| До тех пор, пока мы видим в смерти Иисусовой что-то не вполне эквивалентное нашей собственной смерти, мы не в силах понять тайну Воскресения. Христос проходит до самого конца по той самой дороге, которая предназначена и каждому из нас, и в этом, наверное, заключается Его абсолютная уникальность. Рассказ об этом очень трудно выразить в словах ( Nec valet lingua dicere, nec littera exprimere – «Язык не в силах рассказать, не в силах буква передать» – как некогда сказал св. Бернар). Не случайно поэтому о нисхождении во ад прямо, в каких-то конкретных словах, в Евангелии нигде не говорится – в отдельные слова этот рассказ не вмещается, хотя всё Евангелие, если брать его в целом, рассказывает на самом деле прежде всего именно об этом событии. Понять это бесконечно важно. Самые важные истины в Евангелии вообще почти никогда не вмещаются в слова – о них можно рассказать только без слов, передавая весть от сердца к сердцу. Апостол Павел говорит, что, восхищенный до третьего неба, он «слышал неизреченные глаголы, которых человеку нельзя пересказать» (2 Кор.12:4). «Нельзя» не в том смысле, что это запрещено, нет; нельзя – ибо невозможно, при всём желании. Тайна Креста невыразима в словах именно по своей сути. К ней можно только приблизиться – и перед ней остановиться. Остановиться перед тайной человеческой смерти, через которую Христос поднимает и воскрешает всё человечество. Тема следования за Христом, возникающая в Евангелиях неоднократно, неразрывно связана с темой Креста. Когда книжник говорит Учителю, что готов следовать за Ним, куда бы Он ни пошёл, Иисус отвечает: «…лисицы имеют норы, и птицы небесные – гнёзда; а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову » (Мф.8:20). Такое место вскоре будет найдено – Крест. Евангелист Иоанн, повествуя о смерти Спасителя, употребляет то же выражение: «…Иисус… сказал: совершилось! И, преклонив главу , предал дух» (Ин.19:30). Таким образом, следовать за Иисусом – значит быть готовым идти за Ним вплоть до Креста. Фома Кемпийский в своей книге «О подражании Христу» очень хорошо говорит, что много есть любителей идти за Иисусом вплоть до Тайной Вечери и очень мало – вплоть до Креста. Мысль, лишь обозначенная в 20м стихе 8й главы Евангелия от Матфея, далее звучит уже в полную силу: «…и кто не берёт креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня» (Мф.10:39); «…если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мф.16:24). |
| До тех пор, пока мы видим в смерти Иисусовой что-то не вполне эквивалентное нашей собственной смерти, мы не в силах понять тайну Воскресения. Христос проходит до самого конца по той самой дороге, которая предназначена и каждому из нас, и в этом, наверное, заключается Его абсолютная уникальность. Рассказ об этом очень трудно выразить в словах ( Nec valet lingua dicere, nec littera exprimere — «Язык не в силах рассказать, не в силах буква передать» — как некогда сказал св. Бернар). Не случайно поэтому о нисхождении во ад прямо, в каких-то конкретных словах, в Евангелии нигде не говорится — в отдельные слова этот рассказ не вмещается, хотя всё Евангелие, если брать его в целом, рассказывает на самом деле прежде всего именно об этом событии. Понять это бесконечно важно. Самые важные истины в Евангелии вообще почти никогда не вмещаются в слова — о них можно рассказать только без слов, передавая весть от сердца к сердцу. Апостол Павел говорит, что, восхищенный до третьего неба, он «слышал неизреченные глаголы, которых человеку нельзя пересказать» (2 Кор 12:4). «Нельзя» не в том смысле, что это запрещено, нет; нельзя — ибо невозможно, при всём желании. Тайна Креста невыразима в словах именно по своей сути. К ней можно только приблизиться — и перед ней остановиться. Остановиться перед тайной человеческой смерти, через которую Христос поднимает и воскрешает всё человечество. «Возьми