| San Serafín curaba y profetizaba. Uno de sus discípulos, Nicolás Motovilov, curado por San Serafín de una enfermedad aparentemente incurable, ha dejado un extraordinario documento que describe su conversación con el anciano. Al final de un discurso sobre el último propósito de la vida, que consiste en la unión perfecta con el Espíritu Santo, que transforma e ilumina la naturaleza humana, Motovilov vio la luz de la transfiguración de que le había hablado San Serafín. Motovilov escribió: «Después de estas palabras, le miré a la cara y me sobrevino un pavor aún mayor. Imaginad en el centro del sol, en la deslumbrante brillantez de sus rayos al mediodía, el rostro de un hombre que habla con vosotros. Veis el movimiento de sus labios y la variable expresión de sus ojos, oís su voz, Sentís que alguien os toma de los hombros, mas no veis las manos, sino sólo una luz cegadora que se extiende a unas yardas en derredor y despide un chispeante resplandor sobre la capa de nieve del páramo y sobre los copos de nieve que nos cubrían al anciano y a mí.» San Serafín no se hallaba solo. Un auténtico renacimiento del monacato y la espiritualidad tuvo lugar en Rusia en el siglo XIX. Las singulares gracias de la santidad y la profecía fueron reveladas por hombres y mujeres de todas las clases y órdenes. Optina Pustin La tradición ascética, revivificada por Paisy Velichkovsky durante el siglo XVIII en Moldavia, llegó a Rusia a través de sus numerosos discípulos. Uno de ellos, Leónidas (1768–1841), se estableció en Optina Pustin, monasterio próximo a Tula, y se hizo famoso como consejero espiritual. Fue sucedido por otro hombre de santidad y sabiduría, Macario (1788–1860), y más tarde por el más famoso de los ancianos de Optina, Ambrosio (1812–91), cuyos discípulos Anatolio (muerto en 1922) y Nectario (muerto en 1928) padecieron la tormenta de la Revolución comunista, fueron expulsados de su monasterio y murieron como confesores. Optina no fue sólo un importante centro de vida monástica: fue también un lugar de reunión para todos los que guardaban la auténtica tradición patrística de la ortodoxia oriental y para los intelectuales occidentalizados que buscaban la enseñanza cristiana no contaminada por las intervenciones burocráticas o las controversias occidentales. |
| Poco después de terminado el siglo XIX, los arqueólogos dedicaron su atención al solitario Tell es-Sultan. Desde 1907 hasta 1909 las palas y los picos se ejercitaron con mucho cuidado a través de los diversos estratos de aquella magnífica colina formada por restos del pasado. Cuando los dos directores de la expedición germanoaustríaca, el profesor Ernesto Sellin y el profesor Carlos Watzinger, dieron a conocer sus descubrimientos, causaron una gran sorpresa. Fueron sacados a la luz dos círculos amurallados concéntricos. El interior, alrededor de la cumbre de la colina, es una obra maestra de fortificación construida con ladrillos secados al sol compuesta de dos muros paralelos distantes entre sí 3 y 4 metros. La muralla interna, que es especialmente maciza, tiene tres metros y medio de espesor. El cinturón exterior corre al pie de la colina y consiste en un muro de 2 metros de espesor que, en su época, tenía una altura de 8 a 10 metros, con sólidos fundamentos. ¡Tales son las célebres muí alias de Jericó! Los dos cinturones fortificados, su exacta ordenación en el tiempo, las fechas de su construcción y de su destrucción han sido motivo de vehementes polémicas entre los arqueólogos con opiniones en pro y en contra, y variadas suposiciones y argumentos Esto empezó ya con las declaraciones de Sellin y Watzinger y ha durado varios lustros. Ambos descubridores llegaron a una «importante rectificación» (según ellos mismos la designaban) de su primer juicio. En