| Личность преп. Дионисия 1 невольно вызывает в памяти некое небезизвестное лицо, вышедшее из Тверской епархии и вместе с ним потрудившееся. Мы имеем в виду инока Арсения Глухого, – усердного сотрудника Дионисия в деле исправления богослужебных книг. Замечательно, что два главнейшие деятеля, произведшие первый опыт исправления старопечатных книг, сделавшие по тому времени очень смелый шаг вперед, – были тверяки. К сожалению, биографические сведения об Арсении Глухом весьма скудны, поэтому мы сообщим здесь только то, что в силах были узнать. О происхождении и первоначальной жизни инока Арсения мы знаем очень мало и именно только почти то, что он сам сказал о себе в послании к протопопу Ивану Лукьяновичу. В этом послании Арсений называет себя Селижаровцем или потому, что он родился в Селижаровке – слободе, находящейся около Троицкого Селижарова монастыря (Осташков), или потому, что был монахом этого монастыря. Впрочем, так как известно, что прежде поступления в Троицкий Сергиев монастырь Арсений был во многих других монастырях, то вполне вероятно, что происходя из Селижаровки, он был прежде всего монахом соседнего со слободой монастыря Троицкого Селижарова. Г. Аристов в краткой биографии Арсения, помещенной в Энциклопедическом Словаре, составленном русскими учеными и литераторами (стр. 455), говорит, что сначала Арсений жил в Ниловой пустыни, которая называлась Селижаровской по озеру Селигеру. Может быть, это и так, но нам кажется вероятнее, что Селижаровец – от Селижаровки. Известно далее, что отца Арсения в иноках звали Саватием, а мать Маврою, и что они умерли не позднее 1636 года. Год рождения Арсения неизвестен, но в 1595 году он уже был „старцем“, т. е. монахом монастыря. (Опис. лавр. рукописей No 182). Свое первоначальное обучение грамоте и образование Арсений, по собственному признанию его, получил в „месте ненарочите и сельском и учителей, ведущих словесную мудрость, во училищи не бывал“ 2 . Но это первоначальное обучение не могло удовлетворить Арсения, а потому постригшись въ монахи и переходя потом из одного монастыря в другой, он стал обогащать себя сведениями путем чтения священных книг и святоотеческих творений, складом которых были тогда обители. |
| Ваше Высокопреподобие! Милостивые Государи! Пред защитой сочинения я желал бы остановить Ваше внимание на предмете старом, но для всех нас, полагаю, не безынтересном, на складе и степени образованности велико-русского богослова первой половины XVII столетия, поскольку он сказался главным образом в религиозном споре, бывшем предметом нашего изучения. В церковно-исторической литературе первую половину XVII века принято считать временем крайнего упадка просвещения в Московской Руси, когда у нас не только не было общеобразовательных школ, книг и научно-образованных людей, но и училищ грамотности было недостаточно, а лица, известные в обществе своей ученостью, «азбуке едва умели, не знали, кои в азбуке письмена гласные и согласные, а родов и времен, и лиц, и чисел – того и не поминай, священная же философия и в руках не бывала». То была, говорят, такая пора в жизни русской церкви, когда даже представители духовенства, московские власти, честные архимандриты и премудрые протопопы кремлевских соборов «божественные писания точию по чернилу проходили», не разумели добре читавшегося и певшегося во святых церквах, «не знали ни православия, ни кривославия», не имели ясных раздельных понятий о предметах веры и обрядность признавали за догматику. «И невежество, самое полное невежество, по словам нашего высокопреосвященнейшего историка, господствовало в Московском государстве не только между мирянами, но и среди духовенства, не только в простом народе, но и в высших слоях общества. Немного находилось людей даже в среде духовенства, которые любили заниматься чтением книг и обогащали свой ум познаниями, а еще менее – таких, которые и сами решались писать сочинения». К этой характеристике состояния просвещения на Москве в первой половине XVII в., ведущей свое начало от старца Арсения Глухого, имевшего причины быть крайне недовольным своими современниками и потому уже через чур строго судившего их со стороны образованности, я позволю себе сделать небольшое дополнение или, лучше сказать, разъяснение. |
