| Палеолог, Метохит, Филантропин. У Евгеньевых ворот (тур. Ялык-киоск-капусси, на месте вокзала Сиркеджи) защищали критские моряки. От башни у этих ворот до башни на Галатском берегу, существовавшей еще в XVII в., Золотой Рог был загражден с начала осады толстой железной цепью, плававшей на бревнах, а за нею были расставлены шесть латинских и четыре греческих корабля (из них три с Крита). Далее в районе Акрополя приморские стены выходят уже на Мраморное море и защищались опять латинянами, или во главе обороны стояли латиняне: от дворца Вуколеона (у «дома Юстиниана») до гавани Кондоскалия (нын. Кум-капу) стояла каталонская колония с консулом Гулиано во главе, далее в Псамматии охрана была вверена венецианцу Контарини; сами Золотые ворота с участком до Мраморной башни на берегу – т. е. второй важнейший угол укреплений, где сухопутные стены связаны с приморскими, – защищались 200 генуэзскими стрелками с капитаном Мануилом, но Студиев монастырь защищали сами монахи-калугеры рядом с турками Орхана. По сухопутной стене до ворот Живоносного Источника опять стоял смешанный отряд из итальянцев и греков под начальством сицилийца. Далее следовал участок с центром у Силиврийских ворот, защищавшийся одними греками с Феофилом Палеологом во главе, по Франзи 74 . Центральную часть сухопутных укреплений с воротами св. Романа (тур. Топ-капу) защищали опять латиняне, именно 400 генуэзцев и других итальянцев с Архипелага, под начальством Лонга Джусти-ниани, бывшего губернатора генуэзской Кафы, приехавшего с Исидором. Далее до Адрианопольских ворот, примыкавших к кварталу монастырей Хоры и Старой Петры, защищали генуэзские начальники, три брата Боккиардо. Последний участок до Влахернского дворца, доверенного латинянам, защищал смешанный отряд под начальством Феодора, грека из венецианской Эллады, и немецкого инженера Гранта. Из перечня начальников выносим странное впечатление: как будто дело шло о защите не византийской столицы, но какого-то латино-греческого города вроде Кандии или Патр, как будто Византии к 1453 г. |
| Никифор Хумн (ок. 12551327 гг.) – византийский ученый, занимавший высокие придворные должности при императорах Михаиле VIII Палеологе (12611282) и Андронике II (12821328), автор трактатов, декламаций и писем. Он учился у Григория Кипрского , увлекался сочинениями Никифора Влеммида, в Константинополе входил в окружение Феодора Метохита и Никифора Григоры. В риторическом трактате «О том, как судить о речах, и как они воздействуют» Никифор Хумн называл в качестве образцовых ораторов основоположника позднеклассической прозы Исократа (436338 до н.э.), крупнейшего представителя второй софистики Элия Аристида (ок. 117/129187) и своего учителя Григория Кипрского , знатока аттикизма (направления в древнегреческой культуре, зародившегося в I в. до н.э. и стремившегося подражать творчеству аттических писателей VIV вв. до н. э.). В философских трактатах о природе мира, о первичных и простых телах ученый пытался примирить Платона с Аристотелем, а их теории с христианством. Феодор Метохит, с которым Хумн дискутировал по астрономическим, философским и физико-математическим вопросам, освещенным в теоретических работах древних греков, упрекал своего оппонента в незнании Платона и в недооценке значения математики и астрономии. Николай Ириник (XIII в.) – уроженец Никеи, хартофилак (хранитель архива при императорском дворце), поэт, автор эпиталамиев (свадебных песен). Он принимал участие в бракосочетании (1244 г.) никейского императора Uoahha III Дуки Ватаца (годы правления 12221254) с дочерью императора Священной Римской империи Фридриха II Гогенштауфена Анной. Эпиталамий Николая Ириника, посвящённый этому событию, имеет общие черты с ритуальными свадебными песнями: два хора, которые стояли по обеим сторонам свадебной процессии, попеременно воспевали жениха и невесту, выходивших из церкви; использовались народные повторы и традиционные сравнения невесты с пальмой, розой и луной, а жениха с обвивающим ее «зеленым плющом», лотосом, солнцем. После каждого четверостишия хор повторял первые две строфы стихотворения. Николай Ириник подробно описал церемонию венчания, выход новобрачных из церкви, их восшествие на специальный помост, сооружённый на соборной площади, путь во дворец в сопровождении свиты и народа, прощание императора с народом в воротах дворца. Иоанн III в эпиталамии предстает в образе «отважного воина», сменившего «кольчугу, меч, походный плащ» на свадебный наряд. Его «прелестнейшая из девушек прелестных» невеста, «тростинка тонкая, слабая», как магнитом, притягивает своего жениха. