| 45) Такой-же памятник с надписью на южной стороне: „на сем месте погребено тело Казанского губернского правления коллежского советника и кавалера Феодора Осиповича Кондратьева, скончавшегося в 1815 году апреля 3 дня от роду имел 47 лет». На северной: „живущие на земли, душе моя, покойся, теперь во гробе не поет, прегрешений не избавляет, возопий Христу Богу, сердцеведу: согреших прежде даже не осудиши мя, помилуй мя, аминь». 46) Мраморный крест с лучезарным глазом на восточной стороне и главою Спасителя на западной, утвержденный на мраморной плите и окруженный мраморною киотию. На восточной стороне киоти имеется надпись: „упокой, Господи, душу раба Твоего», а на западной: „помяни мя, Господи, егда приидеши во цар. Твоем». 47) Каменный склеп, покрытый железною крышей. 48) Опоковый памятник, в виде гроба, с надписью: „Под сим камнем погребено тело г-на поручика Якова Яковлевича Кудрявцева». 49) Опоковый, в виде гроба, памятник с высеченными крестом, копьем и мечем, без надписи. 50) Чугунный гроб, покрытый чугунным покровом с чугунным крестом и каскою, утвержденный на чугунном пьедестале и окруженный железною решеткой. На западной стороне пьедестала имеется надпись: „генерал-лейтенант Яков Петрович Тебеньков родился 29 января 1781 года, скончался 13 марта 1847 года». На восточной: „добродетельнейшему из людей, редкому супругу и нежнейшему отцу горячо любящая жена и глубоко признательные дети”. 51) Опоковый памятник с высеченными крестом, копьем, мечем и надписью: „Царь Славы Ис. Хс. Ника”. На северной стороне: „Под сим камнем покоится тело рабы Божией Серафимы Матвеевны Христофоровой купчихи Чистопольской, урожденной дочери купца Матвея Вениаминова”; на южной: „1853 года июля 11 дня скончалась, а родилась 1800 года октяб. 15 дня, жизни её было 52 года 9 месяцев, в супружестве жила 34 г., 9 месяцев и 10 дней”. 52) Такой-же памятник с надписью вокруг: „Под сим камнем погребено тело Каз. купца Матвея Вениаминовича, скончавшегося на 57 году от своего рождения 1808 года сентября 1 числа”. |
| Вот только подмять под себя петроградское духовенство не удалось... Введенский явился в городское собрание священнослужителей в Сергиево подворье на Фонтанке, чтобы пламенным красноречием завоевать сердца батюшек рабочих кварталов, но потерпел фиаско. Спустя годы он рассказывал об этом случае как о забавном курьезе в своей театрально – пастырской службе. «Представьте себе, я им хотел сказать: в ваших интересах я действовал, ваши глупые головы спасал. Куда там, зарычали как звери, двинулись на меня с кулаками. Ну, я вижу, надо убираться. Смотрю, вблизи меня знакомый священник, тоже окончивший университет. Беру его под руку: «Отец Серафим, пойдемте». А он мне: «Я с вами никуда не пойду». Вырвал руку и отошел. И вот стою я один перед разъяренной толпой. Тут подскочил ко мне Боярский 75 – старый друг. «Что такое? Что такое? Я пойду с тобой, отец Александр, иди – ка за мной». Распростер руки и кричит: «Отцы и братья! Человека не троньте! Человека не троньте!» И провел меня к выходу. Вышли на лестницу, а там полным – полно разъяренного народа. Какие – то две женщины подскочили ко мне и истерически крикнули: «Отец Александр, спасите владыку митрополита!» Я положил им руку на голову и опрометью бежать – гонятся за мной. Представляете себе картину: какой – то молодой священник в белом подряснике и плисовых сапогах бежит по Невскому, а за ним с диким ревом толпа: «Бей! Лови! Держи его!» Наконец я вскочил на ходу в трамвай и уехал». После объявления смертного приговора митрополиту Вениамину и еще девятерым обвиняемым обновленцы проявили воистину дьявольскую подлость: «ВЦУ, заслушав приговор Петроградского ревтрибунала о бывшем петроградском митрополите Вениамине и других, вместе с ним обвиняемых священнослужителях и мирянах Петроградской епархии, постановило: 1) бывшего петроградского митрополита Вениамина (Казанского), изобличенного в измене своему архипастырскому долгу, лишить священного сана и монашества...» Этим же постановлением лишались сана и все другие осужденные на смерть священнослужители, а приговоренные к расстрелу миряне отлучались от Церкви. |
