| Разделы портала «Азбука веры» ( 162 голоса: 4.2 из 5) 1889–1892 годы Когда был наш выпуск, начальница хотела оставить меня пепиньеркой (они занимались с неуспевающими, помогая классным дамам), но я упросила не оставлять, так как у меня слабая мать, о которой я очень беспокоюсь. Наконец я поехала домой. Нет слов, чтобы передать ту радость, которую мы все испытывали!.. Ехали по железной дороге, а затем со станции, где нас ожидали свои лошади, мы с отцом в спокойном экипаже ехали еще шестьдесят верст, что занимало целый день. Дорогой приходилось кормить лошадей: останавливались на полпути на постоялом дворе, а затем уже ехали с небольшими остановками в лесу, где-нибудь в живописном местечке. Садилось солнце, вскоре мы подъехали к дому. Радости нашей не было предела. На свою любимую мать я смотрела как на воскресшую, так как весь год у меня душа болела невыразимо. Ни на минуту я не хотела отходить от нее. Летом приезжали соседи, устраивали вечера и приглашали меня. Помню, приехала как-то верст за тридцать жена профессора Т. с одним молодым человеком, соседом, просили показать имение и всё обращались ко мне, чтобы я их проводила. Уезжая, она уговаривала меня поехать с ними: у нее две молоденькие дочери, одна из них, Ольга, именинница, и они будут устраивать бал, хотят, чтобы и я была. Мы с матерью отговаривались, что у меня нет бальных костюмов, но это не помогало, так как Т. уверяла, что у них много бальных костюмов, хватит и для меня. В конце концов пришлось наотрез отказать, сознавшись, что я не могу расстаться с мамочкой. Бабушка моя слабела, несколько раз она падала, с ней было несколько ударов. Оставлять ее одну было нельзя, и я твердо решила посвятить себя уходу за бабушкой, чтобы помочь моей слабой матери. Наступила осень, потом зимние каникулы, когда съезжалась молодежь в соседний городок (Ельню) и в соседние имения. Устраивались вечера, но теперь я уже твердо отказывалась: я не могла оставить больную бабушку; приходилось сидеть около ее постели и по ночам, когда она бредила. Обыкновенно я сидела около стола, читала и время от времени подходила к ней. |
| Глава вторая Описание кладов: 85 Рязанского 1822 г„ Киевского 1824 г., Киевских кладов: 1838 г., 1846 г., Чернигова 1850 г., Киева: 1872 г., 1876 г. в усадьбе Лескова, 1876 г., в усадьбе Чайковского, 1880 г. с Б. Житомирской улицы,1882 г., Чернигова 1883 и 1887 гг., Киева 1885 г. в усадьбе Есикорского, Переяславля 1885 г., Киевской губ.Каневского у. 1886 г. и 1888–9 гг., Киева: в усадьбе Златоверхо-Михайловского монастыря 1887 г., 1889 г. из усадьбы Раковского, 1889 из усадьбы Гребеновскаго,1890 г. из окрестностей Черкасс, 1892 г. и 1893 года. Знаменитый клад золотых предметов (табл. XVI и ХП) древности, известный под именем Рязанских барм или Рязанского клада 86 по преимуществу, найден в 1822 году в Июне на земле Старой Рязани, прежде известного города, упоминаемого уже в 1095 году, а ныне обширного села, лежащего на правом берегу реки Оки в 50 верст от Рязани и 3 верст. от г. Спасска, стоящего на луговой стороне. Находка сделана была на месте, и доселе называющемся Городок, обнесённом валом с трёх сторон, которого земля принадлежала тогда Стерлигову, крестьянами, во время пашни, причём вещи, по словам крестьян, лежали в беспорядке, а не в каком либо сосуде или мешке, и только лоскутки какой-то материи попадались в стороне; вещи были разбросаны, и понадобилась работа последовательно трёх пахарей, чтобы отрыть все вещи или, точнее, все те, которые были найдены. Известный Калайдович, обрыв кругом землю, более не нашёл вещей. Между тем он же свидетельствует, что, кроме, т. наз. золотой короны, находки 1792 – 3 гг., сплавленной, открыт был здесь золотой обруч с камнями и в 1790 годах золотая вещь, подобная звезде с колечками, украшенная 24 камнями н жемчугом. О других обильных кладах и отдельных находках той же местности, но позднейшего времени, будет сказано в своём месте, теперь же мы заметим только, что все эти находки относились исключительно к русским древностям XI – XII столетий, и в этом отношении представляют, конечно, замечательную цельность. Быть может, и для русской археологии настанет такое время, когда изящество и обилие рязанских древностей этой эпохи будет сознательно связано с замечательным развитием культуры в бассейне р. Оки. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ВИТТЕ Сергей Юльевич (17.06.1849, Тифлис - 28.02.1915, Петроград), граф, российский гос. деятель. Из семьи голл. происхождения, с XVI в. состоявшей на рус. службе и в 1856 г. получившей потомственное дворянство. Воспитывался в семье дяди ген. Р. А. Фадеева, военного историка и публициста, благодаря к-рому В. в юности усвоил славянофильский взгляд на рус. государственность. В 1866 г. В. сдал экстерном выпускные экзамены в Кишинёвской гимназии и поступил на физико-математический фак-т Новороссийского ун-та в Одессе, к-рый окончил в 1870 г. Работал в дирекции гос. Одесской железной дороги. Через год в чине коллежского секретаря перешел в канцелярию Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора. В 1874 г. назначен чиновником сверх штата в Департамент общих дел Министерства путей сообщения (МПС), одновременно проходил службу в разных должностях на Одесской железной дороге. 1 июля 1874 г. получил чин титулярного советника. В 1877 г. уволился из МПС и был назначен помощником управляющего по движению и начальником эксплуатации Одесской железной дороги. С 1880 г. начальник эксплуатации, с 1886 г. управляющий Юго-Западных железных дорог. В 1883 г. В. опубликовал соч. «Принципы железнодорожных тарифов по перевозке грузов». В 1881 г., после убийства народовольцами имп. Александра II Николаевича , В. направил письмо ген. Фадееву с предложением начать борьбу против «анархистов» и создать с этой целью законспирированную орг-цию. Письмо попало к имп. Александру III Александровичу . Весной 1881 г. с согласия власти была создана «Священная дружина», В. вызвали в С.-Петербург, где он принес присягу верности и был назначен главой «дружинников» в Киевском р-не. Из-за плохой организации и разнородного состава «Священная дружина» через год распалась, В. вышел из нее еще раньше. 10 марта 1889 г. он был назначен директором Департамента железнодорожных дел Мин-ва финансов и получил чин действительного статского советника. Являлся ведущим специалистом при составлении таможенного тарифа 1891 г., сыгравшего значительную роль во внешнеторговой политике России. 15 февр. 1892 г. назначен управляющим МПС, продолжил политику сосредоточения железных дорог в руках гос-ва путем выкупа частных дорог и казенного железнодорожного строительства. 30 авг. 1892 г. назначен управляющим Мин-ва финансов. 1 янв. 1893 г. получил чин тайного советника, был утвержден в должности министра финансов и назначен членом комитета Сибирской железной дороги. Во многом благодаря энергичным действиям В. была успешно завершена «таможенная война» с Германией: 29 янв. 1894 г. между Россией и Германией был подписан договор о торговле и мореплавании. |
| 3l) Философ В.С. Соловьев. Книга «Оправдание добра“ (2-е изд. 1899 г.) Книга заслуживает серьезного внимания и обсуждения людей, интересующихся вопросами нравственности, и в частности богословов, – особенно тех, которые поставили своей задачей уяснение вопроса об «аскетизме“. И это обусловливается не только тем обстоятельством, что означенное сочинение представляет собой в истории русской науки первый самостоятельный опыт построения цельной системы философской этики, но и самым содержанием этого труда, его существенным характером и основным направлением. Автор – человек глубоко религиозный и верующий, стоит свою систему на основе христианского мировоззрения; его общие и основные положения совпадают с принципами и христианской богословской этики. В частности, и занимающемуся вопросом об аскетизме нельзя обойти молчанием этот труд. В этике В. С. Соловьева вопросу об аскетизме отведено очень видное, почетное, выдающееся место. Аскетический принцип (вместе с началами – альтруистическим и религиозным) трактуется им, как одна из трех существенных основ нравственности. Мало этого. В чувстве стыда, которое, по его мнению, является исходным началом и внутренней опорой принципа аскетизма, 1887 автор видит «первичную основу совести, свойственную исключительно человеку. 