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание Никифор Григора. Гравюра Дж. Д. Кука. 20-е гг. XIX в. [Греч. Νικηφρος Γρηγορς] (между 1290 и 1295 (вероятно, июнь 1293), Ираклия Понтийская - между осенью 1358 и кон. 1361, К-поль), визант. богослов, историк, ученый, агиограф, представитель поздневизант. гуманизма, противник учения свт. Григория Паламы . Источники Основные сведения о Н. Г. содержатся в его сочинениях, прежде всего в обширной переписке. Критическое издание писем Н. Г. включает 159 посланий нач. 20-х - сер. 50-х гг. XIV в. Идентифицировано ок. 70 адресатов Н. Г. Среди них - императоры Андроник II Палеолог , Андроник III Палеолог , Иоанн VI (см. Иоанн Кантакузин ), ученые Феодор Метохит , Никифор Хумн, Иосиф Ракендит , Георгий Лапиф , богослов Григорий Акиндин , митр. Эфесский Матфей (Мануил Гавала). Послания Н. Г., по свидетельству Григория Акиндина, их адресаты зачитывали и обсуждали в лит. салонах в кругу интеллектуалов-единомышленников ( Greg. Acind. Ep. 2; см.: Медведев. 1997. С. 15-35). Сохранились ответные послания к Н. Г. Григория Акиндина, Георгия Лапифа, богослова Димитрия Кидониса ( Leone. 1982-1983. Vol. 2. P. 383-426). В рукописях, созданных при жизни Н. Г. при его непосредственном участии (Vat. gr. 116, 1085, 1086, 1898), послания перемежаются с др. сочинениями. Хронологический принцип группировки посланий не соблюдается, а принцип распределения по адресатам выдерживается только частично ( Leone. 1976). В ряде случаев издатели расходятся во мнении, чем считать то или иное сочинение - посланием или научным трактатом ( Manolova. 2015). Многочисленные автобиографические сведения вошли также в главное сочинение Н. Г.- «Ромейскую историю». Для реконструкции биографии и взглядов Н. Г. исключительно важны сочинения его противников патриарха Каллиста I (9 гомилий против Н. Г.), Георгия Факрасиса («Диспут свт. Григория Паламы с Григорой Философом», 1355), св. Николая Кавасилы («Слово против нелепостей Григоры», 1355), свт. Григория Паламы (4 слова «Против Григоры», 1355-1357), Иоанна VI Кантакузина («История», после дек. 1354), патриарха Филофея Коккина (12 слов «Против Григоры», созданных предположительно уже после смерти Н. Г.). Произведения последователей Н. Г., в особенности Иоанна Кипариссиота (PLP, N 13900), не менее важны, но изучены значительно хуже. |
| Но и здесь в Византии, которой принадлежат честь возведения священных изображений на подобающую им высоту, сближения их с православным богословием и освобождения от примеси элементов ежедневной действительности, явление это иногда находило себе место. В мозаиках Виталия равеннского VI в., в алтарной апсиде, вместе с Спасителем, садящим на троне, ангелами и св. Виталием, изображен строитель храма епископ Екклезий с моделью построенного им храма в руках; отсутствие у одного только Екклезия нимба показывает, что означенный епископ еще не был признан в то время святым. В храме св. Софии в Константинополе в мозаике над дверями нарфикса представлен пред Спасителем, сидящим на троне, коленопреклоненный император Лев Мудрый. В мозаиках константинопольского храма Спасителя изображен ктитор храма Феодор Метохит с моделью храма. В древних русских храмах изображения князей и царей составляют обыкновенное явление: они встречаются и в храмах киевских (Киево-Соф. соб.) и в новгородских ( церковь Спаса в Нередицах ), а с течением времени и в московских и проч., с тем, впрочем, отличием от подобных изображений Византии, что на первых порах до XVI в. они не имеют нимба, как внешнего выражения апофеоза, а с XVI в. признак этот постепенно вводится и в русскую иконографию. Многочисленные иконы, представляющие царей в молитвенном положении пред образом, напр. Спасителя или Богоматери, иконы родословного древа царей и князей, уцелевшие до наших дней, не оставляют места сомнению в том, что цари и князья изображались у нас на иконах. Изображались иногда также и живые представители высшей иерархии (саккос митр. Фотия), и обыкновенные миряне, как напр. на известной иконе в новгородской часовне Варлаамия Хутынского изображена целая семья заказчика иконы Антипы Кузьмина, с подписью: «молятся рабы Божии – Григорий, Мария, Иаков, Стефан, Евсей, Тимофей, Олфил и чады Спасу и Пречистей Богородице о гресех своих. В лето 6995 (1487), индикта 15, повелением раба Божия Антипа Кузьмина, на поклонение православным». |
