| королей. Савойский герц. Эммануил Филиберт (1553-1580) был полководцем на службе Испании и после выгодного для него завершения Итальянских войн перенес свою столицу в Турин (1563). В русле т. н. просвещенного абсолютизма он провел реформы налоговой системы, армии и флота, отменил крепостное право, поощрял развитие экономики. Его сын Карл Эммануил расширил территории герц-ства в И. за счет маркизатов Салуццо и частично Монферрато. В период Тридцатилетней войны и позднее герцоги находились под давлением извне, особенно Франции, в борьбе с к-рой им пришлось отстаивать свои владения и самостоятельность вплоть до нач. XVIII в. В XVI-XVII вв. с политической сцены сошли небольшие, но влиятельные в недавнем прошлом герцогства в Сев. Италии - Мантуя, Модена и Феррара, которые были центрами ренессансной лит-ры и искусства. Их расцвет пришелся на нач. XVI в., когда Изабелла д " Эсте (1474-1539) из семьи герцогов Феррарских стала женой мантуанского герц. Франческо II Гонзаги. При ее дворе бывали лучшие художники и литераторы того времени - Кастильоне, Пьетро Бембо, Леонардо да Винчи, Рафаэль, Тициан. В Ферраре работали Ариосто, автор рыцарской поэмы «Неистовый Роланд», и Торквато Тассо, написавший поэму «Освобожденный Иерусалим». Когда династия герцогов Феррарских в 1597 г. пресеклась, Феррара вернулась под власть Римского папы, вассальным владением к-рого она была, а наследники Эсте сделали столицей г. Модену. Прямая линия Гонзага угасла 30 лет спустя, что привело к войне за «мантуанское наследство» (1628-1631), в итоге на троне утвердилась побочная франц. линия. Во Флоренции укреплению влияния и власти Медичи способствовало избрание на Папский престол Джованни Медичи (папа Лев Х), а затем Джулио Медичи (папа Климент VII), однако неудачи в политике последнего привели к новому перевороту в 1527 г. Флорентийская республика просуществовала 3 года и после упорного сопротивления была разгромлена папой при помощи войск имп. Карла V. Правителем Флоренции стал Алессандро Медичи, незаконнорожденный, как считается, сын папы Климента VII. |
| Сей Иясу мученик родился» и т. д. «Благословение молитвы сего Иясу мученика да будет с сыном [т. е. внуком] его царем нашим Иясу [II, 1730 –1755 гг.] и с нами, слушателями, во веки веков, аминь». 79 Здесь (В. 171) он назван «абба Аноре». Вероятно пораженный злодеянием в Чакла-Манзо Аноре принял монашество. 83 Дырмына и Павла привели к царю гожамцы. Вместе с убийцами Иясу был казнен и убийца ныгуса Такла-Хайманот. Как практикуется jus talionis в Абиссинии, см. Massaja, 1, 13, 21. 22; 1, 14, 21. 87 В подлиннике: «взволновался весь myъjynm». Смысл этого слова объяснен Зотанбером (Chronique de Jean. évêque de Nikiou. Texte éthiopien publié et traduit par H. Zotenberg, Paris 1883, p. 407 note Арабы цвет (essence) общества насывают его «глазами» (’àъjàn). Это же понятие (= ρχοντες, castra, придворные) на эфиопском означается отвлеченным «тыъйынт» (от «ъajn» rлaз). След. разумеется преимущественно квартал «кань-бет». 88 У Вг. II, 640, факт имеет другую окраску: власти просили монахов разойтись по своим обителям, а они, в виде новой демонстративной выходки, сошлись на совещание в «ычаге-бет». 89 Абба За-Валда-Марьям, преемник аббы Ыда-Крыстос с 1694 г., бывший с 22 июня 1725 по 2 октября 1729 г. ычаге. 91 Для выяснения смысла абиссинского спора о «соединении и помазании” и для истории дальнейшего движения этого вопроса мы располагаем только теми скудными данными, которые встретили в (цитованных выше) сочинениях миссионеров протестантских: Гобà (Gobat), Изенберга, Крапфа и Майера [Joh. Mayer, его письмо с датою: «Ankober in Schoa, 19. Nov. 1878», в Der Glaubensbote und Mittheilungen aus der Pilger-Mission, II (1879), SS. 44–47. 