| Явление книжной справы XVII века тесно связано с началом книгопечатания. Книгопечатание началось на Руси значительно позже, чем в Западной Европе. Именно с этим обстоятельством связана некоторая поспешность проведения книжной справы, присутствовавшая на всем ее протяжении. Разнообразие богослужебных практик и особенно неисправность богослужебных книг издавна обращала на себя внимание. В первые годы книгопечатание шло вяло. Только в патриарший период оно стало предметом особенных забот церковной власти и наконец увенчалось успехом. При первых Патриархах – Иове и Гермогене – уже было издано московской типографией более десятка разных книг. С самого начала со всей остротой встает вопрос о том, по каким «оригиналам» осуществлять корректировку. Старые рукописные славянские тексты содержали массу ошибок переписчиков. Ошибки допускались иногда по простому невежеству, а иногда переносились с более ранних списков. Критерии определения достоверности оригинала были весьма размыты. Нельзя было полагаться лишь на древность текста, или даже на греческий язык. Сами греки с большим недоверием относились к «новым переводам», напечатанным в «латинских городах» на греческом языке. Они усматривали в них латинскую ересь. «По практической неизбежности справщики пользовались этими подозрительными, Киевскими или " литовскими " и Венецианскими, книгами. Епифаний Славинецкий откровенно работал, напр., по Франкфуртским и Лондонским изданиям Библии конца XVI-ro века. Но неудивительно, что это вызывало тревогу в широких церковных кругах. В особенности когда это приводило к отступлениям от привычного порядка...» Но все-таки основная масса книг правилась по славянским рукописям, какие считались лучшими, иногда свидетельствовались самими Патриархами и издавались по их благословению. Приостановившись на некоторое время в 1611–1613 гг., книгопечатание продолжилось и в период междупатриаршества. В этот период начинают привлекать для справы греческие тексты. С этой целью к делу привлекали лиц, знавших греческий язык: троице-сергиевских насельников – инока Арсения Глухого и архимандрита Дионисия. Им были даны 5 греческих и до 12 славянских списков потребника (или служебника). Полтора года просидели они за работой, исправили потребник, или служебник, и пересмотрели некоторые изданные раньше книги (цветную триодь, октоих, общую и месячную минею, Псалтирь, канонник и церковный устав). Везде они нашли много ошибок. |
| Горского, неизвестно когда открыта, но только в 1647 году уже была. Новое оригинальное мнение в вопросе о школе Арсения грека высказал Филарет архиепископ Черниговский в своей «Истории русской церкви» 10 . Он признает, что при патриархе Филарете основана была патриаршая греко-латинская школа в Чудове монастыре и ссылается также на «Reisebeschreibung (Олеария), изданное в Шлезвиге 1647 р. 280», но учителем в ней, по его мнению, был не известный деятель Никонова времени Арсений грек, а Арсений Глухой, – тот самый грамматик, говорит архиепископ Филарет, который страдал пред тем за ревность свою к просвещенно, так как де Арсений грек, как видно из труда 11 преосвященного Игнатия архиепископа Воронежского, приехал в Москву только в 1649 году и следовательно не мог быть учителем греко-латинской школы при патриархе Филарете. Что же касается названия Арсения Глухого греком, то, по мнению архиепископа Филарета, Олеарий, если не ошибся, назвал Арсения Глухого так потому, что он (Арсений) был учителем греческого языка, т. е. Арсений Глухой – грек не по происхождению своему, а по роду своих занятий греческим языком 12 . Но мнение Филарета Черниговского не всеми было принято. Автор «Истории Московской славяно-греко-латинской академии» (М. 1855 г.) С.К. Смирнов в первой главе своего образцового труда, говоря о школах в XVII веке в Москве, возвращается опять к мнению митрополита Евгения. Он согласно с ним признает существование в Москве греко-латинской школы при патриархе Филарете (цитата тоже Reisebeschreibung, изд. в Шлезвиге 1647 с. 280) и учителем в ней считает не Арсения глухого, а Арсения грека, посланного в 1649 году в Соловки под начало и возвращенного патриархом Никоном. Этого же мнения держится и священник Михайловский в своем труде «Жизнь святителя Никона патриарха Всероссийского» 13 К повторениям сказанного А.В. Горским и митрополитом Евгением священник Михайловский присоединяет от себя: «принимать Арсения, на которого указывает Олеарий, за одно лицо с Арсением Глухим, нельзя без отступления от прямого смысла слов Олеария, который говорит ясно, что школа вверена надзору и управлению грека, по имени Арсений. Арсений Глухой, хотя знал хорошо греческий язык, но все же был русский, и Олеарию не было причины называть его греком». |
