| е. с того времени замирилась, полная смут и взаимной вражды, русская земля 205 . До самой смерти Филарет не терял своего значения в государственных делах. Высокому положению его в государстве соответствовала и многочисленность его двора: одних стольников здесь считалось в 1627 – 1629 годах 477 человек. Патриаршая область расширилась приобретением новых вотчин и пользовалась привилегиями: патриаршие крестьяне (хотя и не все и не всегда) освобождались от государственных служб и пошлин, даже в случае иска в гражданских судах; власть самого патриарха в его области возвышена и расширена: по грамоте 1625 г. его суду подлежали все монастыри и церкви патриаршей области, даже имевшие несудимые грамоты; монастыри же Троице – Сергиев, Вознесенский девичий и Новодевичий обращались к нему с исками на людей светского ведомства. Как верховный пастырь и управитель русской Церкви, Филарет простирал свое внимание на разные стороны церковной жизни. Привыкший к государственному строю, он, по его примеру, устроил церковное управление, учреждением приказов сообщив ему новый характер. Воспитавший в себе ненависть к католичеству, он старался своими постановлениями и распоряжениями оградить от него русских. Так он в 1620 г. соборно определил перекрещивать католиков и униатов, приходящих в православную Церковь , равно как тех из православных белорусов, над которыми совершено обливательное крещение или же правильное крещение, но униатским священником 206 ; в 1628 г. запретил письменные и печатные литовские книги (Кирилла Транквиллиона и др.), как еретические и т. п. Сам испытавши тяжесть монастырского и тюремного заключения, Филарет обратил внимание на книжных справщиков, осужденных при митрополите Ионе крутицком (Дионисия, Арсения Глухого и Ивана Наседку); сам справедливый, он вновь пересмотрел их дело и оправдал их, наказав клеветников. «Одержимый зельною ревностию к божественным книгам» 207 и сознавая нужду в них, он расширил типографию, отовсюду собирал для книжного исправления «харатейные книги добрых переводов», полагая этим начало знаменитой впоследствии типографской библиотеке; при нем из московской типографии вышло больше книг, чем сколько за все предшествующее время. |
| Слабые из братии стали относиться к уставу монастырскому почти с пренебреженим: «и устав прежний монастырский переменен», говорит царь Феодор. «В Соловецком монастыре, пишет царь Михаил Федорович, некоторые от братии дерзают жизнь иметь не по божественному уставу и не по правилам святых апостол, и богоносных отец: соборные повеления, и преподобных чудотворцев Зосимы и Савватия предания во многих мерах презирают. И мы слыша о том удивляемсля, что в такой честной лавре, и чудотворном месте, такую слабую жизнь иметь начинают, и ни во что полагают» 143 . Разрешив себя от нелегких уз монастырского устава, партия нетрезвых прикащиков «повыкла жить по своей воле, окружила себя учениками и зажила с ними заговорами». Настоятель, если бы он и стал принимать меры против этих буйных пьяных монахов, – не нашел бы средств к их обузданию, потому что на их стороне были все «священники и братия, которые касаются пьянственному питью». Но этим приказные старцы еще не довольствовались: им захотелось вмешиваться в монастырские дела, захотелось, чтобы все в монастыре шло так, как им нравится. Отсюда являются домашние «вражда и мятежи, смуты на черных соборах, выбор в келари и казначеев «потоковников», которые бы пьяниц не обличали, в смирение бы не посылалы, и на погребе бы им безпрестанно квас поддельный давали; отсюда наконец всякие в монастыре «нестроения», «безчиния», «игуменом частые перемы» и т. д. И таких буйных голов в монастыре повидимому было не мало: с одним, двумя пьяницами вероятно игумен нашел бы средство справиться, особенно после того, как в 1647 году получил от царя полномочие смирять безчинников «монастырским всяким смирением»; точно также один, два и даже десять человек едва ли были в силах заглушать на черном соборе голос всего братства, и решать дела по своему хотению. He смотря на такой образ жизни, соловецкие монахи XVII столетия однако мечтали о себе слишком высоко. «Не зная хорошенько, – скажем словами Арсения Глухого, ни православия, ни кривославия и божественного писания, точию, по чернилом приходяще», они в 1667 году писали о себе царю Алсксею Михайловичу, что они «до сего времени в истинной православной вере и в благочестии, по преданию апостольскому и преподобных Зосимы и Савватия и Филиппа митрополита, стояли непоколебимо, и под зазором от греческих, и от русских архиереев ни в чем не бывали; более всего в святой обители (Соловецкой) самих тех греческих, и русских, и киевских властей митрополитов, и игуменов, присыльных было много; присылаются же они, греческие власти, ради того, чтобы им научиться в обители Соловецкой православной христианской веры, и истинного благочестия, и иноческого чина». |
