| “Сижу я, — пишет он, — в унылом моем уединении, и всеминутно о том мыслю, какие законы к употреблению наиболее благопотребны суть. Есть законы мудрые, которые хотя человеческое счастие устрояют (таковы, например, законы о повсеместном всех людей продовольствовании), но, по обстоятельствам, не всегда бывают полезны; есть законы немудрые, которые, ничьего счастья не устрояя, по обстоятельствам бывают, однако ж, благопотребны (примеров сему не привожу: сам знаешь!); и есть, наконец, законы средние, не очень мудрые, но и не весьма немудрые, такие, которые, не будучи ни полезными, ни бесполезными, бывают, однако ж, благопотребны в смысле наилучшего человеческой жизни наполнения. Например, когда мы забываемся и начинаем мнить себя бессмертными, сколь освежительно действует на нас сие простое выражение: memento mori! Так точно и тут. Когда мы мним, что счастию нашему нет пределов, что мудрые законы не про нас писаны, а действию немудрых мы не подлежим, тогда являются на помощь законы средние, которых роль в том и заключается, чтоб напоминать живущим, что несть на земле дыхания, для которого не было бы своевременно написано хотя какого-нибудь закона. И поверишь ли, друг? чем больше я размышляю, тем больше склоняюсь в пользу законов средних. Они очаровывают мою душу, потому что это собственно даже не законы, а скорее, так сказать, сумрак законов. Вступая в их область, чувствуешь, что находишься в общении с легальностью, но в чем состоит это общение — не понимаешь. И все сие совершается помимо всякого размышления; ни о чем не думаешь, ничего определенного не видишь, но в то же время чувствуешь какое-то беспокойство, которое кажется неопределенным, потому что ни на что в особенности не опирается. Это, так сказать, апокалипсическое письмо, которое может понять только тот, кто его получает. Средние законы имеют в себе то удобство, что всякий, читая их, говорит: какая глупость! а между тем всякий же неудержимо стремится исполнять их. Ежели бы, например, издать такой закон: “всякий да яст”, то это будет именно образец тех средних законов, к выполнению которых каждый устремляется без малейших мер понуждения. Ты спросишь меня, друг: зачем же издавать такие законы, которые и без того всеми исполняются? На это отвечу: цель издания законов двоякая: одни издаются для вящего народов и стран устроения, другие — для того, чтобы законодатели не коснели в праздности”… |
| А когда человек уже умер, и вы не знаете, что дальше делать, – нет ничего проще: позвоните в храм и спросите. Мол, так и так, соседка говорит, что нужно налить «стопочку» и поставить ее в изголовье с кусочком хлеба. Надо это или нет? Я не имею возможности перечислить здесь все народные суеверия, связанные с покойниками, но священник или церковнослужитель на месте легко разрешит ваши недоумения. Я могу написать, что нужно делать. Нужно молиться. Умирающему принято звать священника, чтобы он прочитал «Канон при разлучении души от тела». В народе этот чин называют «Отходной». Если у священника нет возможности совершить эту молитву, то ее можно прочитать самостоятельно по специальному молитвослову, где указано, что можно читать мирянину, а что – только священнику. Над уже почившим человеком читают Псалтирь все три дня вплоть до отпевания. Душа почившего попадает совершенно в другой мир, и единственное, чем можно ему там помочь, – это молитва и милостыня. Нет никакой нужды выкидывать бешеные деньги на многочисленные пластмассовые венки, которые гниют и захламляют кладбище. Лучше принести на могилу немного живых цветов, а родственникам договориться между собой, и средства, которые предполагалось потратить на венки, – подать на помин души новопреставленного в разные монастыри и храмы. От этого хоть реальная польза покойному! Планируя поминальный стол, тоже нужно руководствоваться принципом минимализма. Это ведь не свадьба! Не нужно на поминальный стол ставить крепкие спиртные напитки, вполне достаточно вина. Последнее: на могиле должен стоять крест, а не нечто квадратное с начертанным «крестиком». Какой будет крест: деревянный, металлический или гранитный – не столь важно. На кресте желательно не устанавливать никаких фотографий покойного, потому что это крест Христов . Если же очень хотите где-то разместить изображение усопшего, лучше это сделать на могильной плите. Иногда для этого даже предусматривают некоторое возвышение плиты, на котором умещаются фото и надпись. Это самые простые советы, которыми я ограничусь, чтобы не превратить статью в похоронную методичку. |
