| Со 2-й пол. XVI в. маньчжуры, жившие на северо-востоке совр. Китая, вошли в контакт с племенами монголов и стали заключать с ними союзы. К 1636 г. Южная М. подчинилась власти маньчжурского имп. Абахая (1626-1643) и вошла в состав Китая под названием Внутренняя М. В 1691 г. в маньчжурскую империю Цин вошла территория ханств, располагавшихся к северу от пустыни Гоби (т. н. Халха), которая получила название Внешняя М., в 1756 г.- Джунгарское ханство, сложившееся в 1-й пол. XVII в. в Зап. М. среди ойратов. Т. о., вся территория М. вошла в состав Китая Цинской династии. В 1755-1758 гг. ойраты во главе с Амурсаной подняли восстание, подавленное цинскими войсками. Поскольку глава монг. буддийской сангхи Лобсан Тенпей (Богдо-гэгэн II) поддержал Амурсану, в Пекине было принято решение искать перерождения следующих Богдо-гэгэнов только в Тибете. Резиденция Богдо-гэгэна располагалась в Да-хурэ, в Урге (ныне Улан-Батор). Кит. торговцам разрешалось лишь на короткое время и по определенному маршруту приезжать во Внешнюю М. и запрещалось жить здесь постоянно и заниматься к.-л. деятельностью, кроме торговли. Цинское правительство стремилось изолировать М. и от внешнего мира, в т. ч. от России. В кон. XVII - XVIII в., согласно договорам между Россией и Цинским Китаем, деятельность российских купцов на территории М. была ограничена. С сер. XIX в. с ослаблением Цинской империи прекратилась и изоляция М. В 1860 г. по Пекинскому трактату между М. и Россией была установлена территория беспошлинной торговли. В 1861 г. в Урге открылось 1-е российское консульство. В 1881 г. Россия получила право беспошлинной торговли на всей территории М. Вид Урги. 1-я треть XIX в. (Музей изобразительного искусства Монголии, Улан-Батор) Вид Урги. 1-я треть XIX в. (Музей изобразительного искусства Монголии, Улан-Батор) В нач. XX в. цинское правительство приступило к активной колонизации М. и инкорпорации ее территории в кит. гос-во. Пекин вынуждал князей Внешней М. постепенно продавать пахотные земли Китаю за половину стоимости. |
| (см.: Rotscheidt. Adolf Clarenbach auf dem Index. 1929; Reusch F. H. Der Index der verbotenen Bücher: Ein Beitrag zur Kirchen- und Literaturgeschichte. Bonn, 1883. Bd. 1. S. 239). Научное исследование жизни и деятельности К. началось в 1-й пол. XIX в., когда были опубликованы обзоры содержания основных источников - трактатов и памфлетов XVI в. ( Kanne. 1822; Mohnike. 1835). Наиболее весомый вклад в изучение событий жизни К., а также исторического контекста его деятельности и обстоятельств инквизиционного процесса над ним внес нем. историк и протестант. пастор К. Краффт (1814-1898), в 70-80-х гг. XIX в. опубликовавший мн. недоступные ранее источники, в т. ч. протоколы заседаний городского совета Кёльна и связанную с процессом К. офиц. переписку (см.: Krafft. 1872; Idem. 1873; Idem. 1874; Idem. 1882), а также обобщивший все доступные сведения о К. в монографическом исследовании ( Idem. 1886). Большое значение для популяризации идеализированного образа К. в Германии в 1-й пол. XX в. имела деятельность протестант. историка Г. Клюгкиста Гессе (1884-1949), автора наиболее обстоятельной научной монографии о К. ( Klugkist Hesse. 1929) и мн. публицистических работ о нем, предназначавшихся для широкого круга читателей, «евангелического народа» ( Goebel. 1982. S. 131). В XIX-XX вв. на западе Германии широко отмечались 300-, 400- и 450-летие со дня смерти К. В рамках юбилейных торжеств организовывались памятные собрания и научные конференции, публиковались сборники научных и публицистических статей (см.: Bekenner und Zeugen. 1979; Allein Gottes Wort. 1981), открывались посвященные К. мемориалы в местах, связанных с его жизнью. Так, в 1829 г. на родине К. была установлена увенчанная крестом стелла из белого камня, в надписи на которой К. назван «свидетелем истины»; в 1979 г. на кладбище Мелатен в Кёльне в торжественной обстановке состоялось открытие памятного камня, обозначающего условное место казни К. ( Goebel. 1982. S. 130-132; Lauff. 1997. S. 67-78). Ист.: Alle Acta Adolphi Clarenbach: Was Adolphus Clarenbach im landt von Berge, ehe dann er zu Cöln gefangen, dess Euangeliums halben von seinen widersechern begegnet vnnd zugestanden sei: Vnd wie ihn hernach, als er zu Cöln gefangen, die Sophisten vnnd Ketzermeyster zu Cöln so verräterisch, diebisch, möderisch, onchristlich, ja gantz vnd gar so ommenschlich, wider alles sein gründtlich darthun, auss Heyliger schrifft zum fewr geurtheylt haben, ein warhafftige vnnd klägliche Histori, sampt vil heylsamen leeren auss Heyliger geschrifft. |