| Напротив, Палицын скоро получает от Царя повеление, чтобы он вызвал в Москву для этого важного дела некоторых Троицких старцев, на которых указал сам Палицын, как на людей способных на замышленное дело. Результатом всего этого и было то, что 24 октября 1615 года 335 , Авраамий Палицын писал из Москвы «государевым словом» в Троицкий монастырь к архимандриту Дионисию и казначею Иосифу Панину, чтобы те присланы в Москву старцев Арсения Глухого и книгохранителя Антония Крылова «для государева дела, что правити книга потребник на Москве в печатное дело» 336 . Итак, по первоначальному намерению гражданской власти, предполагалось произвести исправление требника в самой Москве, хотя для этого, по указанию Палицына, и вызывались Троицкие старцы. Но этому намерению не суждено было исполниться. Из монастыря, по вызову Палицына, отправился в Москву Арсений, а об Антонии отписали, что он болен и не может явиться для государева дела: но за то вместо Антония отправился с Арсением подмонастырский поп села Клементъева Иван Наседка, Хотя нерасположенный к Наседке Арсений. а за ним и все исследователи заявляют, что Наседка явился в Москву «собою» (т. е.. самовольно) и «сам набился на государево дело,» но мы склонны думать, что он послан был архимандритом Дионисием взамен больного Антония. Раньше мы видели, что Наседка был усердным сотрудником во многих делах Дионисия, пользовался большим доверием и любовию последнего; тоже мы увидим и дальше. Кого-же естественнее всего было Дионисию отправить в Москву вместо заболевшего Антония, как не Наседку, человека испытанного им, который вместе с ним просиживал дни и ночи в келье за составлением патриотических грамот?! Итак, Арсений Глухой и Иван Наседка явились в Москву. Здесь они представились к боярину Борису Михайловичу Салтыкову, с которым и начались довольно длинные переговоры относительно предпринимаемого дела. Осторожный Арсений начал отклонять от себя дело, не без основания опасаясь от него худых последствий для себя. Он говорил Борису Михайловичу, что ему не под силу будет исправление потребника, потому что он «ни поп, ни дьякон, а в той книге все потребы поповские» 337 . |
| Дионисий приводит новый довод в доказательство неуместности слова: и огнем в молитве водоосвящения богоявленского. Если это слово необходимо в молитве на освящение воды богоявленской, то оно еще необходимее при освящении воды в чине крещения, потому что слова Предтечи относятся прямо к крещению. «Аще бы огнем освящатися воде, креститися огнем человеком, то бы написали святии отцы в крещении младенцем и всем человеком в сей строке: сам убо, человеколюбче Царю, прииди ныне пришествием святаго твоего Духа и освяти воду сию, – и аще по евангельскому словеси, еже: Той вы крестит Духом Святым и огнем, – то в крещении бы в молитвах никако не умолчено было». «Ныне же, продолжает Дионисий, всем ведомо, яко во всех книгах – в крещении младенцев той строки нет, а тут было сходнее ей написано быти, истинно ведающе, яко токмо крестишася апостоли единии огнем от Бога-Отца в день пятидесятный и кроме их никто-же видимо огнем с небеси не крестился; но и о том огни, сшедшем с небеси Иван Златоустый и инии святии, толкующе Деяния Луки списателя, написаша сице: не рече убо Лука евангелист, яко явишася им разделеннии языцы огненни, но яко огненнии " 498 . В заключение своей речи Дионисий говорит: «боятижеся достоит сего, дабы первое от св. отец не разликовати, второе, дабы с латини ни в чем не соединитися, третие, еже ведение и постижение Духу Святому не написати.» Речь Арсения Глухого к Салтыкову содержит в себе во первых изложение тех обстоятельств, при которых началось дело исправления, во вторых указание поправок, которые исправители сделали в книгах и в третьих, наконец, дает много для характеристики образования тогдашнего Московского духовенства. Излагать содержание этой речи нам не нужно, потому что она по частям уже вошла в наше сочинение и изложение ее была бы повторением сказанного нами 499 . Но мы обратим здесь внимание только на ту особенность ее, что в ней Арсений стремится умалить свое значение в деле исправления книг и униженно испрашивает у Салтыкова помилования. В этом отношении она вовсе не то, что речь Дионисия. |
