| Далее зачеркнуто: эту разбойничью банду. Далее зачеркнуто: Такая гадость и еще при Священном Соборе. Позор и стыд закрывающим глаза на эту мерзкую сволочь. Пока они будут в нашемведомстве, до техпор не прекратятся все мерзости. Безнаказанно совершая всевозможные гадости не принадлежащим к их шайке, они день ото дня падают в своих гнусностях все ниже и ниже. Удивительно, что есть еще люди, защищающие их и сообщающие им все, что о них говорят. «Высочайше учрежденная при Святейшем Синоде комиссия для описания Синодального архива» (как вариант: «Высочайше учрежденная комиссия для разбора и описания Синодального архива»), созданная в 1865 г., продолжила свою деятельность в новых исторических условиях в качестве «Комиссии по описанию документов и дел 2 отделения IV секции Единого государственного архивного фонда в Петрограде». В августе 1918 г. была осуществлена чистка состава Комиссии: после исключения тех, кто в течение долгого времени активного участия в работе не принимал, в ее составе осталось 27 членов. Последний протокол заседания Комиссии датируется 30 января 1923 г. (причем, в нем речи о прекращении ее деятельности не шло) (РГИА, ф. 814, оп. 1, д. 156, л. 431). Виктор Иванович Яцкевич (18 декабря 1861 г.– 13 ноября 1924 г.), кандидат богословия, с 1887 г. на службе в канцелярии Святейшего Синода, занимал должности: помощника столоначальника (1888–1902 гг.); вице-директора (1902–1910 гг.); директора канцелярии (1910–1917 гг.). Член Государственного совета, тайный советник. В июне 1917 г. решением Святейшего Синода введен в состав 4-го отдела Предсоборного совета. Член Всероссийского Поместного собора 1917–1918 г. С 1917 г. директор Департамента по делам православной Церкви Министерства вероисповеданий, образованного Временным правительством. По сведениям на 26 июля/8 августа 1919 г. управляющей канцелярией Высшего Церковного Совета . С декабря 1918 г. по март 1923 г. «старший архивист» 2-го отделения 4-й секции ЕГАФ. С 1921 г. (до 1924 г.) редактор 2-го отделения 4-й секции ЕГАФ (Петроградского/Ленинградского отделения Центроархива РСФСР). Одновременно исполнял обязанности заведующего научно-теоретическим отделом и ученого секретаря Археографической комиссии Академии наук. Почетный член Московского археологического института, церковный историк. В марте 1922 г. арестован по делу митрополита Вениамина (Казанского), вскоре был освобожден. |
| 23-летняя девушка, одна в степи, и под ее началом семь рабочих мужчин и одна женщина-повар. Рабочие – все бывшие заключенные, без паспорта, со справкой об освобождении от ареста. Рваные, грязные, голодные и вдобавок с насекомыми. Помыться негде, постирать также негде, да еще опасность от зверей: степные волки, лисы, змеи, а вокруг расположились лагеря с заключенными. Провизию подвозили не всегда аккуратно, приходилось по нескольку дней питаться пресными лепешками. Жили в палатках. Однажды под осень по окончании работы подул сильный ветер с дождем и снегом, за ночь палатки обледенели, лошади тоже; люди думали, что и сами замерзнут в степи. Наблюдение местности производили по нескольку километров в день. Передвигались пешком, лошадь использовали только для перевозки геодезических инструментов, бочки с водой, палаток и др. На следующий год лошадь заменили машиной, при этом шофер оказался бандитом, который отсидел 10 лет за убийство. Подозревали, что он убил и начальницу ОТК, которая не послушала совета Нины и поехала с ним одна в поле принимать работу, взяв с собой ружье для охоты на диких коз. Искали ее в степи неделю и нашли одни кости – труп растерзали степные волки и лисы. Нина же с этим шофером работала все лето. Она была строгим и справедливым начальником, питалась за одним столом с рабочими и за ее доброе отношение к ним пользовалась