| О дальнейшей судьбе и деятельности Арсения Глухого известно то, что он некоторое время стоял во главе справщиков в Москве, как это видно из расходных книг печатного двора 133 г. (т. е. 1625 г.). Понятно, что Арсению потому было предоставлено главное место при справе, что он зарекомендовал себя со стороны грамматических и других знаний, как составитель упомянутых нами сочинений. Симон Азарьин говорит, что Арсений с товарищами „поработаша на печатном дворе у справы книг много лет“. (Жит. преп. Дионисия, стр. 45), но нужно думать, что справщиком Арсений был не далее, как до 1635 г., потому что в этом году он является уже головщиком в Троицком Богоявленском монастыре, что в Кремле, куда был принят за вклад 10 рублей. Некоторыми историками высказывалось мнение, что Арсений Глухой был даже основателем в Москве школы греко-латинской, каковое мнение обосновывается на свидетельстве Олеария, который, будучи в России в 1633 г., говорит, что тогда была учреждена в Москве „подле патриаршего двора греко-латинская школа, состоящая под управлением и надзором ученого грека по имени Арсения“ 8 . Но мнение это несправедливо. Во-первых, знание Арсением греческого и латинского языков – и притом на столько основательное, чтобы быть во главе греко-латинской школы, более, чем сомнительно. Во-вторых, название Арсения греком только потому, что он знал греческий язык странно слышать от Олеария. Наконец, что самое главное, теперь доказано, что никакой греко-латинской школы при патр. Филарете в Москве и не существовало, а греко-латинская школа, о которой говорит Олеарий во втором издании описания своего путешествия, открыта при патр. Никоне в промежуток времени 1653–1655 г.г., – вероятнее всего в 1653 году. – Когда и где скончался Арсений Глухой – неизвестно; имя же его записано в синодике Кирилло-Белоозерского монастыря. Уместно здесь познакомиться с грамматическими познаниями Арсения. По Арсению, грамматика имеет весьма важное значение, так что без нее „невозможно всякому хитрецу удобрити хитрость свою»: подобно как портной без ножниц и иглы не может „устроити благолепотно ризы», так точно и без знания словесной хитрости невозможно понимание Божественных писаний. |
| В 1625 году в Киево-Печерской лавре издается Молебник, названный Акафистом. Название данного сборника происходит из-за его стрежневой структуры – трех акафистов (Благовещению Пресвятой Богородицы, Успению Пресвятой Богородицы и «Иисусу Сладчайшему» — последний акафист в конечном итоге попадет и во все современные молитвословы, а сам набор акафистов изменится). В этом же сборнике впервые появляется выражение «на сон грядущим» в отношении вечерних молитв (а не «на сон грядущ» как в молитвословах Василия Суражского и виленской братии, хотя сборники этих двух традиций становятся основой, которую дорабатывают редакторы Киево-Печерской лавры). Смутное время стало для московской книжной традиции периодом длительного застоя. Лишь в 1625 году благодаря усилиям монаха Арсения Глухого издается московский вариант «Псалтири с восследованием». Состав этого сборника был сделан с опорой на келейное правило Троице-Сергиевой лавры. Вечерние молитвы обозначены в нем как «молитвы спальные». Иеромон. Далмат приходит к выводу, что изначальные печатные московские сборники не наследовали особенностей виленских или киевских, однако, брали их как пример в организации текста 7 . Именно никоновская справа богослужебных и келейных сборников, которая закончилась при патр. Иоакиме, и которой де-факто руководил монах Чудова монастыря Евфимий, ученик иером. Епифания (Славинецкого) объединила московскую и киевскую традицию молитвословов, с приоритетом киевских образцов (т. н. «литовских книг»). В частности, именно в Каннонике 1679 года вместо чина «внегда востати от сна» помещены молитвы утренние, а вместо «спальных» молитв московской традиции указаны «молитвы на сон грядущим». В своем письме монаху Иову старец Евфимий в конце XVII века также указывает на те произведения, которые он заимствует из киевской традиции и которые доныне используются в современных молитвословах (акафист Иисусу Сладчайшему, канон Ангелу Хранителю и пр.). Статус и образ молитвенника в XIX веке дается в статье «Молитвослов» в энциклопедии Брокгауза и Ефрона за 1896 год, там же выделяются частное и публичное богослужение. В рамках частного богослужения основной книгой является Молитвослов (за которым по степени важности следуют Правильник – сборник, содержащий правила ко Святому Причастию и прочие молитвословия для приготовления к Таинствам или благодарения за них, Акафистник – сборник акафистов, Канонник – сборник богослужебных канонов и Святцы – сборник, построенный в хронологическом порядке с упоминанием дат памяти святых и молитв, как правило кондака и тропаря, им). Молитвослов, согласно данной статье, объединяет наиболее важные части всех этих четырех книг, а также часть богослужебных текстов Часослова 8 . |