| Штундизм, или штунда, – общее название, применявшееся в отношении различных течений «духовного обновления», охвативших некоторые направления протестантизма в Германии в конце XVIII века и затем распространившихся в Европе и Америке. Первоначально в различных протестантских общинах (лютеран, кальвинистов, баптистов, меннонитов) возникло движение «евангельского пробуждения», призванное внести религиозное начало в обыденную жизнь. Участники движения собирались в воскресные и праздничные дни для чтения Писания и благочестивых размышлений в особо назначенные часы. От немецкого слова Stunde (час) движение получило свое название. В России штундизм среди православного населения распространяли немцы–колонисты, жившие на юге империи и привлекавшие работавших у них православных к участию в своих беседах и собраниях. Штунда распространялась также на Кавказе, среди проживавших там молокан и других сектантов. В 1870–х–1880–х годах штундизм распространялся по всему югу России, охватил Украину, получил распространение в Орловской, Калужской, Нижегородской, Пензенской, Тамбовской, Казанской и Московской губерниях. В дальнейшем штундизм проник в Среднее Поволжье – в Сибирскую, Самарскую и Саратовскую губернии. Первоначально движение не имело организации, обрядового строя и четкого вероучения. Штундисты из сектантов придерживались привычной для них вероучительной доктрины, а увлеченные в штунду православные при всем критическом отношении к Православной Церкви все же формально оставались ее членами. Но со временем штундисты приняли вероучение баптистов, утвержденное в 1849 году на Первой генеральной конференции немецких баптистов в Гамбурге, и слились с баптистами организационно. Сами они стали называть себя «русскими баптистами», но в апологетической и миссионерской литературе их часто именовали штундобаптистами. В высшем обществе близкими по своему вероучению к штундистам были последователи английского проповедника лорда Редстока (1833–1913). Среди его первых адептов были: полковник гвардии В. А. Пашков, граф А. П. Бобринский, граф М. М. Корф, Е. И. Черткова, княгини Н. Ф. Ливен и В. Ф. Гагарина. По фамилии наиболее активного из них «великосветских штундистов» назвали «пашковцами». |
| В 1742 году архимандрит Димитрий поставлен был епископом в нижегородскую епархию, и после него начальником миссии сделался архимандрит Сильвестр Головацкий, бывший учитель Казанской семинарии, который вместе с другим образованным учителем, иеромонахом Вениамином Пуцек-Григоровичем, неутомимо трудился над обращением инородцев. В трудах этих миссионеров деятельное участие принимал и архипастырь Лука Конашевич. Он строил церкви в новокрещенных деревнях, учреждал школы для новокрещенных детей, избирал для них учителей и заботился об обеспечении учеников. В епископство Луки, трудами миссионеров было обращено в христианство более 100.000 иноверцев. Такое успешное распространение христианства зависело оттого, что правительство при императрице Елизавете Петровне оказывало деятельное содействие миссионерам. Императрица Елизавета всем крещённым вновь инородцам объявила свободу от некрещённых помещиков, три года льготы от податей и прощение тяжких преступлений, совершённых до крещения. Новокрещённым велено было давать крест, рубашку, обувь, шапку и денег 1 1 / 2 р. взрослым и 50 коп. малолетним. Правительство распорядилось отделить крещённых от некрещённых, остановить постройку новых мечетей в татарских поселениях и в тех, в которых жили крещённые татары, сломать мечети. Распоряжение о сломке мечетей, деятельно приводимое в исполнение при Луке Конашевиче, вызвало волнение среди инородцев, так что правительство сочло