| Если бы с подобными чувствами отнесся к Покровской часовне и ее учению о браке какой-либо Иван Петров Коржавин 383 , или другой какой-либо «член» и даже «пастырь федосианской церкви», – Емельянов мог бы не слишком беспокоиться об этом. В числе его последователей было не мало лиц, которые в состоянии были дать обстоятельный ответ всякому, вопрошавшему о новом учении их любимого учителя, и могли с достоинством отразить нападения любого «бракоборца». Другое совсем значение имела борьба с Покровской часовней Ковылина. Это был не простой федосианец, но человек, «слава которого, по выражению Любопытного, гремела во всей и звук ее раздавался в Петрополе, Риге, Астрахани, Нижнем н в прочих странах благочестия», который считался и был на самом деле «единственный человек ради церкви (?) и ее созиданий», пожертвовав напр. на устройство Преображенского кладбища «до трех сот тысяч рублей», которого при первом взгляде каждый раскольник признавал «в церкви (т. е. в расколе федосеевском) патриархом, a в мире – владыкою мира», который был «общим и отличным покровителем всех церквей (т. е. толков) старообрядства от владык мира и насилий иерархии его», – за что раскольники разных толков и городов пресмыкались пред Ильею Алексеичем, кланялись ему в ноги, целовали руки и проч., который был дружески знаком со всеми тогдашними административными знаменитостями Москвы, – знаком до того, что позволял себе иногда потешаться над ними, угощая их «до положения» и сажая при разъезде по домам в чужие кареты, вследствие чего градоначальник напр. попадал в дом обер-полицеймейстера, этот в дом градоначальника 384 и проч., у которого на жалованье было все мелкое московское чиновничество, которого удостаивали интимных бесед такие личности, как «генерал Потемкин» 385 , с которым приятельски переписывался князь Куракин 386 , к которому во время болезни посылал своих ординарцев осведомиться о здоровье Ильи Алексеича граф Тутолмин, московский главнокомандующий 387 и проч. и проч. Борьба покровцев с таким человеком была не легка и не безопасна. |
| Может быть, самое страшное, что я видел в своей жизни, — это глаза родителей. Мы ведь ничего не могли понять, куда пропали ребята, и когда пошли по домам просто узнавать, что случилось, то видели совершенно безумные глаза их матерей и отцов... Затем, уже в старших классах, школе я предпочитал Историческую и Ленинскую библиотеки. Они были для меня домом: я проводил там целые дни, с утра до вечера. Еще при жизни Сталина, в 1952 году, в Ленинской библиотеке я прочел стенограммы съездов партии. Удивительно, если бы эти стенограммы нашли в доме при обыске, владелец получил бы десять лет. А в библиотеке я получил их из спецхрана, и ничего со мной не случилось. Но благодаря этим стенограммам я понял, что история наша происходила совсем не так, как нас учили в школе. То есть еще до Хрущева я кое-что уже знал. Александр Тимофеевскии. Душанбе, 1962 Курилки библиотек стали инкубаторами будущих диссидентов — иного выражения не найду. Там собирались молодые люди, которые горячо обсуждали все политические новости. В 50-е годы я был постоянным посетителем курилки, там я спорил до хрипоты о том, что происходит в окружающей жизни. А за стенами библиотеки начиналась «оттепель». Недолгий рассвет — Чем для Вас стало то время, которое сегодня называют оттепелью? — Сейчас трудно представить себе времена сталинизма, когда в лирической поэзии дозволялось писать только о любви к партии и ее вождю. И вдруг в 1956 году журнал «Знамя», Пастернак: «Под ракитой, обвитой плющом/От ненастья мы ищем защиты/Наши плечи покрыты плащом./Вкруг тебя мои руки обвиты». Телесная любовь! Это было как взрыв атомной бомбы. В самиздате Есенин-Вольпин: «О сограждане, коровы и быки,/До чего вас довели большевики…» Мы открывали для себя Мандельштама, Ходасевича, Цветаеву. Из рук в руки передавались статьи философа Григория Померанца. Мне посчастливилось познакомиться с бесстрашным поэтом Коржавиным. Все его творчество — приговор хозяевам ГУЛАГа. Стихотворение Бориса Слуцкого было для нас гимном оттепели: «Покуда над стихами плачут,/Пока в газетах их порочат,/Пока их в дальний ящик прячут,/Покуда в лагеря их прочат, —/До той поры не оскудело,/Не отзвенело наше дело./Оно, как Польша, не сгинело,/Хоть выдержало три раздела». Так же как стихи Пастернака: |