1888 Если жалость – основа альтруизма – «в значительной степени свойственна многим животным,“ 1889 а благоговение или преклонение перед высшим хотя в слабой, зачаточной степени, но все же замечается у некоторых животных“, 1890 то чувство стыда «из трех элементарных основ нравственной жизни“ «принадлежат исключительно человеку“, 1891 являясь, таким образом, специфически присущим человеку, в отличие от других животных. 1892 Чувство стыда есть уже фактически безусловное отличие человека от низшей природы, так как ни у каких других животных этого чувства нет ни в какой степени, а у человека оно появляется с незапамятных времен. 1893 Таким определением значение чувства стыда в системе В. С. Соловьева аскетический принцип естественно выдвигается в ней на первый план. Отсюда и вся рассматриваемая нами система получает аскетический оттенок; заметный наклон к аскетическому – наиболее рельефное, характеристическое отличие этики Соловьева. |
| I. Преосвященный епископ Борис как ученый 1 Личность каждого человека, относительно внешнего наблюдения, представляет собою как бы многогранник, с большим или меньшим количеством углов. Смотря по тому, с какой стороны и под каким углом зрения совершается наблюдение данной личности, смотря по этому, высказывается о ней то или иное суждение. Соответственно этому, и о личности преосвященного Бориса могут высказываться разные суждения, смотря по тому, с какой стороны больше наблюдали и больше знают его личность. Мне, как сотруднику «Церковного Вестника», ведшему в нем в 1884–1888 гг. отдел обозрения журналов, а потом, с 1894 г. по сие время, состоящему помощником редактора, пришлось наблюдать личность называвшегося в мире Владимира Плотникова, а потом архимандрита и епископа Бориса, со стороны его ученой и литературной деятельности. А потому я и осмеливаюсь сказать несколько слов о его личности с этой именно точки зрения. В истории русской церкви, в ряду русских иерархов, имя преосвященного Бориса сохранится для памяти потомства, как имя «ученого иерарха». Несмотря на сравнительно непродолжительный период деятельности и, несмотря на то, что чисто ученая деятельность его соединялась с деятельностию общественной и служебной, он оставил после себя длинный ряд более или менее ценных и обстоятельных исследований по очень многим и разнообразным вопросам 2 . В своих ученых трудах преосвященный Борис является то ученым филологом, то церковным историком, то метафизиком, то апологетом, то экзегетом, то пасторалистом, то моралистом. Его статьи по разным отраслям науки можно встретить и в «Филологических Записках», и в «Томских Епархиальных Ведомостях», и в «Руководстве для сельских пастырей», и в «Чтениях в обществе любителей духовного просвещения», и в «Православном Обозрении», и в «Вере и Разуме» и наконец, в академических органах всех четырех академий, с которыми преосвященный Борис имел то или иное соприкосновение. Из отдельных исследований преосвященному Борису принадлежат: «О сравнительной мифологии Макса Мюллера» (изложение и критика новейшей лингвистической теории мифов); «Главные черты арийской доисторической культуры по данным сравнительного языкознания»; «Об изучении истории просвещения вообще и истории литературы в особенности»; «История христианского просвещения в его отношении к древней греко-римской образованности», в трех выпусках (1885 г., 1890 и 1892 г.); «Космология или метафизическое учение о мире», в двух выпусках (1888 и 1889 гг.); «Задачи метафизики»; «Вопрос о начале мира» (апологетическое исследование); «О невозможности чисто физиологического изъяснения душевной жизни»; «Опыт объяснения XLIX гл. |