| Братские корпуса в вост. части мон-ря. Сер. XVIII в. Братские корпуса в вост. части мон-ря. Сер. XVIII в. Хотя в XIX в. мон-рь поддерживал контакты с более 40 болг. городами и селами и ему принадлежали подворья в Велесе, Тырнове (ныне Велико-Тырново), Татар-Пазарджике (ныне Пазарджик), Прилепе, Русе (Рущуке), Сливене, Тетевене ( Радев. 1996. С. 78-86), во 2-й пол. столетия З. не имел прежнего авторитета среди болгар. На это повлияли восстановление в 30-х гг. XIX в. Рильского мон-ря и особенно неопределенная позиция зографской братии в церковно-национальной борьбе в отличие от позиции братии серб. мон-ря Хиландар, к-рая активно поддерживала болгар в борьбе за церковную автономию ( Митев П. Зографският ман-р и Бълг. възраждане//Светогорска обител Зограф. София, 1995. Т. 1. С. 44). Пассивное отношение братии к вопросу болг. церковной автономии была вызвана тем, что З., имея владения и вклады в России (50 тыс. га обрабатываемой земли близ Кишинёва и 400 тыс. р. в одном из банков С.-Петербурга), был вынужден следовать позиции РПЦ о неделимости К-польской Патриархии. После учреждения в 1870 г. Болгарской экзархии архиереями большинства болг. епархий стали в основном хиландарские монахи-таксидиоты; из зографской братии вышли митрополиты Нишавский Парфений (Тризловский) , Софийский Мелетий (Андонов), Охридский (впосл. Пловдивский) Нафанаил (Бойкикиев) и Пелагонийский Евстафий (Димитракиев) . Роль З. в болгарском просвещении в османский период была исключительно важной. По нек-рым сведениям, 1-е уч-ще в З. было открыто еще в XV в. В кон. XV - нач. XVI в. зографские представители основали келейные уч-ща в нек-рых болг. городах, в 1690-1710 гг.- при метохе в Елене, в 1790 г. зографский мон. Гавриил - в с. Мусина близ Тырнова, мон. Досифей стал учителем в Прилепе и Пироте, в нач. XIX в. были открыты уч-ще при метохах в Лясковце, Татар-Пазарджике, Драгойнове, Пловдиве и др. К кон. века уч-ща действовали при 20 зографских метохах. В сер. XIX в. на болг. землях появились общественные и частные школы, в к-рые приглашали преподавать зографских воспитанников: Симеона Бенчева - в Этрополь, свящ. Поликарпа Чуклева - в Панагюриште, Герше и Николу Мустреви - в Охрид, Алексия Зографского - в Велес, Кавадарци, Прилеп, в метох в Гумендже (ныне Гумениса, ном Килкис, Греция); мон. Вениамин (Христов) по окончании МДС стал известным учителем. В самом мон-ре в 1846 г. уч-ще было открыто В. Априловым и А. Ризовым (существовало до 1848), в 1851 г.- буд. митр. Нишавским Парфением и в 1870 г.- буд. митр. Пелагонийским Евстафием. |
| Махачкала, 1991; Семенов И. Г. История стран и народов Зап. Прикаспия (1-е тыс. н. э.). Каз., 1994; Гаджиев М. Г. , Давудов О. М. , Шихсаидов А. Р. История Дагестана с древнейших времен до кон. XV в. Махачкала, 1996; Курбанов Г. М. Зороастризм в средневек. Дагестане: Ист.-филос. аспекты. Махачкала, 1998; Гаджиев М. С. О маршруте посольства еп. Исраела: (К ист. географии Кавк. Албании)//ХВ. Н. с. 2002. Т. 3(9). С. 403-419; Тахнаева П. И. Христ. культура средневек. Аварии в контексте реконструкции полит. истории: (VII-XVI вв.) Махачкала, 2004; Ханбабаев К. М. Христианство в Дагестане в IV-XII вв.: Начальный этап распространения//Православие в ист. судьбах Юга России: Сб. ст. Р.