| Встречаются сочинения и против других заблуждений – Феодора Абукары, восточного писателя против магометан. Некоторые сочинения направлены против ереси богомильской и павликианской: патриарха Фотия, Петра Сцилийского (IX в.), пресвитера болгарского Козьмы (X в.), византийского писателя Евфимия Зигабена (XI-XII вв.), против армян – Никона Черногорца. Весьма важное значение также имеют дошедшие до нас Акты Соборов. Всех вселенских соборов (IV-VIII вв.) было 7 и несколько поместных. От соборов IV века – Никейского и Константинопольского, подробных описаний не было. Правда, в последнее время не раз были обнародованы акты Никейского собора, то на копском, то на сирском языке, но они оказались подложными. Подлинные акты идут лишь с III-ro вселенского собора. Это – точные записи соборного порядка и речей, произносимых на соборе. Эти акты дошли частью в греческом подлиннике, частью в латинском переводе. Русский перевод их издан при Казанской Духовной Академии. Сохранились также акты поместных соборов. На Западе существуют громадные издания Acta conciliorum. Особенно замечательны издания Гардуина (XVIII в.) и Мансли (XIX в.). Все эти акты соборные дают весьма важный материал не только для истории церковного управления, но и вообще для истории церкви. Они живо представляют характеристику тех эпох: нравы, официальные порядки, характер духовных личностей. Затем, на соборах, кроме подробных протоколов совещаний соборных, составились и краткие постановления. Это, так называемые, Правила Соборов. Они важны не только для канонического права, но и для церковной истории, ибо ни знакомят нас с характером церковного управления. Эти правила вместе с апостольскими составляют Кормчие книги, Номоканоны. К ним присоединяются также постановления греческих императоров, начиная с Константина Великого , относительно церкви. Ещё с VI-ro века явился обычай составлять такие собрания. Первое принадлежит Иоанну Схоластику. Постановления императоров собирались Феодосием Младшим, Юстинианом Младшим, Василием Македонянином и Львом Мудрым. |
| Скачать epub pdf 19. Память святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова. Восхождение в любви 141 (Ин. 19:25–27; Ин. 21:24–25; 1 Ин. 1:1–7) «Возлюбленные! Будем любить друг друга, потому, что любовь от Бога... И Бог есть любовь» ( 1Ин. 4:7–8 ). Сегодня, дорогие братия и сестры, святая Церковь чтит и прославляет любимого ученика Христа – Иоанна Богослова. Святой Иоанн Богослов среди апостолов Христовых был младшим по возрасту. Младшим он был и среди учеников святого Иоанна Крестителя, к которому пришёл ещё до явления народу Спасителя. С увлечением и затаённым чувством ожидания Мессии Иоанн слушал великого пророка, который говорил своим ученикам, что сам он только слуга и предтеча, посланный приготовить путь Тому, Кто идёт вслед за ним. О себе же пророк говорил только как об учителе покаяния, крестящем народ для прощения» (оставления) грехов ( Лк. 3:3 ). Но, – говорил он своим ученикам и народу, – грядет Тот, Кто будет крестить Духом и огнём ( Лк. 3:16 ). Он будет Агнцем, вземляющим на Себя грехи всего мира ( Ин. 1:34 ). Это были огненные слова. Они падали на души слушателей, как яркий свет, как откровение свыше. В них звучало сбытие всех ветхозаветных пророчеств о Мессии как Жертве за грехи всего человечества, за всё мировое зло и беззаконие. Слушая вещие слова Крестителя, юный Иоанн уже рисовал в своей пламенной, восторженной душе образ необычайного, неведомого Агнца и нетерпеливо ожидал встречи с Ним. Не удивительно, что когда Креститель, показывая ученикам (в том числе Андрею и Иоанну) на идущего к Иордану Иисуса, сказал: се Агнец Божий ( Ин. 1:35–36 ), то оба ученика оставили Крестителя и последовали за ним. С тех пор Иоанн не расставался с Христом, сделавшись самым близким и любимым учеником Его. Высокое целомудрие и чистота сердца, этого, ученика, возвышенность духа, потребность в любви всего его существа открыты были для Сердцеведца Христа. И он нежно возлюбил его ответной любовью ( Ин. 21:7 ), позволяя Ему быть при себе в самые сокровенные моменты Своей жизни (на Фаворе, в Гефсимании и прочих). |