| По ясности и простоте изложения он не уступает Симону. Во всех упомянутых источниках мы находим с одной стороны биографические сведения о Дионисии, а с другой сведения относительно деятельности его главным образом по монастырю и в смутное время. Но что касается специально церковной деятельности Дионисия, т.е. исправления им богослужебных книг, то для исследования о ней остались очень важные памятники. Памятники эти следующие: 1) «список с речи Троицкого архимандрита Дионисия» пред московскими властями об исключении из известной молитвы слова: и огнем; 2) список с речи соборной апостольской церкви ключаря Ивана, именуема Наседкина к патриарху Филарету – в 30 главах; 3) Того же Ивана Наседки обличительная речь о огни просветительном на Антония Подольского – в 35 главах; 4) речь Троицкого старца Арсения Глухого к Салтыкову; 5) Иоанна Наседки изысканное от многих божественных книг свидетельство о прикладе огня; глав 40; 6) два послания патриархов александрийского Герасима и Иерусалимского Феофана о прилоге: и огнем; 7) советование и беседование московского патриарха Филарета с Феофаном патриархом Иерусалимским по тому же предмету; наконец 8) грамота царя Михаила Феодоровича архимандриту Дионисию да келарю старцу Авраамию Палицыну с братиею об исправлении Потребника 58 . По этим посланиям речам и грамотам можно восстановить как внешнюю историю исправления книг, так и ход самого исправления, как оно велось и чего касалось. Все эти памятники приложены Симоном к «житию Дионисия», может быть, с той целью, чтобы вполне очистить Дионисия от обвинения в еретичестве и показать, что дело его было правое дело. Пред житием же преподобного Дионисия, заметим кстати, помещается, обыкновенно, «канон преподобному отцу нашему Дионисию», составленный тоже Симоном. Впрочем, в разных списках жития канон этот – неодинаковый. Так, например, по списку Хлудовской библиотеки 214) он иной, чем по синодальным спискам. Таковы первоисточники, которые сохранили нам сведения о предмете нашего исследования. |
| От слова на крещение Господне из Василия: крещаемжеся и мы совершенным Господним крещением, еже водою и Духом, огнем-же, глаголет, да крещает Христос, понеже видением огненных язык на святых апостол благодать святаго Духа излия, или муки ради будущаго огня крещение бо огненное искушение знаменается, яко же глаголет апостол, яко день явит, понеже огнем открываются коегождо дела, которое есть, огнь искусит, и тутож осмое крещение последнее – не спасенно, но злобеубийственно, к тому злоба и грех не живет, мучит же безконечно. От сих убо вселенной учителей научившеся, да не мудрствуем над яже подобает мудрствовати, но в церквах да благословим Бога Господа от источник Израилевых, а не отствоем у них приложений, еже и приложиша и огнем. Господь наш Иисус Христос водою и Духом святым крестился, а не огнем; и приемлем мы паки слова Ивана Крестителя, и веруем ему, якож Златоуст в Маргарите о святом крещении, в листе 46, в слове 3 написано; Той вы крестит Духом святым и огнем; Дух огнь нарече и почто его огнь нарече? Да навыкнеши того силу о познаваемых того, рече, превосходяща разумения твоя и мысль преставити хочу, занеже яко огнь изнуряет терния, тако и Дух, изшед, потребляет согрешения, яко же огнь рудную землю злато соделывает, сице и Дух святый, падая в крещении в купель водную, прелюбодея праведника сотворяет, разбойника сына Божия устрояет, и не рцы ми, како оно, понеже и я вопрошу тя, како огнь землю приемлет, и злато творит, и не веси рещи хитрости вкупе: работному попущаеши, и человеколюбию-ли Владычню не пущаеши; огнь от земля злато творит и не веси рещи хитрости вкупе работному, и паки истукана оборжавевша разливает и отирает и чиста соделывает; тако и Дух святый и оглашеннаго верна соделывает, и грешника праведника сотворяет. До зде Златоустова и се имущим разум довольно знати слово Крестителево, еже рече: Той вы крестит Духом святым и огнем 681 . II. Из рукописного сборника библиотеки Троице-Ссргиевой Лавры 700, листы 295–325 Речь Троицкого старца Арсения Глухого Благородному, и благочестивому, и истинному, царскому правителю и болярину государю Борису Михайловичу бъет челом нищий чернец Троицы живоначальные Сергиева монастыря Арсеньишко Глухой. |