их уважением. Не раз вспоминала она в поле слова старца Вениамина: " Поезжай, все, все будет хорошо». Верила им и его молитве, да и сама молилась Казанской иконе Божией Матери, которая была зашита в ее подушку. Начальники других партий, которые шли параллельно с Ниной за несколько километров, потерпели тяжелые бедствия: у одного степные волки загрызли лошадь, у другого произошел степной пожар от грозы. Были и отрадные дни пребывания ее в Казахстане. Закончив работу в поле, она возвращалась в Павлодар и в зимнее время обрабатывала полевой материал. Жила в частном доме у хозяйки, которая сдавала ей угол для жилья, а большую комнату – священнику с семьей. |
| Голова моя болела, кружилась, и в организме появились какие-то тонкие позывы, похожие на плотское влечение. И что же дальше? Однажды ложусь я спать и вижу удивительный сон (вообще я в жизни видел очень мало снов, а этот не могу забыть). Представилось мне, что я нахожусь в каком-то подземелье. Негры там ходят около больших печей и чугунных котлов, откуда раздаются душераздирающие вопли мучимых в огне людей. Эфиопы подскакивают ко мне и влекут к одному из котлов. В руках их были железные трезубцы. Ужас охватил меня, выступил холодный пот. В страхе я застонал и молил пощадить меня. Почему-то в детском сознании всплыла картина недавних опытов с папиросами. Я тогда закричал: " Даю обещание больше не курить, только не мучьте меня, не ввергайте в раскаленную печь!». При этих словах эфиопы разбежались, и я проснулся. Остаток ночи я не смежил глаз. Душа трепетала от разительного переживания. Вскоре из поездки возвратился отец. Услышав мой рассказ об ужасном сновидении, он объяснил его тем, что дом не был освящен после ремонта. Затем в нашей квартире отслужили водосвятный молебен и окропили святой водой все комнаты. 27 февраля 1928 года Одно из приятных воспоминаний детства – это воспоминание о матери. Отец нами мало занимался. При глубокой религиозности он был вспыльчив, раздражителен и грубоват. За всю жизнь я не помню ни отцовской ласки, ни поощрения, кроме разве того случая, когда он сам лично вызвался проводить меня в Казанскую духовную академию. Об этом речь впереди. Напротив, мать всегда была с нами. Изредка она баловала нас тем, что покупала игрушки, переводные картинки. Иногда я ходил с ней в книжный магазин, где мне позволялось выбрать что-нибудь из житийной литературы, сказок, рассказов по русской истории. Если от золотухи болели глаза, мать терпеливо водила меня к врачу на прижигание ляписом. С ней я в детстве ежегодно по неделе говел. От неумения молиться мне нелегко было выстаивать длинные великопостные службы. Каких-либо ощутимых религиозных впечатлений того времени я не помню. |
| Сводя счеты с митрополитом, Красницкий назвал его «послание об отлучении политическим выпадом, не оправдываемым никакими канонами». Но особым цинизмом отличилось его лжесвидетельство о том, что «в 1919 г. Вениамином писалось воззвание к казакам». Столь откровенный поклеп не мог не вызвать реакции обычно невозмутимого митрополита. «На вопрос об этом подсудимого Казанского Красницкий показал: «На одном из заседаний в Высшем Церковном Правлении один из членов его сообщал о том, что митрополит писал в 1919 г. воззвание к казакам " " 1138 . В действительности (и Красницкий не мог этого не знать) архиерейские призывы к Белой армии выпускал тезка митрополита Петроградского и Гдовского Вениамина – епископ Севастопольский Вениамин (Федченков) . Последний в 1920–1923 годах исполнял обязанности епископа Армии и Флота у белых. Чуть ранее ссылка на мифическое обращение митрополита Вениамина «к казакам и солдатам, силою оружия свергнуть советскую власть» вошла в текст постановления ВЦУ об увольнении Петроградского архипастыря. Собирался выступить на