una declaración conjunta afirman que la línea exterior de murallas debió caer «hacia el 1200 antes de J.C., correspondiendo, por tanto, a las murallas que fueron objeto del asalto por parte de Josué.» Para arrojar nueva luz sobre estos hechos sale, en 1930, una nueva expedición inglesa en dirección a Tell es-Sultan. Después de seis años de excavaciones aparecen a la vista nuevas partes de las fortificaciones. El profesor John Garstang, como arqueólogo que dirige los trabajos, registra con gran cuidado todos los detalles. En forma gráfica describe la intensidad de la destrucción de las fortificaciones que forman el cinturón interior: «El espacio comprendido entre las dos murallas está rellenado con derribos y cascotes. Se perciben huellas evidentes de un grandioso incendio; masas compactas de ladrillos ennegrecidos, piedras rotas, maderamen carbonizado y cenizas. Las casas, a lo largo de la muralla, han sido incendiadas hasta los fundamentos y los techos se han hundido sobre los enseres domésticos.» |
| La liturgia ofrecía las claves para entrar en el mundo de los Salmos . A través de lecturas, antífonas, introducciones, sumarios, títulos, colectas y otras oraciones que tradicionalmente precedían o seguían a los Salmos en los manuscritos, la liturgia desenvolvía sus temas. Esta interpretación cristiana del Salterio evolucionó en una escuela de oración dentro de la tradición litúrgica. A través del estilo poético de la liturgia, yuxtaponer textos procedentes de libros bíblicos diferentes, cada texto derramaba nueva luz sobre los otros. El resultado era un género estético único, especialmente cuando se añadían el canto y el ritual. Un texto leído en una atmósfera de belleza dejaba una impresión más profunda de lo que lo haría de otra manera. «Sólo el que canta escucha...,» escribía Bernardo de Claraval (Sermones sobre el Cantar de los Cantares 1:6:II). Por cuanto el culto no era individualista , tampoco lo era la lectio. Era hecha siempre en unión con la Iglesia , recibiendo de ella los textos a partir de la tradición . La lectio era hecha, por lo tanto, a través de y necesariamente para la Iglesia. Promovía la participación en el carácter permanente y universal de la Iglesia. Uno de los medios preferidos tradicionalmente para llegar a esta especie de comunión era el comunicarse con otros dentro del propio contexto en que uno vivía , leída y oraba . Esta actividad era descrita con los términos «coloquio,» «conferencia,» «conversación.» Hoy preferimos hablar de «compartir,» término que corresponde exactamente a la concepción de los medievales. Ellos veían en estos intercambios, en esta oportunidad para cada persona de dar y recibir, un complemento natural – algunos incluso dirían necesario-de la lectio. Esmaragdo de St. Michael llegó a escribir: : «Es mejor conversar que leer. Es probable que las conversaciones lleven a aprender. En verdad, las oscuridades son evitadas por medio de las preguntas formuladas; a menudo la verdad escondida viene a la luz como resultado de las objeciones. En la consulta, uno puede descubrir inmediatamente lo que es oscuro o ambiguo» (Diadema de los monjes 40 [PL 102, col. 636AB]). |
| Existen muchas fuentes para las lágrimas y no todas son un don del Espíritu. Lágrimas espirituales, de cólera, frustración, despecho, sentimentales, de emoción... Aquí es donde se hace patente la importancia de un guía espiritual experimentado, un starets. El discernimiento es todavía más necesario en el caso de las «lenguas.» Frecuentemente, no es el Espíritu de Dios el que habla a través de estas lenguas, sino el espíritu muy humano de la autosugestión o de la histeria colectiva. Incluso sucede que «hablar en lenguas» es una forma de posesión demoníaca. «Queridos no os fiéis de cualquier