| подр. Ц. Вед. 1909, 23, офиц. ч., Правител. разъясн.) и не должно быть допускаемо. – Одним из съездов Духовенства в Самарской епархии было признано неудобным предоставление печения просфор в больших городах и сёлах исключительно монахиням и было высказано желание, чтобы на эту должность назначались сироты духовенства, которым давалась бы квартира с отоплением (см. Ц.Вед. 1905, 43). В виду ненормального отношения к псаломщикам священников, Могилевский архипастырь, преосвящ. Стефан, в своей беседе (в 1904 г.) с о.о. благочинными епархии разъяснил, что псаломщики являются не слугами, а сослуживцами священников, в общем великом деле служения алтарю Господню, и по закону имеют известные права и участие в церковно-приходской жизни, что они, как маленькие люди, большей частью находящиеся под гнётом нужды, требуют участия и поддержки со стороны своего ближайшего начальника и сослуживца, требуют со стороны последнего не унижения своего, и без того низкого, положения в глазах прихожан, а всяческого возвышения пред ними звания служителя алтаря Господня, воспевателя славы Божией; что, возвышая положение псаломщиков, священники тем самым возвысят собственное положение, как старших служителей того же алтаря Господня, которому служат и псаломщики; что хотя и бывают случаи, когда псаломщики по своим дурным нравственным качествам не заслуживают ни дружеского обращения, ни домашней с ними близости, но вежливое обращение, без унижения их человеческого достоинства, обязательно и в этих случаях, как обязательно оно при обращении со всяким человеком (Ц.Вед. 1905, 8). По тому же поводу и Орловский архипастырь, преосвящ. Серафим, обратился к подведомственному ему духовенству с предложением, в коем обращает внимание пастырей епархии на то, что каждый начальник есть ближайший попечитель своих подчинённых; а священник, отвечая за них Богу и архипастырю, не имеет ни служебного, ни нравственного права относиться к младшим себе равнодушно и невнимательно; что на обязанности пастыря лежит, не только требовать строгого исполнения служебного долга диаконами и псаломщиками, внятного и неспешного чтения или пения в храме, приличного стояния и поведения во время службы, ласкового обращения с прихожанами, трезвой жизни, почтительного отношения к себе, а также не скрывать от благочинного и архипастыря, когда его внушения и вразумления не имеют должного действия, но также проявлять сердечную заботливость к младшим членам клира и быть их истинным отцом и попечителем, вникая во все их дела, нужды и скорби, особенно когда они по молодости и неопытности, требуют ещё руководства и по своим достоинствам заслуживают признательности и похвалы (Ц.Вед. |
| Третье произведение, в котором находится указание на год крещения св. Владимира – „Чтение о погублении блаженую страстотерпцу Бориса и Глеба» преп. Нестора. Этот „памятник, говорит проф. Соболевский, несомненно важный. Его автор – Нестор диакон, лицо, отличное от преп. Нестора летописца, упоминаемого в печерском патерике и, вероятно, составителя нашей древнейшей летописи – был младшим современником этого последнего. Он упомянул о Владимире несколько раз почти мимоходом и при этом показал, что он, говоря о Владимире, пользовался не летописью, а каким-то другим нам неизвестным источником, о достоинстве которого мы не можем судить» 125 . Прежде всего отмечаем, что проф. Соболевский, защитник достоверности летописного рассказа о крещении Владимира и Руси, не находит возможным отожествлять двух лиц – летописца и писателя „Чтения» о погублении Бориса и Глеба. Это уже можно признать шагом вперед, уступкой противному, высказанному довольно решительно 126 мнению, что Нестор не был летописцем. Однако ученый доктор славянской филологии не намерен отказаться от присвоения летописи именно Нестору и потому допускает, что в Киево-Печерской обители одновременно жили два инока, носившие одно и то же имя – Нестора, из которых один – преподобный, а другой – не преподобный; первый – летописец, упоминаемый в патерике печерском, а второй – автор жития преп. Феодосия и Чтения об убиении Бориса и Глеба. Впрочем, ученый профессор, с уверенностью различая двух Несторов, с некоторым колебанием и нерешительностью считает одного из ним летописцем, – что уже несколько странно. Во всяком случае, защитникам собственно Несторовой летописи можно теперь сделать попытку – принять мнение Соболевского и обстоятельно доказать, что доселе несправедливо смешивали летописца с автором „Чтения,» хотя они носили одно и то же имя. По Соболевскому, второй, т. е. Нестор диакон, хотя и был современником первого. т. е. Нестора летописца, но современником младшим. Очень понятно, для чего высказывается такое замечание, – цель его указать, что и третье сочинение, на котором основывается г. Завитневич в решении вопроса о годе крещения св. Владимира, по древности и, след., по авторитету стоит ниже летописи, которая, таким образом, является единственным, заслуживающим доверия, памятником древности. |
