| Вторая мука в течение двух суток – тартара лютого геенского, так что и огонь не только не жег, но и согревать меня не мог. По желанию его высокопреосвященства, я с полчаса держал руку над свечою, и она вся закоптела донельзя, но не согрелась даже. Опыт сей удостоверительный я записал на целом листе и к тому месту описания рукою моею и на ней свечною сажей мою руку приложил. Но обе эти муки Причащением давали мне возможность пить и есть, и спать немного мог при них, и видимы они были всем. Но третья мука геенская, хотя на полсуток еще уменьшилась, ибо продолжалась только 1½ суток и едва ли более, но зато велик был ужас и страдание от неописуемого и непостижимого. Как я жив остался от нее! Исчезла она тоже от исповеди и Причащения Святых Тайн Господних. В этот раз сам архиепископ Антоний из своих рук причащал меня оными. Эта мука была червя неусыпного геенского, и червь этот никому более, кроме меня самого и высокопреосвященнейшего Антония, не был виден, но я при этом не мог ни спать, ни есть, ни пить ничего, потому что не только я весь сам был преисполнен этим наизлейшим червем, который ползал во мне во всем и неизъяснимо грыз всю мою внутренность и, выползаючи через рот, уши и нос, снова во внутренности мои возвращался. Бог дал мне силу на него, и я мог брать его в руки и растягивать. Я по необходимости заявляю это все, ибо недаром подалось мне это свыше от Господа видение, да и не возможет кто подумать, что я дерзаю всуе Имя Господне призывать. Нет! в день Страшного Суда Господня Сам Он, Бог, Помощник и Покровитель мой, засвидетельствует, что я не лгал на Него, Господа, и на Его Божественного Промысла деяние, во мне Им совершенное». Вскоре после этого страшного и недоступного для обыкновенного человека испытания, Мотовилов имел видение Своего Покровителя, Преподобного Серафима, который утешал страдальца обещанием, что ему дано будет исцеление при открытии мощей Святителя Тихона Задонского и что до того времени вселившийся в него бес уже не будет его так жестоко мучить. |
| Главным устремлением в период учебы в академии (1904–1908) для П. А. Флоренского было познание духовности, причем не отвлеченно-философское, а жизненное. В 1904 году П. А. Флоренский познакомился с иеромонахом Гефсиманского скита Исидором († 1908) 16 , духовным отцом старца Варнавы (Меркулова), впоследствии прославленного в Соборе Радонежских святых. Пастырский облик и методы духовного руководства у епископа Антония и иеромонаха Исидора были различными, но именно их взаимодополнение и совокупность способствовали воцерковлению П. А. Флоренского. Епископ Антоний был исключительно образованным иерархом, он прекрасно знал светскую, особенно античную, культуру, разбирался в науках, считал необходимым готовить особых апологетов, которые занимались бы миссионерством в секуляризованном обществе. Иеромонах Исидор был необразованный простец из крепостных крестьян, его характерными чертами были исключительная терпимость и любовь, видение начатков естественного добра даже в нецерковной среде. Было и то, что объединяло обоих старцев и создавало возможность для их совместного руководства: духовная опытность и рассудительность, черты юродства. П. А. Флоренский встречался также со схиигуменом Германом и другими старцами Зосимовой пустыни. Во время поездки в Оптину пустынь 7 сентября 1905 года П. А. Флоренский в скиту беседовал со старцем Анатолием (Потаповым) на волновавшую его тему: «Спрашивал я у отца Анатолия насчет законности занятий философией и наукой и объяснил, что мой вопрос по поводу предъявляемых мне тезисов “философия или Христос!” Отец Анатолий советовал познакомиться с Иоанном Кронштадтским или написать ему свои вопросы; молиться при всяком деле и испрашивать благословения и призывать Василия Великого , Иоанна Златоустог о и Григория Богослова , и еще Тихона Калужского. “Это помогает”, – сказал он». В этот период П. А. Флоренский постоянно обращался и к опыту народному. В академии он подружился с С. С. Троицким , отец которого, протоиерей Симеон, служил в храме в честь Воскресения Христова в селе Толпыгино Костромской губернии (ныне Ивановская область). На каникулах друзья отправлялись в Толпыгино и помогали отцу Симеону в реставрации храма, проповедовали, организовали при храме библиотеку для крестьян, собирали народный фольклор 17 . |