espíritu, sino examinad si vienen de Dios» ( 1Jn 4:1 ). Por eso, aun insistiendo en la necesidad de una experiencia directa del Espíritu Santo, hay que insistir igualmente en la importancia del discernimiento y la sobriedad. Nuestra participación en los dones del Espíritu deben estar exentos de toda fantasía, de toda exaltación sentimental. Los dones auténticamente espirituales no deben ser rechazados, pero nunca deberíamos buscarlos como un fin en sí mismos. Nuestro objetivo en la vida de oración no es la búsqueda de sentimientos o experiencias «sensibles» de un tipo particular, sino simple y solamente conformar nuestra voluntad a la de Dios. «No busco vuestros bienes, sino a vosotros» ( 2Cor 12:14 ); nosotros le decimos a Dios lo mismo. No buscamos los dones sino al donante. " Ven, luz verdadera. Ven vida eterna. Ven, misterio escondido. Ven, tesoro sin nombre. Ven, realidad inefable. Ven, persona inconcebible. Ven, felicidad sin fin. Ven, luz sin declive. Ven, espera infalible que los que deben ser salvados. Ven, despertador de los dormidos. Ven, resurrección de los muertos. Ven, poderoso que haces y renuevas todo y lo transformas por tu sola voluntad. Ven, invisible y totalmente intangible e impalpable. Ven, tú que permaneces inmóvil y cada instante vienes a nosotros que estamos caídos en los infiernos, encumbrado por encima de los cielos. Ven, nombre querido y repetido en todas partes, |
| MENOUD Ph. La mort d’Ananias et de Saphira, dans «Aux sources de la tradition chrétienne», Mélanges offerts a M. Goguel, Neuchâtel-Paris, 1950. MICHIELS A. L’origine de l’épiscopat. Etude sur la fondation de l’Eglise, l’oeuvre des apôtres et le développement de l’épiscopat aux deux premiers siècles, Louvain 1900. MUNCK J. Paul, the Apostles and the twelve, in «Studia Theologica» 3 (1949). NAU F. La Didascalie des Douze Apôtres, Paris 1902. NEIL W. The Epistle of Paul to the Thessalonians, London 1950. OTTO R. Reichgottes und Menschensohn, München 1934. PERCY E. Die Probleme der Kolosser und Epheserbriefe, Lund 1948. PEAT F. La théologie de Saint Paul, t. I et II, Paris 1949. REICKE B. Diakonie, Festfreude und Zelos, Uppsala 1951. REVILLE J. Les origines de l’épiscopat. Etude sur la formation du gouvernement ecclésiastique au sein de l’Eglise chrétienne dans l’Empire romain, Paris 1894. RIESENFELD H. Jesus transfigure, Lund 1947. ROGUET A.-M. «Amen» , acclamation du peuple sacerdotal, Paris 1947. ROUBIER. Théorie generale du droit, Paris 1946. SABATIER A. Les religions d’autorité et la religion de 1’Esprit, Paris 1903. SAHLIN H. Der Messias und das Gottesvolk, Uppsala 1945. – Zur Typologie des Johannesevangelium, Uppsala 1950. SASS G. Apostelamt und Kirche, München 1939. SCHEPELERN W. Der Montanismus und die phrygische Kulte, 1929. SCHMIDT K.L. Die Kirche des Urchristentums, In «Festgabe für A. Deissmann», Tübingen 1927. SCHOEPS H.J. Theologie und Geschichte des Judentums, Tubingen 1949. SCHWEITZER E. Das Leben des Herrn in der Gemeinde und ihren Diensten, Zurich 1946. – Gemeinde nach dem Neuen Testament, Zurich 1949. SELWYN E.G. The first Epistle of Saint Peter, London 1949. SOHM R. Kirchenrecht, B.I., München und Leipzig 1923. SPICQ C. Saint Paul. Les êpitres pastorales, Paris 1947. – L’épitre aux Hébreux. (Série «La Sainte Bible», éd. du Cerf), Paris 1950. – L’origine johannique de la conception du Christ-prétre dans l’épitre aux Hébreux, dans «Aux sources de la tradition chrétienne», Mélanges offerts a M. |
