибо не было для отца Антипы, как и для царевича Иоасафа, места на земле прекрасней, чем мать-пустыня. Частенько просил он игумена Нифонта отпустить его обратно на Афон. Но на уме у того было нечто другое. |
| Сам Феодосий Косой и его единомышленники называли себя не рабами, а «чадами» Божьими. «Никому так не открылась истина, — проповедовал Феодосий Косой, — яко же нам открыся: не подобаеть же повиноватися властем и попом, понеже пишет, един ваш наставник Христос… Не имущии же нашего разума внешнии суть и псы» . Вот уж кто подлинно выступал против властей по велению «разума духовного» — «самовластия души» и «самовластия ума». Многие ли так «глаголали в мире», как Феодосий Косой и его единомышленники? Это лучше дано было знать автору «Валаамской беседы», чем нам. Что же касается Нового учения Феодосия Косого, то его проповедовали многие и во множестве мест — его проповедовали в «домах жительственных», и в «худых домах», и на «распутиях» и, когда удавалось, в церквах. Его проповедовали в Москве, Новгороде, Старой Руссе и в небольших городах и местечках Северо–Западной Руси . Нам дано узнать, в какой социальной среде находила отклик проповедь Нового учения. Обличитель Нового учения, современник Феодосия Косого, удостоверил: «Ныне же видим вас не нищих духом, но яко антихриста гордящася, възносящася на вся власти и владычества, учиненные Богом. Не любите Богом поставленныя царскиа и святительскиа чиноначалники, не хощете владомы быти от господей, ни наставлятися от духовных пастырей и учителей…« Феодосий Косой был беглым холопом — «рабом», как называл его обличитель, и слово его находило живой отклик в социальных низах: «Вси бо раби удобь притичют к срабному и срадуются» . И этой справки достаточно, чтобы подтвердить слова «Валаамской беседы»: «Мнози убо глаголют в мире, яко самоволна человека сотворил Бог на сесь свет». Идея самовластия человека вызывала острый интерес и у представителей светских властей, сознававших, что социальным низам она служит идеологической санкцией борьбы против подневольного положения. Оппозиционные церкви движения сами по себе представляли акт самовластия и были таковыми в действительности, хотя бы проповедуемые ими взгляды не конкретизировались в понятия самовластия или, как у Феодосия Косого, «разума духовного». Характерно, что в диспуте Ивана IV с Яном Рокитой, одним из лидеров Чешских братьев, вопрос о самовластии составил идейный центр всего весьма темпераментного со стороны царя спора. Иван IV знал только одно самовластие — тиранический произвол. Самовластие толковалось им как «свобода» падения человека, грешного как перед земным, так и перед Небесным царем: «Самовластно не приемлюща заповеди Христовы, и самовластно диаволу поко- рящиеся снидуть в муку вечную», — отвечал царь Яну Роките . Наслышан был царь и в древнееретической традиции толкования самовластия. Так, в первом послании к А. М. Курбскому он обвиняет своего противника в манихейской «злобесной ереси», состоящей в том, что «они блядословят, еже небом обладати Христу, на земли же самовластным быти человеком, преисподними же дьяволу» . |
| 1 Текст был опубликован впервые в “Вестнике Русского Западно-Европейского Патриаршего Экзархата”, 1953, 15, со следующим редакционным примечанием: “Настоящая статья иеромонаха Антония является переводом, вернее — свободным авторским повторением, с введением некоторых изменений, сделанного им в сентябре 1948 г. доклада на тему о “технике” в созерцательной жизни на 5-м Международном Съезде (во Франции) по религиозной психологии […]. В Съезде приняли участие до 30 психиатров и римо-католических богословов разных национальностей. Внимание участников было обращено на исследование той пограничной области, где духовный мир соприкасается душевно-телесному (психо-соматическому) и тех явлений психического и физиологического порядка, которые порождаются духовной жизнью человека, либо так или иначе обуславливают ее и отражаются на ней. Автор имел целью посильно изъяснить в свете современной психологии значительность и ценность Иисусовой молитвы и показать в некоторой степени оправданность “художественного делания” с точки зрения психо-физиологической. Тема — мало знакомая на Западе, и даже среди православных вызывающая иногда недоумение и смущение. Автор выступал в качестве врача, и потому трактат сей имеет скорее характер научного исследования. Для участников Съезда наибольшую важность представляли три вопроса: 1) Антропологические предпосылки духовной жизни и, в частности, значение аскетического делания. 