| Сделав это необходимое отступление, обратимся теперь к анализу высказываемых о. Павлом утверждений. Вводя тринитарную терминологию для описания взаимодействия человеческих личностей, о. П. Флоренский, очевидно, стремится объединить и одновременно преодолеть известный ему философский и богословский background. Святитель Филарет из представления о том, что Божественное естество заключает в себе «существо любви», не делает никаких гносеологических выводов. Владыка Антоний балансирует на грани, если воспользоваться выражением Флоренского, «омиусианства» и «омоусианства». С одной стороны, снятие замкнутости индивидуального бытия для него обнаруживает себя в единстве воли раскрывшихся друг другу личностей, и в этом смысле может быть понято как моральное единство — тот самый беспощадно критикуемый о. П. Флоренским «морализм». С другой стороны — по известной Антониевой формулировке, — поскольку человек сознает себя обладателем известной психической природы, постольку эта «психическая природа наша, эта досознательная общечеловеческая воля, нам неизбежно присущая, и есть человеческое естество» (Антоний Храповицкий, 2007, 31). Флоренский делает решительный шаг в сторону онтологизации любви как таковой, не только используя тринитарную терминологию, но и отказываясь от единоволия как возможного выражения межличностного единосущия. Если вл. Антоний вполне по-августиновски отождествляет любовь и волю (Augustinus, 15.7.12), то в четвертом письме «Столпа» употребление понятия воля в интересующем нас контексте отсутствует полностью . Своеобразное применение находит у о. Павла и христологическая терминология. Судя по всему, у Тареева его привлекает в данном случае как раз стирание различий между ипостасью и сущностью (см. выше). Во всяком случае, в третьем письме «Столпа», «Триединство», о. Павел подчеркивал, что отцы Первого Вселенского Собора и свт. Афанасий «принимали слова „ипостась“ и „сущность“ в качестве равнозначащих и совсем не имели в виду того различия между ними, которое было внесено позднейшею мыслию», и что если со временем «терминологически, формально слово πστασις стало принципиально-отличным от οσα, то содержательно, по своему логическому значению πστασις остается решительно тем же, что и οσα» (Флоренский, 2012, 58) . |
| Нет ничего удивительного, что преосвященный в отношении к семинарии и Правлению старается подражать преосвященному Серафиму. Во-вторых, преосвященный Антоний — враг евреев и вот два месяца ведёт с ними борьбу, стараясь ничего не покупать у них. Но, кажется, эта борьба, достойная лучшей участи, кончится полным поражением, потому что в Кременце евреи всё забрали в свои руки Преосвященный, в своих беседах со мною ничего не скрывает от меня, даже таких фактов, которых можно бы и не доверять другому, но по отношению к Правлению почти не было ни одного журнала, который бы не имел замечаний. Правда, я сам во время своего путешествия с ним из Житомира просил его руководства и обещал полную покорность, но, кажется, у него другая цель. Замечания его, впрочем, касаются, большей частью секретаря. С моим поступлением в семинарию водворился мир, но надолго ли, Господу известно» . Архим. Симеон (тогда ещё Сергей Иванович Покровской) с 1881 г. был инспектором Тверской семинарии, там же принял монашество. Но и после своего