60–64] – и католических: Сапето, Массая и де-Гонзага [Louis de Gonzague, его письмо с датою: «Kassala, le 6 janvier 1880» в L’Exploration, X (1880), pp. 4 – 8. 71–78 в виде статьи: «Mgr Massaja et l’empereur Joannes " ], равно как и в книге столь близкого к католической миссии д " Аббади. Ср. также Journals of the Rev. Messrs. Isenberg and Krapf, detailing their proceedings in the kingdom of Shoa... |
| 313 Крета (creta) – идентифицируется как: 1) известковые вещества (например, мел, т. е. карбонат кальция); 2) как мергели; 3) как глины; но обычно как мел и белая глина. Селинунтская крета не идентифицируется (или идентифицируется как мел). Кольцовая крета также не идентифицируется. Кретула (в § 49) – уменьшительное от «крета»; здесь – сухой грунт (штукатурка). 317 ...Азии... – здесь, по-видимому, имеется в виду римская провинция Азия (в основном вся западная часть Малой Азии). 319 Выше, в § 55, говорится: «Так (т. е. адамантом) был назван узел в золоте, найденный в рудниках чрезвычайно редким спутником золота, и поэтому думали, что он рождается только в золоте». 325 Птеригии (греч.) – «перышки» или «крылышки». Из многих значений этого слова сюда подходит значение «бельмо» (на глазу). 327 Как отмечается: бобры (на которых охотятся ради «бобровой струи», применявшейся в медицине) при опасности ампутируют свои генитальные части, зная, что их преследуют с этой целью (см.: Плиний. VIII, 109 и XXXII, 26–27). 329 Из сардоникса делали и сосуды больших размеров. Самая большая античная камея, так называемая «Большая камея Франции» (хранится в Национальной библиотеке в Париже) сделана из сардоникса с пятью слоями, размером в 310 х 255 мм (начало I или начало II в. н. э.). Знаменита так называемая «Чаша Фарнезе», из сардоникса, диаметром в 20 см (в Национальном музее в Неаполе), с изображениями (в технике камеи). Из трехслойного сардоникса сделана знаменитая «Камея Гонзага» (157 х 118 мм; в Эрмитаже). 330 Здесь имеются в виду геммы-печатки. Среди большого количества античных гемм-печаток значительная часть сделана из сардера и сердолика (ниже, в § 105, Плиний говорит, что для оттискивания печатей пригодне всего сарда, а описанные далее разновидности и идентифицируют как сердолики и сардеры). 336 Топаз идентифицируется как нын. перидот (оливин, с его разновидностью – хризолитом) (не как нын. топаз). 341 Тибаренские – по названию народа тибаренов в Малой Азии, в горах, у Черного моря. Считают, что это хрисолиты (а не гиацинты), и их предположительно идентифицируют как желтый кварц, называемый цитрином. |
| Во время блужданий в сельской местности Эмилии (западная часть итальянского региона Эмилия-Романья) он нашел партизанскую группу, которая направила его в «Реджиоло» (территория провинции Реджо-Эмилия, граничащая с провинциями Мантуя и Модена). Александр воевал в отряде «Реджиоло», подразделении 77-й партизанской бригады С.А.