| в) Лев имеет полное право выставлять себя первым блюстителем правил, и еще больше имеет право, когда говорит, что 6 правилом Никейского собора установлен порядок старшинства между первопрестольными епископами; однако, он неправ, когда утвервдает, будто не все равночестные соборы имеют одинаковую власть в церковных делах, хотя бы и оставались верными духу церкви. При этом, если он признает, что никейский собор утвердил порядок старшинства, значит тем самым признает то, что он имел право это сделать, следовательно, соборам именно и принадлежит право устанавливать эти старшинства. Никейский собор утвердил обычай, согласно которому особенными привилегиями, наравне с римским епископом, будут пользоваться и епископы александрийский и антиохийский; халкидонский же собор сделал то же самое, - утвердил обычай, согласно которому таковыми привилегиями будет пользоваться теперь и епископ константинопольский, который, как епископ новый столицы, пользуется и первенством чести среди других епископов, но после епископа старой столицы. г) Далее, Лев выставляет несколько доводов, в которых насквозь виден дух Лукентия, ибо они суть повторения того же самого, что Лукентий высказал уже на соборе. Лев заявляет, что ему, во первых, неизвестно правило (3) II вселенского собора касательно константинопольской кафедры, а затем, во вторых, он унижает упомянутый собор В опровержение первого мы можем сослаться на заявление его же легатов на 1 -м заседании собора и заявление Евсевия дорилейского на 16-м. Касательно второго нужно лишь удивляться, как мог себе позволить Лев так выражаться, когда впоследствии другой римский епископ, Григорий великий (590-604), о первых четырех вселенских соборах - вот что говорит: " Свидетельствую, что я принимаю и почитаю четыре собора, как четыре книги св. Евангелия, а именно: никейский, константинопольский, ефесский и халкидонский " д) На заявления, сделанные Лукентием на соборе, что лишь честолюбием Анатолия вызвано настоящее правило и что отцы принуждены были подписать оное, повторяемые теперь Львом в его письмах к императрице Пульхерии и Анатолию, после всего сказанного, нет надобности обращать внимание. |
| Догматическая победа над арианством, так быстро достигнутая в Никее, опередила собой историческую победу в церкви, и первый вселенский собор на деле не только не задержал собой споров, поднятых Арием, а напротив, сам сталь прямой причиной новых движений и осложнений. Зловещие признаки начинавшейся реакции никейскому собору показались очень рано. Едва прошло три года после его окончания, как были вызваны из ссылки Арий и его два влиятельные сторонники-Евсевий никомидийский и Феогнис никейский 889 . Вскоре затем последовали в изгнание один за другим – ряд наиболее видных защитников никейского символа и, наконец, весь Восток 890 , – тот Восток, большинство епископов которого лично присутствовало в Никее, – оказался противником собора. Никейский символ прямо, правда, не был отвергнут или осужден, но он был забыт и отчасти замещен целой кучей других формул; его как бы подписали и затем положили под сукно: никто более о нем не беспокоился, никто не вспоминал. Около 339 – го года ученейший епископ Востока, Евсевий кесарийский издал обширное сочинение περ κκλησιαστικς θεολογας т.е. о церковном богословии, которое он направил против Маркелла анкирского. Как показывает самое название, сочинение имело целью изложить церковное богословие, т.е. богословие принимаемое всею современною Евсевию церковью или, по крайней мере, большинством ее епископов. Однако, в этом изложении восточного церковного богословия мы напрасно стали бы искать каких-либо влияний со стороны никейского собора. В нем нет и помину ни о никейском символе, под которым в свое время подписался автор его, ни об установленном в нем учении о единосущии Сына с Отцом. Для ученого епископа, очевидно, не было сомнения, что предлагаемое им здесь антиникейское, антиомоусианское воззрение на природу Сына Божия с точки зрения его эпохи есть подлинное учение церкви, церковное богословие. А на состоявшемся четыре года спустя после того соборе в Сардике все восточные епископы, за исключением изгнанных, в полном составе отделились от западных и отказались принять никейский символ, – отказались столь же торжественно, сколь торжественно они провозглашали его в Нике. |