| Безусловно утверждение этого Постановления поставило бы под угрозу сложившиеся государственно-церковные отношения. На протяжении марта-апреля 1949 г. председатель Совета представил в СМ СССР и ЦК ВКП(б) целый комплекс новых предложений, одним из которых являлась полная ликвидация монастырей в стране. Более того, Совет выразил возможность изъять у религиозных общин общественные здания без конкретного разбирательства. Таким образом, ситуация заставила Совет встать на позицию, прямо противоположную занимаемой ранее. Однако из надписи, сделанной на проекте Положения о Совете М. А. Сусловым 13 мая 1949 г., становится известно, что после доклада Г. М. Маленковым И. Сталину решение так и не было принято. Вероятно, причины остановки кампании восходили именно к общественно-политической ситуации в стране, которая сложилась к 1949 г., ведь постановление ЦК повлекло бы за собой кардинальное изменение, сложившихся в годы войны, государственно-церковных отношений и взволновало бы внутреннюю жизнь миллионов граждан СССР. Кроме того, Церковь, одобряя и поддерживая советский государственный строй, являлась дополнительным источником видимой легитимизации сталинского режима, продолжая играть, необходимую для советского правительства, роль на международной арене в деятельности сторонников борьбы за мир и поддерживая внешнеполитическое реноме страны. На заседании 17 ноября 1949 г. Президиум СМ СССР снял с обсуждения предложения Совета по изменению церковной политики, вызванные подготовленным Постановлением ЦК ВКП(б), и остановил чуть не начавшуюся новую антирелигиозную кампанию . Но важно заметить, что предложения по сокращению числа монастырей и монашествующих были признаны «несвоевременными и неактуальными» . При этом уместно вспомнить, что в рамках «частных» мероприятий региональных властей, сокращение числа приходов и монастырей имело место. Если с 1948 г. было снято с регистрации 186 храмов и молитвенных домов, то в 1949 г. — 443, в 1950 г. — 410. Уменьшилась также и численность монастырей за этот период: упразднены 3 женских и 13 мужских обителей . |
| Второе, октябрьское письмо нацеливало уполномоченных Совета на сбор информации о существующих в их областях неофициальных святых местах и паломничествах к ним. На основании собранных материалов в апреле 1949 г. Г. Г. Карпов представил в Совет министров СССР и ЦК КПСС информационную записку «О религиозных пережитках, выражающихся в исполнении обрядов и массовых молений по нелегальной (не состоящей на регистрации) церкви» (см. Приложение 1, документ 10). Первоначальный замысел руководства Совета по делам Русской Православной Церкви, очевидно, состоял в том, чтобы наглядно, на большом материале с мест показать политическому руководству страны необходимость согласиться с открытием новых церквей и тем самым снизить активность церковного подполья (см. подробнее Часть 2, § 1). Об этом, в частности, говорят рекомендации, данные Г. Г. Карповым некоторым уполномоченным Совета в ходе сбора информации о незарегистрированных общинах. Председателя Совета особенно интересовали такие случаи, когда нелегальная церковная жизнь четко соотносилась с отказами местных властей открыть церковь 820 . Однако как раз на осень 1948 – весну 1949 гг. пришелся кризис в государственно-церковных отношениях, особенно обострившийся после 28 октября 1948 г., когда правительство отменило данное ранее разрешение на открытие 28 церквей и молитвенных домов 821 . В этих условиях реализовать первоначальный замысел Совета было невозможно. Поэтому и апрельское 1949 г. информационное письмо Г. Г. Карпова содержало только рекомендации об усилении «политико-просветительской работы на местах», а не об открытии церквей в районах распространения нелегальных молений. Однако информация, собранная уполномоченными Совета по делам Русской Православной Церкви во исполнение предписаний его руководства в 1948 и 1949 гг., представляет значительный интерес и во многом носит уникальный характер. Фактически это была единственная попытка получить достоверные статистические данные о церковном подполье в масштабе не