П. «Фрателли Манфреди», и участвовал в многочисленных боевых действиях. Скромного Алессандро любили и ценили товарищи по борьбе за его бескорыстие и отвагу. Он показал все свое мужество, когда в ходе операции партизан, проводимой в городе Гонзага 19-20 декабря 1944 года, предложил свою кандидатуру, чтобы проникнуть на немецкую гауптвахту в концентрационный лагерь «Дулаг 512», используемый для сбора и отправки рабочих для принудительного труда в Германии. Пойти на этот дерзкий и крайне рискованный шаг он вызвался вместе с партизаном Скарпоне (настоящее имя Алчиде Гараньяни). Оба жертвовали собой, чтобы позволить своим товарищам завоевать позицию, жизненно важную в общей стратегии сражения, и, что самое главное, освободить пленных. Партизан Скарпоне был награжден Золотой медалью «За воинскую доблесть» сразу же после освобождения Италии от фашизма и окончания войны. Однако Алессандро не был награжден, поскольку о нем не знали ничего, кроме его прозвища и того, что он был «русский». Только значительно позже благодаря тщательным исследованиям в архивах Красного Креста относительно русских, плененных немцами в Италии во время Второй мировой войны, удалось определить данные Алессандро и, наконец, дать имя и фамилию «неизвестному» партизану, похороненному на кладбище города Гонзаги: Александр Климентьевич Накорчемный. Получив данные Алессандро, муниципалитет города Гонзаги принял решение оказать ему такие же почести, как и погибшему вместе с ним партизану Скарпоне. Итак, 31 марта 1989 года городской совет Гонзаги единогласно проголосовал за принятие решения о награждении Золотой медалью «За воинскую доблесть» партизана Алессандро со следующей формулировкой: «Драматические перипетии войны привели его в Гонзагу, где вдалеке от Матери-России, по непостижимому стечению обстоятельств, ему было суждено доблестно сражаться и с достоинством погибнуть вместе с итальянским партизаном, героем, награжденным Золотой медалью Алчиде Гараньяни по прозвищу Скарпоне...». |
| Фелтоном, что задержало отправку эскадры еще на месяц. В окт. англичанам вновь не удалось подойти к городу; жители Ла-Рошели (к тому моменту их число сократилось до 6 тыс.) были вынуждены вступить в переговоры с королем. Л. даровал прощение всем, кроме руководившего обороной города мэра Ж. Гитона (он отправился в изгнание в Лондон), упразднил все привилегии города, в частности право выбора мэра и эшевенов, и приказал срыть в Ла-Рошели крепостные сооружения (с этим не был согласен Ришелье, считавший, что укрепления необходимы Франции в противостоянии внешнему врагу). 1 нояб. 1628 г., в день Всех святых, состоялся торжественный въезд короля в Ла-Рошель. Л. распорядился как можно быстрее восстановить католич. богослужение в городе. В янв. 1629 г. Л. командовал «молниеносной кампанией» в Пьемонте, благодаря к-рой Шарль де Невер, представитель франц. ветви рода Гонзага, наследовавший бездетному герц. Винченцо II Гонзаге, стал герцогом Мантуи (этому пытались помешать Габсбурги). Затем король направился в Лангедок, чтобы уничтожить последний очаг сопротивления протестантов (апр.-июнь 1629). Герц. де Роган, желая помочь осажденной Ла-Рошели (в городе остались его мать и сестра), вновь собрал войска в Лангедоке. Чтобы воспрепятствовать соединению 2 протестант. армий, король, находясь под Ла-Рошелью, выслал против герцога-мятежника армию во главе с Конде, а также поручил парламенту Тулузы начать судебный процесс против де Рогана, обвиненного в гос. измене. Одержав победу под Ла-Рошелью, Л. сам возглавил кампанию по подавлению мятежа на юге Франции. 28 июня 1629 г. в Але был заключен мир (подтвержден и дополнен Нимским эдиктом в июле 1629): подтверждалась свобода совести и вероисповедания, но гугенотов лишали предусмотренных Нантским эдиктом крепостей, они не могли созывать генеральные ассамблеи политического характера (национальные церковные синоды собирались до 1659). С политической и военной организацией гугенотов во Франции было покончено. В представлении современников и в исторических трудах укоренился миф о всесильном Ришелье, к-рый 18 лет правил Францией, и слабохарактерном короле, подчиненном его воле; такая т. |