| От слова на крещение Господне из Василия: крещаемжеся и мы совершенным Господним крещением, еже водою и Духом, огнем-же, глаголет, да крещает Христос, понеже видением огненных язык на святых апостол благодать святаго Духа излия, или муки ради будущаго огня крещение бо огненное искушение знаменается, яко же глаголет апостол, яко день явит, понеже огнем открываются коегождо дела, которое есть, огнь искусит, и тутож осмое крещение последнее – не спасенно, но злобеубийственно, к тому злоба и грех не живет, мучит же безконечно. От сих убо вселенной учителей научившеся, да не мудрствуем над яже подобает мудрствовати, но в церквах да благословим Бога Господа от источник Израилевых, а не отствоем у них приложений, еже и приложиша и огнем. Господь наш Иисус Христос водою и Духом святым крестился, а не огнем; и приемлем мы паки слова Ивана Крестителя, и веруем ему, якож Златоуст в Маргарите о святом крещении, в листе 46, в слове 3 написано; Той вы крестит Духом святым и огнем; Дух огнь нарече и почто его огнь нарече? Да навыкнеши того силу о познаваемых того, рече, превосходяща разумения твоя и мысль преставити хочу, занеже яко огнь изнуряет терния, тако и Дух, изшед, потребляет согрешения, яко же огнь рудную землю злато соделывает, сице и Дух святый, падая в крещении в купель водную, прелюбодея праведника сотворяет, разбойника сына Божия устрояет, и не рцы ми, како оно, понеже и я вопрошу тя, како огнь землю приемлет, и злато творит, и не веси рещи хитрости вкупе: работному попущаеши, и человеколюбию-ли Владычню не пущаеши; огнь от земля злато творит и не веси рещи хитрости вкупе работному, и паки истукана оборжавевша разливает и отирает и чиста соделывает; тако и Дух святый и оглашеннаго верна соделывает, и грешника праведника сотворяет. До зде Златоустова и се имущим разум довольно знати слово Крестителево, еже рече: Той вы крестит Духом святым и огнем 681 . II. Из рукописного сборника библиотеки Троице-Ссргиевой Лавры 700, листы 295–325 Речь Троицкого старца Арсения Глухого Благородному, и благочестивому, и истинному, царскому правителю и болярину государю Борису Михайловичу бъет челом нищий чернец Троицы живоначальные Сергиева монастыря Арсеньишко Глухой. |
| Соборы первой половины XVII века (до патриарха Никона) 1618, июль. Собор на справщиков: архим. Дионисия, Арсения Глухого и Ивана Наседки. Осуждение их. 1619, июль. Оправдание справщиков (о книжной справе начала XVII в. см.: Исправление; Казанский ). 1620, октябрь. Собор, рассматривавший вопрос о чине приема в православие (см.: Булычев ). Принял постановление о перекрещивании католиков и обливанцев . О практике чинопремов на Руси в XVII в. см.: Опарина I, II . 1642. Собор, выбравший патриархом Иосифа ( Карташев, т. 2, 115 ). 1649, февраль. Собор, на котором был поставлен вопрос о введении единогласия в церковном пении и чтении, а также о отмене наонного пения и о пении на речь (см. Белокуров II ) . 1651, февраль. Собор, принявший решение о введении единогласия в церковном пении и чтении . 1652. 15 апреля. Собор, избравший двенадцать кандидатов на патриарший престол, из которых царем был выбран Никон ( Белокуров I ). Соборы патриарха Никона О соборах при патр. Никоне и позже см.: Полознев I, I I . 1653. Дело Логгина, конфликт Никона с Нероновым ( Платонов, 425 ). 1654, 27 февраля – 2 мая. Собор об исправлении богослужебных книг и обрядов. Утверждение основ церковной реформы. Подлинный текст Деяний Московского собора 1654г.: рукопись ГИМ, Син. 379 (описание см.: Протасьева, ч.I, 27-28 ). Литература о соборе: Meyendorff II, 37-39 , 72(прим.6) (библиография); Субботин I; Palmer, т.5, 179-191; Фонкич I, 386 (об Акте Константинопольского собора 1593 г., который был декларирован на Соборе 1654 г. как основание для литургической реформы) . О еп. Павле Коломенском, выступившем против реформы Никона на соборе см.: Бондарев; Урушев . 1655, 25-31 марта. Рассмотрение вопросов церковной реформы. Декларировалось сличение греческих богослужебных печатных книг и рукописей (привезенных из Греции Арсением Сухановым) с древними славянскими харатейными и современными печатными книгами. Чтение Ответа патриарха Паисия на вопросы Никона, который якобы легитимизировал реформу ( Макарий I, 65-69 ). На самом деле к Собору не успели прибыть ни Арсений с книгами, ни Ответ патриарха (Паисий, кстати, в пришедшем позже Ответе не одобрял реформы) ( Meyendorff II, 38-39; Каптерев II, т. 1, 165-179 ). |