крест свой и следуй за Мною» Тема следования за Христом, возникающая в Евангелиях неоднократно, неразрывно связана с темой Креста. Когда книжник говорит Учителю, что готов следовать за Ним, куда бы Он ни пошёл, Иисус отвечает: «…лисицы имеют норы, и птицы небесные — гнёзда; а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову» (Мф 8:20). Такое место вскоре будет найдено — Крест. Евангелист Иоанн, повествуя о смерти Спасителя, употребляет то же выражение: «…Иисус… сказал: совершилось! И, преклонив главу, предал дух» (Ин 19:30). Таким образом, следовать за Иисусом — значит быть готовым идти за Ним вплоть до Креста. Фома Кемпийский в своей книге «О подражании Христу» очень хорошо говорит, что много есть любителей идти за Иисусом вплоть до Тайной Вечери и очень мало — вплоть до Креста. Мысль, лишь обозначенная в 20-м стихе 8-й главы Евангелия от Матфея, далее звучит уже в полную силу: «…и кто не берёт креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня» (Мф 10:39); «…если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мф 16:24). |
| Ричард Львиное Сердце — Ричард I (1157—1199), король Англии с 1189 г ., большую часть жизни провел на войне, участвовал в крестовых походах. 75 Кромвель Оливер (1599—1658) — вождь английской буржуазной революции, протектор (правитель) Англии с 1653 г ., утопил в крови католическое восстание ирландцев. 76 Герцог Альба, Фернандо Альварес де Толедо (1507—1582) — испанский полководец, ввел в Нидерландах режим террора для подавления реформаторского движения (гезов). 77 Эмерсон Ральф Уолдо (1803—1882) — американский философ, идеалист, считавший природу воплощением Духа. 78 Мальтус Томас Роберт (1766—1834) — английский экономист, основатель особого экономико-демографического учения — мальтузианства. Мальтузианство считает основной причиной экономических трудностей перенаселение и полагает необходимыми войны, стихийные бедствия и проч. в качестве ограничителя прироста населения. Для католиков мальтузианство было неприемлемо еще и потому, что оно призывало к распространению противозачаточных средств и особенно абортов, совершенно недопустимых, с точки зрения католиков. 79 «Любящий душу свою погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизни вечную» (Ин., XII, 35). 80 Честертон цитирует библейский текст: «Потому что участь сынов человеческих и участь животных — участь одна; как те умирают, так умирают и эти, одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом; потому что все — суета!» (Еккл. III, 19). О печальнейшем уделе обреченного на смерть человека Гомер говорит постоянно. 81 Святой Бернард из Аосты — Бернард Ментонский (ум. 1081 г .) — протодьякон в Аосте, основатель (в 1050 г .) монастыря на Пеннинских Альпах, расположенного на высоте 8114 футов на перевале Большой Сен-Бернар. 82 Серая зола — символ покаяния, поскольку дело ордена проповедников, основанного святым Домиником — покаяние за грехи мира. 83 Преступника нужно прощать до семижды семидесяти — Ср.: Мф., XVIII, 22. 84 «ГehpuxV» — трагедия У. Шекспира. При короле Генрихе V Англия добилась наибольших успехов в войне с Францией. 85 |
| Эмерсон Ральф Уолдо (1803-1882) — американский философ, идеалист, считавший природу воплощением Духа. Мальтус Томас (1766-1834) — английский ученый экономист, основатель особого экономико-демографического учения — мальтузианства.