-н/Д., 20042. С. 227-246; он же. Христианство в Дагестане в XVIII - нач. XXI вв.: Эволюция и совр. состояние//Там же. С. 247-262. К . М . Ханбабаев Ислам Исламизация Д. растянулась более чем на тысячелетие. Она шла с юга на север и с равнины в горы. Выделяют до 8 ее периодов (А. К. Аликберов), к-рые можно сгруппировать в 3 больших этапа. На 1-м этапе (VII-X вв.) арабы силой оружия обратили в ислам лезгин, табасаранцев, рутульцев и цахуров. На 2-м этапе (кон. X-XVI в.) ислам распространяли в основном местные гази и проповедники. В XI-XIII вв. мусульманами стали агулы и лакцы, к кон. XIV в.- арчинцы, кубачинцы, кайтагцы и даргинцы, ногайцы. Кумыки и аварцы и андийцы приняли ислам в XIV-XV вв., большинство андо-цезских народов и чеченцы-аккинцы - в XV-XVI вв. На 3-м этапе (XVII-XX вв.) местные формы ислама адаптировались к реалиям Российского гос-ва. Тогда же мусульмане Д. отошли от противоречившх шариату норм обычного права и традиций (захват имущества односельчан должника в обеспечение долга-ишкиля, лишение женщин наследства), от нек-рых свадебных обрядов, разрешили носить шаровары женщинам, употреблять запретную для мусульман пищу и т. д. Большую роль в исламизации всего Вост. Кавказа сыграли суфии, появившиеся в Д. уже в X-XII вв. На 1-м этапе они были поборниками веры (гази) в окружавших Дербент пограничных крепостях (рибат). Среди них было немало переселенцев с араб. Ближ. Востока, продолжавших проникать в Д. до XVII в. Эти крепости, называвшиеся «исламские центры» (араб. аль-маракиз аль-ислами), служили очагами распространения исламской культуры и образования в немусульм. окружении. На 2-м этапе братство Сефевия, шейхи к-рого положили начало Сефевидской династии в Иране (1502-1736), руководило шиитской экспансией на Сев. Кавказе. На 3-м этапе с проникновением в регион в посл. трети XVIII - 1-й пол. XIX в. суфийских братств-тарикатов и Кадирия суфизм получил новый политический импульс. Последователи Накшбандии-Халидии возглавили движение за приведение местных адатов в соответствие с требованиями шариата. Его сторонники группировались внутри джамаатов (союзов горцев). Они вели борьбу с горской знатью - наследными правителями (ханами и беками), стоявшими во главе этих военно-политических объединений. |
| жанров. Особенность их стиля - в ощущении гармонической спонтанности, возникающем благодаря модуляциям в далекие тональности и причудливым сопоставлениям гармоний. Свои идеи композитор излагает в соответствующих разделах трактата «Ключ к модуляции» (Llave de la modulación, 1762). Солеру принадлежит также немалое число вокально-инструментальных произведений практически во всех литургических жанрах; при этом сочинения малого масштаба (напр., 4-голосные мотеты) выдержаны в старинных традициях, тогда как мессы характеризуются обостренной экспрессией и усложненностью гармонии. При всей своей внутренней противоречивости XVIII век завершает историю старинной церковной музыки в И. XIX век традиционно рассматривается как период общего упадка муз. искусства в этой стране и утраты Церковью традиц. статуса ведущего института муз. жизни. Помимо крайней политической нестабильности, особенно ощутимой в 1-й пол. XIX в., роковую роль сыграла распродажа церковных земель в период 3-й испан. революции (1834-1843): финансирование искусства заметно сократилось, закрывались муз. школы при церквах, мн. церковные музыканты были вынуждены покинуть свои посты, зарабатывая на жизнь исполнением легкой музыки в кафе. Тем не менее масштаб кризиса мн. историографами преувеличивается: хотя возможности исполнять пышные произведения для больших составов в ряде мест были действительно ограничены, в испан. храмах по-прежнему звучала высокохудожественная музыка, в значительном количестве создавались новые сочинения. Наибольшую известность среди авторов церковной музыки XIX в. приобрел Иларион Эслава (1807-1878), капельмейстер в Севилье (1832) и в королевской капелле (1844), директор Мадридской консерватории в последние годы жизни. Большой поклонник совр. оперной музыки, Эслава создал ряд эффектных церковных произведений в итал. стиле, в т. ч. знаменитое «Miserere» (1835), на протяжении мн. лет исполнявшееся в кафедральном соборе Севильи на Страстной седмице. Он же положил начало традиции издавать антологии испан. духовной музыки: в 1853-1861 гг. под его редакцией вышло собрание сочинений для органа (Museo organico espanol), а в 1852-1860 гг.