процессе и другой «отлученный» – протоиерей Введенский. Он явился в зал суда в первый же день процесса. Но когда он выходил на улицу, толпа встретила его криками и бранью, а пущенный чьей-то меткой рукой камень угодил прямо в голову «полномочного члена ВЦУ». С этого момента все те, кто хоть немного симпатизировал подсудимым, в городских газетах именовались не иначе, как «череподробителями»... Лишь только взяли слово общественные обвинители, клеветнические «показания» Красницкого померкли, как детский лепет. Двое из них, Красиков и Смирнов, приехали из Москвы вовсе не для того, чтобы заниматься доказательством вины того или иного конкретного подсудимого. Огульно и голословно очернив всю русскую церковную иерархию и духовенство в целом, они потребовали применить к 18 обвиняемым во главе с митрополитом Вениамином высшую меру наказания – расстрел. Фактически их выступления звучали как партийный наказ. Об этом дне протоиерей Николай Чуков оставил такую запись: «Вчера нас позорили. Нарочно вход был без билетов, нарочно привели и командировали коммунистов на речь Смирнова. Этот московский гастролер ругался, кричал, грозил, в конце концов охрип. Кажется, натащил все ругательства./.../Половина зала аплодировала» 1139 . |
| Летом 1918 г. в стране был создан Единый государственный архивный фонд (ЕГАФ), где «значительная часть академических преподавателей нашла приют во 2 отделении IV секции» 69 . Здесь же с 15 ноября 1919 г. по 15 ноября 1921 г. состоял на службе И. А. Карабинов 70 . Благодаря сотрудникам этого отделения, которое возглавлял бывший начальник архива и библиотеки Святейшего Синода К. Я. Здравомыслов , «были спасены от полной гибели архивы и библиотеки Петроградской духовной академии и семинарии, Александро-Невской Лавры, Петроградской духовной консистории, Римско-католической коллегии, Палестинского общества, многих церквей и монастырей» 71 . 27 февраля 1921 г. И. А. Карабинов принимал участие в торжествах по случаю 200-летнего юбилея Синодального архива и библиотеки, которые теперь были преобразованы во 2 отделении IV секции ЕГАФ. После литургии в одной из аудиторий богословского института, о котором пойдет речь ниже, прошло собрание, где участвовавшим в праздничном богослужении, а также служащим архива был предложен чай, и было сделано несколько докладов. В частности, «профессор И. А. Карабинов рассказал о Синодальной библиотеке, рукописях и старопечатных книгах» 72 . В эти годы в Петрограде ощущалась огромная потребность в создании высшего учебного заведения, где можно было бы получить духовное образование. Результатом данных стремлений стало открытие 16 апреля 1920 г. митрополитом Петроградским и Гдовским Вениамином (Казанским) Петроградского Богословского Института 73 , ректором которого был избран протоирей Николай Чуков, впоследствии ставший митрополитом Ленинградским и Новгородским 74 . Кафедру литургики со времени основания института занимал известный ученый, также участвовавший в Поместном Соборе, проф. Б. А. Тураев , который 23 июня 1920 г. скоропостижно скончался. Поэтому 24 августа 1920 г. Советом института вместо Б.А. Тураева был приглашен в качестве преподавателя литургики И. А. Карабинов 75 . Здесь И. А. Карабинов работал до закрытия института 6 мая 1923 г., который прекратил свою деятельность в связи с возрастающим в Петрограде движением обновленцев 76 . |