нужным перевести Луку в другую епархию. С 1762 года казанским архиепископом назначен был опытный миссионер Вениамин Пуцек-Григорович, но при нём миссионерская деятельность в Казанском крае стала ослабевать. Правительство при Екатерине II, руководясь соображениями государственными, чуждыми интересам веры, не только не оказывало миссионерам содействия, но стало неблагосклонно относиться к их деятельности. В 1764 году закрыта была контора новокрещенских дел, а после Пугачёвского бунта, в котором инородцы принимали деятельное участие, запрещено было посылать к ним проповедников без сношений с гражданским начальством. |
| инструкции, дабы праздношатающихся нигде не осталось 344 . После конференции разбор начался уже на самом деле. Но только лишь он начался, как в епархиях открылись из-за него знакомые споры между губернскими и епархиальными начальствами. В следующем 1755 г. Тверской епископ Вениамин донес св. Синоду, что Тверская, Кашинская и другие провинциальные канцелярии настаивали, чтобы разбор производился в их присутствиях, а не в духовных правлениях, и требовали к себе поэтому ведомостей о духовенстве. Но по рапортам из других мест, наприм. из Новгородской, Казанской, Ростовской, Нижегородской и Вологодской епархий, значилось, что разбор чинился там архиереями, консистористами и духовными особами обще по согласию с губернаторами и воеводами в духовных правлениях и консисториях. Поэтому св. Синод требовал указа, чтобы так чинился разбор и везде, ибо дело касается ведомства духовного, церковного клира, да притом же в канцеляриях духовным особам, особенно самим архиереям, и присутствие иметь крайне неприлично. Сенат согласился и выдал такой указ, присовокупив к нему, чтобы разбор производился без споров, поскорее и без утаек 345 . То же требование высказала сама императрица, присутствовавшая на конференции Сената и Синода в августе 1756 г. 346 . Св. Синод с своей стороны делал неоднократные представления Сенату, направленные к одной и той же цели, – смягчению строгостей разбора, но каждый раз получал от Сената отказ. Мы говорили уже выше, что ему наприм. отказано было в желании расширить несколько церковные штаты посредством сохранения старых приходов, имевших число дворов меньше указного, а также двухкомплектных причтов в неоднопрестольных церквах, тоже не имевших для этого нужного числа приходских дворов. Далее, пользуясь недомолвкой указов, которые говорили об оставлении при действительно служащих отцах и детей их, но не определяли, какого возраста разумеются последние, св. Синод хотел было, чтобы при отцах оставляемы были и возрастные сыновья, хотя бы они могли жить самостоятельно и сами имели детей, даже внуков, а при замещении вакантных мест при церквах думал употреблять преимущественно детей умерших и недействительных священнослужителей, чтобы этим и их спасти от участи остаться за определением в излишних, «а действительно служащих и в живых сущих отцов дети, объяснял он, при оных своих отцах впредь в надежду священства и церковного причта и так оставлены и состоят свободными». |
| В четверг, 19-го, я еду в Орел и вернусь в Кронштадт дней через пять...» 18 августа 1904 г. «Успокойтесь, мои дорогие, – я начинаю поправляться; встаю, хожу, хотя еще не служу; аппетит имею хороший только на одно мое любимое блюдо – суп с перловой крупой. Причащаюсь каждый день Божиею милостию. Доктор ходил ко мне по три раза в день по причине характерности болезни, а не по причине ее трудности». 