| «Вашему Преосвященству ведомо, – писал С.Г. Рункевич , – что вверенная Вашему Преосвященству епархия представляет собою арену еще не вполне угасшей борьбы между православием и латинством, между русскою силой и польщизной. И если конечный исход этой борьбы, при блестящем расцвете церковно-народного образования в Минской епархии, не представляется уже ни для кого загадкой, то все же позволительно надеяться, что всякое средство, могущее ускорить достижение благоприятной Церкви и Отечеству цели, будет принято с готовностью. Осмелюсь думать, что научное сочинение, посвященное прошлому православно-русского дела во вверенной Вашему Преосвященству епархии, может оказаться небесполезным и для епархии деятелей настоящего времени» 152 . Далее Рункевич просил Преосвященного рассмотреть возможность рекомендовать его книгу «для приобретения во все церковные библиотеки» епархии. Условия предлагались такие: «Цена книги 4 рубля. Выписывающие непосредственно от меня (по адресу: С.-Петербург, Святейший Синод. Стефану Григорьевичу Рункевичу ) за пересылку не платят. При одновременной выписке значительного числа экземпляров можно воспользоваться значительной уступкой». Преосвященный Симеон (Линьков) благосклонно отозвался на просьбу. Постановлением Минской духовной консистории книга С.Г. Рункевича «История Минской архиепископии (1793–1832 гг.)» была рекомендована духовенству для приобретения в церковные библиотеки епархии туда, «где позволяют средства» 153 . 1.5. Последние труды по истории православия на Беларуси 11 мая 1894 года, причисленный к канцелярии обер-прокурора Святейшего Синода сверх штата, коллежский секретарь С.Г. Рункевич был назначен младшим секретарем Святейшего Синода по делопроизводству о принятии, обмене и отчуждении недвижимых имуществ 154 . Указом Правительствующего Сената от 22 декабря 1894 года за выслугу лет он был произведен из коллежских секретарей в титулярные советники 155 . В следующем, 1895 году, его перевели младшим секретарем в делопроизводство церковного суда 156 . |
| Почему человек в какой-то момент своей жизни приходит в Церковь? А где еще он может найти ответы на волнующие вопросы? Их не дают ни Маркс, ни Кант, ни Фрейд… Сам я обращаюсь к молитвослову в основном в не очень легкие минуты. Мало мы благодарим, мало радуемся. А в трудные минуты человек понимает, что ему, кроме Бога, и не к кому больше обращаться, некуда. А вообще об этом лучше поговорить с моим младшим сыном. Он четко ответит, почему он каждое утро читает утреннее правило, а каждый вечер — вечернее. Почему он звонит батюшке, спрашивает, советуется. Там ответ будет внятен, категоричен и понятен. А я не смогу ответить на этот вопрос. Я, как уже говорил, начинал с другой системы координат. Если бы меня кто-то привел в свое время, объяснил... Помню, приехали мы с младшим сыном во Флоренцию, он спрашивает: «А мы пойдем в галерею Уффици?». Тогда я подумал: «Здорово!». Вот показатель того, что человек с детства правильно сориентирован — умеет восхищаться хорошими картинами, читать хорошие книги, смотреть хорошие фильмы. Надо, чтобы рядом был духовник, чтобы не было такой каши в голове, как у меня. Пусть хоть кто-то в семье получит это воспитание. Старший сын, как и старшая дочка (от первого брака), — дети перестройки. А младший 1993 года рождения, крещен в детстве и назван в честь святого Димитрия Солунского, в день памяти которого он появился на свет. Поправляет, если его называют Дмитрием, а не Димитрием. Для него жить церковной жизнью — нормальная ситуация. То есть близко к тому, чтобы вера становилась обыденной, повседневной, необходимой каждую минуту. Что, по Вашему мнению, самое трудное на пути к вере? Самое трудное — как в физике: пройти «потенциальную энергетическую яму». Это из высшей квантовой механики понятие. Вот сидят два человека, разговаривают, оба живые, из клеточек, оба по определению излучают энергию. Так вот, там есть энергия и со знаком минус, которая в квантовой механике и называется «энергетическая яма». Если человек принимает этот тезис на веру, то становится физиком. Если не принимает, то не становится. У меня так было, и я сломался. Физиком не стал. На пути к вере — это тоже самое сложное: или ты принимаешь, что априори все так, как нам сказано, и стараешься жить, сообразуясь с этим, или нет. Прошел ли я здесь — не знаю. |