| В моем детстве, я помню, как из соседней квартиры выносили гроб, сын соседей разбился на машине, и весь дом провожал своего соседа и утешал родителей. А когда умер учитель музыкальной школы в нашем переулке, то мы стояли на балконе и смотрели, как по улице несли гроб, и за гробом шли люди и маленький оркестр… Я не знаю, почему так все изменилось. Но знаю точно, что если бы люди помнили, что они смертны и сами окажутся в том положении, в котором умирают сейчас, подчас в муках, другие, это memento mori могло бы преобразить наше общество во всех отношениях. Мы бы по-другому начали относиться друг к другу — и к здоровым, и к больным, и к умирающим. Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» Подпишитесь на самые интересные материалы недели. Материалы по теме 23 марта, 2024 16 февраля, 2024 2 ноября, 2023 28 октября, 2023 6 октября, 2023 25 апреля, 2023 11 февраля, 2023 29 января, 2023 11 февраля, 2022 Лучшие материалы Показать еще Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее! Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира. Давайте дружить! © 2003—2024. Сетевое издание Правмир зарегистрировано в Федеральной службе по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор). Реестровая запись ЭЛ ФС 77 – 85438 от 13.06.2023 г. (внесение изменений в свидетельство ЭЛ ФС 77-44847 от 03.05.2011 г.) Учредитель: Автономная некоммерческая организация информационно-познавательный центр «Правмир» (АНО «Правмир») (ОГРН 1107799036730) |
| И ум человека, как свидетельствуют ученые и философы, и сердце его, как описывают это поэты и писатели, и дух человеческий, как утверждают богословы, не принимают идеи смерти. Приведу только одно, но достаточно созидательное, позитивное описание памяти смертной, данное в книге «Видеть Бога как Он есть» архимандрита Софрония (Сахарова), ученика старца Силуана Афонского. Что примечательно, получил он этот опыт, будучи еще молодым человеком: «Видение трагизма человеческого бывания как бы срасталось с моей душой, и смертная память не покидала меня, где бы я ни был… Все, что подлежало тлению, обесценивалось для меня. Когда я смотрел на людей, то прежде всякой мысли я видел их во власти смерти, умирающими, и сердце мое наполнялось состраданием к ним… Пламенная молитва захватила меня в свои недра и в течение многих лет не покидала меня ни наяву, ни во сне. Длительным было мое мучение. Я был доведен до истощания всех моих сил. Тогда, совсем нежданно для меня, некая тонкая игла как бы проткнула толщу свинцовой стены, и чрез создавшийся волосной канал проник луч Света». «Memento mori», – сказали еще древние. Не каждый умеет это делать. Не каждый способен спокойно жить с этой мыслью. Не каждому она приносит пользу. Но, читая об опыте других людей, размышляя над своими собственными вопросами, преодолевая боль потерь, мы можем стать мудрее, глубже, чище. И, пожалуй, только поняв смерть, сможем понять, что же такое жизнь. «У отцов Церкви я нашел учение о сей форме благодати, – пишет отец Софроний. – Смертная память есть особое состояние нашего духа, совсем не похожее на всем нам свойственное знание, что в какой-то день мы умрем. Она, сия дивная память, выводит дух наш из земного притяжения…» Рейтинг: 10 Голосов: 339 Оценка: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 скрыть способы оплаты Смотри также Комментарии Вероника 29 марта 2024, 13:03 Эта статья - сигнал от Бога, что мы не одиноки в своем видении трагизма земного бытия, заканчивающемся смертью. Софроний Сахаров абсолютно точно выразил присутствие памяти смертной и ее принятие. Благодарю, Елена! |