2) Место и роль тела, как соучастника в вечной жизни человека, и оправданность тех телесных упражнений, которые входят в состав подвижничества вообще и при художественном творении Иисусовой молитвы в честности. 3) Особое назначение самой Иисусовой молитвы и оценка ее не только в плане религиозном, но и как чисто психологического явления. […]”. Перепечатано: Московский Психотерапевтический Журнал. 1994. 2. 2 Цит. по: Вл. Лосский. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. 3 Вл. Лосский. Очерк мистического богословия Православной Церкви. Гл. 11; Богословие света в учении св. Григория Паламы//По Образу и подобию; Николай Кавасила. Изъяснение Божественной Литургии. Гл. 12. 4 Цит. по книге: Беседы о молитве Иисусовой. Сердоболь: Изд. Валаамского м-ря. 1938. С. 81—82. (Переизд.: М.: Елеон, 1998. — Ред .) 5 Там же, с. 76—77. 6 Цит. по книге: Сборник о молитве Иисусовой. Изд. Валаамского м-ря, 1936. С. 241—242. 7 Добротолюбие. М., 1889. С. 272. Информация о первоисточнике При использовании материалов библиотеки ссылка на источник обязательна. Преобразование в форматы epub, mobi, html " Православие и мир. Электронная библиотека " ( lib.pravmir.ru ). |
| Везде, где бы мы ни были, соединение со Христом требует от нас огромного напряжения сил. Но в ответ на это Господь дает Свою благодать, дает нам удивительные прозрения, понимание очень многого, понимание смысла исторического процесса, понимание тайны борьбы добра со злом, понимание того, что есть истина. Именно в монашестве, через созерцание и молитву, через реальный духовный подвиг и обретается эта сила. Почему мы говорим о том, что монашество — это сила Православия? Да именно потому, что там, где молитва, подвиг и самоотречение, там и являет Господь Свою Божественную силу. Я хотел бы пожелать всем вам, мои дорогие, стремиться в первую очередь к накоплению духовной силы. У каждого есть свое послушание; у некоторых это послушание связано с общением с другими людьми — со светскими людьми, паломниками, туристами. «Для всех я сделался всем, чтобы спасти хотя бы некоторых», — сказал апостол Павел (1 Кор. 9, 22). Мы не можем отстраняться и не можем делать вид, что это не для нас. С каждым человеком мы должны общаться так, чтобы наш пример помогал им увидеть Христа. И даже если послушание часто отвлекает внимание от самого главного, не нужно предаваться унынию, отчаянию, как не следует и привыкать к обстоятельствам, которые тревожат совесть, но нужно сочетать молитву, подвиг и смиренное исполнение того послушания, которое возложено. Тогда и в гуще большого города, и среди толпы малоцерковных людей здесь, на Валааме, и в решении хозяйственных задач, и в решении даже каких-то местных политических вопросов, связанных с будущим Валаамского архипелага — находясь в центре обсуждения всех этих проблем, можно и нужно сохранять ту силу духа, которую обретает человек, отдавший себя Господу через обет послушания. Пусть Господь всем вам помогает. Вы нужны Церкви Русской, как и без Церкви ни одна обитель не может существовать. Россия всегда опиралась на опыт монашеских обителей, но не устояла перед соблазнами, и даже слава Валаамской обители, Оптиной пустыни и наших прославленных лавр не остановили народ от богоотступничества. Вот об этом тоже нужно задуматься. Что все это означало? Подвиги иссякли? Молитва ослабла? Или жизнь была неправедная? За что Господь наказал не либеральных безбожников и революционеров — за что Он обители наказал? Нет наказания без причины. А потому, пребывая в славе монастырской жизни, переживая радость осенения Святым Духом, всегда храните смиренномудрие, никогда не превозношайтесь над другими, никогда не считайте себя хранителями конечной истины. Во смирении простирайтесь пред Господом так, как вы простирались в момент иноческого пострига. Сердце чистое и сокрушенное Господь не уничижит. |