9 января 1905 г. в 5 часов утра. «Благодарю тебя за твое дорогое письмо и за твои родственные чувства, коими всегда бывают полны все твои письма. Относительно моего здоровья – чувствую я себя довольно хорошо по-стариковски, а при служении Богу – очень хорошо и благодарю Бога. В Кронштадте у нас сущая беда: морские и артиллерийские войска громят и поджигают дома, грабят магазины, лавки, убивают кого попало. Ужас берет не только видеть, а и говорить о происходящем. Я выехал на время из Кронштадта и живу пока в своем монастыре». (Число не проставлено. Вероятно это было в половине января.) «Мой сердечный привет тебе, дорогая. Я, Божиею милостию, почти уже здоров, каким я был при твоем отъезде из Питера, и особенно потом, в продолжение семи недель. За многочисленные, горячие молитвы многих о моем исцелении Господь, видимо, врачует меня, и, как видишь, я пишу твердою рукою и смелым почерком. Слава Богу за все. А я думал вначале, что не переживу своей болезни. Таков ее характер: многие от ней умирали. А все-таки доктор Казанский у меня бывает ежедневно три раза и приносит много пользы. Но прежде всех и всего врачует меня мой Христос, Коего я причащаюсь ежедневно. Сколько мира, радости и веселия от общения с Источником живота...» 6 часов вечера 8 февраля 1905 г. «О Господе радоваться желаю вам всем, здравствовать душою и телом и во всем преуспевать. Я начал письмо радостью, потому что и сам радуюсь являемою мне милостию Божиею. Чувствую свое поправление и имею надежду на скорое выздоровление. С каждым днем чувствую улучшение, прибавление сил, здоровый аппетит и сон. Благодарю тебя, дорогая матушка, за твое материнское соболезнование о мне и осведомление о состоянии моего здоровья. Теперь я сам пишу тебе и свидетельствую, что я – на пути к выздоровлению; и чем делается теплее погода, тем и мне делается лучше. Это – за молитвы многих, многих духовных чад. Премилосердый Господь посылает мне Свою милость. Дал бы Бог увидеться у вас летом в стенах вашей обители...» 11 февраля 1905г. |
| Объяснения остальных подсудимых особого интереса не представляли. Большинство заявило, что ничего прибавить к речам защиты не имеет. Председатель объявил, что приговор будет объявлен завтра (в среду 5 июля) вечером. Ко времени объявления приговора зал был почти пуст. Обыкновенную публики не пускали. Зато хоры были переполнены красноармейцами. В 9 часов вечера трибунал вышел, и председатель огласил приговор. Были присуждены к расстрелу десять лиц: митрополит Вениамин, архимандрит Сергий, Ю.П. Новицкий, И.М. Ковшаров, епископ Венедикт, Н.К. Чуков (настоятель Казанского собора и ректор богословского института), Л.К. Богоявленский (настоятель Исаакиевского собора), М.П. Чельцов (протоиерей), Н.Ф. Огнев (профессор военно-юридической академии) и Н.А. Елачич (бывший помощник статссекретаря государственного совета). Остальные обвиняемые были приговорены к тюремному заключению на разные сроки, – с «изоляцией» и без таковой. Значительная часть подсудимых (главным образом, из уличной толпы) была оправдана. «Хоры» приветствовали приговор аплодисментами. На подсудимых, их защитников и сумевших проникнуть в зал немногих лиц из публики приговор особого впечатления не произвел. Многие знали его содержание уже за несколько дней и были к нему подготовлены. Потянулись томительные дни. Кассационные жалобы, поездки в Москву, хлопоты, ходатайства перед ВЦИК о помиловании. Предвестником окончательного результата был омерзительный длинный пасквиль Красикова, появившийся в московских «Известиях», в котором этот бывший присяжный поверенный наносил последний удар в спину беззащитным и беспомощным осужденным, доказывая, что о помиловании первых четырех приговоренных к расстрелу, не может быть и речи. Президиум ВЦИК так и постановил, заменив только последним шести подсудимым расстрел долгосрочным тюремным заключением (епископу Венедикту, Чукову, Богоявленскому, Чельцову, Огневу и Елачичу). В понедельник, 14 августа 1922 г., лицам, явившимся в дом предварительного заключения для обычной передачи пищи митрополиту, отцу Сергию, Новицкому и Ковшарову, было объявлено, что эти заключенные «потребованы и уже отправлены в Москву». Люди, знающие большевистский условный жаргон, поняли в чем дело... |