| Поэтому все, кто старше сорока, должны до пролития крови, если надо, до запекания крови под ногтями, трудиться над тем, чтобы общество наше стало христианским в той части, в которой оно является полностью не христианским, и чтобы оно осталось христианским в той части, в которой оно все еще христианское. Если этого не будет — то не ждет ничего радостного ни нас в старости, ни наших внуков. Потому что внуки без дедушек и бабушек — это тоже несчастные лейбницевские монады, обреченные на тихое сумасшествие и недоживание до старости. Подготовили Юлия Маковейчук и Мария Сеньчукова Читайте также: Почему мы боимся старости? (+Видео) Memento mori Конец — делу венец Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» Подпишитесь на самые интересные материалы недели. Материалы по теме 2 апреля, 2024 16 февраля, 2024 2 ноября, 2023 28 октября, 2023 25 апреля, 2023 23 апреля, 2023 11 февраля, 2023 4 февраля, 2023 29 января, 2023 Лучшие материалы Показать еще Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее! Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира. Давайте дружить! © 2003—2024. Сетевое издание Правмир зарегистрировано в Федеральной службе по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор). Реестровая запись ЭЛ ФС 77 – 85438 от 13.06.2023 г. (внесение изменений в свидетельство ЭЛ ФС 77-44847 от 03.05.2011 г.) Учредитель: Автономная некоммерческая организация информационно-познавательный центр «Правмир» (АНО «Правмир») (ОГРН 1107799036730) |
| Результаты данного обследования были изложены в сделанном Н.Ф.Высоцким 30 октября 1870 г. на чрезвычайном заседании ОВГК докладе «Об осмотре некоторых помещений дома Карпова, 4 части 3 участка г. Казани, на Песках». Представленное в докладе описание санитарного состояния «дома Карпова» и его обитателей оказалась настолько ошеломляющей, что было постановлено его «напечатать вполне» и просить Казанского губернатора и председателя Казанской губернской земской управы «обратить внимание на результаты осмотра», а также просить членов образовавшейся для осмотра дома комиссии, «увеличив, если нужно, свой состав, сделать более подробное исследование».(12) Профессор Н.Ф.Высоцкий часто открывал глаза «интеллигентной казанской публике» на такие «достопримечательности» города, о существовании которых некоторые из её представителей даже не догадывались. Говоря, к примеру, об «интересной городской окраине» - Забулачье, он с иронией отмечал 1 февраля 1892 г. в своей публичной лекции «Тифозная эпидемия в Казани и способы борьбы с нею»: «Я уверен, что большинство здесь присутствующих знает о ней не более, чем, напр[имер], о центральной Австралии, а между тем, в санитарном отношении эта клоака представляет для нас постоянное «memento mori». Особенное внимание, в настоящее время, заслуживает Юго-западный угол Казани, расположенный на границе с заливной долиной Волги, с его Мокрыми, Ямскими и Мещанскими улицами. Издавна и вполне справедливо угол этот, населённый почти исключительно городским пролетариатом, считается одной из наиболее грязных и нездоровых частей города. Удовлетворяя спросу своих обитателей, огромное большинство здешних домов и является приспособленным к их средствам, вкусам и потребностям. Чуть не в каждом доме Вы найдёте: или ночлежный приют, или артельную квартиру, или постоялый двор, или притон тайной проституции, или кабак, или дешёвку. Всё это набито жуликами, проститутками низшего разбора, различными, спившимися с круга, неудачниками, мусорщиками, старьёвщиками, чистоделами, нищими и т.п. Грязь и вонь в этих жилищах превосходят всякое вероятие. Никаких помойных ям и отхожих мест здесь, конечно, не полагается, - всё выливается и выбрасывается во дворы и на улицы».(13) |
| Так же обстоит дело и с душевными инвалидами. Выдержать их общество может только специально подготовленный человек с «железными» нервами. Обыватель же нечасто сталкивается с ними в повседневной жизни, потому что большей частью «скорбные умом» люди надежно спрятаны за высокими стенами психиатрических лечебниц. В отличие от царевича Гаутамы, мы знаем слово «смерть». Философия дает нам в этом плане некоторый «духовный иммунитет». Однако в реальной критической ситуации мы испытываем шок, нас парализует вид крови и человеческих внутренностей, – наглядное свидетельство нашей практической наивности. Мы нечасто видим «лики смерти» в повседневной жизни, поручая это дело полицейским, спасателям, медикам и гробовщикам. Средневековая культура пытки и казни, напротив, трезвила человека, ежедневно напоминая ему о страданиях посредством публичных экзекуций. Отрубленные головы, насаженные на пики по периметру Тауэра, несли миру молчаливое послание: «Memento mori!» В