| В монастыре она пробыла чуть меньше недели. «Он сразу же исполнил все мои желания», как ребенок, говорила Вера, имея в виду святого старца. Она хотела бы там остаться и подольше, но сестры, как рассказывала сама Вера, начали ссориться между собой из-за нее. Они стали завидовать и ревновать к тому, кому валаамская гостья уделяет больше внимания, и Вера уехала. Провожать ее вышли теперь уже дружно, надарили кучу подарков. Одна схимонахиня (Вера прозвала ее Лилипутом – без злобы, конечно), не успев высушить волосы, даже выскочила на остановку с полотенцем на голове вместо апостольника. Вообще Вера говорила довольно много, но получалось у нее это как-то смешно и интересно, хотя сам предмет рассказа мог быть и вполне серьезным. На Валааме Вера оказалась, по ее словам, почти случайно и вовсе не планировала там остаться. Однако вышло так, что она безвыездно прожила на острове уже шесть лет в одном из скитов, отличавшемся особой строгостью устава. Занималась она тем, что пекла пирожки и, очевидно, готовила еще какую-то иную снедь для братии. Но в основном пирожки. Женщины на Валааме – очень большая редкость, они там просто не выдерживают ввиду суровых условий жизни. Однако Вера каким-то образом прижилась, монахи быстро признали ее своей и в шутку прозвали «брат Вера». Было заметно, что Вере такое прозвище очень нравилось, и поэтому она неоднократно употребляла его, рассказывая о себе. «Валаам это особенное место. Он мало кого принимает, но еще сложнее отпускает, если уж кого-то принял», заключила брат-Вера. У нее было несколько попыток покинуть остров, но каждый раз что-то не отпускало: вертолет не взлетал, случались другие препятствия, планы рушились. Из рассказов мне почему-то больше всего запомнились одни страшилки: о том, как монахи уходили под лед, треснувший под их ногами, на неокрепшей как следует реке. О волках и других хищниках, рыскавших по валаамским лесам, «в поисках того, кого поглотить». О том, как ночью они издают соответствующие их природе звуки. «Причем не всегда эти звуки принадлежат животным», загадочно добавила брат-Вера и замолчала. Далее было увлекательное повествование о змеях, которыми летом буквально устлана, со слов рассказчицы, святая Валаамская земля. Понятно, что некоторые из них являются ядовитыми. |
| Между тем, внимательное изучение Библии и Св. отеческих писаний, при жизненном опыте, понемногу открывало чуткой душе Родиона Никитича, что хотя и в тогдашней мирской его жизни занятия его были – дела благочестия и преданности делу веры Христовой, но что возможна на земле и другая жизнь, лучшая и высшая той, которою он до того времени жил, это – жизнь монашеская, и жажда этой жизни, которая его ещё с детства влекла к себе, всё более и более усиливалась. Чтобы ближе присмотреться к ней и уяснить себе, который из монастырей избрать для вселения своего, Родион Никитич провёл часть 1837 и весь 1838 год в посещении большей части замечательнейших обителей нашего отечества и, наконец, дух его успокоился в своих исканиях, найдя в Козельской Оптиной пустыни то, о чем, хотя и не совсем ясное представление особенно влекло его, искавшую своего усовершенствования душу. Уже и в Саратовской своей жизни он отчасти проходил «старческий путь», состоя в духовном повиновении у вышеупомянутого Семена Климыча. Из посещённых им обителей Родион Никитич нашел, что этого «старческого пути» держались лишь в Саровской пустыни, где был «старец», ученик бывшего Валаамского игумена Назария, Иеромонах Илларион, да в Анзерском ските при Соловецком монастыре, где тогда жил брат Коневского строителя о. Илариона старец о. Моисей, окончивший дни свои на Афоне. Но нигде не были так благоприятны условия к прохождению сего пути, как в Оптиной Пустыни, где пребывали два мужа глубокого духовного опыта, приснопамятные блаженные старцы отцы Леонид и Макарий, благоприятствуемые в своей руководительствующей деятельности опытным Настоятелем обители, тогда ещё игуменом, Моисеем. Пробыв по окончании своего путешествия дома лишь 2–3 недели, Родион Никитич, чтобы «не угасло ко благочестию пламя» 3 поспешил нимало не медля, возвратиться в Оптину, и 13 марта 1839 г. был принят в число братства тамошнего скита. В начале своего пребывания в скиту Родион Никитич помещался рядом с кельей жившего тогда там на покое высокодуховного мужа, бывшего Валаамского Игумена, о. Варлаама. Впоследствии старец о. Иларион с благодарною любовью вспоминал об о. Игумене Варлааме и благодетельном на себя влиянии его мудрых советов и примера его строгого трезвения и подвижнической жизни, столь важных особенно ддя новоначальных. Когда же, по переводе (1 декабря 1839 г.) скитоначальника о. Антония в Малый Ярославец, на его место назначен был духовник обители, старец о. Макарий, Родион Никитич был им избран к нему в келейники, и в этом послушании пробыл в приближении к старцу о. Макарию в течение 20 лет, т. е. до дня его блаженной кончины, последовавшей 7 сентября 1860 года. |