Мальтузианство считает основной причиной экономических трудностей перенаселение и полагает необходимыми войны, стихийные бедствия и проч. в качестве ограничителя прироста населения. Ср.: «Любящий душу свою погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную» (Ин., XII, 25) Честертон цитирует библейский текст: «Потому что участь сынов человеческих и участь животных — участь одна; как те умирают, так умирают и эти, одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом; потому что все — суета!» (Еккл. III, 19). О печальнейшем уделе обреченного на смерть человека Гомер говорит постоянно. Святой Бернард из Аосты — протодьякон в Аосте, основатель в 1050 г. монастыря на Пеннинских Альпах, расположенного на высоте 8114 футов на переволе Большой Сен-Бернар. Серая зола — символ покаяния, поскольку дело ордена проповедников, основанного святым Домиником — покаяние за грехи мира. Преступника нужно прощать до седмижды семидесяти — Ср.: Мф., XVIII, 22 «Генрих V» — трагедия У. Шекспира. При короле Генрихе V Англия добилась наибольших успехов в войне с Францией. величайший из Плантагенетов — Генрих II (1132-1189), английский король с 1154 г. Укрепляя церковную власть, столкнулся с противлением церкви, в первую очередь, епископа Кентерберийского, Фомы Беккета. Фома Беккет был убит в храме по приказу короля. После убийства Генриху II пришлось принести публичное покаяние. Жалость святой Екатерины целовала головы на плахе — известный эпизод из жизни святой Екатерины Сиенской — она навещала в тюрьме и сопровождала на казнь осужденного рыцаря Николаса ди Тольдо. Отрубленную голову казненного она взяла в руки и поцеловала. Дугласы — знаменитый шотландский род, оставивший много героев и в истории, и в поэзии. Здесь скорее всего речь идет о сэре Джеймсе Дугласе (1286-1330), который после нескольких набегов на Англию отправился в Святую землю и был убит в пути. |
| А затем, поскольку Бернар всегда делает то, что решил, он идет в кухню и дает там волю своему негодованию. Разговор идет на местном наречии. Тереза слушает кудахтанье Бальонши и думает: «Бернар чего-то испугался! Но чего именно?» Он возвращается. — Мне кажется, вам приятнее будет есть в столовой, а не у себя в комнате. Я уже отдал распоряжение, чтобы вам накрывали на стол, как прежде — в столовой. Право, Бернар стал таким же, как в дни следствия, — союзником, желающим во что бы то ни стало вызволить ее из беды. Он хочет, чтобы она выздоровела, чего бы это ни стоило. Да, он, несомненно, испугался. Вот он сидит перед ней, ворошит кочергой жар в камине. Тереза наблюдает за ним, но не может угадать, какой образ возникает в пламени перед его выпуклыми глазами, а видит он там красно-зеленый рисунок приложения к «Пти паризьен» — «Узница замка Пуатье». Сколько бы ни лил дождь, на песчаной почве Аржелуза не остается ни одной лужи. В самой середине зимы достаточно солнышку выглянуть на один час — и уже можно спокойно гулять в туфлях на веревочной подошве по дорогам, устланным ковром сухих и упругих сосновых игл. Бернар пропадал на охоте по целым дням, но к вечеру всегда возвращался домой, спрашивал, как Тереза себя чувствует, еще никогда он так не заботился о ней. В их отношениях не было натянутости Он заставлял ее взвешиваться каждые три дня, позволял курить только после еды и не больше двух сигарет. По его совету Тереза очень много ходила пешком по лесу: «Физические упражнения возбуждают аппетит лучше всякого аперитива». Теперь Тереза уже не боялась Аржелуза. Ей казалось, что сосны расступаются, размыкают свои ряды, ветвями подают ей знак, чтоб она уходила на волю. Как-то раз вечером Бернар сказал ей: — Я прошу вас подождать только до свадьбы Анны. Пусть все ланды еще раз увидят нас с вами вместе, а после вы будете свободны. В ту ночь она не могла сомкнуть глаз: тревога и радость не давали ей спать. На рассвете она услышала пение петухов, — казалось, они не перекликаются, а поют хором, все разом, наполняя и небо, и землю единым ликующим воплем. Итак, Бернар выпустит ее на волю, как выпустил он когда-то в ланды дикую кабаниху, которую не мог приручить. Когда Анна выйдет замуж за своего Дегилема, пусть себе люди болтают что угодно. Бернар привезет Терезу в Париж, она погрузится в его пучину, а он вернется домой. Так было у них условлено. Ни развода, ни официального «раздельного жительства» — для посторонних предлогом выставят ее здоровье. («Она чувствует себя хорошо только в путешествиях».) Бернар будет регулярно ей высылать ее долю дохода от сбора смолы. |