| В 1623 г. сюда были направлены папские войска. М. был капитаном одного из отрядов пехотинцев, собранных на средства рим. семейства Колонна. 5 марта 1626 г. между Францией, поддержавшей Граубюнден, и Испанией был заключен Монсонский договор, временно уладивший проблему Вальтеллины. Хотя М. не принимал непосредственного участия в военных действиях, его организаторские способности были замечены апостольским комиссаром Джованни Франческо Саккетти. С апр. 1626 г. М. служил под командованием маршала А. Саккетти, а потом стал секретарем Дж. Ф. Саккетти, в янв. 1629 г. назначенного папским нунцием в Милане. Саккетти должен был заниматься разрешением спора о «мантуанском наследстве»: после смерти бездетного герц. Винченцо II Гонзаги на Мантуанское герц-ство претендовали Ферранте II, герц. Гуасталлы (эту кандидатуру поддерживали имп. Фердинанд II Габсбург и Карл Эммануил I, герц. Савойи), и представитель французской ветви рода Гонзага герц. Карл I Неверский (за ним стоял французский кор. Людовик XIII). Саккетти пришлось срочно вернуться в Рим, и, пока в Милан не прибыл новый нунций, племянник папы кард. Антонио Барберини, М. удалось подробными отчетами произвести на папу Римского Урбана VIII хорошее впечатление. 29 янв. 1630 г. в Лионе М. встретился с главным министром Франции кард. А. Ж. дю Плесси де Ришелье . Осенью 1630 г. папское посольство (М. оставался секретарем папского легата) прибыло в Монферрато для переговоров о мире. М. активно участвовал в переговорах, довольно быстро выяснив сильные и слабые стороны противников и стремясь использовать их для достижения главной задачи - подписания мира. Так, ему удалось остановить сражение: 26 окт. у Касале, когда армии Франции и Испании готовились к бою (при этом командовавший испан. войсками Альваро де Басан, маркиз де Санта-Крус, панически боялся потерять свою армию), М. промчался между ними, размахивая листом бумаги и громко крича: «Мир! Мир!» Папа Римский Урбан VIII, оценив талант молодого дипломата, взял М. к себе на службу. |
| Так, А. Теве (1516-1590), не называя своих источников, в соч. «Всеобщая космография» утверждает, что Н. де Л. был сыном иудеев и оставался в иудаизме до 34 лет (см.: Thevet A. Cosmographie universelle. P., 1575. T. 2. P. 596-597); похожие сведения он повторяет в соч. «Истинные портреты и жизнеописания знаменитых мужей», где говорится, что Н. де Л. обратился в христианство под влиянием лекций и проповедей францисканцев и поэтому сам стал членом этого монашеского ордена ( Idem. Les vrais portraits et vies des hommes illustres. P., 1584. T. 1. Fol. 151v). Ф. Гонзага (1546-1620) сообщает др. историю: родители Н. де Л. были иудеями, однако его мать во время беременности сильно заболела и под влиянием христ. подруг дала обет, что буд. ребенок получит христ. крещение и станет монахом-францисканцем, что впосл. и исполнила ( Gonzaga F. De origine Seraphicae Religionis Franciscanae eiusque progressibus. R., 1587. P. 130). Впосл. обе версии были искусственно соединены, так что нек-рые авторы утверждали, будто мать Н. де Л. не исполнила обет, однако сам он его исполнил уже в зрелом возрасте (см., напр.: Du Monstier A. Martyrologium Franciscanum. P., 1638. P. 486; ссылки на сочинения др. авторов см.: Labrosse. 