назначения 6 сентября 1890 г. ректором Волынской сохранил сыновнее отношение к Тверскому архиепископу Савве. Этим объясняется доверительный тон письма. Епископ Антоний (Флоренсов) был назначен почти одновременно с Симеоном 12 августа 1890 г. епископом Острожским, викарием Волынской епархии, и ему было поручено наблюдение за Волынской семинарией, находившейся в то время в Кременце Волынском. В письме говорится о событиях осени 1890 г.: 22 октября архим. Симеон прибыл в Житомир к епископу Модесту (Стрельбицкому) Волынскому. За несколько дней до этого туда же прибыл и недавно назначенный викарием еп. Антоний. Пробыв какое-то время в Житомире, они на одной карете отправились в Кременец. Упоминающийся в письме преосвященный Серафим — епископ Серафим (Протопопов) находился на Самарской кафедре с 08.12.1877 по 11.01.1891, то есть в течение всего времени самарского служения еп. Антония. Затруднительно точно определить, что имел в виду о. Симеон под отношением епископа Серафима к семинарии и её правлению. |
| Литургия проходит быстро, хорошо — спокойно, слаженно поёт хор. Многие подпевают, и создаётся впечатление, что поёт весь храм. Очень хорошие тропари и стихиры службы Всем Русским святым звучат, когда служащие отцы причащаются. Вышли причащать три священника. Причащался почти весь храм. Это всегда очень приятно видеть; это — самое живое свидетельство праздника, особенно праздника Всех Русских святых. Служба им, составленная святителем Афанасием (Сахаровым), бывшим совестью отечественного духовенства в условиях страшных гонений на Русскую Церковь, — лучшая проповедь о наших святых. К сожалению, к ней почти не обращаются, а так надо бы её перечитывать, чтобы стало очевиднее их служение, подвиг, терпение, их участие в наших трудностях и томлениях. После причащения священники не остались служить молебен, а направились к кресту, где была лития по всем, здесь замученным. От креста все пошли по тропе, проделанной накануне, крестным ходом с пением воскресных стихир, ирмосов Пасхального канона и, разумеется, тропаря Воскресению Христову. И здесь, как всегда и везде, надо как-то просочиться вперёд, ближе к хору. Дорога в травяных зарослях, по кочкам, не позволяет строго хранить ряды, а это мне облегчает движение. Как и в прошлом году, обходим довольно значительную территорию. Голоса смолкают, потом вдруг с новой силой звучат такие знакомые пасхальные мелодии, что снова и снова убеждаешься в истине сказанного: их хочется слушать всегда, в них радость навеки» (это выражение отца Павла Флоренского). Подходим к храму. Всех кропят освящённой водой. Вносят единственный в этот раз очень хороший образ Распятия Господа с предстоящими Ему Богоматерью и апостолом Иоанном Богословом на фоне городской стены. Всю эту службу он был запрестольным. Краткий молебен с не совсем обычными ектеньями, завершающимися уставным многолетием, и можно уйти в лес. Около храма расставлены столы с закуской — для духовенства и, может быть, кого-то ещё… Почему-то хотелось бы, чтобы столы эти были или на виду — для всех, что нереально, или — не на виду. Но это забота других, мне можно радоваться ясному небу, очистившемуся от всех тучек, тёплым лучам солнца, возможности ступить на едва заметные в густой траве стёжки, послушать голоса птиц, поискать глазами белые ромашки, просто помолчать. Как это необходимо порой — помолчать, побыть одной, побыть с мыслью, что во всём мире сейчас — Бог и я перед Ним. Владыка Антоний Сурожский часто говорит о том, что началом духовной жизни может быть только умение и желание мысленно отрешиться от всего и СТАТЬ (даже двигаясь, особенно не спеша и в безлюдье) перед Богом с чувством благодарности или покаяния. |