| В период управления И. Русской Церковью в Москве были изданы книги, преимущественно богослужебные: Часослов (1614), Псалтирь (1615), в 1616-1617 гг. вышло 3 издания Служебника, в 1618 г.- Октоих и Минея общая. Издания предпринимались по инициативе светской власти, они содержат информацию о публикации их по царскому повелению, без упоминаний о благословении местоблюстителем (местоблюститель не обладал правом благословить издание). По инициативе царя в 1615 г. началось исправление готовившихся к изданию богослужебных книг. Работу возглавил архим. Троице-Сергиева мон-ря прп. Дионисий (Зобниновский) , в ней принимали участие также старцы Арсений Глухой , Антоний (Крылов) , свящ. Иоанн Наседка. По-видимому, исправление не было согласовано с местоблюстителем, как это следует из челобитных Арсения Глухого. Результаты труда справщиков были представлены И. в мае 1618 г. 4 июля начал работу Собор для обсуждения исправления Требника, из духовных властей помимо И. на Соборе присутствовал лишь архим. Чудова в честь Чуда архангела Михаила в Хонех мужского монастыря Авраамий. Собрание несправедливо обвинило справщиков в «еретическом» искажении богослужебных книг. Главным судьей выступил местоблюститель (Арсений Глухой в послании протопопу Ивану Лукьяновичу писал о том, что государыня великая старица Марфа отдала дело справщиков «на волю» И.). Пока шел Собор, книжников подвергали истязаниям, от архим. Дионисия требовали денег, чтобы прекратить суд. После вынесения приговора архим. Дионисий был запрещен в служении и заключен в Новоспасский московский в честь Преображения Господня монастырь , для наказания его часто приводили на патриарший двор, где жил И. Арсений Глухой содержался в оковах на московском подворье Кириллова Белозерского монастыря. Положение справщиков улучшилось после приезда в Москву в апр. 1619 г. Иерусалимского патриарха Феофана IV . По-видимому, благодаря вмешательству последнего прп. Дионисий был освобожден, и в июне 1619 г. он вместе с И. встречал в с. Хорошёве под Москвой возвращавшегося из польского плена митр. Филарета. 24 июня 1619 г. И. принял участие в избрании и поставлении Филарета на Патриарший престол. Через неделю для пересмотра дела архим. Дионисия и его помощников был созван Собор, полностью оправдавший книжников. |
| Вышли отцы читать входные молитвы. Прочитали часы; прозвонил колокол. Народ подходил; кое-кто шёл на исповедь. Довольно многочисленный хор собрался. Было особенно приятно сочетание необычного места, походного храма, яркой, чистой после дождя зелени, голубого неба с белыми облачками, пения зябликов. Всё это вместе вливалось в сознание как праздник святых Русской земли, венчающий их крестный подвиг. Не случайно у нас строили храмы “на крови”. Кровь мучеников цементировала основание Церкви, и процесс этот продолжается. Когда после чтения Евангелия стали перечислять имена здесь расстрелянных, то некоторые, о которых довелось прежде узнать — например, о владыке Арсении (Жадановском), архимандрите Крониде, отце Михаиле Шике и других — приблизили то время и ощущение Церкви. Не зря потому и поимённое поминание: необходимо “знать труждающихся у вас” (по Апостолу) и признать крестный путь свойственным каждому христианину. Поминали долго, но это лишь часть списков погибших, переписанных в синодики. Пели хорошо, и особенно “Достойно” на “Объятия Отча”. Причащали из четырёх чаш. Это тоже очень значительный момент. — Вопроса подготовки здесь не трогаем. Он всегда был и остаётся очень серьёзным, но не менее серьёзно и то, что без помощи Божией покаяться не сможет никто. Уставным многолетием всем, начиная от Патриарха и владыки Арсения, кончили и двинулись в буйные заросли с хоругвями и иконами. Шли вдоль глухого высокого забора, сторожившего осуждённых здесь на смерть. Белые зонтики борщевика повсюду. Мы петляем по неровной земле, растягиваемся в редкую цепочку. И ведь поют Пасху! Пасху среди лета! И это не кажется странным. Для торжества веры самое подходящее, самое победное, конечно, это “Христос Воскресе!”. Поют Пасхальный канон. Перешагивая через гнилые старые пни, валежник, колдобины у самого забора, пробираюсь поближе. Кто-то предостерегающе стоит у открытого колодца. Круглая его крышка давно в луже. “Не наступите, осторожнее”. Приятно заметить любое проявление заботы с чьей-то стороны. |
|
|