| игуменом из пустыни по крайней слабости здоровья. Здесь один раз, в отсутствие келейника, желая встать на ноги, о. Феоктист упал и расшиб себе ему предложили полечить ее. „Нет, отвечал старец, что ее лечить, есть и без неё ран-то довольно”. Боля всем телом до такой степени, что – как выражался он сам на вопрос келейника о здоровьи – что другому легче в дальнюю сторону съездить, нежели ему поворотить ногу, старец, однакож, постоянно сохранял весёлое расположение духа, утешаясь священным песнопением. Не имея сил поворотиться, он был доволен всяким положением в какое только приводила его услужливость келейника. Эта крайняя нетребовательность старца удивляла келейника. „Батюшка, говорил он, что это ты всем доволен; что тебе ни сделаешь – все тебе хорошо?” – “Эх, возлюбленный захотел ты угодить на больного!” – отвечал с улыбкою старец. Накануне кончины о. Феоктист соборовался и приобщился св. Христовых Таин. Часа за полтора до кончины он попросил келейника посадить его и спустить ноги. Сидя, шепча молитву, несколько раз оградив себя крестным знамением и опустив руки на колени, старец почил тихим сном смерти 22 июня 1863 г., на 77-м году от рождения. 7) Монах Антоний, из вольноотпущенных, в монахи пострижен 1797 г. о. Назарием. Лет тридцать жил в пустыне вдали от монастыря среди глухого леса. О. игумен Варлаам, на опыте известный о трудностях пустынной жизни, опасаясь, чтобы о. Антоний не подвергся духовной гордости, вызвал его из пустыни в монастырь. Разлука с многолюбимою пустынею тронула о. Антония до такой степени, что, в глубокой скорби души, он сложил к ногам игумена мантию и клобук сказав: „Взяли вы от меня пустыню, возьмите и монашество” – так велика была любовь старца к пустыне! так тврдо начертаны были в его душе слова великого Арсения: „Арсений, ежели ты монах – иди в пустыню.” За тем до кончины о. Антоний, как бы сетуя по пустыне, ходил без мантии, в одном крашенинном подряснике, который был весь в заплатках, и только изредка одевал полумантию. В церковь ходил постоянно ко всем службам до конца дней своих. |
| Вышли отцы читать входные молитвы. Прочитали часы; прозвонил колокол. Народ подходил; кое-кто шёл на исповедь. Довольно многочисленный хор собрался. Было особенно приятно сочетание необычного места, походного храма, яркой, чистой после дождя зелени, голубого неба с белыми облачками, пения зябликов. Всё это вместе вливалось в сознание как праздник святых Русской земли, венчающий их крестный подвиг. Не случайно у нас строили храмы “на крови”. Кровь мучеников цементировала основание Церкви, и процесс этот продолжается. Когда после чтения Евангелия стали перечислять имена здесь расстрелянных, то некоторые, о которых довелось прежде узнать — например, о владыке Арсении (Жадановском), архимандрите Крониде, отце Михаиле Шике и других — приблизили то время и ощущение Церкви. Не зря потому и поимённое поминание: необходимо “знать труждающихся у вас” (по Апостолу) и признать крестный путь свойственным каждому христианину. Поминали долго, но это лишь часть списков погибших, переписанных в синодики. Пели хорошо, и особенно “Достойно” на “Объятия Отча”. Причащали из четырёх чаш. Это тоже очень значительный момент. — Вопроса подготовки здесь не трогаем. Он всегда был и остаётся очень серьёзным, но не менее серьёзно и то, что без помощи Божией покаяться не сможет никто. Уставным многолетием всем, начиная от Патриарха и владыки Арсения, кончили и двинулись в буйные заросли с хоругвями и иконами. Шли вдоль глухого высокого забора, сторожившего осуждённых здесь на смерть. Белые зонтики борщевика повсюду. Мы петляем по неровной земле, растягиваемся в редкую цепочку. И ведь поют Пасху! Пасху среди лета! И это не кажется странным. Для торжества веры самое подходящее, самое победное, конечно, это “Христос Воскресе!”. Поют Пасхальный канон. Перешагивая через гнилые старые пни, валежник, колдобины у самого забора, пробираюсь поближе. Кто-то предостерегающе стоит у открытого колодца. Круглая его крышка давно в луже. “Не наступите, осторожнее”. Приятно заметить любое проявление заботы с чьей-то стороны. |