| Аким Алексеевич Олесницкий (1842–1907) – известный русский православный библеист, исследователь Священного Писания Ветхого Завета, доктор богословия, профессор Киевской духовной академии. Аким Алексеевич родился в Волынской губернии в семье протоиерея; с 1857 г. по 1863 г. учился в Волынской духовной семинарии, затем – в Киевской духовной академии, по окончании которой в 1867 г. был оставлен преподавателем по кафедре еврейского языка и библейской археологии. В 1868 г. получил степень магистра богословия за рукописное сочинение об И. Канте. С 1869 г. – доцент, с 1873 г. – экстраординарный профессор КДА. В 1873 г. А. А. Олесницкий был направлен на год в Палестину и соседние страны для изучения древних памятников. Результатом его поездки явился труд «Святая Земля. Т. 1: Иерусалим и его древние памятники. Т. 2: Другие замечательные по древним памятникам места Иудеи» (К., 1875–78), за которую он получил звание доктора богословия. С 1881 по 1883 г. Аким Алексеевич трудился в должности инспектора КДА. В 1883 г. он стал ординарным, а в 1892 г. – заслуженным профессором академии. В 1899 г. А. А. Олесницкий вышел в отставку, но до самой смерти не переставал интересоваться академическими делами. Как писал его ученик, профессор В. П. Рыбинский , «Аким Алексеевич был ‹...› ученым в настоящем смысле этого слова: для него не существовало других интересов, кроме научных, и вся его жизнь прошла в кабинете, над письменным столом, за разработкой научных вопросов. От природы он обладал редкими дарованиями, соединяя глубокий оригинальный, философский ум с живым художественным чувством и с огромной памятью. Блестящие природные дарования при этом сочетались ‹...› с замечательным трудолюбием и удивительной методичностью». У А. А. Олесницкого были все предпосылки для занятий в сфере Священного Писания Ветхого Завета и библейской археологии: он прекрасно владел древнееврейским языком, знал арабский, сирийский, а также классические и новые языки. Считая необходимым условием всестороннего изучения Ветхого Завета знакомство с Палестиной, он четыре раза ездил туда в продолжительные научные командировки (1873–1874, 1886, 1889, 1891). Он посещал еще и западные археологические музеи, в которых лично знакомился с новейшими артефактами. |
| Из числа немецких юбилеев, падающих на нынешний год, для читателей «Богословского Вестника», полагаем, будет небезынтересно получить некоторые сведения о столетнем юбилее знаменитого немецкого церковного историка Ф. Хр. Баура (род. 21 июня (нов. ст.), 1792 г.). Юбилей этот прошел скромно, даже более чем скромно, – особенно если сравним это немецкое празднество с другим таким же празднеством в честь знаменитого же немецкого церковного историка Августа Неандера. Столетний юбилей Неандера (со дня его рождения) справлялся в 1889 г. и вызвал множество сочувственных заявлений по случаю этого празднества: произносились речи в честь вспоминаемого юбиляра, появилось в газетах и журналах (конечно, немецких) много похвальных статей, вышли даже отдельные книги, иногда значительного объема, посвященные теплым воспоминаниям о достославном юбиляре. Не так справлялся юбилей Баура. Память о нем, по-видимому, начинает угасать, несмотря на то, что он умер позднее Неандера (Баур † 1860 г.). Юбилей вышел сух, жидок. Появились в свет две небольшие статьи, посвященные памяти Баура, в «Протестантской церковной газете», и написанные Пфлейдерером, почитателем Баура, и каким-то А. Бауром, может быть родственником юбиляра; произнесено было в день столетней годовщины историка (21 июня) несколько речей с университетских кафедр: в Тюбингене, где профессорствовал Баур, преемником его по кафедре Вейцзеккером, ученым, не принадлежащим к последователям юбиляра (речь появилась в отдельном издании и заключает в себе 22 страницы), и в Иене двумя профессорами – Адольфом Гильгенфельдом, ревностным приверженцем Бауровых воззрений, человеком престарелым, и каким-то малоизвестным в литературе Зейерленом, слушавшим в свое время лекции Баура в Тюбингене (обе последние речи напечатаны в «Zeitschrift für wissen. Theologie». 1892. Heft 2). Очевидно, ораторов и писателей, пожелавших восхвалять талант и заслуги юбиляра, нашлось немного. К сожалению, и это немногое не полностью имеется в нашем личном распоряжении: не весь этот юбилейный материал у нас под руками. Тем не менее, на основании того, что нам известно стало о юбилее Баура, мы можем составлять достаточно точное понятие, вопервых, о Бауре как профессоре церковной истории и соединенных с ней наук; во-вторых, о Бауре как плодовитейшем писателе, отражавшем в своих произведениях известные стадии развития немецкого богословия вообще; в-третьих, наконец, о том, какая судьба постигла так называемую бауровскую церковно-историческую школу. |