| Епископ Серафим был известен как очень образованный человек, знаток древних языков, по самоощущению аристократ («чувствовал в себе течение особенной, какой-то фамильной крови» ), очень покровительствовал епархиальному женскому училищу — в этом отношении епископ Антоний действительно был на него похож, как мы это ещё увидим далее. Епархиалки вспоминали о вл. Серафиме: «То дорогих конфет к празднику пришлёт, то апельсинов; зимой распорядился сделать в саду ледяную гору для маленьких и прислал что-то много салазок. Потом даже песенку пели, кто-то из преподавателей составил: Продолжая свои ласки, Подарил ты нам салазки. И с счастливой той поры Мы катаемся с горы» . Семинаристы же чувствовали себя обойдёнными вниманием. По воспоминаниях Михаила Матюшенского: «Архиерей души не чает в епархиалках. От семинаристов он требует, чтобы они представлялись ему по окончании курса вместе с епархиалками и тут рекомендует “со властью” будущим батюшкам желательных его преосвященству матушек Умница был, а пользы нам не принёс ни на грош. Епархиалкам и конфекты, и рояли, а нам черви в щах, к нам носу не показывал, потому что мы — бурсаки, грубые, неотёсанные, одним своим видом возмущали его аристократические чувства» . В архивном фонде архиеп Саввы (Тихомирова) сохранились ещё несколько писем от о. Симеона, по которым можно проследить развитие его конфликта с владыкой Антонием. В письме от 2 апреля 1891 года о. Симеон ещё пытается сохранять миролюбивый тон: «…Преосвященный, при свидании со мною ласковый до невозможности на деле не пропускал ни одного журнала без замечаний секретарю или всему правлению. Замечания эти притом были большею частью несправедливы по своей мелочности. Я сначала молчал или соглашался с Преосвященным, тем более что он всегда оговаривался, что имеет в виду не меня, а всё правление (л. 11 об.). Но недавно Преосвященный обрушился со своими замечаниями на инспектора, а потом и на меня. Поэтому 12 марта, когда он по обычаю желая показать, что ничего не скрывает от меня прочитал мне свои отдельные мнения по журналам, представленным на предварительное рассмотрение, и спросил: как я думаю — то, сверх ожидания его, я ответил, что считаю невозможным более оставаться ректором здешней семинарии и буду проситься в другую, а если начальство найдёт невозможным исполнить мою просьбу, пойду в монастырь. |
| Конечно, есть и демоническая, " содомская " красота, и если литература встает на путь служения этой красоте, горе ей! Для Церкви в наше время эта проблема получает совершенно конкретное звучание. Речь идет о поиске адекватного языка, на котором современный священник говорит с людьми. Этот язык должен обладать двумя свойствами. С одной стороны, это язык Церкви, который не может превратиться в дешевый " шлягер " , потакающий человеческим страстям, а иногда и низменным инстинктам. С другой стороны, этот язык должен быть понятен людям, понятен не только рационально - Церковь должна дать ответ на самые глубинные запросы человеческого духа. И вот часто оказывается, что язык русской литературы для молодежи и интеллигенции понятнее, чем язык богословский. Именно поэтому великие пастыри и богословы ХХ века, такие, как митрополит Антоний (Храповицкий), сербские святители Николай (Велимирович) и Иустин (Попович), протоиерей Георгий Флоровский, протоиерей Сергей Булгаков, С. И. Фудель, всегда подчеркивали нравственное и воспитательное значение русской литературы. Я уверен, что русская литература - важнейший элемент школьного образования и воспитания. Это целый мир идей, " волшебный мир русских религиозных исканий " (протоиерей В. В. Зеньковский), который должен быть ребенку, школьнику, студенту доступен и который часто является первым серьезным толчком в поисках смысла жизни и жизненной правды. РГ: Когда мы с вами говорим " богословие " , что мы имеем в виду? Что такое православное богословие (теология) в точном смысле слова? Мы знаем русскую религиозную мысль начала ХХ века, представители которой были рассеяны по лагерям и эмиграции. Но Франка, Бердяева, Булгакова, Флоренского нельзя считать богословами. Тем более нельзя считать богословами Розанова или Мережковского. А существовала ли она вчера и существует ли сегодня - православная теология? Ореханов: Термин " богословие " может пониматься в двух основных смыслах. В первую очередь богословом в древности называли человека, который имеет особый опыт богообщения, особую молитвенно-мистическую устремленность к Богу. |