| Да, конечно, не все оказались к этому способны, не все были готовы. Но все-таки потихоньку начиналось возрождение. Возрождение на новых условиях. В чем эти новые условия? В чем новизна ситуации? Практически впервые петровская и екатерининская эпоха вводит монашество в сферу богословской мысли. Русское духовенство (если не считать нескольких деятелей малороссийского происхождения), русская Церковь приняла со смирением эту монастырскую реформу. Единственный способ внутреннего протеста со стороны русского духовенства и русского монашества заключался... в подвижничестве. И при Екатерине, и после, в советское время: чем жестче было давление и сильнее гнет, чем жестче становился антицерковный террор, тем больше подвижников, тем больше святых появлялось на русской земле... «Добротолюбие»: между церковью и культурой XVIII век, с одной стороны, открыл окно в Европу, и Россию буквально заполонило и задавило европейское Просвещение. В данном процессе нередко видят — и справедливо! — много негативного. На самом деле, было и много хорошего. Была нужна наука, — и наш великий Ломоносов сумел претворить и синтезировать науку европейскую в русскую науку. И создать с Шуваловым первый русский Университет. Княгиня Дашкова с благословения Екатерины создает Российскую академию словесности и Словарь Академии Российской. В просвещении как таковом — пока оно не становится затмением — ничего плохого нет, оно было нужно. Даже для монашества: без этого в русской духовной культуре не появилось бы «Добротолюбие». Что это такое? Преп. Серафим был младшим современником преподобного Паисия (Величковского), младшим современником митрополита Гавриила (Петрова), которые делают очень большое дело. Первый — сначала на Афоне, потом в своих молдавских монастырях собирает и переводит на русский язык древние святоотеческие поучения, создает так называемое «Добротолюбие» — большой сборник трудов подвижников-монахов прошлого, являющихся духовной классикой. Второй благословляет это издание и возглавляет его. Таким образом, монахи получают учебную книгу, своеобразную аскетическую энциклопедию. Все «Добротолюбие» — это ступеньки к молитве. А что такое молитва? Для чего вообще молитва нужна? Преп. Серафим не только в известной беседе со своим учеником Мотовиловым, но и примером всей своей жизни ответил на этот вопрос: молитва, так же, как и чтение Священного Писания, так же, как и размышление богословское, как и участие в Литургии — все это только СРЕДСТВА для стяжания благодати Святого Духа. То есть молитва и «Добротолюбие» открывают человеку новый путь... |
| Все вышесказанное можно отнести к царевичу Алексею, младшему ребенку в семье Николая II. Всеобщий любимец, он всегда был почтителен к сестрам, постоянно баловавшим его. Татьяна Мельник-Боткина вспоминает такой эпизод: «Иногда в этих объездах (лазаретов. — М. К.) принимал участие и Алексей Николаевич, очень любящий вступать в разговоры с ранеными. Однажды старшая сестра одного из лазаретов попросила офицеров, чтобы они как можно больше рассказали Алексею Николаевичу из жизни на фронте. И действительно, он был так заинтересован, что, когда великие княжны, бывшие в соседних палатах, пришли звать его домой, он сказал: “Ну вот, когда мне интересно, вы всегда уезжаете раньше, а когда скучно, так сидите, сидите без конца”. Но, конечно, все-таки поехал тотчас же». Как в любой многодетной семье, старшие дети брали на себя часть родительских функций. Царь и царица смотрели на старших княжон как на помощниц в воспитании младших. Об этом свидетельствуют, например, выдержки из писем государыни Александры к дочери Ольге: «Прежде всего помни, что ты должна быть всегда хорошим примером младшим… Они маленькие, не так хорошо все понимают и всегда будут подражать большим. Поэтому ты должна обдумывать все, что говоришь и делаешь», «Будь хорошей девочкой, моя Ольга, и помогай четырем младшим быть тоже хорошими». Когда подросла великая княжна Татьяна, мать побуждала и ее стать образцом для младших детей. Впоследствии первенство само собой перешло к Татьяне, так как вторая дочь государя обладала большей силой характера, была сдержаннее и практичнее Ольги. Это совершенно не мешало искренней горячей привязанности старших княжон друг к другу. Среди записей государыни Александры Феодоровны сохранились и рассуждения об отношениях между братьями и сестрами. «Между братьями и сестрами должна быть крепкая и нежная дружба, — писала она. — В наших сердцах и нашей жизни мы должны беречь и растить все красивое, истинное, святое. Дружеские связи в нашем собственном доме, чтобы они были глубокими, искренними и сердечными, должны формировать родители, помогая сблизиться душам. Нет в мире дружбы чище, богаче и плодотворнее, чем в семье, если только направлять развитие этой дружбы. |
