| Ил.19. У этих шумных книжных лавок (снесены в начале двадцатых годов) останавливался молодой иеромонах Варнава (Беляев) , ученик старца Гавриила (а может быть и сам Гавриил Зырянов в семидесятые годы прошлого столетия). Москва. Лубянская площадь. Владимирские ворота Китайгородской стены (снесена в 1934 г.). Вид на здание страхового общества «Россия», будущую Чрезвычайку. Почтовая открытка начала века: сорок пять лет тому назад подготовил ее к публикации в этой книге епископ Варнава. Ил.20. Сейчас на этом месте сквер. Во второй половине двадцатых годов общину этой церкви посещал архиепископ Феодор (Поздеевский ; расстрелян в 1937 г.), ученик старца Гавриила. Тогда настоятелем храма (1926–1928) был священник Валентин Свенцицкий (ум. 1931 г. в ссылке). Москва. Церковь Никола Большой Крест на Ильинке (разрушена в 1934 г.). 1889 г. Снимок Борщевского. И хотя воочию увидел, какая это «святая» жизнь монахов, но сами идеалы-то монашества для него не потускнели. Что ж, я бы сказал (да старец о.Гавриил один раз похоже выразился), «во всяком чину по сукину сыну» бывает… Большевики больше тридцати лет нас уверяют, что все неурядицы и неуладицы советской власти – это «болезни роста», «наследство и пережитки старого», а самая система, дескать, прекрасна. Или как в анекдоте: «Советская власть хороша, только бы без большевиков ее…». С другой стороны, обстоятельства внешние его задерживали. И наконец, он же получал пользу духовную от искушений. Он это видел ясно. Видел свой духовный рост. Он слышал не только гласы Божии, но умел отличать их от бесовских. А это уже очень большая степень духовного развития. Приведу и пример, его мне тоже рассказывал батюшка в один из вечеров, которые я коротал с ним. Был в это же время в Москве купец по фамилии Титков. Две его дочери-барышни ходили молиться в Высокопетровский монастырь и стали заглядываться на молодых щеголеватых послушников и монахов. Отец заметил и запретил им ходить туда. И вот о.Тихон слышит однажды голос: – Скажи Титкову, чтобы отпускал дочерей молиться, иначе сгорят вместе с товаром! |
| Ответвлением этой всероссийской организации являлось, по зловещей фантазии палачей, «Иноческое братство князя Даниила», руководимое архиепископом Феодором. В свою очередь, братство подразделялось на отдельные группы («скиты», «пустыни», «домашние церкви») монашествующих; одну из них якобы возглавлял архимандрит Симеон. Для осуществления операции очень пригодился чекистам митрополит Сергий. Его имя олицетворяло советскую линию в религиозной среде, и поэтому тот, кто его не принимал, автоматически зачислялся в опасные преступники. Формула обвинения была четкой и так излагалась в деле Холмогорова: «Митрополит Сергий и Советское правительство всех осужденных и высланных епископов и духовенство считает контрреволюционерами, которые ведут активную преступную деятельность против советского государства» 215 . …Запредельный крест несли те, кто открыто не признавал сергианскую Церковь , кто жил иначе, чем разрешено было сверху «несознательной религиозной массе». В двадцатые–тридцатые годы все привычные формы церковной жизни подверглись сокрушительному разрушению. Религия обрекалась на окончательное и скорое уничтожение. Православные люди ясно видели, что легальная, признанная советской властью церковная организация, возглавляемая митрополитом Сергием, находится под «колпаком» НКВД и ничего не может противопоставить безбожному и мертвящему времени. Повсеместно группки верующих пытались создать очаги общинной жизни вне разрешенных официальных храмов и глаз соглядатаев. Автору этих строк известно послание одного из идейных вождей антисергианского движения митрополита Иосифа (Петровых) , где он советовал созидать храм Божий в своем сердце, в своем доме, черпать внутренние силы не у сломленного красного духовенства, а в сокровищнице православного опыта. В условиях тоталитарного строя это был призыв к отстаиванию свободы личности. Ил.42. Учеников старца ожидали «огненные пещи» 20 века. Год – 1937. Дело заведенное палачами на «гражданина Холмогорова» (архимандрита Симеона). Ил.43. «Расстрел» – так кончалось российское старчество. Выписка из приговора «тройки», вынесенного архимандриту Симеону. |