| Вторник. 10-е июня. Сегодня в пять часов вечера жандармы привезли в Академию профессора Н.А. Заозерского , который на вокзале в Хотькове буйствовал и вообще обнаружил признаки нервного расстройства. Он помещен в академическую больницу. Среда – суббота. 11–14-е [июня]. Был несколько раз у Заозерского. В общем состояние здоровья неопасное. Нервность несомненна; слишком повышенное настроение. Тщеславие генеральством не сходит с его уст; о каких-то любовных вожделениях говорит. Иногда буйствует. При мне смирен. Дежурят при нем служители день и ночь. По всей вероятности, нервность его объясняется несколькими причинами: общим предрасположением, так как он раньше, вскоре после женитьбы, уже болел нервным расстройством, что и послужило причиною его развода с женою, хотя и неоформленного;/нервным переутомлением от чтения семестровых и кандидатских сочинений в мае; злоупотреблением спиртными напитками не столько в диспутантских угощениях, сколько в компании со своим знакомым тульским купцом, известным самовароделателем Баташевым и известным также «водкопойцею», а вместе с этим и недосланными ночами. Все это и привело его к настоящему состоянию. Полагаю, что все это пройдет при уходе за ним и режиме. Телеграфировал брату его, священнику, о приезде. Воскресенье. 15-е июня. Служил в Троицком соборе. Рукоположил в диакона новопостриженного инока Игнатия. Сказал ему приличное наставление. Обедал у отца наместника. Вчера в Академии приютил пятьдесят пять самарских семинаристов-экскурсантов во главе с ректором о. Вениамином (Казанским) 520 и семью преподавателями. Они в Академии ночевали, ужинали, а на другой день обедали. Отец ректор ночевал у меня. Его я знаю еще со времени моего пострижения в Петербургской академии 521 , он тогда был студентом IV курса и незадолго до того был пострижен. Первые службы в Академии я совершал с ним; я – иеромонахом, а он – иеродиаконом. Весьма скромный и молчаливый. Производит приятное впечатление; еще молодой – около тридцати лет. В Самаре ректором второй год. Самарские семинаристы любят путешествовать. В 1899 году они уже были здесь. Теперь путешествуют на Валаам через Петербург. Нет сомнения, что экскурсии подобные имеют значение. Но накладны для нас, находящихся в центральном месте. Скоро прибудут курские семинаристы, казанские академисты. Семинаристам я сказал речь о том, как с пользою путешествовать. Ректор ответил мне благодарственною речью. Затем я экзаменовал семинаристов по церковному пению, заставлял их петь и давал наставления, касающиеся требований от церковного пения и недостатков. Поют, в общем, хорошо. Вчера в семь часов вечера они уехали. |
| И с каким затаённым преклонением рассказал писатель о скромном сахалинском священнике, подлинном подвижнике о.Симеоне Казанском («Остров Сахалин»): «В истории сахалинской церкви до сих пор самое видное место занимает о.Симеон Казанский, или, как его называло население, поп Семён, бывший в семидесятых годах священником анивской или корсаковской церкви. Он работал ещё в те «доисторические времена», когда в Южном Сахалине не было дорог и русское население, особенно военное, было разбросано небольшими группами по всему югу. Почти всё время поп Семён проводил в пустыне, передвигаясь от одной группы к другой на собаках и оленях, а летом по морю на парусной лодке или пешком, через тайгу; он замерзал, заносило его снегом, захватывали по дороге болезни, донимали комары и медведи, опрокидывались на быстрых реках лодки и приходилось купаться в холодной воде; но всё это переносил он с необыкновенною лёгкостью, пустыню называл любезной и не жаловался, что ему тяжело живётся. В личных сношениях с чиновниками и офицерами он держал себя как отличный товарищ, никогда не отказывался от компании и среди весёлой беседы умел кстати вставить какой-нибудь церковный текст. О каторжных он судил так: «Для Создателя мира мы все равны», и это— в официальной бумаге. В его время сахалинские церкви были бедно обставлены. Как-то, освящая иконостас в анивской церкви, он так выразился по поводу этой бедности: «У нас нет ни одного колокола, нет богослужебных книг, но для нас важно то, что есть Господь на месте сем» (С-14-15,301). Вот такими пастырями сильно всегда было Православие. И в чеховском описании мы видим, что перед нами не фанатик, но глубоко верующий и глубоко верный Церкви иерей. Должно согласиться, что если писатель со сдержанным восхищением указывает на подобные действия священника как на великое достоинство его, то это характеризует и писателя вполне определённо: атеист в лучшем случае внимания не обратит, недоуменно плечами пожмёт, а то и обругать поторопится. Сошлёмся вновь на суждение митрополита Вениамина: |