| На соборе обнаружилось, что как те, которые учили об одной ипостаси в Божестве, так и те, которые признавали три ипостаси, расходились только в словах, но в разумении догмата были согласны между собою, ибо они различно понимали слово «ипостась». Первые отожествляли его с сущностью, вторые же обозначали им понятие лица. Собор тех и других признал одинаково православными, однако на принимавших три ипостаси он взглянул, как на таких людей, которые поднимают вопросы, не затронутые в Никее и, поэтому, в своем окончательном постановлении рекомендовал довольствоваться выражениями, указанными собором 318 – ти отцов 877 . Значит, по воззрениям александрийского собора, никейские отцы не установили технического различия между терминами ипостась и οσα и подобно древнейшим богословам, понимали их в качестве взаимнозаменимых. Из этого смешанного употребления слов сущность и ипостась хорошо уясняется та догматическая мысль, какую хотели высказать отцы, внося в символ выражение: « κ οσας το πατρς-рожденного... из сущности Отца». Никейские отцы в учении о Триедином Боге, очевидно, следовали приемам до никейской школы богословов, у которых догмат о Троице раскрывался не в систематическом, а в генетическом порядке. Излагая учение о Троице, доникейские богословы выходили не из понятия осуществе Божием, как это делается теперь, а из понятия о Боге Отце; в до-никейской догматике, можно сказать, вполне отсутствовал тот трактат, который рассуждает о существе Божием и его свойствах. С точки зрения до-никейских богословов существо Божие и есть Сам Бог Отец; Отец вполне и всецело владеет этим существом, а затем, отсюда, из этого существа Отца рождается Сын, который также всецело обладает Божиим существом, так что не все три Лица вместе имеют одно существо, но каждая из ипостасей есть весь Бог, и существо принадлежит каждой всецело. Вследствие этого, когда никейские отцы говорили, что Сын рожден от Отца, то этим самым они и хотели сказать, что Он рожден из существа Отца, т.е. из существа Божия, которое и есть Отец. |
| Но отказавшись от исследования вопроса о существе Сына Божия сирмийская формула и этот субординационизм развивала в голых и общих фразах, предоставляя каждому определять их точный смысл по своему усмотрению. В этом отношении она являлась не исследованием веры, за какое выдавала себя, а дипломатической сделкой, расчитанной на то, чтобы общностью фраз и отсутствием содержания привлечь к себе все борющиеся элементы. Поэтому, она задавалась задачей по существу дела невозможной; запрещая не только проповедывание в церкви, но даже упоминание по вопросам о сущности Второго Лица Св. Троицы, она хотела насильственно наложить оковы на богословскую пытливость, искусственно задержать догматическую мысль, возвратив ее к тому моменту, который она переросла. Спорных вопросов она не решала, а только замалчивала их. Естественно, что она не удовлетворила собой не только изгнанных защитников никейского собора, которые назвали ее богохульством Потамия 1120 , но и людей, боровшихся против никейского символа, значившихся в рядах его противников. Этой именно формулой и дан был толчек, повлекший за собой разложение оппозиционной партии и постепенное восставовление в церкви учения никейского. IV. Новые догматические партии, возникшие из распадения антиникейской коалиции, и постепенное объединение их под главенством омиев Составные элементы антиникейской коалиции. – Возрождение строго арианства. – Аэций и Евномий; догматическая система Евномия-Омиусианство; значение основных терминов его: δμοιος κατ οσαν и μοιοσιος – Анкирский собор: анализ его постаневлений. – Торжество омиусиан. – Перемена политики Констанция и причины ее. – План вселенского собора и попытки осуществить его. – Придворные совещания 359 г. и датированная вера. – История соборов в Аримине и Селевкии. – Colloquium при дворе Констанция 360 г. – Омийская партия: характеристика ее и окончательное торжество на константинопольском соборе 361 года. Распадение антиникейской коалиции, начавшееся после издания второй сирмийской формулы, было естественным и неизбежным результатом всей ее предшествующей истории. |