- знаменитая «Священная испанская лира» (Lira sacro-hispana), 10 томов к-рой охватывали вокальную и вокально-инструментальную музыку испан. мастеров XVI-XIX вв. (при этом 8-й т. содержал исключительно сочинения Эславы). В это же время Эслава публикует краткий очерк истории испан. церковной музыки (1860). Среди представителей старшего поколения, живших в т. н. смутный период, выделялась фигура Мариано Родригеса де Ледесмы (1779-1847), ученика Гарсии Фахера, литургические сочинения которого написаны в последние годы жизни, после назначения на пост руководителя королевской капеллы (1836). |
| Под собственным именем И. впервые упомянут в ВЗ как город хананеев, царь к-рого Адониседек заключил союз против Гаваона (Нав 10. 1-4). Считается, что именно И. назван в егип. Текстах проклятий (кон. XIX в. до Р. Х.) и Амарнских письмах (XIV в. до Р. Х.); в последних вассал Египта Абди-Хиба, правящий в И., заверяет фараона Аменхотепа IV (Эхнатона) в преданности (эти источники упом. в регионе совр. Израиля кроме И. еще Аскалон и Беф-Рехов). Имя И. встречается в ассир. текстах (засвидетельствована форма , в т. ч. в связи с осадой города Синаххерибом в 701 г. до Р. Х. (ANET. P. 288)). В Библии нет описания города. Понять его топографию помогают сочинения уроженца И. Иосифа Флавия (I в. по Р. Х.), особенно надежные в описании укреплений города (только он описал 3 городские стены) и построек царя Ирода Великого ; необходимо учитывать, что привязки даны к давно не существующим ориентирам, а размеры и расстояния зачастую преувеличены. Город Давида. Вид с юга. Аэрофотосъемка Город Давида. Вид с юга. Аэрофотосъемка Единственная древняя карта - мозаика ок. 565 г. из Мадабы , открытая в кон. XIX в., где И. назван по-гречески «Святой град Иерусалим», окружен овальными стенами (6 ворот, 21 башня) и пересечен по оси «север-юг» 2 колоннадными улицами - большой и малой кардо (cardo maximus и cardo minimus). Схематичные и менее подробные ранневизант. изображения И. сохранились в церковных мозаиках в Умм-эр-Расас в Заиорданье. В средние века и в раннее Новое время сложилась традиция условно-схематических изображений святынь города на картах эпохи крестовых походов и в иллюстрациях к итинерариям (вид из «Итинерария» С. Верро, 1581 г.; план 1588 г. из Генуи). Первые обмерные гравюры и рисунки сделаны в XVI-XVII вв. (напр., фра Бернардо Амико). Простейший план И. совр. типа снял в 1818 г. австр. врач Ф. Зибер; затем брит. картограф и архит. 1-й пол. XIX в. Ф. Катервуд с помощью camera lucida скопировал абрис главных зданий, издал панораму и план И. Видовая фиксация И. стала проводиться чаще с развитием ориентализма в XIX в. (Д. Робертс, У. Бартлет, рус. акварелисты). Сведения письменных источников и картографии дополняют топографические и археологические исследования. История натурных исследований |
| XIX в., 1812 г.), монастырей, церквей, национализированных поместий (подмосковных Марфино, Дубровицы, Богучарово Тульской губ., Надеждино Саратовской губ.) и особняков. Выставка «Крестьянское искусство». Отдел дерева. 1921–1923 гг. Выставка «Крестьянское искусство». Отдел дерева. 1921–1923 гг. В первые послереволюционные годы произошли многочисленные преобразования в структуре и внутренней жизни музея, связанные с необходимостью решения как давно назревших проблем, так и новых. К 1920 г. вместо 8 отд-ний музей насчитывал 26. В нач. 1919 г. при музее были оборудованы специальные мастерские: реставрационная (первоначально для фарфоровых и фаянсовых изделий), переплетная и починочная (для предметов из дерева). В 1918-1920 гг. было устроено 5 больших выставок в рамках прежней, дореволюционной тематики: юбилейная, посвященная 100-летию со дня рождения И. С. Тургенева, 2 выставки русской миниатюры из лицевых рукописей (с