| м. проживали игумен, иеромонах, 6 монахов и служка, в 1664 г. в штате Д. м. находились священник, уставщик-подкеларник, 2 дьяка, пономарь, 2 работника и служка, в 1730 г.- 70 монашествующих; в 1735 г. было 63 насельника. С кон. XVIII в. в Д. м. направляли московских клириков для исправления или «в надежде пострига». Случалось, количество бельцов составляло треть или более всей братии. В 1774 г. в Д. м. проживало 9 иноков и 8 белых священников, хотя должно было находиться, по штатам, 33 чел. (РГАДА. Ф. 1183. Оп. 1. Д. 2. Л. 6-6 об., 1774 г.). Эта ситуация неблагополучно сказывалась на внутренней жизни обители. Так, свящ. Тимофей Иванов 5 недель Великого поста 1778 г. пьянствовал, а все попытки вразумить его оказались безуспешными. Неск. годами ранее овдовевший псаломщик Иван Алексеев, решив принять постриг в Д. м., также впал в этот грех. Не помогло ни заключение, ни оковы, и в 1779 г. он был изгнан из Д. м. (РГАДА. Ф. 1184. Оп. 1. Д. 428, 1779 г.). Согласно перечню блюд, в 1758 г. в мон-ре почти ежедневно каждому насельнику во время трапезы выдавалось по рюмке водки, стакану меду и ушату пива. Если не было водки, то ее заменяла сивуха (РГАДА. Ф. 421. Оп. 1. Д. 4213). В кон. XIX - нач. ХХ в. в Д. м. проживало от 30 до 40 чел., в 1914 г.- 20 иеромонахов, 13 иеродиаконов, 3 инока и 4 послушника (ЦГИАМ. Ф. 421. Оп. 1. Д. 7211), а также управляющий мон-рем в сане епископа и его наместник в сане архимандрита. В 1898-1918 гг. в мон-ре на покое пребывали еп. Антоний (Флоренсов) , выдающийся духовник, окормлявший мн. представителей рус. интеллигенции, архиеп. Донской Афанасий (Пархомович) и еп. Архангельский Иоанникий (Казанский) . Духовное просвещение, социальное служение В 1737 г., после того как в Заиконоспасском мон-ре сгорело здание Славяно-латинской академии, ее предполагалось перевести в стены Д. м., однако в обители не оказалось свободных помещений, да и кельи были признаны ветхими и небезопасными для новых обитателей. С 1799 по 1827 г. в Д. м. размещался Духовно-цензурный комитет. |
| " ...Надеюсь очень еще побывать в скорости и повидать всех вас. Но сейчас я погружена в большую работу, а к весне – , как до того собиралась ехать в Ваши края, – ожидается у моего сына новый младенчик: т.ч. я должна быть на своем посту бабки, и нянчить остальных детей. Т.ч. этим событием мои планы несколько расстроены. Конечно, – можно отложить до осени, – но дни тогда коротки, рано темнеет. Но зато м.б. удалось бы удовлетворить мою грибную страсть и найти где-нб. в подмосковной роще маленький крепкий боровичек. Здесь тоже это водится, но без русского запаха. И леса и цветы мало пахнут. Не думайте, что это мы здесь вообразили себе от избытка патриотизма и угрызаемся ностальгией – это действительно – факт, м.