| Но в сущности говоря, ни муж, ни жена не существуют как личности при родовом быте. Они всецело сливаются с родом, являясь только клеточками родового целого. И потому, при матриархальном укладе жизни, муж, оторвавшись от рода своей матери, чрез посредство своей жены сливается с родом ее, поглощаясь и ассимилируясь родом жены, так сказать, взятый им в мужья и делаясь младшим членом рода. Напротив, при патриархальном быте жена, выделенная из рода отца своего, входит в род мужа, растворяется в нем и делаетея младшим членом этого нового для нее рода. Отсюда понятна условная законность односторонних нарушений моногамии, вроде снохачества, левирата и т.д. В сущности говоря, каждый член рода сочетался браком в лице известного своего родича со взятым в род лицом. Поэтому, насколько преступно половое единение данного лица с чужаком, – единение, вносящее чужую, не освященную тотемом и предками кровь в род и потому оскверняющее чистоту родового культа, настолько же позволительно или, по крайней мере, не возбранительно такое сопряжение с родичем, особенно же с главарем-жрецом рода. Каждая женщина патриархального рода право на супруга одной из женщин рода, и каждый мужчина патриархального рода – на жену другого. Особенно же относится это к главе рода, к «отцу» (paterfamilias), который, конечно, имеет полное право на жен своих сыновей. Насколько преступна измена вовне, настолько же проста измена внутри рода, а в некоторых случаях (бездетность, смерть и т.п.) положительно необходима; таков, например, левират. Со сравнительно несущественными вариантами везде и всегда во вне-христианском мире повторялся при бракосочетании один и тот же круг явлений. Отрешающийся от своего рода индивидуум экскоммуницируется вместе с тем от родового культа. На мгновение он остается в пустоте абсолютного одиночества – без родных, без близких, без культа, без алтарей, без предков, без рода, без культа, без прав, без законов и без имени. Но в следующее уже мгновение он входит в новый род – в род собрачущагося индивида, чтобы культ того стал его культом, дом того – его домом, предок рода – его предком и имя рода – его именем. |
| Касательно отношений старшего брата к младшим повторяется обычное выражение: «Приказываю детей своих меньших, Юрия с братьею), сыну своему Василию, а их брату старшему: вы, дети мои, – Юрий, Димитрий, Семен и Андрей, держите моего сына Василия, а своего брата старшего вместо меня, своего отца, и слушайте его во всем; а ты, сын мой Василий, держи своих братьев младших в чести, без обиды». Но касательно определения отношений по владениям находим перемены против распоряжений прежних князей: Василий Темный благословил старшего сына только третью в Москве; Иоанн благословляет старшего сына двумя третями: «Сын мой Василий держит на Москве большого своего наместника по старине и как было при мне, а другого своего наместника держит на Москве, на трети князя Владимира Андреевича, которая была за братьями моими, Юрием и Андреем»; но и в остальной трети, которую прежние удельные князья ведали по годам, теперь старший брат получил также часть: «Благословляю сына своего Василия и детей меньших – Юрия, Димитрия, Семена, Андрея – в Москве годом князя Константина Димитриевича, что был дан брату моему Юрию, да годом князя Петра Димитриевича, что был дан брату моему Андрею Меньшому, да годом князя Михаила Андреевича: держит сын мой Василий и мои дети меньшие на тех годах своих наместников, переменяя пять лет, по годам; а что дан был брату моему Борису в Москве год князя Ивана Андреевича, и тот год приходилось брата моего Бориса детям держать на шестой год вместе; но племянник мой Иван Борисович отдал свои полгода мне, а я отдаю их сыну своему Василию, пусть он держит шестой год вместе с племянником моим Федором Борисовичем». Так распорядился завещатель относительно судных пошлин московских; относительно же тамги и других пошлин старший брат обязан был из них давать младшим только по сту рублей каждому. Потом видим ограничение прав удельных князей в их собственных владениях: «Сын мой Юрий с братьями по своим уделам в Московской земле и в Тверской денег делать не велят; деньги велит делать сын мой Василий в Москве и Твери, как было при мне. |
|
|