отдельной области, а всей РСФСР. К сожалению, далеко не все уполномоченные справились с поставленной перед ними задачей: по ряду областей ответы на сентябрьское и октябрьское письма Совета не обнаружены. Другие уполномоченные представили неполные сведения. Так, таблицы одних состояли из девяти столбцов, а других – только из четырех-пяти. Именно поэтому дошедшую до нас информацию трудно свести воедино и представить в виде единообразной статистики. Характерно также, что при сборе сведений о церковном подполье уполномоченные испытывали и трудности «источниковедческого» характера, о чем наиболее вдумчивые из них подробно информировали руководство Совета. |
| 22 февр. 1945 г. еп. Молотовский и Соликамский Александр был возведен в сан архиепископа, 23 сент. архиерей скончался. Указом патриарха Алексия I от 12 янв. 1946 г. на Молотовскую кафедру был назначен архиеп. Иоанн (Лавриненко) , настоятель рус. правосл. храма в Марианске-Лазне (нем. Мариенбад, Чехословакия). 20 мая он прибыл в Молотов. В кон. 1945 г. Молотовская епархия насчитывала 57 храмов, в 18 из 46 районов Молотовской обл. не было действующих церквей. В 1946 г. было открыто 8 церквей, в 1947 г.- 6 церквей. Уполномоченный Совета по делам РПЦ по Молотовской обл. П. С. Горбунов (назначен 25 апр. 1945) старался сдерживать процесс возрождения церковной жизни, в 1946 г. он отказал общине в возвращении Преображенского собора. В апр. 1946 г. в штате Молотовской епархии числились 94 чел.: 73 священника, 12 диаконов и 9 псаломщиков. В Молотовской обл. к 1 апр. 1946 г. проживали 34 заштатных священника, но при назначении на приходы архиеп. Иоанн отдавал предпочтение клирикам из др. регионов, прошедшим лагеря и ссылки. Уполномоченный сообщал в Москву: «Такие лица в нашей области крайне нежелательны, но правящий архиерей подбирает и приглашает к себе именно таких лиц» (ГАПК. Ф. Р-1205. Оп. 2. Д. 11. Л. 117). В 1947 г. архиерей обратился с просьбой «открыть в г. Молотове духовную семинарию или богословские курсы для подготовки достойных пастырей для церквей Урала и Сибири», но уполномоченный сообщил, что горисполком не имеет возможности предоставить помещение. В 1948 г. МГБ начало пересматривать следственные дела 30-х гг., на основе к-рых предъявлялись новые обвинения. В Молотовской епархии в 1947-1949 гг. было арестовано более 10 священнослужителей. 16 февр. 1949 г. арестовали секретаря архиеп. Иоанна прот. Михаила Зеленецкого, 9 сент.- диакона Всехсвятской Новокладбищенской ц. Александра Маркова, во время гражданской войны ушедшего с войсками Колчака в Сибирь. В 1948 г. вблизи Молотова началось строительство Камской ГЭС. В связи с появлением зоны затопления в 1949 г. уполномоченный снял с регистрации 8 церквей. Архиеп. Иоанн написал об этом патриарху Алексию и попросил его обратиться в Совет. Г. Г. Карпов в письме от 18 нояб. 1949 г. предписал Горбунову не допускать «одновременного закрытия нескольких церквей в области, что может быть понято как кампания в этом направлении» (ГАРФ. Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 495. Л. 101). Но к кон. 1949 г. 7 церквей лишились регистрации, в 1948-1955 гг. в Молотовской обл. было снято с учета 14 храмов. |
| К концу 1949 года Национальная Освободительная Армия Китая (НОАК) одержала победу над гоминьдановскими войсками. 