| @import url( " http://fonts.googleapis.com/css2?family=Fira Sans:wght@400;500;700&display=swap " );@import url( " " );@import url( " " );@import url( " " );@import " " Закрыть itemscope itemtype="" > Защитник безмолвия 31 марта - Неделя 2-я Великого поста, Свт. Григория Паламы, архиеп. Солунского Анастасия Михалос 04:00 30.03.2024 597 Время на чтение 14 минут Отстаивая безмолвие, ни в коем случае нельзя было промолчать Святитель Григорий Палама был выдающимся практиком и теоретиком умного делания. Он защищал учение о Фаворском свете от латинствующих Богословов, претерпел гонения от духовных и светских властей, попал в плен к туркам и закончил жизнь епископом Фессалоникийским, чудотворцем и целителем. У истоков умного делания Будущий святитель родился 1296 году и был старшим сыном благочестивого сенатора Константина Паламы, которому император Андроник Второй доверил воспитание своего внука Андроника Младшего. Отец Григория усердно занимался умной молитвой и последние годы жизни провел в монастыре. Григорий вырос при дворе, получил хорошее среднее образование, обязательное для всякого знатного интеллигента. Один из ученейших людей эпохи, великий логофет Федор Метохит очень высоко оценил его познания в области логики Аристотеля. Но продолжать столь блестяще начатый путь юноша не стал. Он уже дано находился под влиянием афонских монахов и известного учителя безмолвия святителя Филадельфийского Филолепта. И даже подвергал себя разнообразным аскетическим испытаниям, желая понять, сможет ли он стать достойным монахом. В возрасте около 20 лет он склоняет всех членов своей семьи избрать равноангельский путь. Мать и две его сестры принимают постриг в женском монастыре, а сам Григорий с двумя младшими братьями отправляется на Афон, предварительно раздав имущество бедным. По дороге на Святую Гору он останавливается в монастыре на горе Папикион, находящейся на полпути между Константинополем и Фессалоникой, и там у него происходит дискуссия с богомилами о молитве и о почитании Креста. Спор получился столь горячим, что его попытались отравить. Однако юноше удалось убедить их главаря присоединиться к Церкви. |
| Он доказывав, что возглашение папского имени при богослужении вовсе не составляет чего-либо важного, что это знак только церковного общения и ничуть не противно каноническим постановлениям. Далее, он старался убедить епископов, что они совершенно неосновательно избегают называть папу братом и первым братом; когда даже Евангельский Лазарь не усомнился назвать отцом Авраама, от которого отделен был глубокою бездною. Право апелляции к папе называл делом совершенно неприменимым на практике по причине большего расстояния между Константинополем и Римом. Наконец доказывал. что в важнейших членах веры православные совершенно согласны с латинянами, что вся разность между ними заключается в названиях в языке, что из-за одной прибавки к символу нельзя же латинян называть нечестивыми и гнушаться ими, что так смотрели на них и во времена Иоанна Дуки Ватакиса и требовали от латинян только отречения от прибавки к символу 169 . Против такого поверхностного взгляда на разности, отделяющие православных от латинян и на папские притязания Хартофилакс, знаменитый Иоанн Векк, преодолев свою нерешительность и опасение раздражить императора, принужден быль, по приказанию патриарха, высказать от лица всего собора православный, народный, разделяемый всею иерархиею взгляд на латинян и назвать их прямо еретиками. Он сказал, что хотя латинян и не называются еретиками, но на самом деле еретики 170 . Но эта неудача, раздражив императора, ни сколько не отклонила его от предположенной цели. Около него уже в это время начала образоваться небольшая партия приверженцев унии: к нему примкнули: архидиаконы Мелитинион и Метохит и протоапостоларий Георгий Кипрский. С ними то вместе начал действовать теперь император. Не смотря на ходатайство патриарха. заключив Векка в темницу, император, вместе со своими единомышленниками, от устных убеждений обратился к литературным: с. помощью архидиакона и протоапостоллария составив ученый трактат, исторически доказывавший православие латинян, император потребовал ответа на него от патриарха и епископов, думал, что теперь без Векка епископы окажутся совершенно несостоятельными. |