| «Бедняга Бернар, а ведь он не хуже других. Но вожделение превращает человека, приближающегося к женщине, в чудовище, совсем на этого человека не похожее. Ничто так не отдаляет нас от нашего сообщника, как его чувственное исступление. Я видела, как Бернар утопает в пучине похоти, и вся замирала, как будто этот сумасшедший, этот эпилептик при малейшем моем движении мог удушить меня. Чаще всего уже на грани последнего наслаждения он вдруг замечал, что остается тут одинок; мрачное неистовство прерывалось: Бернар отступал, чувствуя, что я, будто отброшенная волной на берег, лежу, стиснув зубы, холодная, ледяная». От Анны пришло только одно письмо — она очень не любила писать, но каким-то чудом каждое ее слово было приятно Терезе: ведь в письмах мы выражаем не столько подлинные наши чувства, сколько те, какие должны испытывать, чтобы доставить удовольствие адресату. Анна жаловалась, что она не может больше ездить на велосипеде в сторону Вильмежа — теперь там живет молодой Азеведо, она лишь издали видела его шезлонг, стоявший в папоротниках, — чахоточные внушают ей ужас. Тереза несколько раз перечитывала это письмо и не ждала от Анны других вестей, поэтому она была очень удивлена, когда па другой день после прерванного посещения Мюзик-Холла в обычный час доставки почты увидела на трех конвертах почерк Анны де ла Трав. Отделы «до востребования» разных почтамтов переправили супругам Дескейру в Париж целую пачку писем, так как путешественники не останавливались в некоторых городах, торопясь «вернуться в свое гнездышко», как говорил Бернар, а в действительности по той причине, что они уже не могли постоянно быть вместе: муж изнывал от скуки без своих охотничьих ружей, без своих собак, без деревенской харчевни, где подавали «удивительно приятное кисленькое винцо, какого нигде не найдешь»; а тут еще эта женщина, такая насмешливая, холодная, явно не испытывающая никакой радости на супружеском ложе и не желающая говорить об интересных вещах!.. А Терезе хотелось поскорее вернуться в Сен-Клер — так осужденному, томящемуся в пересыльной тюрьме, любопытно бывает посмотреть на тот остров, куда его сослали на вечную каторгу. Тереза с трудом разобрала на каждом из трех конвертов дату, обозначенную почтовым штемпелем, и уже хотела было распечатать самое давнее письмо, как вдруг Бернар издал глухое восклицание и крикнул ей что-то — слов она не расслышала: окно было отворено, и как раз на этом перекрестке автобусы с ревом меняли скорость. Бернар отложил бритву и углубился в чтение письма матери. Тереза, как сейчас, видит его летнюю рубашку с короткими рукавами, обнаженные мускулистые руки, до странности белые, и внезапно побагровевшие шею и лицо. В это июльское утро уже стояла удушливая жара, солнце, сиявшее в закопченном небе, подчеркивало, как грязны видневшиеся перед балконом фасады старых домов. Бернар подошел к Терезе и крикнул: |
| И вот вспоминается мне то, что когда-то было записано мною о Бернаре в Приморских Альпах, в близком соседстве с Антибами. - Я крепко спал, когда Бернар швырнул горсть песку в мое окно... Так начинается «На воде» Мопассана, так будил его Бернар перед выходом «Бель Ами» из Антибского порта 6 апреля 1888 года. - Я открыл окно, и в лицо, в грудь, в душу мне пахнул очаровательный холодок ночи…» …Это последнее нам от великого И.А Бунина «Бернар», завещание нам, грешным. Он оканчивается так: « В море все заботило Бернара, писал Мопассан (Очерк «На воде» - В.