Древнем Риме эта фраза произносилась во время триумфального шествия полководцев, возвращающихся с победой. За спиной военачальника стоял раб, который был обязан периодически напоминать триумфатору, что, несмотря на свою славу, тот по-прежнему остается всего лишь человеком, а лавровый венок не способен согреть плешивой головы. Двадцать лет назад на улицах наших городов еще можно было встретить похоронную процессию. Кое-где в провинции до сих пор сохраняется традиция «провожать навеки всем двором»: гроб с покойником непременно вносят в дом или ставят на табуреточки у подъезда – для прощания. Родные усопшего, скорбя, сидят рядом с ним или читают Псалтирь. Соседи подходят со словами соболезнования. Затем несколько крепких мужчин на плечах несут гроб до кладбища. Следом, образуя процессию, идут близкие, друзья, сослуживцы. Проезжающие мимо автомобили останавливаются у обочины, из них выходят люди и почтительно снимают головные уборы. Теперь похорон на улицах Москвы уже не увидишь. Складывается впечатление, что в многомиллионной столице никто не умирает. Сотрудники ГУП «Ритуал» – наследники тайной стражи царя Шуддходаны – бдительно следят за тем, чтобы завет древнего господина исполнялся неукоснительно и контакт живых с мертвыми был сведен к минимуму. |
| В свое время архиепископ Иоанн Шаховской сказал такие слова (не приведу их в точности), о том, что когда человек говорит, что он не хочет видеть другого, это похоже на приказ о его расстреле. Не хочу тебя видеть, не хочу тебя слышать, не хочу иметь с тобой ничего общего, вообще не хочу, чтобы ты был в моем присутствии. Понимаете? А это же кругом, это же, собственно, наша жизнь, она постоянно из этого состоит. Из этого опыта смерти, который мы смертью не называем, но который откладывается в нас исключительно как опыт отторжения от жизни. Отторжение от того, что является, в общем, жизнью. Смерть – это разлучение с жизнью. Мы привыкли жизнью считать только жизнь биологическую, когда мы можем дышать, кушать, пить, выходить на балкон подышать, покупаться в теплом море и так далее. Но есть и другие параметры жизни, очень важные для нас, которые делают нас людьми, прежде всего. И в этом пространстве мы живем, в пространстве смерти прежде всего, такой, которой являемся виновниками мы, и участниками мы. Поэтому мы так боимся физической смерти – потому что знаем, что когда приходит эта смерть, за ней нет ничего, за ней ничего быть не может. Умерла любовь – и больше ничего, умерла дружба – и больше ничего, умерли эти радостные отношения между людьми – и за ними ничего нет, никакой вечности, ничего. Смерть тем и страшна, тем и ужасна и безобразна, что опыт нашей жизни говорит, что дальше нет ничего. Мы это знаем. Как можно хотеть жить, если уходят близкие? Алексей Юдин: Выходит, что это жало смерти язвит нас всю жизнь. Но ведь должен появляться какой-то иммунитет или какой-то опыт, который позволяет нам взглянуть совершенно иначе на саму жизнь, то есть перевести понятие жизни на какую-то совершенно новую ступень, более высокую. Это для меня совершенно неожиданная задача и перспектива. В связи с этим вопрос просто про человеческую радость. Мы живем, резвимся, у нас как-то складывается или не складывается жизнь, вдруг мы сталкиваемся с этим опытом смерти – и всё опрокидывается. Желание жить дальше, радоваться – и уход близкого или, может быть, далекого, но какого-то важного, одно опрокидывает другое. Про радость, про жизнь, про смерть… Вот, например, известное монашеское приветствие Memento mori («Помни о смерти») – это же приветствие, оно должно нести радость, а тут – бац, про смерть. Замечательная фраза Льва Николаевича Гумилёва, которая у меня не выходит из головы, что право на смерть – это привилегия живого, – каким-то удивительным образом всё это связано. |