| О.Тихон видит новый пророческий сон. Будто для него подали экипаж, и на его недоумение голос отвечает: «Это для тебя, в Богоявленский монастырь… Готовься». Можно подумать, что непременно по заповеди все будет хорошо, гладко и сладко. Есть такие простушки, которые во всем видят на себе Промысл Божий 81 , и притом такой, какой им хочется, с колясками, как здесь, с пропиской в городах, в которых нет прописки. Но в том-то и дело, что у апостола под словом πντα (все) разумеются разные «экипажи» из сна о.Тихона. Применяясь к современной жизни: и такси обыкновенное, и «черные вороны». Только о.Тихон успел прочесть утренние молитвы и молебный канон Божией Матери («Многими содержим напастьми…»), его зовут к настоятелю. Что такое? Оказывается, пришел один иеромонах с ябедой на о.Тихона, что он «перестал к утрени ходить, и потому его надо уволить». Любопытно то, что этот иеромонах сперва сам подбил о.Тихона, чтобы тот не пришел к утрени – в первый раз за все время, – а потом пошел и пожаловался на него! Как бы то ни было, все сделалось по желанию о.Тихона. Его настоятель сейчас же уволил в отпуск, правда, по неблаговидной причине, но это уже другое дело. Лето проходило, деньги о.Тихон все истратил, так как надежду на отпуск уже потерял, и он, вместо того чтобы поехать домой, отправился по открывшейся во сне заповеди в Богоявленский монастырь, где у него было знакомое начальство, и его тотчас приняли. На другой день он перебрался туда совсем. Нужно же было столько терпеть о.Тихону! И оптинские старцы ему говорили, что надо бросить это осиное гнездо в черническом виде, и Бог в своих видениях повторял и назначил даже место, а он все тянул время. Да, прошло пять лет. Уже после посвящения в иеродиакона он хватил горя немало. Всего насмотрелся. Ил.17. Последнее пристанище о.Тихона ( Гавриила Зырянова) в Москве (1880–1881): «В ее монашеской жизни он разочаровался». Москва. Богоявленский монастырь (1693–1696; разорен в 1929 г.). Собор. Снимок 1883 г. Из альбома Найденова. Ил.18. Схиархимандрит Гавриил и его почитательница, великая княгиня Елизавета Федоровна (расстреляна в 1918 г.; причислена Церковью к лику святых). Десятые годы 20 столетия. |
| 23 октября 1937 года расстрелян в Ивановской тюрьме 230 . Ил.59. Последний настоятель Седмиезерной Богородичной пустыни – архимандрит Александр (Орудов). В ссылке. Предположительно конец 1940-х годов. Ил.60. После тайного богослужения. Архимандрит Александр (Орудов) в ссылке (незадолго до смерти). 1959 г. Архимандрит Александр (Орудов) – последний наместник Седмиезерной Богородичной пустыни Казанской епархии, родом из Вятской губернии. Об этом исповеднике веры придется привести лишь слова одного из собирателей церковного предания, записавшего в середине восьмидесятых годов рассказы людей, знавших о.Александра (сами эти сведения, к сожалению, нам теперь недоступны): «Возможно, он не был непосредственно учеником старца Гавриила, но наследовал ему духовно. Сумел в монастыре оставить след реального православия. Обитель закрыли в 1921–1923 годах. О.