| Мощи святителя Димитрия осматривала в динаре 1757-го года комиссия, состоявшая из митрополита Ростовского Арсения Мацеевича , митрополита Суздальского Сильвестра Гловатского и заседавшего в Московской Синодальной Конторе Симоновского архимандрита Гавриила Краснопольского 577 . В доношении комиссии св. Синоду читается о мощах: «Власы на главе вниз от шапки по обе стороны, також и на браде, паруса мало с подседию, целы и невредимы суть, а под шапкою, коя (коея?) опушка иршица (опушка меховая) ко лбу пристала, имеется ли, узнать нельзя, глава же от выи в составе значится мало omcmaлo (sic), ynobameльho от тяжести насыпавшейся земли (на гроб святителя) и щору (щебня); губы исподняя и верхняя и хрящ у носа и лице землею взято, составы же всего того в виду целы и един от другого не отлучены ни мало; отвалились руки, сложенные на персех, правая цела и жилы видны целы, а левая всоставе в локте отделилась и жилы, кои суть видно, пресеклись, да у правой же руки у четырех перстов, – у указательного, да у великосреднего и подле его сущего и у мизинца, по два состава переломились, из коих один и с ногтем имеется, и оные во особенном серебренном ковчежце положены, у ног голени и в коленах составы такоже видны, жилы целы, а тела на них не оказуется, а на протчих составах, а потом на бедрах, по части не имеется, у него (его?) ножных стоп кости кои (иныя?) отделились, а голени не истлели»... В заключительном своем отзыве комиссия говорит о мощах, что «почасти на некоторых составах неистленное тело, а дочасти и нагия оказуются кости» 578 . Мощи святителя Иннокентия осматривала в Январе – Марте 1801-го года комиссия, состоявшая из епископа Иркутского Вениамина Багрянского и из викария Казанского, после епископа Пермского. Иустина Вишневского. Краткие сведения о том, что найдено было комиссией по осмотру, сообщаются в указе св. Синода от 1-го Декабря 1804-го года, которым мощи Иннокентия оглашаются за совершенные святые мощи 579 , и именно состоят в следующем: помянутые епископы с другими приглашенными людьми «осмотр нетленному епископа Иннокентия телу произвели с должным вниманием и осторожностью; по которому открылось, что глава, грудь, ребра, спина и ноги, все в целости и с плотию, точию присохшею, от коих происходит благовонный запах, мощам свойственный и многими ощущаемый» 580 . Списки почитаемых усопших |
| По вопросу о ризнице кафедрального собора последовало сообщение Б. Ф. Адлера, что в Центре отнеслись отрицательно к передаче ее Подотделом – собору, но примирились с фактом ввиду сохранения Подотделом за собой права наблюдения за вещами и научного изучения их. 19 Особо ценные церковные предметы казанских храмов и монастырей, взятые на учет Казанским музейным подотделом 1) Сосуды Маркелловские (чаша, дискос, звездица, блюдце). 2) Сосуды Адриановские. 3) Крест Маркелловский. 4) Крест Тихоновский. 5) Крест Луки Конашевича 6) Евангелие 1700 года. 7) Панагия Вениаминовская 8) Панагия Спас Нерукотворный. 9) Крест наперсный Господь Саваоф. 10) Кадило в стиле barocco. 11) Кадило 1803 г. 12) Сосуд для освящения хлебов 1810 г. 13) Саккос коронационный. 14) Воздухи белый глазет. 15) Воздухи бело-розов[ая] парча. 16) Наперсные кресты. 