| Пересматривая описания наших древних книгохранилищ, нельзя не заметить, что от первой половины XVII столетия дошло до нас множество рукописей, содержащих в себе, помимо обширной переводной и вообще заимствованной письменности, немало исторических и богословских произведений, отмеченных литературной самостоятельностью. Изучая церковную жизнь данного времени, встречаешься с двумя серьезными, богословскими спорами, очень долго занимавшими умы самых лучших людей своего времени и вызвавшими ряд сочинений, которые даже для современной богословской науки могли бы иметь не только историческое, но и практическое значение. Все это показывает, что и русским людям первой половины XVII века нельзя совершенно отказывать в расположении к умственному труду, в любви к книжному почитанию, в известного рода познаниях. Скажем более. Рядом с подлинно темной народной массой и отдельными личностями, стяжавшими себе своим невежеством историческую известность, мы видим просвещенных пастырей, которые не только мудро управляли церковью, поучая вверенный им народ истинам спасения и отражая лжеумствования врагов православия, но и являлись опытными советниками в делах государственных; видим плодовитых авторов, не без успеха пробовавших свои силы в разных видах писательства, начиная с исторических сказаний и повестей до церковно-гимнографических произведений включительно. Чтобы не быть голословным, обращусь за доказательством в близкий всем нам Троицкий монастырь, принимавший весьма деятельное участие в политической и церковной жизни Московской Руси первой половины XVII столетия. Здесь одновременно с головщиком Логином и уставщиком Филаретом, называвшими хитрость грамматическую и философство книжное еретичеством, мы находим преп. Дионисия, Авраамия Палицына, Арсения Глухого, Ивана Наседку, Симона Азарьина – все таких лиц, которые известны в нашей ученой литературе, как авторы замечательных произведений и образованные люди своего времени. Но как же понимать эту образованность? В чем сосредоточивали свой интерес и к чему стремились ее немногочисленные представители? При отсутствии научного образования, получаемого путем более или менее систематического изучения разных наук в школах и при незначительном числе даже училищ для первоначального обучения чтению и письму, средством к развитию ума и приобретению познаний для велико-русского богослова первой половины XVII в., как и для предков его, служило чтение книг свящ. |
| подобает епископу без порока быть, яко Божию строителю, пособствующу по вернем словеси учения, да силен будет утешити в здравем учении и противящаяся обличати. И сия внушив, упразднися от всех и вложися в труд, еже бы святое писание рассмотрити, и входя в книгохранильницу, со многим трудом, многи дни в рассмотрении положи» 100 . По своему многообъемлющему уму и по своей обширной начитанности нашедши патриаршую книгохранильницу недостаточною для церкви русской, он обратился за церковными книгами к первоначальному источнику нашего церковного просвещения к церкви греческой. На восток послан был за книгами иеромонах Арсений Суханов . И приобретением книг на востоке наша церковная письменность обогатилась множеством греческих рукопис. книг, писанных на пергамене и бумаге с X до XVII века. В то же время собраны были в Москву древние славянские переводы церковных книг из новгородских монастырей, из Кирилло-Белоозерского, из Троицко-Сергиева, из Волоколамского, из казанских и других, всего из 39 монастырей 101 . Между церковными книгами собраны были также и книги необходимые или полезные для гражданского просвещения России. Никон не чуждался и этого 102 . Для издания и распространения книг, он приглашал в Москву достойных деятелей церковного просвещения – ученых иноков юга: на великороссийское духовенство он не полагался, потому что в нем даже между честными протопопами и архимандритами, по словамъ старца Арсения Глухого, много было таких, «кои едва азбуце умели и ничим же разнствовали от невежды и поселянина». Еще при патр. Иосифе, по влиянию Никона, как ближайшего и просвещеннейшего советника и друга царя Алексея Михайловича, приглашены в Москву ученые иноки киево-печсрской лавры: Епифаний Славеницкий, муж, по тогдашнему времени, весьма ученый, хорошо знакомый с греческою и латинскою словесностью, старцы Арсений Сатановский и Дамаскин Птицкий. Сделавшись патриархом всероссийским, Никон не переставал призывать просвещенных иноков юга. Собравши так. обр. около себя просвещенных иноков, преданных его духовно-ученым стремлениям, патр. |
|
|