| Никея Ласкаря не замедлила привлечь к себе оставшихся в столице патриотов, как, напр., Николая Месарита. Эмиграция духовенства и ученых сделала Никею духовным центром независимых греков. Здесь они имели многочисленные храмы и монастыри, нетронутые церковные ризницы и книжные богатства, часть которых была перевезена в Константинополь с восстановлением древнего царства Палеологом. Сохранилось похвальное слово Никее, составленное в конце XIII в. Феодором Метохитом. Он описывает мощные римские стены, окружавшие Никею, с их высокими многочисленными башнями, периволом (второй внешней стеной) и илистым рвом; громадный город с рядами пристроенных друг к другу высоких разукрашенных домов, многочисленные бани, больницы и богадельни, часть которых, впрочем, выстроена позднее никейскими царями. Ласкарь еще не имел в Никее ее философской и богословской академии, хранительницы православного просвещения в XIII в., но его встретили подготовившие эту академию деятели, ученые монахи, спасшиеся из Константинополя; существовал также тот монастырь, в котором была устроена школа. Метохит его не называет, но мы узнаем по его описанию обитель Иакинфа, храм которой в честь Успения Божьей Матери сохранил свои мозаики. Церкви были рассеяны по всему городу, из них назван Метохитом храм мученика Трифона, особо чтимого в Мизии и Вифинии; он «являлся» ежегодно на весеннем празднике горожан Никеи; были в городе подворья вифинских монастырей, по крайней мере известен один, приютивший Николая Месарита. В развалинах находилась, по-видимому, уже в XIII в., судя по отсутствию описания у Метохита, главная святыня – св. София, митрополия, в которой заседали Вселенские Соборы; однако она еще в XIV в. могла быть приспособлена султаном Орханом под мечеть. Постройкам и древнему культурному значению Никеи соответствовали природные богатства ее окрестностей: рыба, овощи, хлеб и скот поступали на рынок в изобилии. Теперь Ласкарь имел под рукою значительные материальные средства, и из «властителя восточных областей» хозяин Никеи не замедлил стать «царем восточных ромэйских городов». |
| Исследование сочинений и мышления этих «потомков Кантакузина» началось лишь недавно, но на текущей стадии развития нашей науки уже ясно, что, несмотря на отдельные провалы и крупные погрешности, они осуществляли «глубинный выход» на западное богословие. 2. Гуманисты и томисты Энциклопедические интересы Кантакузина побуждали его оказывать материальную поддержку всем формам познания, включая изучение мирской философии, а эта традиция никогда в Византии не умирала, но продолжала жить в немногочисленной и очень тонкой прослойке, состоявшей из аристократов и интеллектуалов. Постановления соборов XI и XII вв. предостерегали гуманистов против опасности, сопряженной с усматриванием в греческой философии критерия богословской мысли, но Варлаам Калабрийский – (вначале) протеже Кантакузина – вышел за пределы допустимого, низводя богословие на уровень интеллектуального умствования и дискурсивного познания. Собор 1341 г. знаменовал его поражение и осуждение. Захват в 1347 г. власти в империи Кантакузином совпал по времени с полнейшей победой Паламы и исихастов, а гуманисты восприняли это как несчастье, тем более, что антипаламистская партия рекрутировала своих приверженцев по большей части именно в гуманистических кругах. Ясно, что Византийская Церковь отвергала гуманизм в духе платонизма и отказывалась принять те образцы гуманистической цивилизации, которые Запад в то время усваивал 196 . Именно в этот момент ряд выдающихся гуманистов, интеллектуальные праотцы которых – Фотий, Михаил Пселл , Феодор Метохит – презирали латинян за «варварство», совершают открытие: оказывается, что латинский Запад, в частности Италия, – это последнее убежище истинного эллинизма. Димитрий Кидонис (ок. 1324-ок.1398), близкий политический союзник Кантакузина, явно принадлежал к этой категории. В молодости он был истовым православным, случалось, что его тревожили даже протокольные требования, которые, как дипломат, обязан был блюсти посол империи при Папском престоле: уж не наносили ли вред его вере такие формы обращения к Римскому понтифику, как «Ваше Блаженство», «святейшество», «пастырь всех», «Отец» и «викарий Христов»? 197 . |