разделением по хронологии и с группировкой по школам), выставки древнерус. шитья и лит-ры по музееведению. Для выработки новой концепции и реорганизации И. м. в 1919 и 1921 гг. были созданы специальные комиссии, которые представили новую структуру музея, благодаря которой все музейные коллекции были подчинены единой культурно-хронологической концепции. Для этого в 1921/22 г. 27 научных отделов преобразовали в 6 основных разрядов (археологический, исторический общий, исторический специальный, исторических источников, исторических пособий, функциональный). Изменившиеся масштабы работы потребовали увеличения штата музея: в 1917 г. работали 30 сотрудников, в 1924 г.- 223 чел. Музей стал отправлять сотрудников в ежегодные экспедиции, с 1926 г. выходят Труды ГИМ. Социально-бытовой уклон в деятельности музея особенно проявился в тематике выставок: «Крестьянское искусство» (1921-1923), «Из истории эпохи крепостного хозяйства XVIII-XIX вв.» (1926-1927), «Быт Московской Руси XVI-XVII вв.» (1927), «Диалектическая история посуды» (1930) и др. Заметным событием в музейной жизни стала Пушкинская выставка 1937-1939 гг. к 100-летию со дня гибели поэта (все представленные на ней экспонаты, включая принадлежавшие И. м., были переданы во вновь образованный Всесоюзный музей А. С. Пушкина). В кон. 30-х гг. XX в. была создана постоянная экспозиция в 23 залах, объединившая экспонаты до сер. XVIII в. Проводились тематические выставки юбилейного и историко-этнографического характера: «К 125-летию Отечественной войны 1812 г.», «К 175-летию Великой французской революции», «375 лет первой печатной книги в России», «Украина и Белоруссия в XVII- XIX вв.», «Народы Сев. Кавказа в 1-й пол. XIX в.». |
| лит-ру XIX-XX вв. и польско-болг. лит. связи. В сравнительных исследованиях средневек. слав. лит-р Д. придавал большое значение особенностям корпуса переводных сочинений и кирилло-мефодиевского наследия в национально-региональных вариантах общей традиции. В связи с этим он критически воспринял идею Д. С. Лихачёва (творчество к-рого высоко ценил и с к-рым его связывала многолетняя дружба) описать историю правосл. слав. литературы до XVI в. (см., напр.: Лихачёв Д. С. Развитие рус. лит-ры X-XVII вв.: Эпохи и стили. Л., 1973. С. 23, 28) как единое целое, справедливо усматривая в этом опасность упрощения и нивелирования значимых деталей. Деятельность первоучителей Кирилла (Константина) и Мефодия являлась для Д. отправным моментом, исходя из к-рого он рассматривал предысторию слав. письменности и начало слав. лит-ры в Болгарии, роль Болгарии в деле сохранения и приумножения их наследия, личностные характеристики солунских братьев и их культ в позднейшей болг. лит. традиции, во многом определивший ее самобытный облик, гуманистические аспекты деятельности конкретных носителей и реализаторов кирилло-мефодиевских принципов. Особенно это касается книжников т. н. «золотого века» древнеболг. лит-ры (кон. IX-X в.), и в первую очередь Климента Охридского (КМЕ. Т. 1. С. 585-586). Различным аспектам этой проблематики посвящены мн. работы Д., опубликованные в 60-70-х гг. Значительное место в творчестве Д. занимала лит-ра Второго Болгарского царства XIII-XIV вв., в т. ч. сочинения патриарха Тырновского св. Евфимия и связанная с ним лит. школа, а также деятельность его учеников и последователей в период завоевания страны османами. В многосторонних проявлениях культурной жизни Болгарии сер.- 2-й пол. XIV в. Д. прослеживал в лит-ре и искусстве процесс взаимопроникновения накопленных культурой за века традиций и новых, отвечающих современным реалиям тенденций. Большое место в творчестве Д. занимало изучение болг. лит-ры эпохи тур. владычества - от XVI в. до освобождения. В диссертации «Софийски книжовници през XVI в. |