Александр был, как и многие пастыри в прошлом, подлинным духовным отцом простых людей. Я знал нескольких простых, неграмотных казанских женщин, которые ходили к нему. В начале двадцатых годов его арестовали и после лагеря сослали в Вятскую область. Умер там же. Его могила почиталась людьми из катакомбной Церкви – из тех, кто не брал паспортов и тому подобное. Архимандрит Александр не признавал митрополита Сергия. На его могиле я получил очевидное подтверждение того, что это могила подвижника. Когда шел туда, меня обуревали немирные мысли в отношении одного человека. Помолившись на могиле о.Александра, я получил ответ…». Умер, по-видимому, в 1959 (1960?) году 231 . Епископ Иона Ханькоусский , в миру Владимир Покровский (1888–1925), родился в Калуге в бедной семье, принадлежавшей к духовному сословию. Рано осиротел. Окончил Казанскую духовную академию в 1914 году. На третьем курсе принял монашеский постриг. В это время его духовником был схиархимандрит Гавриил. По окончании учебы о.Иона оставлен доцентом кафедры Священного Писания Нового Завета. Поддерживал связь с Оптиной пустынью. После поражения белого движения оказался в Западном Китае. В 1922 году возведен в сан епископа. Находясь в Маньчжурии, развил обширную благотворительную деятельность. Много сил отдал воспитанию детей беженцев из России; основал для них начальное училище и детский приют 232 . Клавдия Васильевна Воробьева |
| Но от креста он не отказывался. Ил.49. Последнее прощание. Мать Мария (Анисимова) – упокоение после многих трудов и скорбей. Город Павловский Посад Московской области. В доме на Ленинградской улице. 1934 г. Ил.50. Бесценный подарок. Благословение великой княгини Елизаветы Федоровны – белая фарфоровая чашка и блюдце (изделие знаменитого «Товарищества Кузнецова») с надписью: «Мария», сделанной ей собственноручно для монахини Марии (Анисимовой) за самоотверженную работу в Марфо-Мариинской обители (по свидетельству К.В.Воробьевой). Известно, что поддерживал (через Ольгу) отношения с архимандритом Симеоном, не поминавшим митрополита Сергия и укрывшимся в своих киржачских катакомбах. …Между тем и в далекое Антонково добралась коллективизация, над родными повисла угроза раскулачивания. О.Алексей и Ольга решили взять на воспитание одну из племянниц, и в 1934 году приехала к ним двенадцатилетняя Клавдия. Вскоре после ее приезда умерла мать Мария. Годом раньше собор захватило красное духовенство. О.Алексея назначили в деревенский храм, потом перебросили в другой… Однажды он пришел из храма в нервном возбуждении. С какого-то времени близкие стали чувствовать, что на него оказывается давление. Он часто говорил: «Меня все равно арестуют». Желая обеспечить сестру и племянницу (как-то обронил: «Началась травля на духовных, надо дом подыскивать»), он купил лачугу (крыша текла, окна лежали чуть не на земле) и успел ее немного подправить 225 . Несмотря на усталость, по вечерам много читал («Добротолюбие», Иоанна Златоуста , Исаака Сирина …). В 1937 году под праздник великомученика Пантелеймона о.Алексей отслужил всенощную в своем последнем приходе на Городке, пригороде Павловского Посада, и через несколько часов после нее был арестован. Во время краткого следствия находился в Ногинской тюрьме. Его обвиняли в «антисоветской агитации, террористических настроениях, выступлениях в защиту известных контрреволюционеров-террористов». 19 августа (в Преображение Господне) постановлением тройки приговорен к расстрелу. 20 августа расстрелян. |