1907. P. 497-500). В нач. XVIII в. протестант. теолог М. Х. Райнхард (1676-1732) предложил обзор и опровержение свидетельств и аргументов в пользу евр. происхождения Н. де Л. (см.: Reinhard M. H. Pentas conatuum sacrorum. Lpz., 1709. P. 147-171). Несмотря на это, мн. авторы продолжали некритически повторять легенду до нач. XX в. Так, в англоязычной Еврейской энциклопедии о происхождении Н. де Л. из семьи иудеев упоминается как о «позднем утверждении», однако без к.-л. опровержения (The Jewish Encyclopedia. N. Y., 1904. Vol. 8. P. 231); в русскоязычной Еврейской энциклопедии Брокгауза и Ефрона прямо сказано о «еврейском происхождении» Н. де Л. (Еврейская энциклопедия. СПб., 1911. Т. 10. Стб. 233). Убедительные аргументы против достоверности легенды о евр. происхождении Н. де Л. |
| е. черты больших форм искусства - скульптуры и живописи. Для печатей знаменитого резчика Дексамена Хиосского (2-я пол. V в. до Р. Х.), где сохранилась подпись мастера, характерны такие черты, как использование красоты камня, классическое совершенство пропорций, тонкий рисунок, едва уловимые градации рельефа (геммы с изображением летящей цапли, ГЭ, геммы с изображением коня и с портретом неизвестного, Музей изящных искусств, Бостон). Самым знаменитым резчиком IV в. до Р. Х. был Пирготель, к-рому было предоставлено исключительное право гравировать портреты Александра Македонского. Бегущий конь. Камея. 2-я пол. V в. до Р. Х. Мастер Дексамен (ГЭ) Бегущий конь. Камея. 2-я пол. V в. до Р. Х. Мастер Дексамен (ГЭ) В Грецию после походов Александра Македонского стали ввозить многоцветные вост. минералы: алые гранаты, лиловые сир. альмандины, фиолетовые аметисты, зеленые цейлонские бериллы, инд. сардоникс, сочетающий белый и желтый цвета с теплыми красновато-коричневыми, араб. сардоникс, в к-ром преобладали холодные сине-черные и голубоватые оттенки. При дворах греч. монархов особого расцвета достигла портретная Г. На рубеже IV и III вв. до Р. Х. в моду вошли камеи из многослойного, многоцветного сардоникса, нередко большого размера (напр., «камея Гонзага», или Мальмезонская камея) с изображением егип. царя Птолемея II Филадельфа и его жены Арсинои, III в. до Р. Х., ГЭ). К концу эллинистического периода производство предметов Г. стало массовым на всех территориях, затронутых влиянием греч. культуры (от Испании, Карфагена и Юж. Италии до Крыма, Колхиды, Бактрии). Помимо редких камей в основном изготавливались перстни-инталии (δκτυλος, annulus - отсюда дактилиотека) с портретными изображениями, с мифологической сценой, с образом божества или героя или только с именем владельца (σφραϒς, σφραϒδιον - отсюда сфрагистика). Имп. Юлиан Отступник. Бюст. 60-е гг. IV в. (ГЭ) Имп. Юлиан Отступник. Бюст. 60-е гг. IV в. (ГЭ) К посл. четв. I в. до Р. Х. увлечение Г. распространилось в Риме, куда с падением царства Птолемеев (30 г. |
| Эпоха Возрождения вносит что-то новое в понимание смерти, особенно человека болящего: возникает концепция смерти как игры, смерти как противостояния. На эту тему есть хороший текст Савонаролы, который говорит: “Человек, диавол играет с тобой в шахматы, пытается овладеть тобой и поставить тебе шах и мат в этот момент. Будь же наготове. Подумай хорошенько, потому что если ты выиграешь в этот момент, ты выиграешь и все остальное, но если проиграешь, то все, что ты сделал, не будет иметь никакой ценности”. С этим связано и иконографическое переосмысление смерти, в том числе и смерти страдающего грешника. Мы все с вами знаем иконографию macabre или dance macabre, “Пляски Смерти”, когда умирающий и смерть изображаются парно. Умирающий страдающий человек всегда представлен на таких иконографиях