| И сам Палама, когда около 1356 г. выступал против Никифора Григоры, ученика Метохита, не без гордости вспоминал о своих занятиях с великим гуманистом и напоминал читателю, что некогда Метохит публично оценил его знание Аристотеля: «Если бы сам Аристотель предстал нам во плоти, он похвалил бы его» 731 . Совершенно очевидно, что в человеке, подобном Метохиту, византийские монахи не только не видели подпавшего под анафему, но даже считали образцом для некоторых из его учеников. С другой стороны, такой духовный писатель, как, например, Феолипт, митрополит Филадельфийский, выдающийся лидер византийского исихазма, мог в одно и то же время быть и духовным наставником Григория Паламы 732 и близким другом семейства Хумнов, молодое поколение которых в 40-е гг. принадлежало к антипаламитскому лагерю. Только в 1337 г., т. е. в начале переписки между Григорием Паламой и Варлаамом Калабрийским, проблема возникла вновь и едва ли не сразу стала предметом ожесточенных споров. Не пытаясь охватить все ее составляющие, попробуем обрисовать ведущие фигуры духовного и аскетического возрождения первых лет эпохи Палеологов и понять, почему традиция, которую они представляли, в конце концов вошла в конфликт с византийским гуманизмом. Историки XIX – начала XX в. обычно представляли споры XIV столетия как результат появления в Византии нового «движения» или духовной школы, называемой «исихазмом», или «паламизмом». Его возникновение было связано с именем прп. Григория Синаита , житие которого, написанное Каллистом, патриархом Константинопольским, было опубликовано в 1894 г. И. Помяловским 733 . В своем сочинении, выдержанном в стиле панегирика, Каллист неизменно преувеличивает роль Григория и полагает, что до его прибытия на Афон традиция «чистой молитвы» на Святой Горе и во всем византийском мире была едва ли не забыта, что именно Григорий ее воскресил. Это житие оказалось основным аргументом для всех тех, кто утверждал, что исихазм – специфически синайская форма духовности и что до XIV столетия Византия исихазма не знала. |
| правая сложена в крестное знамение; рядом – коленопреклоненный Метохит. Бледное, продолговатое лицо с узкими, слегка раскосыми глазами, темная борода, длинные темные волосы. Он одет в пышные пестрые одежды, как подобает высокому византийскому сановнику. В руках у него модель храма святой Софии – символ единения всех материальных и духовных ценностей византийского государства. Ценность этой мозаики тем выше, что это – один из немногих случаев некоторой достоверности в византийской портретной живописи. Благополучие Метохита стало жертвой гражданской войны, вызванной борьбой за престол между Андроником II и Андроником III Палеологами. Сначала Метохит уговаривал старого императора уступить престол внуку, но, видя упорство в верхах, переменил мнение, и Андроник III с обидой удалился из столицы, собрал войска и двинулся против деда. Началась длительная война, исход которой решило внешнеполитическое положение Византии. К этому времени турки одержали серьезные победы в Вифинии и Никомидии, и Андроник II почувствовал свое дело проигранным. Когда же войска под предводительством внука вошли в Константинополь, среди населения начался мятеж. Метохит скрылся в царском дворце. После воцарения Андроника III его сослали в Дидимотейхос, откуда он вернулся в 1331 г., когда Никея и ее окрестности были захвачены турками. Последние годы жизни Метохит провел в монастыре Хоры, где и умер под именем монаха Теофлета, приняв постриг. Во время, междоусобной распри полностью был разрушен дворец Метохита. Несмотря на большую и постоянную занятость государственными делами, Метохит никогда не оставлял занятий наукой. Его эрудиция и разносторонность интересов были необыкновенными не только для тех времен; ему могли бы позавидовать люди поздних эпох. Его любимый ученик, а впоследствии известный византийский писатель, Никифор Григора, дает ему такую характеристику: «Он был живой библиотекой и ясной отгадкой для загадок; сколько людей ни прикасалось к наукам, он всех обгонял в короткое время». Однако тот же Григора отмечает, и притом с сожалением, что Метохит ни на ком из древних не смог остановиться как на непререкаемом авторитете и лучшем для себя образце. Начав с риторики, освоив технику особенно популярных тогда «прогимнасм», Метохит уже в довольно пожилом возрасте обращается к изучению математики и астрономии. Он был знаком с сочинениями выдающихся эллинских астрономов – Феона, Птолемея, Евклида. Во многих его сочинениях ясно ощущается его преклонение перед Платоном, хотя знал он решительно все, что было известно в его время из классической науки. Занятия наукой Метохит ценил безусловно выше, чем занятия политикой. Плодом его ученых занятий явилось колоссальное количество сочинений, часть которых по сей день не издана. Все наследие Метохита делится на следующие жанровые группы: 1) философские сочинения смешанного характера; 2) риторические сочинения; 3) сочинения по астрономии и математике; 4) эпистолярное наследие; 5) поэзия. |
|
|