| Кравец ушёл в «Литературную учёбу», заведующим отделом классической литературы. Бум тогда журнал переживал огромный – на страницах его появились имена Лосева, Розанова, Соловьёва, курс церковно-славянского языка, новые переводы «Евангелий» - Победоносцева, отца Леонида Лутковского. Должность та была номенклатурной, а потому требовалось утверждение кандидатуры в ЦК. Кравец же не был ни комсомольцем, ни коммунистом. Простодушная секретарь редакции, когда ей позвонили из отдела пропаганды ЦК и сказали, что Кравец должен явиться на приём к Владимиру Константиновичу Егорову, наивно сказала, что он не сможет придти, так как в это время он венчается. Это произвело такое впечатление, что Егоров подписал указ о назначении без соискателя. Вот такой вышел казус. Спустя пятнадцать лет, когда уже вовсю издавалась «Православная энциклопедия», они встретились (в это время Егоров был министром культуры и очень помогал Кравцу с изданием) и вспомнили этот комичный случай. Тот мой приказ, смеялся министр, был вам свадебным подарком. Мал золотник да дорог Наступили 90-е годы. Жить в стране стало очень тяжело. Как прокормить семью на двести пятьдесят рублей? Арсений Владимирович Гулыга добился для Кравца Гумбольтовской стипендии в Германии. Это была огромная сумма в восемь тысяч марок. В течение трёх лет молодой учёный должен был заниматься разбором немецкого архива философа Франка, а жена – преподавать историю, церковно-славянский язык в местном университете. Уезжать, конечно, не хотелось. С трудом представляли себе жизнь на чужбине. Где родился — там и сгодился. Но время было жестокое, а на руках дети. Супруги почти упаковали чемоданы и поехали за прощальным благословением в Лавру к самому близкому другу, внуку философа Флоренского, – иеромонаху Андронику (Трубачёву), которого только что назначили наместником Валаамского монастыря. - Уезжать никуда не надо, - сказал он Кравцу, - мы столько лет мечтали издавать научно-религиозную литературу, сейчас появилась такая возможность. Указом Патриарха Алексия второго создано научное издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря. |
| Фото valaam.ru Но конечно, в обители выращивают не только экзотику. Зимой на братский стол подают свои тепличные огурцы, помидоры, салат и петрушку, лук и укроп. 6 Сады Валаамские сады начинаются вблизи монастыря и уступами спускаются к Ладожскому озеру. Есть Верхний, Средний и Нижний сад. Это одни из самых старых садов на Северо-Западе России. Здесь высажены сортовые яблони. От холодных ветров Ладоги их защищают леса, скалистые уступы, заборы и даже специально высаженная пихтовая аллея. Сады высажены на насыпной (наносной) почве, которую почти двадцать лет специально ввозили на остров летом на лодках и баржах, зимой — на себе с материка. Со всего острова собирали щепу, ветки, навоз, добавляли золу, известь, все это смешивали с привезенной землей, давали перегнить, и таким образом на практически голых гранитных скалах образовался слой рыхлой питательной почвы глубиной в сажень. Основателем садоводства на Валааме стал игумен Назарий, который стоял во главе обители в 1782–1801 годах. Уже в первой половине XIX века здесь размножали и выводили зимние хладостойкие сорта яблонь. Урожайными оказались сорта Анис, Боровинка, Налив белый, Мирон Сахарный, Налив сквозной. Вывели даже местный сорт Ренет Валаамский. Фото valaam.ru При игумене Дамаскине, в середине XIX века в валаамских садах выращивались груши, вишни, сливы, крыжовник, малина, смородина, земляника, клубника… При игумене к каждому дереву было прикреплено по десять трудников, которых подбирал сам Дамаскин. Из Санкт-Петербурга сюда завезли 60 сортов яблонь. В 1869 году в валаамских садах насчитывалось 400 яблонь 80 сортов, с которых в урожайные годы собирали 1500 четвериков (четверик — 26,24 л) необыкновенно крупных плодов. Яблок собирали так много, что их хватало не только монахам: урожай продавали в Финляндию, бесплатно раздавали гостям и деревенским жителям на материк. Раздавали и саженцы. Валаамские яблоки славились тем, что хранились свежими вплоть до лета следующего года, то есть почти до нового урожая. Валаамскими садами восхищались писатели, художники, композиторы, в том числе Куинджи, Лесков и другие. Плодам валаамских садов на Всемирной выставке в Париже присудили золотую медаль. |
|
|