20 10 марта 1922 г. – Протокол 93 заседания Коллегии Казанского отдела по делам музеев и охраны памятников искусства, старины и природы Присутствовали: Харлампович К. В. (пред[седатель]), Миронов А. М., Сокол В. П., Воробьев Н. И… [Слушали]: «7. К. В. Харламповичем прочитано: Постановление ВЦИ Комитета от 23 февраля и Инструкция о порядке изъятия церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих. Постановили: Ввиду того, что Инструкцией предполагается участие в оценке художественных и исторических древностей губернского отдела по делам музеев, делегировать А. М. Миронова и В. П. Сокола в состав комиссии по изъятию церковных ценностей при Тат[арском] исполкоме». Председатель К. Харлампович, Н. Воробьев, Вл. Сокол [n]. 21 10 апреля 1922 г.– Приложение к протоколу 97 заседания Коллегии Казанского отдела по делам музеев и охраны памятников искусства, старины и природы [Присутствовали: Миронов А. М., Сокол В. П., Воробьев Н. И.] В отдел охраны памятников старины и искусства. Вл. П. Сокол. При проверке описи предметов, намеченных к изъятию из кафедрального собора в Казани, на месте оказалось следующее: Опись составлена весьма поверхностно, бегло и весьма суммарно. |
| – Молодые люди, – заявил Ипполит Матвеевич выспренно, – позвольте вас поздравить, как говаривалось раньше, с законным браком. Очень, оч-чень приятно видеть таких молодых людей, как вы, которые, держась за руки, идут к достижению вечных идеалов. Очень, оч- чень приятно. Произнесши эту тираду, Ипполит Матвеевич пожал новобрачным руки, сел и, весьма довольный собою, продолжал чтение бумаг из скоросшивателя 2» 177 . «Красные похороны» Из всех трёх компонентов «коммунистической обрядности» – рождения, брака и смерти – атеистам труднее всего было как-то справиться с фактом смерти. Образ Божий, заложенный в каждом человеке, несёт на себе отпечаток райского дара личного бессмертия. Поэтому человек просто не может смириться с фактом собственной смерти. У православного человека ужас смерти преодолевается верой в бессмертие души и всеобщее воскресение, а что же было делать со смертью советским атеистам? Здесь можно проследить два подхода: фактическое отчаяние перед смертью, следствием которого является существование по принципу «один раз живём» и безразличное отношение к жизням других людей, или попытки создания позитивного отношения к смерти – человек умер, но дело его живёт. В практике создания новой гражданской обрядности примером «отчаянного» отношения к смерти может являться кампания по строительству первого в России крематория. В разгар изъятия и уничтожения святых мощей советской властью был издан специальный декрет о допустимости и даже предпочтительности кремации покойников, подписанный лично В.И. Лениным. В это же время Л.Д. Троцкий опубликовал статью, в которой предлагал лидерам революции подать пример и завещать сжечь свои трупы. Был объявлен конкурс на проект первого в республике крематория. Лозунг конкурса: «Крематорий – кафедра безбожия». И это в 1919 году! Казалось бы, разруха, гражданская война, внешнеполитические проблемы, – неужели советской власти нечем больше заняться? Но построение безбожного общества всегда являлось одной из первостепенных её задач. 1 июня 1920 года «постоянная комиссия Петросовета по постройке первого государственного крематориума и морга» направила в канцелярию Александро-Невской лавры предписание «немедленно приостановить работы на огородах ввиду необходимости приступить в течение ближайших дней к рытью котлована под фундамент первого государственного крематориума. Площадь постройки совпадает с местом всего огорода» 178 . Невероятными усилиями митрополит Вениамин (Казанский) и монастырская братия смогли отстоять не только огород, но и всю территорию лавры от кощунственного строительства. Работы были перенесены на Васильевский остров. |
|
|