| 22 За первое говорит Феофанова еще мысль о том, что главное для Государя – «содержать подданных своих в беспечалии» (в чем помогать ему обязана и духовная власть), за второе – хотя бы цитата из того же протопресв. Янышева; перечисляя так называемые «объективные» нравственные блага: «здоровье, призвание, собственность, земные радости, весь мир», он настаивает на том, что все они «суть не только внешние, в известном смысле материальные, но и нравственные, поколику они, с одной стороны, составляют необходимые условия, а с другой – естественный результат аскетических добродетелей» (Янышев, 147). При этом надо отдать ему должное, что всю деятельную часть своего нравственного богословия он выстраивает в строгом соответствии с «Путем ко спасению» свт. Феофана Затворника . 23 Тоже, кстати, ректор МДА, тоже читавший пастырское богословие и в том же 1911 году издавший выдержки из своих лекций под заглавием «Смысл христианского подвига». У него своя позиция. Он настаивает на аскетической сути христианской жизни вообще и потому читает просто аскетику – пастырского в ней только то, что она «в деле духовного руководства верующих ко спасению... имеет громадное значение» для пастыря ( Феодор (Поздеевский) , архиеп. Смысл христианского подвига. М., 1991. С. 51). Будучи казанским воспитанником (а кажется, и постриженником) владыки Антония и во многом следуя ему, он в то же время считает: «Если пастырю дается дар любви и некоторые хотят обособить этот дар, называя эту пастырскую любовь «сострадательной», то это, думается, несправедливо в отношении к существу дела. Природа христианской любви одна и у пастыря и у пасомых: любовь всегда сострадательна...» (Там же. С. 99) Иными словами, и от о. Вениамина, и от владыки Антония (от каждого по-своему) его отличает то, что он не находит в пастырстве никаких специально пастырских элементов, выделяющих пастырей не функционально, но сущностно из среды церковного народа. 24 Хотя о необходимости для пастыря любви говорит и он так же и даже почти в выражениях митр. Антония: «На более высокой степени любящий ясно чувствует такую близость и объединение с любимым, что будто бы самое существо его (любящего) проникает в предмет любви, подобно тому как это бывает например, при слиянии диффузии жидкостей и газов, так что из двух или многих взаимно любящих душ получается как бы одна. В силу такой глубокой, внутренней связи и происходит истинное объединение, которое, в частности, и является необходимым «духовным элементом» истинного пастыря. Это именно существенное свойство любви – проникновение в любимого, внутреннее объединение с любимым отмечается в Слове Божием сравнением с родителями...» (См. наст, изд., с. 250). |
| Занятия были возобновлены лишь после Рождественских каникул, с 13 января 1906 года, «при условии обязательного исполнения правил, выработанных родительским собранием» 243 . При этом правление семинарии предупредило воспитанников, что в случае «новых волнений, семинария или отдельные классы ее будут на основании указа Св. Синода от 22. XII 6619) закрыты до августа 1906» 244 . Учебный процесс спокойно продолжался до конца апреля, но 1 мая большинство классов вновь устроило забастовку, чтобы «выразить сочувствие пролетариату в его борьбе с буржуазией» 245 . На следующий же день все бастовавшие семинаристы были уволены под условием обратного приема лишь по экзамену. Им велели немедленно покинуть общежитие и разъехаться по домам 246 . За партой остались всего два отделения – по одному из третьего и пятого класса. Поэтому и семинарский праздник 8 мая прошел более, чем скромно. Литургию и молебен служил о. ректор с несколькими столичными пастырями. За богослужением присутствовала небольшая группа учащихся, даже преподавателей было совсем мало 247 . Забастовки 1905–1906 годов парализовали 48 семинарий из 58. Воспитанники требовали коренной реформы программ и всего учебного строя. К этому времени в тиши синодального Учебного Комитета был разработан проект преобразования