| Ух! Я-то вас хорошо знаю. А вот вы-то меня знаете мало. Пожалуй, даже и вовсе не знаете. Поэтому я теперь выскажу свое убеждение: в сущности, он был одинок среди всех. Не было души, которой бы он мог открыть свои высокие чувства, и которая бы поняла его как надо. Это все равно, как если бы он начал кому расписывать вкус своего меда, которого тот никогда не пробовал. Или: можно стать перед «Девятым валом» Айвазовского и изумляться, но что такое буря в действительности, если ты ее на себе не испытал, никакая картина, и самая совершенная, тебе не скажет. Теперь представьте… Сидит пред вами очень и очень тучный старик, шутит, тихо смеется, пьет в гостях дорогой душистый кофе («Мокко») со сливками, перед ним всякие деликатесы старого времени, изысканное печенье… Как тут не соблазниться! Обычно требуют неядения, молчания, затвора, вериг. А здесь? Невольно приходит на мысль: «Какой же это святой, так-то и всякий может спасаться!» Но попробовал бы каждый хоть день провести так же, как батюшка, – в умносердечной молитве, в любви, целомудрии, кротости, – или после шутки и выговора тут же непосредственно перейти к умилению, слезам при простом слове «Бог». Там, где даже надо бы крепко обличить или наказать, он только шуткой давал понять величину проступка или предохранял от отчаяния. Помню, в один из приемов был среди общей нашей тесной компании князь Д., бывший чиновник особых поручений у того самого Трепова, который сказал некогда: «Патронов не жалеть». Ил.26. «Как-то сидели мы в бывшем дворце с о.Гавриилом, когда он, уже старцем, приезжал к нам в духовную академию… Здание снаружи было раскрашено затейливо. Лепные потолки, разноцветная шахматная крыша, стены бирюзового цвета». Сергиев Посад. Царские чертоги в Троице-Сергиевой Лавре (17 в.). 1966 г. Снимок Александрова А. А. Ил.27. В десятых годах нашего столетия в стенах духовной академии, расположенной в Троице-Сергиевой Лавре, появился кружок студентов, молодых ученых монахов, пользовавшихся наставлениями старца Гавриила. Старец приезжал сюда неоднократно по приглашению ректора, епископа Феодора (Поздеевского) . Сергиев Посад. Троице-Сергиева Лавра. Снимок начала века. |
| Ил.15. Народ в оживлении – разбушевавшаяся стихия подступает к стенам Кремля. Москва. Вид затопленной кремлевской набережной. 1908 г. Снимок Гринберга А. Д. Ил.16. «Кругом кипучая жизнь, поток которой мало подходит для занятий умной молитвой». Здесь – мимо торговых развалов – проходил рачительный эконом Гавриил Зырянов . Над грандиозной толкучкой возвышалась Сухаревская башня (17 в.; снесена в 1934 г.), возведенная в честь кровавой победы Петра I над царевной Софьей. Москва. Общий вид Сухаревской башни с Мещанской улицы. Снимок начала двадцатых годов 20 века. Улица была знаменитая. На нее по-разному можно смотреть. Можно видеть в ней конкретное воплощение московского обжорства, что-то вроде «Чрева Парижа» Э.Золя. А можно вместо ножа, которым режут скотину и людей, увидеть необходимый инструмент и орудие при самом набожном приеме пищи. Да и в качестве «чрева Москвы», с точки зрения государственного и гражданского быта, это о чем-то свидетельствует: о богатстве страны и народа, о хлебосолье старой Москвы и ее широком бытье-житье, о всякой изысканности в еде и о всем прочем – пусть по части чревоугодия, но которое говорит потомкам, страждущим этой страстью в наши времена: «Вот-де как надо есть и пить, а вы что? Нет у вас ни расстегаев с налимьей печенкой, ни парной белужьей икорки, ни спаржи как масло, ни лангустов, ни руанских уток из Франции, ни омаров, ни красных куропаток из Швейцарии, ни рыбы сом из Средиземного моря, ни ананасов. Вечно голодные сидите». Или, как говаривал старшина по хозяйственной части в Английском клубе Шаблыкин, великий сластоежка, проевший все свои дома: – Сезон блюсти надо, чтобы все было в свое время. Когда устрицы флексбургские, когда остендские, а когда крымские. Мартовский белорыбий балычок со свежими огурчиками в августе не подашь… 61 Вот так и сезон! С аскетической точки зрения это, конечно, чистый срам, но с той, на которой стоит мир и которой постоянно хвалится, все это говорит о такой культуре, которую надо еще «догнать». Через сколько лет? Не знаю. А «перегнать» уж в наше время невозможно. |