К.): и внезапно повстречавшееся течение, говорящее, что где-то в открытом море идет бриз, и облака над Эстерелем, означающие мистраль на западе... Чистоту на яхте он соблюдал до того, что не терпел даже капли воды на какой-нибудь медной части... Да какая польза ближнему могла быть в том, что Бернар сейчас же стирал эту каплю? А вот он стирал ее. Зачем, почему? Но ведь сам Бог любит, чтобы все было «хорошо». Он сам радовался, видя, что его творения «весьма хороши». Мне кажется, что я, как художник, заслужил право сказать о себе, в свои последние дин, нечто подобное тому, что сказал, умирая, Бернар». 1952 год. …И вот «настал срок» плавание кончилось, пора сходить с корабля, по его последнему рассказу «Бернар». А счастье? Счастье… А трогательный В. В. Набоков – тоже эмигрант поневоле… Не оттого ли он, Набоков, так любил бабочек, что они - «символы» мгновенного и скоропреходящего прелестного в своей неожиданности – неуловимого, как пыльца на крыле бабочки – простого и прелестного счастья. Счастья, недостижимого вне Родины. Жизнь, талант, смерть – лишь касание лёгкого крыла… Как они похожи судьбами (по судьбе – по «суду Божьему). И Набоков, и Бунин, при всём видимом противоречии их, и даже ненависти впоследствии друг другу, - и это после милой их, трогательной дружбы, - похожи и творчеством, и судьбами, и - пониманием ценности жизни, дарованной Богом. Призрачности лёгкости, эфемерности этой - «пыльцы» - «чешуек» на крыле бабочки», - счастья… На Родине… Родиться, жить и умереть в родном отчем доме, вот о чём мечтает русская душа. И крестьянина, и дворянина. |
| Конный полицейский приложил свисток к губам, и тогда открылись невидимые шлюзы, и армия пешеходов поспешно пересекла улицу, прежде чем на черный асфальт мостовой опять потоком хлынули такси. «Мне нужно было бы уйти как-нибудь ночью в Южные ланды, как это сделал Дагер. Идти бы среди чахлых сосен, какие растут на этой скудной земле, идти, идти, пока не иссякнут силы. У меня не хватило бы мужества окунуть голову в лагуну и держать ее под водой, чтобы захлебнуться (как это сделал в прошлом году один аржелузский пастух, потому что сноха не давала ему есть). Но вот лечь в песках и закрыть глаза я могла бы... Только ведь ни воронье, ни муравьи не станут ждать... Тереза смотрела на живую человеческую реку, в которую она сейчас бросится, и тогда быстрое течение подхватит ее, повлечет, потащит по перекатам. Теперь ничего уж не поделаешь. Бернар опять достал часы: — Без четверти одиннадцать. Едва успею заехать в гостиницу. — Вам не жарко будет в дороге. — Какое там! В автомобиле придется нынче вечером одеться потеплее. И Тереза увидела мысленным взором дорогу, по которой Бернар покатит в машине, представила себе, как будет дуть ему в лицо холодный ветер, несущий запахи болот, смолистых щепок, дыма от сжигаемых сорных трав, запах мяты и тумана. Она поглядела на Бернара и улыбнулась той улыбкой, из-за которой в ландах дамы говорили: «Красавицей мадемуазель Терезу не назовешь, но она просто очаровательна!» Если бы Бернар сказал: «Я прощаю тебе. Едем со мной», — она встала бы и пошла за ним. Но Бернар, на минуту поддавшийся было неуместному волнению и сердившийся на себя за это, теперь испытывал только отвращение к необычным поступкам и к словам, отличным от тех, которыми принято обмениваться каждый день. Бернар походил на прочные аржелузские тележки, сделанные «по колее», — ему нужны были проторенные, привычные дороги. И нынче вечером, вернувшись в Сен-Клер и войдя в столовую, он вновь попадет в свою колею и обретет душевный покой. — Я хочу в последний раз попросить у вас прощения, Бернар. |