б. происходящий от истощения почвы. И цветы здесь мало пахнут, хотя и выгоняют тут цветы фантастических размеров и необычайной раскраски (напр. – голубые розы, хотя тона странного, зеленовато-голубого). Ностальгия же у нас у всех (даже у детей, и близко своей страны не видевших) очень сильна, хотя и любим здешнюю страну и людей. Сын мой в своем письме из Москвы писал " я в первый раз в жизни почувствовал себя " у себя " – он был на выставке 62 г. ... " – Какую культурную и религиозную обстановку встретил Александр Ельчанинов, когда приехал во Францию из бывшей России? – Это только что прозвучало в письме Тамары Владимировны. Впрочем, эмигрантская литература об этом времени велика. Тогда люди, хорошо знакомые и питавшие друг к другу абсолютное доверие, оказались оторванными от Родины и предоставленными местным газетам и собственной фантазии. А спустя почти век это трагическое состояние оторванности от России окрашивается в форму драматического раскола. Было время, когда в России только два архиерея не сидели в концлагере, повторяю, два. Как легко было оборвать эту нить! Ведь ясно всем, что без архиерея рукоположить, передать непрерывность благодати от Спасителя к Апостолам и далее, невозможно. Если бы эту непрерывную цепь большевики прервали, то мы бы стали как одна из групп староверов – беспоповцами. Высокопреосвященный Антоний (Храповицкий), который, кстати, переписывался со священником Павлом Флоренским, сохранил в изгнании горящую свечу, которую пытались погасить в России, тем самым беря на себя роль потенциальной жертвы за Церковь и Россию (уничтожили же Эфрон и Цветаева Кутепова в Париже). Точно также в России эту роль взял на себя сначала патриарх Тихон, а потом его местоблюститель Сергий. Таким образом, каждому достался свой крест или по силам, или по обстоятельствам: одним жертва на Голгофе, а другим сохранение свидетельства. Кому что доверено. О. Александр, по-видимому, с честью нес тот крест, который он мечтал возложить на себя сразу после того, как его друг Павля стал священником (об этом тоже есть в письмах). |
| После причащения священники не остались служить молебен, а направились к кресту, где была лития по всем, здесь замученным. От креста все пошли по тропе, проделанной накануне, крестным ходом с пением воскресных стихир, ирмосов Пасхального канона и, разумеется, тропаря Воскресению Христову. И здесь, как всегда и везде, надо как-то просочиться вперёд, ближе к хору. Дорога в травяных зарослях, по кочкам, не позволяет строго хранить ряды, а это мне облегчает движение. Как и в прошлом году, обходим довольно значительную территорию. Голоса смолкают, потом вдруг с новой силой звучат такие знакомые пасхальные мелодии, что снова и снова убеждаешься в истине сказанного: их хочется слушать всегда, в них радость навеки» (это выражение отца Павла Флоренского). Подходим к храму. Всех кропят освящённой водой. Вносят единственный в этот раз очень хороший образ Распятия Господа с предстоящими Ему Богоматерью и апостолом Иоанном Богословом на фоне городской стены. Всю эту службу он был запрестольным. Краткий молебен с не совсем обычными ектеньями, завершающимися уставным многолетием, и можно уйти в лес. Около храма расставлены столы с закуской — для духовенства и, может быть, кого-то ещё… Почему-то хотелось бы, чтобы столы эти были или на виду — для всех, что нереально, или — не на виду. Но это забота других, мне можно радоваться ясному небу, очистившемуся от всех тучек, тёплым лучам солнца, возможности ступить на едва заметные в густой траве стёжки, послушать голоса птиц, поискать глазами белые ромашки, просто помолчать. Как это необходимо порой — помолчать, побыть одной, побыть с мыслью, что во всём мире сейчас — Бог и я перед Ним. Владыка Антоний Сурожский часто говорит о том, что началом духовной жизни может быть только умение и желание мысленно отрешиться от всего и СТАТЬ (даже двигаясь, особенно не спеша и в безлюдье) перед Богом с чувством благодарности или покаяния. Всё непостоянно в мире. Не успела дойти до остановки, как безмятежная голубизна неба затуманилась, стал накрапывать дождь, хорошо хоть автобуса не пришлось долго ждать. По пути дождь забарабанил по стеклу, но уже была над головой надёжная крыша и в душе благодарность Богу, что так удачно удалось пройти и крестным ходом, и дорогой к остановке. Слава Богу за всё! |
|
|