1 октября 1949 года в Пекине была оглашена декларация правительства о создании Китайской Народной Республики. Началась массовая эмиграция иностранцев. К осени 1948 года в Шанхае проживало 8000 белоэмигрантов. Еще до вступления НОАК в Шанхай среди эмигрантов усилилось стремление покинуть Китай из опасения коммунистических репрессий. До конца 1948 года правительство Филиппин приняло 6 000 эмигрантов из Шанхая, около 5000 из которых были выходцами из России. Среди них был и архиепископ Шанхайский Иоанн (Максимович), со своей паствой и клиром. Он покинул Шанхай 4 мая 1949 года. Большая часть имущества была вывезена, документы Совета Миссии были частично уничтожены. По данным Управления общественной безопасности Шанхая, с сентября 1949 по декабрь 1950 г. город покинули 8200 иностранцев, в том числе около 1300 российских эмигрантов. Подобное происходило и в других городах Китая. Православная Церковь в Китае и Российская Духовная Миссия стояли перед новыми задачами — перехода от епархиальной и приходской деятельности к миссионерскому служению среди населения Китая. Начинался новый этап истории Православия в Китае, и в начале этого этапа все с надеждой взирали на будущее. В 1949 году, вскоре после провозглашения КНР, в канун праздника Введения Богородицы во храм, начальник 20 й Российской Духовной Миссии в Китае архиепископ Пекинский Виктор (Святин) обратился к Патриарху Алексию с рапортом, в котором, в частности, писал: “В настоящее время в связи с установлением и укреплением нового народно-демократического строя в Китае перед Российской Духовной Миссией встала неотложная задача «самоопределения»: мы, все члены Миссии, глубоко осознаем, что настало время ставить перед собой определенные цели, необходимо выработать рациональный план работы, необходимо безо всякого замедления приступить к творческой, живой и напряженной деятельности при поддержке Вашего Святейшества, с одобрения полномочных представителей Советского Союза в Китае. Основная цель существования Миссии в Китае: совершение богослужений в Православных храмах и совершение треб, утверждение и поддержание веры среди русского общества и распространение веры между языческим населением Китая…” 8 . |
| 19 марта 1981 г. Постриженники у раки Преподобною Сергия. Слева келейники архиеп. Сергия – монахи Силуан и Андроник, далее – монах Тихон (Емельянов Леонид) и архим. Кирилл Фрагментарные сведения о некоторых монахах 207 Адриан (Кирсанов, 1922 г.р.), иеродиакон, осенью 1964 г. стал иеромонахом. Антоний , игумен 84 лет, ск. 28.7.1914, погребен на Смоленском кл-ще (ТСЛ). Афанасий , иеромонах 70 лет, ск. 10.8.1914, погребен на Успенском kл.(TCJI). Борис (Бален-де-Балю), иеродиакон, (русский – по паспорту, по отцу –испанец. – С.Г.), род. 26 марта 1938 г. в семье служащего, в 1954 г. ок. 7 кл., в 1955–59 – Одесскую ДС, в 1959 г. поступил в МДА. но в 1960–63 был в Армии. Богданов Анат. Ал., 1926 г.р., послушник, из Торопца (Великолуж.), с 1949 г. Варфоломей (Калугин Анатолий Кузмич, 1934 г.р.). В 1958 г. прибыл из Оренбург. обл., ок. МДА в 1962 г. Викторин (Ерш, 1927 г.р.), монах, осенью 1964 г. стал иеродиаконом. Виссарион (Великий Остапенко Василий Евстафьевич, 1924 г.р.), ок. МДС в 1957 г. и поступил в Лавру. Емельянов Петр Павл., (1914 г.р. с. Яблокова Волуйск. р-на Курск. обл.), иеродиакон (имя неизв.), прибыл из Белоруссии в окт. 1949 г. Иоасаф (Альбовский Павел Леопольдович 1877 г.р., Тбилиси), иеромонахом прибыл из Грузии в октябре 1949 г. Иосиф (Воропаев Иван Мих.), архим., прописан в Лавре в мае 1949 г. Кирилл (Павлов Иван Дмитр.; 1919 г.р.), прибыл из Ряз. обл., учился в МДС и Ак. в 1946–54 гг. и поступил в Лавру. Константин (Замбржицкий Кон-н Ал-др., 1884 г.р., Кутаиси) прибыл иеромонахом из Костромы в окт. 1949 г. Макарий (Васькин Василий Борисович, 1934 г.р.), иеродиакон (на 1964 г.), в 1956 г. прибыл из Сумской обл., ок. МДА в 1961 г. В Лавре с 1959 г. Михей ( Тимофеев Иван Мих., 1932 г.р.), ныне – игумен. В 1951 г. прибыл из Белгородской обл., в 1955 г. ок. семинарию и до 1962 г. с 1955-го проживал в Лавре без прописки. Много лет был главным звонарем Лавры и ее практически садоводом. Наум (Байбородин Николай Александрович, 1927 г.р.), ныне – архимандрит. Прибыл в 1957 г. из Киргизии и поступил в МДС, затем обучался в МДА. |
|
|