| - Недавно состоялся юбилейный, десятый Международный кинофестиваль «Русское Зарубежье». Какие фильмы рекомендуете посмотреть читателям «Столетия»? - Фильмы, режиссёры которых стали лауреатами кинофорума. Я доволен результатами фестиваля. Даже несмотря на то, что главный приз в конкурсе игровых фильмов не присуждался. Итоги опубликованы, их нетрудно найти. Но, всё-таки, отдельно отмечу картину Павла Мирзоева «Наум Коржавин. Время дано...», фильм Елены Раздорской «Россия - Германия. Путь в тысячу лет» и работу Ирины Бахтиной «В поисках рая». Мне кажется, что эти неигровые ленты достойны высоких оценок не только нашего форума. Беседу вел Алексей Тимофеев Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите " Ctrl+Enter " . target="" > Поделиться РНЛ работает благодаря вашим пожертвованиям. Комментарии Закрыть Закрыть Сообщение для редакции Закрыть Закрыть Организации, запрещенные на территории РФ: «Исламское государство» («ИГИЛ»); Джебхат ан-Нусра (Фронт победы); «Аль-Каида» («База»); «Братья-мусульмане» («Аль-Ихван аль-Муслимун»); «Движение Талибан»; «Священная война» («Аль-Джихад» или «Египетский исламский джихад»); «Исламская группа» («Аль-Гамаа аль-Исламия»); «Асбат аль-Ансар»; «Партия исламского освобождения» («Хизбут-Тахрир аль-Ислами»); «Имарат Кавказ» («Кавказский Эмират»); «Конгресс народов Ичкерии и Дагестана»; «Исламская партия Туркестана» (бывшее «Исламское движение Узбекистана»); «Меджлис крымско-татарского народа»; Международное религиозное объединение «ТаблигиДжамаат»; «Украинская повстанческая армия» (УПА); «Украинская национальная ассамблея – Украинская народная самооборона» (УНА - УНСО); «Тризуб им. Степана Бандеры»; Украинская организация «Братство»; Украинская организация «Правый сектор»; Международное религиозное объединение «АУМ Синрике»; Свидетели Иеговы; «АУМСинрике» (AumShinrikyo, AUM, Aleph); «Национал-большевистская партия»; Движение «Славянский союз»; Движения «Русское национальное единство»; «Движение против нелегальной иммиграции»; Комитет «Нация и Свобода»; Международное общественное движение «Арестантское уголовное единство»; Движение «Колумбайн»; Батальон «Азов»; Meta |
| Истинного Бога соблазненные темным мистицизмом знать не хотели, к ближнему своему они испытывали равнодушие или презрение. И упивались собою. Расцвет индивидуализма для той эпохи был характерен в высшей степени. «Среди деятелей этого «века» было много чистейших людей, – делится своими наблюдениями над тем временем Н. Коржавин. – Но проповедовали они часто худое: допустимость грязи, подлости, даже убийства (если только, как оговорился Блок, оно освящено великой ненавистью). Не о сложности человеческих ситуаций тут речь, а только о безграничном праве неповторимых личностей на самовыражение и самоутверждение. А уж это само вело к необходимости такой личностью быть, во всяком случае претендовать на силу чувства, при которой «все дозволено». В поэзии эти претензии проявлялись невероятной «поэтичностью» (разными видами внешней экспрессии) и утонченностью (форсированной тонкостью). Это значило стимулировать и форсировать в себе все эти качества и восприятия. И естественно выгрываться в разыгрываемые роли, а потом и писать от их имени, веря, что от своего. Как ни странно, это воспринималось как стремление к крайней (противоестественной, но противоречие это почему-то не замечалось) непосредственности. Были люди – самоубийством кончали, если выяснялось, что не выдерживают экзамена на исключительность» 11 . «Серебряный век», отвергая этику, презирая ее, уже тем самым нарушал равновесие в пользу эстетики. Эстетизм становился идолом. Какую бы тему ни затрагивал художник, основной ценностью становилась сила эстетического переживания. Причина угадывается легко: таким образом создается мощное эмоциональное поле, под покровом которого удобно спрятаться от чего угодно. Под этим покровом художник творит свой мир, внутри которого он может ощущать себя всевластным демиургом. Жизнь в искусстве и смысл бытия становятся для самоутверждающегося художника тождественными понятиями. И вот раскрывается величайший соблазн искусства. На этот соблазн указывает изначально сам язык. Мы говорим постоянно о художественном творчестве, называем художника творцом. Но есть и религиозное понятие Творца. В создаваемом при помощи искусства мире художнику легко смешать понятия и сознать себя богом! |