духовных школ, но его рассмотрение откладывалось теперь до созыва Поместного Собора... В сложившихся условиях высшей церковной власти пришлось вводить первоочередные изменения в учебно-воспитательном строе духовных семинарий и училищ в пожарном порядке – в виде временных правил. К согласованию этих изменений впервые в истории духовного образования в России были привлечены лучшие с точки зрения администрации руководители и педагоги духовных школ. Соединенные заседания членов Учебного Комитета и двух десятков приглашенных с мест представителей преподавательского персонала проходили в С.-Петербурге с 1 по 10 августа 1906 года. Среди четырех вызванных на этот чрезвычайный съезд ректоров семинарий был архимандрит Вениамин (Казанский) 248 . Руководил работой съезда председатель Учебного Комитета епископ Псковский и Порховский Арсений (Стадницкий) . С о. Вениамином он был знаком еще со времени ректорства в Московской духовной академии: в ее стенах владыка оказывал гостеприимство самарским семинаристам-экскурсантам. |
| Таким образом с 1767 г. влияние местных архиереев на построение татарских мечетей устранено. В Сибири постройка мечетей предоставлена благоусмотрению губернатора, и императрица Екатерина II не упоминала уже о взаимном соглашении в этом случае губернатора с местным преосвященным. В самой Казани татары-магометане избегли влияния русского духовенства и получили изустные указы, как и касимовцы, на построение своих мечетей. Скоро последовал и самый указ, устраняющий влияние преосвященных на строение мечетей. В 1773 году, от 17 июня, правит. сенат приказали: „как к синодальным членам, так и во все епархии к преосвященным архиереям послать указы, в которых написать, что по представленным в св. синод от синодального члена Вениамина, архиепископа казанского, и из других епархий доношениям о построенных в городе Казани и в прочих местах близ благочестивых церквей и в общем жительстве татар и новокрещен татарских мечетях и о прочем, св. синод с правит. сенатом сношение имел, и на последок получа от правит. сената ведение ж и имея по оному рассуждение, определяет: отныне преосвященным архиереям, в дела, касающиеся до всех иноверных исповеданий и до построения по их законам молитвенных домов, не вступать, а предоставлять оное все на рассмотрение светских команд; преосвященные ж архиереи, так как и светские команды, должны прилагать, в силу государств. законов, старание, чтоб от того между поданными, ее императорского величества не могло быть никакого разногласия, а паче б между ими любовь, тишина и согласие царствовало“ 46 . В 1771 г. снова собирались сведения о количестве мечетей в казанской губернии. Начальник губернии Яков Ларионович Фонбрант предложил свияжской провинциальной канцелярии собрать верные и обстоятельные сведения о мечетях, для чего и были разосланы указы ко всем сотникам. Собранные сведения показали, что в тогдашнем свияжском уезде; (в состав коего входила тогда вся почти нагорная заволжская сторона казанской губернии, именно: нынешние уезды: свияжский, тетюшский, чебоксарский, а также и буинский с частью симбирского) находилось мечетей соборных 12, простых или пятивременных 88, сверх того богомольных изб (тех же т. е. мечетей) 19, а всего 119 47 . Во всех 116 деревнях 48 , где находились эти 119 мечетей, были новокрещенные из татар, исключая 8 деревень: Верхние Балтачи, Малые Салтыки (Менглычево, Абызово тоже), другие Малые Салтыки, Данышева (?), Шапкино, Малые Буртасы, Чаллы (Челны), Кощаково (Чирки Кощаково). В этих деревнях новокрещен не было. Новокрещенных татар ясашных и приписанных к адмиралтейству значилось во 111 деревнях 2,197 человек, а магометан во 119 деревнях 14,007 человек, для коих следовало иметь всего только 70 мечетей, полагая по 200 чел. на мечеть. Замечательно, что численность крещеных татар в тех деревнях с того времени и до сих пор остается почти таже. |
|
|