| Подпишитесь на наш Телеграм Есть ли еще в истории люди, в таком объеме получившие всемирную славу и обожание, смогшие позволить себе практически все на свете и достигшие этого своим трудом? И ставшие инвалидами в зените своей славы? И не потерявшие веру из-за этого ни в человечество, ни в себя? Что ж, первых было не так уж мало. Со вторыми сложнее. А вот сочетала в себе и одно, и другое, и третье, наверное, только Сара Бернар. Сара Бернар родилась в 1844 году в Париже. Отец ее неизвестен, мать — Юдифь Бернар, до приезда во Францию бывшая модисткой, а после ставшая (назовем это красиво) куртизанкой. Сама Сара была не очень-то и нужна беспутной матери, все время порхавшей среди бесчисленных любовников, и поэтому была еще младенцем отправлена с няней в Бретань. Неизвестно, сколько бы она провела там времени, но в четыре года происходит несчастный случай: у малышки, близко подошедшей к камину, загорается платье, и, наверное, она бы умерла, если бы не помощь соседей. Тогда мать приехала и забрала ребенка в Париж. Впрочем, ненадолго хватило материнской любви — Сару вновь отдают на попечение теперь уже другой няни. Но и тут происходит несчастный случай: однажды она падает из рук няни и ломает руку и ногу. Мать вновь забирает девочку к себе, но опять ненадолго. Выясняется, что ребенок не только не умеет ни читать, ни писать, ни считать, она вообще не знает, для чего это нужно. Тогда Сару отдают на два года в частную школу мадам Фрессард. Сара Бернар с матерью И вновь непонятный случай. На один из спектаклей, где была занята девочка (а театр — это была практически единственная ее любовь), приходит Юдифь, и Сара, со сцены встретившись глазами с матерью, от волнения забывает весь текст, и на всю жизнь в ее душе поселяется жуткий страх сцены (да-да, даже тогда, когда она станет знаменитостью, он никуда не денется). В девять лет Сару отдают в частный пансионат. Надо отметить, что в детстве девочка была очень болезненной, невероятно худой и постоянно кашляла. Врачи предрекали ей скорую смерть, ребенок знал об этом, а любимой ее игрушкой был… настоящий гроб, стоявший дома. В нем девочка любила проводить время (а вы говорите — «Семейка Аддамс», намекая про детские странности, ха!). |
| Как сообщают нам дятлы мировых агентств, во вчерашней поездке в г. Краматорск П. Порошенко сопровождал известный французский общественный деятель, режиссер, писатель и философ Бернар-Анри Леви, который был шокирован увиденным и отметил, что призывает мировое сообщество открыть глаза на чудовищные преступления террористов на Востоке Украины. Бернар-Анри Леви ...Если где-то заводится известный общественный Бернар-Анри Леви, значит, прорыв инферно совсем рядом. Потому что изо всех бестий преисподней, цокающих копытцами по мозгам современников и оставляющих за собой кровавые лунки, Бернар-Анри — поистине любимая гиена Вельзевула. Эта ухоженная кровавая собака уже открывала мировому сообществу в 2011-м глаза на преступления режима Каддафи, а в 2012-м на преступления режима Асада. Но как только Каддафи не стало, глаза бернаровой головы затянулись бельмами, и брызжущая на них ливийская кровь вот уже третий год без всякого впечатления стекает по его рылу. Бернар-Анри Леви — это последний и окончательный виток развития западноевропейства. Для этого безупречного образца вообще не существует иной реальности, кроме той, что ему удаётся навязать аудитории. Это цинизм, дошедший до мистической глубины. Он не замыкается в своём воображаемом мирке, нет. Он считает, что реальность — это то, что пропагандисту удаётся слепить в головах граждан, а если пропагандист не смог, то и реальности, предлагаемой им, не существует. Он одновременно предельно практичен и отрицает сущее. Он одновременно не верит ни во что человеческое и с мастерством пользуется всеми человеческими эмоциями, выражая ужас, возвышая голос и подымая пафос. И он требует массовых убийств. Я не знаю, зачем это ему. Я предполагаю, что он просто обожает смерть, что в торжестве напалма на заре он чувствует пикантность и остроту. Что, видя обугленные трупы и кровоточащие обрубки, он говорит себе: «Я приложил усилия к созданию ЭТОЙ реальности. Следовательно, я всё ещё её создатель, следовательно, я всё ещё бог». Но это только версия. |
|
|