| В визант. эпоху церковная жизнь Г. отмечена присутствием ее епископов на Соборах в Селевкии (359) и Халкидоне (451). Согласно сообщению Георгия Кипрского (VI в.), Г. являлась 7-м городом пров. Аравия ( Georgii Cyprii Descriptio orbis romani. N 1063/Ed. H. Gelzer. Lpz., 1890. P. 54). В 746 г. Г. была разрушена землетрясением и залита селевым потоком, превратившим ее в своего рода «иорданские Помпеи», сохраняющие древний облик лучше др. античных городов Палестины и Заиорданья. Г. уверенно отождествляется с совр. г. Джараш в Иордании (40 км севернее Аммана) по созвучию имен, по данным эпиграфики (зафиксировано ок. 150 надписей) и обильных нумизматических находок и по упоминаниям в источниках: Иосиф Флавий помещает Г. на вост. границе Переи ( Ios. Flav. De bell. III 3. 3), еп. Кесарийский Евсевий - рядом с Амманом ( Euseb. Onomast. 102. 19), определяя ее местоположение рядом с горой Галаад (idem. 64. 2) в Перее (idem. 94. 26-27). После араб. завоевания Джараш стал одним из адм. центров в округе Урдун. По мере упадка города он со 2-й пол. X в. исчезает из перечней провинциальных центров. В нач. XII в. атабек Дамаска возвел здесь крепость, взятую крестоносцами в 1121 г. Арабский географ Якут (1-я пол. XIII в.) и позднейшие авторы описывали Джараш как нагромождение развалин. Тем не менее какое-то незначительное поселение в этом районе существовало, оно фигурирует в османских налоговых реестрах XVI в. (без упоминания о проживании там христиан). Впосл. под давлением бедуинов Джараш был покинут жителями, путешественники нач. XIX в. описывают его как необитаемый. Постоянное население снова появилось там только в 1878 г., когда на территории города были размещены мусульманские переселенцы с Кавказа. Форум и колоннада в Герасе Форум и колоннада в Герасе Руины Г.- важный объект археологии христианской . Это прекрасно сохранившийся образец процветающего города рим. провинции на Ближ. Востоке. Остатки колоннадных улиц, языческих храмов, христ. церквей, столпы к-рых, увенчанные капителями, высились на месте Г. в XVIII-XIX вв., служили точкой притяжения мн. экспедиций, изучавших Палестину и Иорданию. |
| Лоно Авраамово. Благоразумный разбойник. Фрагмент иконы «Страшный Суд» из Благовещенского собора Сольвычегодска. 2-я пол. XVI в. (СИХМ) Лоно Авраамово. Благоразумный разбойник. Фрагмент иконы «Страшный Суд» из Благовещенского собора Сольвычегодска. 2-я пол. XVI в. (СИХМ) Широкое распространение на Руси получила традиция помещать образ Благоразумного разбойника на сев. дверях алтаря, ведущих в протесис (жертвенник храма), что обусловлено как символическими толкованиями храмового пространства, вост. часть к-рого связана с представлениями о рае, так и преданием о том, что разбойник был распят на Голгофе по правую руку Спасителя. Белый фон дверей или атрибуты райского сада (цветы, птицы, растительные побеги) служат указанием на пребывание Благоразумного разбойника в раю. Как правило, эта иконография встречается как самостоятельный сюжет, но может появляться и среди сцен притчевого характера, восходящих к текстам Патериков и Прологов (напр., сев. алтарная дверь, 1554, из ц. св. Саввы Освященного в Москве, вклад Семена Андреева). Отмеченное исследователями широкое распространение сев. дверей с композицией «Б. р.» в среде старообрядцев, возможно, объясняется их перемещением из патриарших церквей в старообрядческие после реформ Патриарха Никона. Однако в сер. XIX в., в период активной конфискации икон у старообрядцев, подобные изображения зачастую воспринимались как плод «раскольничьего мудрования». Лит.: Блинов Н. Благоразумный разбойник//Тр. Вятской учен. архив. Комиссии, 1913 г. Вятка, 1913. Т. 1/2. Смесь. С. 129-132; Модестов Н. , свящ. Об иконе «Благоразумного разбойника»: (К истории древнерус. иконографии)//Там же, 1916 г. Вятка, 1916. Вып. 1/2. С. 96-104; Талин В. Об иконе «Благоразумного разбойника»//ЖМП. 1959. 7. С. 60-64; Пуцко В. Г. Благоразумный разбойник в апокрифической литературе и древнерус. изобразительном искусстве//ТОДРЛ. 1966. Т. 22. С. 407-418. Н. В. Пивоварова Рубрики: Ключевые слова: АГАПА в христ. общинах I – V вв. особая совместная трапеза – «вечеря любви»,- имевшая благотворительные цели и первоначально включавшая совершение Евхаристии |
|
|