| После осуждения Евстафия антиохийского в 330 году большая часть его паствы присоединилась к поставленным взамен его епископам, некоторые же члены ее отделились от большинства и составили отдельную общину, во главе которой ко времени александрийского собора стоял пресвитер Павлин. Эта маленькая группа антиохийских христиан сумела сохранить себя неприкосновенной от всех событий и переворотов, совершившихся на ее глазах со дней никейского собора до царствования Юлиана. Удержав в своем наименовании имя Евстафия, первого защитника никейского учения на Востоке, она осталась неподвижной и в истолковании его в смысле «одной ипостаси или сущности», какое оно получило в устах старшего поколения никейцев 1379 , на Мелетия и его приверженцев, учивших о трех ипостасях, она искренно смотрела, как на тайных ариан. Но теперь совершившееся на александрийском соборе примирение «трех ипостасей» с одной «сущностью» давало повод надеяться, что обе партии антиохийских христиан соединятся вместе под главенством одного епископа, признавшего никейский символ. Одушевленный этой мыслью, Афанасий сам вместе с египетскими епископами хотел прибыть в Антиохию, чтобы своим личным влиянием и убеждениями устранить спорные вопросы и осуществить соглашение, достигнутое на соборе 1380 . Но церковные нужды удержали его в Александрии, и собор посылает теперь в Антиохию известного уже нам Евсевия верчельского и Астерия, епископа Петры аравийской 1381 , как своих уполномоченных: они должны были «всех желающих быть в мире с нами, особенно имеющих собрания в старом городе (т.-е. мелетиан), а также отступивших от ариан 1382 , формально соединить с находящимися с Павлином, предложивши той и другой партии 1383 выполнить условия, определенные на александрийском соборе, т.е. исповедать никейский символ и отвергнуть тварность Духа. План Афанасия, по-видимому, был таков: раз мелетиане формально засвидетельствуют свою готовность принять никейский символ, община Павлина должна будет признать их епископа Мелетия и составить вместе с ними одну церковь . |
| Слог сочинения хороший. Ввиду этого труд г. Некрасова мы признаём вполне заслуживающим степень кандидата богословия». 36 . Доцента Анатолия Спасского о сочинении студента Николина Николая: «История символов Никейского и Константинопольского»: «Вопрос, избранный г. Николиным для своего сочинения, относится к тому отделу церковно-исторической науки, который при современном её состоянии оказывается мало разработанным и в своём существе заключает очень значительные трудности для всестороннего изучения. Несмотря на высокое значение символических памятников древней церкви, как официальных показателей её вероучения, детальное исследование этого рода документов начато в науке сравнительно недавно и всё ещё пока находится на начальной, литературно-критической, стадии своего развития. Учёные собирают символы, восстановляют их текст, определяют время происхождения и группируют их по известным классам, но ещё не вводят их в тесную связь с другими сторонами церковной жизни и не дают последовательной, научно удовлетворительной картины символьного творчества и символьной практики древней церкви. То же самое нужно сказать, в частности, и относительно вселенских символов Никейского и Константинопольского. Специальных исследований, —152— касающихся той или другой стороны этих символов, в науке скопилось достаточно, но истории их, заслуживающей этого имени, пока ещё нет. В западной учёной литературе наиболее, по-видимому, посчастливилось символу Константинопольскому; вопросом о его происхождении и судьбах в церкви занимались там многие, но в каком направлении велись эти занятая и к каким результатам они приводили, это всего лучше можно видеть на примере Винчензи, отнёсшего происхождение Константинопольского символа к XIII в., или на примере Гарнака, отрицающего принадлежность его второму вселенскому собору и объясняющего появление его на Халкидонском соборе совершенно случайными причинами. Ввиду такого состояния научных исследований о символических памятниках древней церкви г. Николину предстояла задача: 1) тщательно пересмотрев все имеющиеся в науке работы по части символов и, выделив из них всё относящееся к его предмету, ещё раз проверить это выделенное по источникам; 2) критически исследовать существующие в учёной литературе воззрения на происхождение символов Никейского и Константинопольского и исправить и пополнить их своими наблюдениями посредством изучения церковной письменности IV и V вв.; 3) на этом основании создать со своей стороны опыт истории названных символов, поставив их в связь с догматическими течениями современной их происхождению и утверждению в церкви эпохи. |