особо отталкивающе. Его тело показано как разложившееся еще при жизни. Отвратительные куски плоти отпадают во время этого танца. Он пытается схватиться за какие-то богатства земные, как например, на картине Босха, когда дьявол втаскивает на ложе умирающего больного богача мешок с деньгами, но для того это оказывается бесполезным, и он умирает в страшных мучениях. А уже XVI век дает более привычную и известную нам метафору расставания души и тела как мистически окрашенного акта, значительно более приподнятого и важного. Имеются, правда, и обратные примеры: в то же самое время иезуитская традиция, связанная с Луиджи Гонзагой, говорит о том, что ничего не нужно специально делать, не нужно никак готовиться к последнему моменту на земле. Самого Луиджи Гонзагу, по апокрифической традиции, смерть настигает во время игры в мяч, когда его последователь спрашивает: “Что вы будете делать, если смерть придет прямо сейчас?” Гонзага отвечает, что будет продолжать играть в мяч, тем самым демонстрируя разрыв с вскормившей иезуитское движение средневековой концепцией мировидения. Смерть веков XVIII-XIX — это романтическая смерть, время, когда стало возможным говорить о красоте страдания и о красоте смерти. Причем эта терминология все более и более вторгается не только в словарь общества, но и в словарь художественной литературы и становится господствующей. Говорить о смерти прекрасной применительно к Средним векам, как и о прекрасности страдания неизлечимых больных не приходится. |
| Порой находила на нее дурь; тогда по целым дням плакала она о несуществующем ребеночке, – никаких детей у нее не было, – и так всем надоедала, что ее запирали в чулан. И теперь, сидя в углу лестницы, обняв колени руками и равномерно покачиваясь, Моргантина заливалась горькими слезами. Беатриче подошла и погладила ее по голове. – Перестань, будь умницей! Дурочка, подняв на нее свои голубые детские глаза, завыла еще жалобнее: – Ой, ой, ой! Отняли у меня родненького! И за что, Господи? Никому он не делал зла. Я им тихо утешалась... Герцогиня сошла во двор, где ее ждали охотники. III Окруженная вершниками, сокольничими, псарями, стремянными, пажами и дамами, она держалась прямо и смело на караковом поджаром берберийском жеребце завода Гонзага не как женщина, а как опытный наездник. «Настоящая королева амазонок!» – с гордостью подумал герцог Моро, вошедший на крытый ход перед дворцом полюбоваться выездом супруги. За седлом герцогини сидел охотничий леопард в ливрее, шитой золотом, с рыцарскими гербами. На левой руке – белый как снег кипрский сокол, подарок султана, сверкал усыпанным изумрудами золотым клобучком. На лапах его звенели бубенцы разнозвучными, переливчатыми звонами, которые помогали находить птицу, когда терялась она в тумане или болотной траве. Герцогине было весело, хотелось шалить, смеяться, скакать сломя голову. Оглянувшись с улыбкой на мужа, который успел только крикнуть: «Берегись, лошадь горячая!» – она сделала знак своим спутницам и помчалась вперегонки с ними, сначала по дороге, потом в поле – через канавы, кочки, рвы и плетни. Доезжачие отстали. Впереди всех неслась Беатриче со своим громадным волкодавом и рядом, на черной испанской кобыле, самая веселая и бесстрашная из фрейлин, мадонна Лукреция Кривелли. Герцог был втайне неравнодушен к Лукреции. Теперь, любуясь на нее и Беатриче вместе, не мог решить, кто из них ему больше нравится. Но тревогу испытывал за жену. Когда лошади перескакивали через ямы, жмурил глаза, чтобы не видеть: дух у него захватывало. |
|
|