| Николая без оклада, искусного письма и «нестарая». Из чертежей кон. XIX в. архит. М. Т. Преображенского известен древний облик церкви в с. Никола-Гостунь ( Меняйло, Петухова. 2017. С. 33). Исследователи, занимавшиеся историей московских престолов и столичных крестных ходов, полагают, что крестный ход к кремлевскому храму Николы Гостунского возник после сооружения храма в 1507 г. ( Баталов, Беляев. 2010. С. 371). Чиновники (описания чинопоследований и крестных ходов) московского Успенского собора XVII-XVIII вв. показывают, что к иконе в Гостунский храм совершались крестные ходы в праздник перенесения мощей свт. Николая в Бари (9 мая) ( Голубцов. Чиновники Московские. С. 50). Можно предположить, что нек-рое время существовал крестный ход к Гостунской иконе накануне празднования «Николы зимнего», Рождества свт. Николая Мирликийского 6 дек.: зачеркнутая запись в Чиновнике церковном (1634), к-рая соседствует с описанием обрядов 30 нояб., в день ап. Андрея: «В неделю перед Николиным днем после заутрени бывает ход со кресты к Николе Гостунскому» (Там же. С. 24, 167-168). Крестные ходы совершались к храму в честь иконы «Никола Гостунский» в субботу на Светлой седмице (Там же. С. 131). В «Указе о звону и чину» (до 1656) зафиксировано изменение в обрядах Светлой седмицы. Первоначально ход к «Николе чудотворцу Гостунскому» совершался в четверг, но в уже готовом тексте была сделана правка с припиской «ход в субботу». Обряд совершался в этот день и во время составления Соборного чиновника в нач. XVIII в. (Там же. С. 232; Баталов, Беляев. 2010. С. 364, 369). После перенесения иконы в звонницу Успенского собора, в 1817 г., хождения «со кресты» продолжали совершать, о чем можно судить по гравюре, снятой 10 авг. «с натуры» и изданной в 1846 г. А. Белянкиным ( Петухова. 2015. С. 217. Ил. 7). О почитании иконы и вмещавшего ее храма можно судить и по тому, что в 1714 г. сюда были вложены мощи святителя (Там же. С. 214), к-рые пережили вместе с церковью и иконой московский пожар 1737 г. После освобождения Москвы от Наполеона и обветшания храмового здания чудотворная икона была перенесена в новое помещение - в восстановленную звонницу Успенского собора (на верхний этаж колокольни Ивана Великого), где с 1817 г. продолжают свое существование престол Николо-Гостунского собора и его чудотворный образ (ветхий храм был разобран). Храм считался приписанным к кремлевскому Успенскому собору, священники к-рого должны были совершать в нем богослужения лишь на храмовый праздник, в течение недели с 8 по 15 авг., однако в связи с почитанием иконы святителя в нем часто проходили службы, заказанные прихожанами (судя по записям в Книге прихода церковных денег за 1897-1909 гг. ( Петухова. 2015. С. 216). |
| Беляевым. Наказные списки по Стоглаву, писанные один во Владимире в 1551 году и другой в Каргополе в 1558 году, Ил. Б. Беляев также снабдил предисловием и послесловием или замечаниями по поводу наказов. Имея в виду в нашей литературе многие голоса, отрицающие не только официальность Стоглава, но и его историческую подлинность и чувствуя тесную связь Стоглава с издаваемыми наказными списками, ученый издатель посчитал за нужное, хотя в кратких, но самых резких чертах, показать всю несостоятельность мнений против официальности Стоглава; и с этой целью, он начинает свое предисловие прямо определением московского собора 1667 года об отмене канонического значения Стоглава, из которого, до очевидности ясно, что русская Церковь до самого 1667 года, т. е. в продолжении 116 лет, признавала каноническое значение Стоглава и не могла его иначе уничтожить, как по определению нового собора, в