| Отпевание Недаром я начал повествование с памяти смертной. Человек, имеющий память смертную, ведет себя совсем иначе, чем тот, который не верит в свою смерть. Если я наверняка знаю, что вскоре умру, – то не буду осуждать или завидовать. Что мне в этом, когда сегодня или завтра сам предстану на суд Божий? Я не стану обманывать, собирать себе бесчисленные имения, думать о мести или развлечениях. Все мысли осужденного на смерть крутятся только вокруг предстоящего Перехода . «Древний патерик» рассказывает о двух иноках, которые однажды, бросая глину на келью, сказали друг другу: если теперь посетит нас Бог, что будем делать? Заплакав, они оставили глину и удалились в свои кельи. Так было бы и у нас. От нашей невнимательной и ленивой молитвы не осталось бы и следа, помышляй мы вечером о том, что утром можем не проснуться. Вот только встань на молитву и скажи сам себе: «Это моя последняя молитва». И если удержишь эту мысль в сердце, ум перестанет кружиться по сторонам, а станет оплакивать себя на каждом «Господи, помилуй». А если бы мы думали о скорой смерти всякий раз, как приходят греховные помыслы, то церковный мир (хотя бы церковный!) стал бы намного чище и добрее. Имеющий страх смертный и смерть ближнего воспринимает с благоговением. Это благоговение заставит отказаться и от музыки, от которой погребение превращается в похороны сицилийского мафиози, и от охапки пластмассовых цветов – кладбищенского мусора, и от вычурных памятников с поэтическими (и не очень) эпитафиями. Самое главное – это христианское напутствие исповедью и Причащением. Особенно для тех, кто всю жизнь вроде бы и верил в Бога, но дорожку к храму так и не протоптал. Что можно сделать для умирающего? (Именно для умирающего, а не для умершего, поскольку приготовление к смерти начинается задолго до нее.) Самое главное – это христианское напутствие исповедью и Причащением . Особенно для тех, кто всю жизнь вроде бы и верил в Бога, но дорожку к храму так и не протоптал. Перед смертью человек начинает всё чувствовать по-особому, поэтому не стесняйтесь предложить ему исповедоваться. Естественно, это должно происходить не тогда, когда предсмертная агония уже разлучает душу и тело. В вашем доме престарелый или тяжело больной человек? Так не ждите развязки. Может статься, что Причастие подарит выздоровление болящему или облегчит предсмертные муки умирающему. |
| Monastery Crypt, Bulgaria My last location was not abandoned; neither was it a church, strictly speaking, but rather a picturesque little monastery nestled beneath a cliff in the mountains of Bulgaria. While the monastery itself was undoubtedly beautiful – not to mention unique, at least in terms of structure and geography – my main reason for visiting the place was a small, half-buried chamber that would usually not be seen by visitors. Stepping around the corner of a chapel, we followed the graveyard path that wound around and down; a flight of stones steps descending to the cellar door. We tried the handle and though the door was stubborn to open – the wood swollen from moisture – it had been left unlocked, as expected. Inside the dim chamber beyond, a number of wooden boxes had been stacked in clumsy piles, a muddle of mismatched chests and caskets. “костилница,” read lettering on the wall: “Ossuary.” Many of the boxes were labelled with names, presumably corresponding to the one-time owners of the bones that lay inside. I wondered where these bones were headed – or if these wooden boxes were indeed the final resting place of monks, martyrs, or whoever else this may have been in life. Not all these holy bones were hidden though, and on a recessed shelf at the back corner of the crypt were arranged a series of human skulls. Following the same tradition I saw on my recent visit to a Czech ossuary, these bones had been boiled clean … but after that, the monks here had painted names and dates across each skull in delicate brushstrokes. The effect was strangely beautiful; a repurposing of death, skulls used in place of headstones. These bones had served as vessels of information in life, why not allow them to continue to speak beyond that point? It did trouble me a little to see the bones left open to the air … the skulls on the shelf showed signs of disintegration, while the stacked boxes were beginning to collapse under the weight of those piled above. Perhaps, though, such desire for preservation is itself an unnatural urge – maybe it’s healthier to accept the passing of time, and to embrace the inevitable decay that comes with it. These skulls seemed to serve the purpose of memento mori in every sense: both a reminder that all things must end, and also an admission that such processes can yet be beautiful. |
|
|