| Смерть Ария, действительно, была удввительна и вызвала у всех разнообразные толки. Историки V-ro века, Сократ и Созомен, рассказывают о нем уже с большими прикрасами, фактическую же сторону дела передает Афанасий. Назначен был день, когда Арий должен был вступить в торжественное общение с церковью. Александр константинопольский противился, но сообщники Евсевия заявили, что они сами примут его в общение. Однако, Арий на пути в храм почувствовал необходимость зайти «в нечистое место» для удовлетворения нужды, и здесь неожиданно упал и умер (Epist. ad Serap., Migne, gr. е., t. 25, c. 687 sqq.). Разумеется, никейцы видели в этом наказание Божие, сторонники же Ария утверждали, что православные дали отраву, от которой он и погиб (Soz., Н. Е., II, 29). Но важно следующее: в сирском месяцеслове, изданном Egli. под 6-м июня значится: «в Александрии Арий пресвитер». Давно высказывались, правда, нерешительные подозрения, что здесь разумеется именно Арий, основатель арианского учения. В качестве несомненного факта это установил покойный преосвященный Сергий владимирский в его полном месяцеслове Востока (т. 1; восточная агиология, Владимир, 1901, стр. 84. 85). Арий скончался в 336 году и по известии Афанасия (ibid.) с субботы на воскресенье, но в этом году 6-ое июня падало именно на bockpecehie. В том же месяцеслове за 30 ое мая значится: память Евсевия историографа, епископа палестинского. Но этого мало. Современныя исследования по агиологии показывают, что целый ряд других арианских деятелей, как и вообще противников никейского собора, воспринят был в древне-церковные каталоги святых. Таковы: 1) Агапит синадский, соеретик Филосторгия, о котором, по реферату Фотия, этот арианский историк разсказывает много чудесного (см. Philost., H. Е., II, 8); 2) Авксенций мопсуетский, друг Аэция (Philost. H. Е., V, 2); 3) Артемий, известный эпарх (dux) Египта, преследовавший епископов, монахов, девственниц и никейцев после изгнания Афанасия в 356 году (Ammonii epist. Acta sanct. Maji 14, s. 70) и по распоряжению Констанция разыскивавший Афанасия у тавеннисейских аскетов (ibid. s. 48); по свидетельству Марцеллина (XXIII, 2; ср. XVII, 2), он обезглавлен был по приказанию Юлиана за самовластие и преступления, допущенные им при прохождении должности в Египте. Но уже во времена Феодорита (H. Е. III, 14) существовала легенда, что Артемий был казнен за разрушение идолов в Египте. Из противников никейского вероопределения, внесенных в церковные календари, должно отметить Марка арееусского и Парфения лампсакского (Ср. Grres. Arianer in rm. Martyrologium, Zeitschr. f. wise. Theol. 1887, 220–251; Batiffol, Etude d " hagiographie ariennë Parténius de Lampsaque. Rom. Qu. – Sehr. 1892, 35–51). Само собой понятно, что Лукиан антиохийский, принятый в каталоге общецерковных святых, на всем протяжении IV века считался специальным мучеником и авторитетом всех противников никейского символа. |
| Срок, к которому епископы приглашались явиться в Никею, точно неизвестен. Несомненно только то, что первый вселенский собор состоялся в консульстве Аниция Павлина и Аниция Юлиана, в 636-м году эры Александра Великого, т. е. в 325-м году по Рождеству Христову 84 . Что касается в частности до месяцев и дней его заседаний, то относительно их источники доставляют нам различные даты. По Сократу, который имел под своими руками список никейских постановлений в редакции Афанасия александрийского , собор открыт был 20-го мая названнаго года 85 . Но в экземпляре никейского символа, прочитанного на халкидонском соборе епископом никомидийским Евномием (и занесенного в акты этого собора) стояла другая пометка, указывавшая на 13-й день июльских календ, т. е. на 19-ое июня, как день собрания никейских отцов 86 . Та же дата стоит в сирских актах и в хронике александрийской. Наконец, в одном кодексе, приписываемом Аттику константинопольскому , которым пользовался Бароний, продолжительность никейского собора определялась от 14-го июня до 25-го 87 августа. Так как ни одна из упомянутых сейчас дат не может быть заподозрена на серьезных основаниях, то обыкновенно принимают их всех вместе. Полагают, что 20-ое мая, указываемой Сократом, обозначает собой срок, к которому епископы должны были прибыть в Никею, 14-го июня последовало официальное открытие собора самим царем; 19-го июня на особо торжественном заседании был составлен символ, а 25-го августа собор объявлен был закрытым 88 . Таким образом, первый вселенский собор продолжался в течении трех месяцев и 5 дней. Последний термин – 25-ое августа – косвенно подтверждается и рассказом Евсевия о заключительном собрании Никейских отцов; оно состоялось во дворце императора по поводу падавшего на это время 20-летнего юбилея его царствования 89 , а так как Константин провозглашен был императором в начале осени 306 года, то 25-е августа хорошо отвечает этому рассказу Евсевия. Надо думать, что пригласительные грамоты были разосланы, по возможности, ко всем епископам римской империи, но понятно, что далеко не все они могли действительно явиться на собор. |