котором участвовали представители не одной русской церкви, но и других восточных церквей. От определения собора 1667 года, издатель переходит к указанию, что ближайшие к собору 1667 года, церковные полемики против раскола также не отрицали официальности Стоглава и «только в нынешнем столетии, когда иссякло в общей массе людей образованных, а затем неизбежно и в духовенстве, жизненное традиционное знание русской старины и не заменилось отчетливым научным изучением ее, возможны стали личные мнения о подделках, не официальности и даже не подлинности Стоглава». Это замечание, так верно и настолько подтверждается ближайшей историей нашей общественной жизни и литературы, что против него не может и быть дельных возражений. Действительно, наше духовенство, собственно более образованное, учившееся в школах, почти с начала прошедшего столетия, так невыгодно было поставлено в отношении к традиционному познанию русской церковной и общественной старины, так оторвано от исторической жизни собственного отечества, что в нынешнем столетии, это традиционное жизненное знание, решительно должно было иссякнуть; а между тем, научное знание об этом предмете, появившееся в наших духовно-учебных заведениях не ранее сороковых годов настоящего столетия, естественно не могло еще настолько развиться, чтобы восполнить недостаток жизненной традиции. |
| В 1930 году на престольный праздник преподобных отцов, в Синае и Раифе избиенных (14 января ст. ст.), в пустынь собралось из Казани и Свияжска много паломников, в основном монашки закрытых к тому времени монастырей (Богородицкого и Феодоровского в Казани и Свияжского). Монахи, служившие в этот день, знали, что недавно арестовали многих иноков из тех, кто не входил в зарегистрированную общину, и поэтому догадывались о своей будущей участи. Вслед за литургией служили молебен мученикам раифским; к этому времени храм уже окружили чекисты. После службы, когда все приехавшие вышли из церкви, они были арестованы, допрошены и увезены в Казань, в тюрьму. В феврале 1931 года расстреляли шестерых монахов обители: игумена Сергия (Гуськова), иеромонаха Антония (Чиркова), иеромонаха Иова (Протопопова), иеромонаха Варлаама (Похилюка), иеромонаха Иосифа (Гаврилова), послушника Петра (Тупицина), а также двух мирян – «церковников» – Василия Гаврилова и Степана Абрамова. Шесть других раифских монахов были заключены в концлагерь. В ссылку 198 было отправлено около двадцати монахинь и около десяти мирян. В стенах Раифы больше чем на полвека расположилась колония для малолетних преступников. Схиархимандрит Гавриил и его ученики: архимандрит Симеон (Холмогоров), протоиерей Алексей Воробьев монахиня Мария (Анисимова), Ольга Константиновна Воробьева игумен Евфросин епископ Варнава (Беляев) архиепископ Феодор (Поздеевский) архимандрит Александр (Орудов) епископ Иона Ханькоусский (Покровский) Ил.37. Учитель и ученик. Схиархимандрит Гавриил и Алеша Воробьев. Казань. Снимок сделан после 1906 г. предположительно в Иоанно-Предтеченском мужском монастыре. Принятию христианства в России сопутствовало активное храмостроительство, возведение большого числа монастырей. Тогда же, у самых истоков своего религиозного самосознания, церковные русские люди обобщили важный жизненный опыт: земное строительство само по себе ничто, благолепные здания мертвы, если в них не бьется пульс напряженного осмысленного делания; поэтому обители возводятся, прежде всего, молитвами и нелицемерной любовью, а не богатством и рукотворством человеческим: «Много ведь монастырей цесарями, и боярами, и богачами поставлено, – писал преподобный Нестор в «Повести временных лет» (12 в.), – но не такие они, как те, которые поставлены слезами, постом, молитвою, бдением». |
|
|