| Не о сложности человеческих ситуаций тут речь, а только о безграничном праве неповторимых личностей на самовыражение и самоутверждение. А уж это само вело к необходимости такой личностью быть, во всяком случае, претендовать на силу чувства, при которой «всё дозволено». В поэзии эти претензии проявлялись невероятной «поэтичностью» (разными видами внешней экспрессии) и утончённостью (форсированной тонкостью). Это значило стимулировать и форсировать в себе все эти качества и восприятия. И естественно выгрываться в разыгрываемые роли, а потом и писать от их имени, веря, что от своего. Как ни странно, это воспринималось как стремление к крайней (противоестественной, но противоречие это почему-то не замечалось) непосредственности. Были люди— самоубийством кончали, если выяснялось, что не выдерживают экзамена на исключительность» 54 . Исключительность часто старались укрепить эпатажем публики. Виртуозами в том были, конечно, футуристы, но началось всё задолго до них. З.Гиппиус свидетельствовала позднее: «...Что до поэзии декадентской, то она писалась нашей мелкотой с расчётом и стараньем, главное— «удивлять». «Epater le bourgeois» (эпатировать буржуа; франц.), а ведь с таким заданьем далеко не уйдёшь» 55 . Бунин язвительно вспоминал: «Справедливость, впрочем, требует сказать, что раньше всех начал её (действительность.— М.Д .) преображать некто Емельянов-Коханский, совершенно несправедливо забытый теперь. Это он первый поразил Москву: выпустил в один прекрасный день книгу своих стихов, посвящённых самому себе и Клеопатре,— так на ней и было напечатано: «Посвящается Мне и египетской царице Клеопатре»— а затем самолично появился на Тверском бульваре: в подштанниках, в бурке и папахе, в чёрных очках и с длинными собачьими когтями, привязанными к пальцам правой руки. Конечно, его сейчас же убрали с Тверского бульвара— увели в полицию, но всё равно: дело было сделано, действительность была преображена, слава первого русского символиста прогремела по всей Москве... Все прочие пришли уже позднее,— так сказать, на готовое» 56 . Тут всё: и утверждение собственной неординарности, и хорошая торговая реклама. Коржавин точно указал на одну из важнейших эстетических идей, под знаком которой развивалось преимущественно восприятие поэзии в XX веке: отождествление силы эмоционального переживания с самою поэзией. А ведь именно на этой идее оказались вознесёнными до уровня кумиров Есенин и Цветаева. «Серебряный век», отвергая этику, презирая её, уже тем самым нарушал равновесие в пользу эстетики. Эстетизм, отождествлённый вдобавок с экспрессией эмоциональной, становился идолом. Мы для новой красоты Преступаем все законы, Переходим все черты, — возглашал Мережковский, достаточно точно выразив тем соотношение этики и эстетики в образном мировосприятии художников «серебряного века», равно как и потребителей их искусства. |
| Суд отказался назначать медэкспертизу девочке, которая с рождения живет в московском перинатальном центре 5 февраля, 2020. Новостная служба Родители считают, что ребенок болен, и пять лет не забирают его из клиники 5 февраля. ПРАВМИР. Пресненский суд Москвы не стал назначать судебно-медицинскую экспертизу девочке, которая с рождения живет в клинике «Мать и дитя», сообщает ТАСС . Судья Наталья Коржавина сочла, что данные, полученные с помощью экспертизы, предусматривающей проведение физического осмотра девочки, не относятся к сути рассматриваемого дела. Ранее о проведении экспертизы ходатайствовали органы опеки, которые выступают истцом по делу. О девочке, живущей пять лет в перинатальном центре, рассказала в декабре прошлого года «Медуза». Родители считают ребенка тяжелобольным и отказываются забирать его домой. Врачи настаивают, что здоровью девочки ничто не угрожает. Органы опеки обратились в середине декабря 2019 года в суд с требованием ограничить родителей девочки в правах. Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Материалы по теме 15 января, 2024 22 декабря, 2023 18 апреля, 2024 20 марта, 2024 12 марта, 2024 1 марта, 2024 28 февраля, 2024 27 февраля, 2024 19 января, 2024 15 января, 2024 22 декабря, 2023 18 апреля, 2024 20 марта, 2024 Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» Подпишитесь на самые интересные материалы недели. Лучшие материалы Показать еще Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее! Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира. |