| Так мы увидим ниже, что послы лампсакского собора, пожелавшие войти в общение с папой Либерием, были приняты им лишь под условием исповедания никейского символа; о Духе же Св. не заходило и речи. Точно также и Василий Великий уже в 375 году формулирует постановление александрийского собора в таком виде: «если кто захочет обратиться из арианской ереси, исповедуя веру, изложенную в Никее, такового принимать без всякого о нем сомнения», ссылаясь притом на письмо самого Афанасия 1352 . Тем менее авторитета могла иметь в восточных областях положительная часть александрийского постановления. Вопрос о Духе, как и вопрос о Сыне должен был еще стать предметом общецерковного обсуждения прежде, чем придти к окончательному решению. Рассматриваемый в общем александрийский собор 362 г. должен быть отнесен к числу крупнейших фактов догматической истории IV-ro века. Своим восстановлением авторитета никейского собора и провозглашением его символа неизменным образцом веры он оживил начавшую было тускнеть память о никейском деле и заставил многих глубже вдуматься в него. А своим истинно христианским отношением к приходящим из ереси и особенно официальным признанием трех ипостасей он устранил важнейшее теоретическое препятствие к примирению, открыв свободную дверь для всех желающих возвратиться под знамя 318 – ти отцов. Догматический вопрос он упростил до последней степени: он свел его к двум пунктам-к признанию никейского символа (т.-е. Божества Сына) и к отрицанию тварности Духа, облегчивши и отчасти преднаметив дальнейший ход богословской мысли. К несчастию, первая же попытка собора применить эти прекрасные правила к делу окончилась полной неудачей и повлекла за собой неисчислимые последствия, сказавшиеся на всем протяжении второй половины IV века. То был «антиохийский вопрос», волновавший собой весь Восток. 3 . Мы должны возвратиться несколько назад. 27 января 360 г. 1353 , известный нам Евдоксий, епископ антиохийский, с кружком омиев во главе с Акакием, распоряжавшимся тогда судьбами восточных церквей, был приглашен в Константинополь и торжественно интронизирован на столичной кафедре, освободившейся после низложения Македония. |
| Таким образом, первый вселенский собор продолжался в течение трех месяцев и 5 – ти дней. Последний термин-25-ое августа – косвенно подтверждается и рассказом Евсевия о заключительном собрании никейских отцов: оно состоялось во дворце императора по поводу падавшего на это время 20-летнего юбилея его царствования 837 , а так как Константин провозглашен был императором в начале осени 306-го года, то 25-ое августа хорошо отвечает этому рассказу Евсевия. Надо думать, что пригласительные грамоты были разосланы, по возможности, ко всем епископам римской империи, но понятно, что далеко не все они смогли действительно явиться на собор. Сведения древности о числе участников первого вселенского собора вообще очень недостаточны. Самым лучшим средством для подсчета членов собора должны были бы служить их подписи под соборным определением; таких подписей дошло до нас несколько и в различных редакциях, из которых древнейшими являются сирская, начала IV века, и греческая, принадлежащая перу Феодора Чтеца , церковного историка, жившего в половине шестого века. В настоящее время все эти списки никейских отцов собраны, обследованы и напечатаны в превосходном издании, выпущенном в 1898 г. студентами филологической семинарии Иенского университета под руководством известного ученого Гельцера 838 . Специальное рассмотрение этих подписей, сделанное 839 , доказало их полную достоверность. Но несомненно, что эти списки неполны, в чем соглашается и Lübeck. Напечатанный в издании Гельцера codex restitutus, происхождение которого восходит до Афанасия александрийского 840 , доводит число никейских отцов до 220 841 , но из других источников мы узнаем еще целый ряд лиц, несомненно присутствовавших на соборе, но не внесенных в списки 842 . Замечательно, что сами участники собора весьма мало интересовались точным числом присутствовавших на нем епископов. Они определяют его круглыми цифрами ; Евсевий насчитывает всего 250 епископов 843 , Евстафий – 270 844 ; император Константин говорит о 3 – х стах 845 ; то же число указывает и Афанасий александрийский 846 в разных своих сочинениях и только в послании в Африку 847 он в первый раз останавливается на цифре 318-ти, ставшей с тех пор традиционной. |
|
|