| Речь тяжелая, нудная, путаная. У него не было выработанного языка, и он, по-видимому, не мог говорить и писать так свободно, как пианист играет на клавишах инструмента. Он мыслил и думал фактами, а слова, каждый раз, подбирал с трудом, придумывал их, как неопытный музыкант разучивает новую пьесу. Речь его не лилась рекою, но тащилась как тяжелый воз ломовиком. Я посещал аудиторию Е. Е-ча еще раза два-три. Впечатление то же: как будто профессор сидел дома за столом, погруженный в ученые справки, – и неожиданно вспомнил, что ему надо идти на лекции, – наскоро схватил лежавшую на столе тетрадь и побежал в аудиторию с тем, что попало под руки, не заботясь о том, что и как читать. Вообще: Е. Е-ч не профессор, читающий лекции в аудитории, а кабинетный ученый работник, читающий и пишущий фолианты. Для характеристики впечатления, какое производить Е. Е-ч на студентов, может служить то, что его обычно называли не по имени и отчеству и не по фамилии, но «Евсюха», выражая его неуклюжесть и медведеподобность. Из позднейшего моего знакомства с Е. Е-м я вынес вцечатление, что он даже нарочно не заботился об отделе лекций для аудитории, не желал иметь много слушателей, презрительно отзывался о литературных краснобаях, называл их «прохвостами». Даже свою публичную актовую речь он не стал читать сам, а поручил проф. И. Н. Корсунскому . У такого лектора, конечно, не было обилия слушателей, и сам он был очень этим доволен. Помню: при инспекторе Антонии Коржавине и ректоре Христофоре Смирнове стали силком загонять студентов в аудитории. Выхожу однажды из аудитории в коридор, а перед аудиторией инспектор, помощники, служителя. Оказалось, что аудитория была арестована для проверки слушателей: их выпускали из аудитории по одному и отмечали. Точь-в-точь – контроль железнодорожных билетов. Е. Е-ч энергично выражал свое неудовольствие на такую меру насильственной загонки студентов в аудитории, как скотов в хлева или стойла, – бранился, что необычная толпа слушателей мешает ему спокойно читать лекции, – и успокоился только тогда, когда вскоре, за выбытием инспектора на ректуру Вифанской семинарии, эти гонки прекратились. |
| Как вам понравится, если какие-нибудь (очень романтичные) офицеры, воодушевленные (очень высокими) идеалами, обманом вовлекут вашего сына, или брата, или друга в вооруженный мятеж, в котором он погибнет? Увидите ли вы в таком поведении офицеров образец благородства? Кто-то, впрочем, увидит. У людей бывают очень причудливые представления о добре и зле. Для кого-то и террористы вроде Абу Бакра Аль-Багдади или Брейвика – герои. Сообщества с частично инвертированной этикой – не такая уж редкость. Представления этих групп о добре и зле, при всей их извращенности, не так уж и сложны. Существует сверхцель: построение «праведного халифата», или защита белой расы, или еще что-нибудь – и ради этой сверхцели можно все. Вообще говоря, преступать клятвы, предавать доверившихся и убивать невинных – плохо, и такие деяния вызывают искреннее негодование, когда их совершают враги в их вражеских целях. Но вот ради благородной сверхцели все это делать можно. Более того, это восхваляется, как великий подвиг. Такое искажение представлений о добре и зле оборачивается преступлениями – когда оно захватывает небольшие группы людей, и социальными катастрофами – когда они получают широкое распространение. Восприятие поведения декабристов, как подвига, подготовило все беды ХХ века – и в этом отношении Ленин , который превозносил их как предшественников большевиков, был совершенно прав. Любой советский школьник знал его слова: «Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа. Но их дело не пропало. Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию» – отозвавшиеся потом в пародии Наума Коржавина «Какая разбудила Ленина? Кому мешало, что ребенок спит?». Выступление декабристов, таким образом, было осмыслено, как часть великого революционного пути, в одном ряду с террористами-народовольцами и выстрелом «Авроры». Любой, кто застал советскую школу, помнит, какое место декабристы занимали в официальной мифологии. Они были образцом чести, доблести, любви к народу, самой благородной и возвышенной жертвенности. Они помогали совместить привлекательный дворянский идеал благородного человека и офицера и идеал революционера, борца с самодержавием. В них видели предшественников революционеров 1917 года, когда пророчество поэта сбылось, и на обломках самовластья написали их имена. |
| Из таких темных вдохновений и складывается чудовище толпы, то духовное поле, в котором «отец лжи» может орудовать как у себя дома, придавая подмене ценностей и насмешке над верой («Он мастерски об аде говорит. Ступай, старик!., пошел! пошел!» — хохочут пирующие в ответ на слова Священника) облик духовной высоты, характер подвига, ореол святости: «святости» черной, но оттого еще более влекущей — как разврат. Этот ореол, или нимб, притом в его «канонической» расцветке, и был описан позже в стихах, чрезвычайно сходных по теме и пафосу с гимном Чуме: Есть в напевах твоих сокровенных Роковая о гибели весть. Есть проклятье заветов священных, Поругание счастия есть. И такая влекущая сила, Что готов я твердить за молвой, Будто ангелов ты низводила, Соблазняя своей красотой… И когда ты смеешься над верой, Над тобой загорается вдруг Тот неяркий, пурпурово-серый И когда-то мной виденный круг. ….. Я хотел, чтоб мы были врагами, Так за что ж подарила мне ты Луг с цветами и твердь со звездами — Все проклятье своей красоты? ….. И была роковая отрада В попираньи заветных святынь… При всех сложностях духовного пути «русского человека в его развитии», свою систему ценностей он всегда строил на признании «влекущей силы» Христа и отталкивающей — сатаны, антихриста, а «влечений» обратного рода боялся и стыдился, видя в них метафизическое «беззаконье». Блок прекрасно знает это («Я хотел, чтоб мы были врагами…») и в стихотворении «К Музе» (1912) рисует свои отношения с нею в свете трагическом, — однако уже не боясь и не стыдясь их, скорее наоборот. Но интересует меня сейчас другое: факт безоговорочного, добровольного и многолетнего подчинения нашего культурного сознания этому стихотворению и представленному в нем открыто сатанинскому образу. Факт этот, как и само стихотворение, ярко свидетельствует о катастрофе, созревавшей в русском сознании на протяжении более двух веков и совершившейся в начале нашего столетия. Одной из парадоксальных составляющих этого бедствия было то, что люди культуры отучались и отучали своих собратьев слышать в словах их прямой, нефигуральный смысл, — двадцать лет назад об этом написал Н.Коржавин в статье «Игра с дьяволом». |
| Воскресенье, 4 мая 1980 Вчера весь день – за чтением сборника " Метрополь " . К.Фотиев уговорил меня принять участие в " круглом столе " 9 мая. Согласившись, по слабости характера, теперь читаю эти почти семьсот страниц! Понедельник, 5 мая 1980 Обалдел от " Метрополя " , но прочел… Что же я скажу о нем? Впечатление у меня от него бледное. Это очень " литература " , показуха, забота о " стиле " , прущая из всех пор. И, в сущности, ничем, кроме этого, не объединенная. Все концы – трагические, смерть, провал, поражение. Но как-то без причины. Скорее оттого, что нужно как-то кончить, ибо ничего примечательного в дальнейшем не произойдет. Какая-то лирика , беспредметная, любующаяся сама собою… Суббота, 10 мая 1980 Все то же " цветущее блаженство мая " , все цветет, все изнывает в радости еще не жаркого солнца… Утром у Н.Н. в психиатрической больнице. Приобщал ее, потом получасовой разговор. Тьма, тяжесть этой депрессии. Хрупкость нашего психодуховного организма… Вчера, в пятницу, " круглый стол " о " Метрополе " . Человек сорок – сорок пять " третьих " . Участники обсуждения: некто [Юз] Алешковский, один из авторов альманаха, Наум Коржавин, Е[катерина] Брейтбарт (сестра В. Максимова), я и о. К. Фотиев. Обсуждение, как полагается, сумбурное, но без особой страсти. Не ясно, почему оно вообще понадобилось… Пятница, 16 мая 1980 Не успеваю не то что писать, а ногти постричь! Такое впечатление, что я попал под какой-то горный обвал и только и успеваю, что как-то прикрыться от очередного камня… Бесконечное чтение студенческих сочинений. Многие из них утешительные: что-то увидели, ощутили, поняли… Вчера очередной прием у нас выпускного класса. Всего – вместе с женами и невестами и гостями (митрополит Феодосии, архиепископ Павел Финляндский) – до сорока человек! И тоже атмосфера по-настоящему семейная, любовная, " братская " . Утром – Вознесенская Литургия (архиепископ Павел) – чудная, светлая, сама по себе тебя " несущая " … Письмо от Сережи: о встречах с Войновичем и Окуджавой и о " диссидентах " . Эти последние изолированы, не имеют базы, ибо советская власть, по мнению Сережи, для народа все-таки – " наша " . Она, как и народ, " любит дачи, джинсы, автомобили и терпеть не может евреев… " |
|
|