| Константин Дмитриевич (3.06.1867, дер. Гумнищи Шуйского у. Владимирской губ.- 23.12.1942, Нуази-ле-Гран, близ Парижа), поэт, переводчик, эссеист, критик. Из дворянской семьи. До 7-го класса учился в гимназии в Шуе, в 1884 г. исключен за сочувствие народническим идеям, в 1886 г. окончил гимназию во Владимире. В 1885 г. в ж. «Живописное обозрение» опубликовал 3 стихотворения. В 1886 г. поступил на юридический фак-т Московского ун-та, в следующем году был исключен за участие в студенческих беспорядках; в 1888 г. возобновил учебу, но вскоре сам ушел по болезни. Активно занимался самообразованием, изучал иностранные языки. В 1887-1889 гг. переводил западноевроп. поэтов (Г. Гейне, А. Мюссе и др.), после путешествия по Скандинавским странам в 1892 г. занимался переводом Г. Ибсена, Г. Брандеса, Б. Бьёрнсона. В 1893-1899 гг. перевел и издал в 7 выпусках сочинения П. Шелли, в 1895 г.- 2 книги Э. По. В 1896-1897 гг. путешествовал по Зап. Европе, увлекся испан. культурой, переводил произведения П. Кальдерона , Лопе де Веги, Тирсо де Молины и др. В 1898-1901 гг. часто бывал в С.-Петербурге, общался с представителями «нового религиозного сознания» (Д. С. Мережковским , З. Н. Гиппиус и др.), остался равнодушен к их идеям (стихотворение «Далеким близким»). С 1900 г. примыкал к кружку московских символистов (В. Я. Брюсов , Ю. К. Балтрушайтис, С. А. Поляков и др.), активно сотрудничал с изд-вом «Скорпион» и ж. «Весы». В мае 1901 г. на 2 года лишен права проживать в столичных и университетских городах за публичное чтение антиправительственного стихотворения «Маленький султан». В 1902 г. уехал за границу, жил в основном в Париже, много путешествовал (в 1904 - по Швейцарии и Испании, в нач. 1905 - по Мексике и Калифорнии, юго-зап. части США). В дек. 1905 г. участвовал в революционных событиях в Москве; опасаясь возможного ареста, 31 дек. покинул Россию, с 1906 г. жил во Франции, много путешествовал (посетил Балеарские о-ва (1907) и Египет (1910), в 1912 совершил кругосветное путешествие). В 1913 и 1914 гг. после амнистии политических эмигрантов дважды приезжал в Россию. В июне 1915 г. вернулся на родину, в сент.-дек. совершил турне по стране, выступал с лекциями в Тифлисе и Кутаиси (читал отрывки из перевода на рус. язык поэмы Ш. Руставели «Витязь в тигровой шкуре»). В мае 1916 г. путешествовал по Японии. Октябрьскую революцию 1917 г. не принял. В брошюре «Революционер я или нет» (1918) осудил революционные методы борьбы, поскольку «не революцией, а эволюцией жив мир», поэт, по мнению Б., «выше партий». В 1920 г. уехал в командировку за границу, на родину не вернулся, жил во Франции, с кон. 1936 г.- в Нуази-ле-Гран. Во 2-й пол. 20-х гг. совершил поездки в Литву, Польшу, Чехословакию, Югославию, Болгарию. С кон. 30-х гг. страдал психическим заболеванием. Умер в нищете от воспаления легких. Предсмертная исповедь Б., по свидетельству Б. К. Зайцева , произвела на священника большое впечатление силой покаяния. Похоронен на католич. кладбище в Нуази-ле-Гран. |
| Константин Фофанов Фофанов Константин Михайлович (1862–1911) – поэт. Современники называли его «поэтом милостью Божьей». И в этом не было особого преувеличения. Среди восьмидесятников XIX века только Надсон превосходил его по степени популярности. «Посленадсоновский» период в истории русской поэзии называли «фофановским». В 1887 году вышел его первый поэтический сборник, в 1889 – второй, в 1892 – третий, в 1896 – четвертый. Символисты и даже эгофутуристы считали его своим предтечей. Дмитрий Крюков обращался к нему: «Ликуй, неузнанный предтеча,//Приемли блещущий венец!//Свершится радостная встреча//В дому, где благостен Отец». Но он открещивался даже от своего собственного сына Константина Олимпова, блиставшего на поэтическом Олимпе вместе с Игорем Северяниным. Фофанов называл декадентов «князьями уродства», противопоставляя себя, «внука простонародья» (его дед был олонецким крестьянином-старовером), литературной аристократии и нарождавшимся «измам». Обремененный семьей из девяти детей, он бедствовал, срывался в запои. О горестных сторонах его жизни свидетельствуют строки: «Двух дочек взяли по приютам,//А старший сын, совсем дурак,//Мне угрожает или кнутом,//Или под нос сует кулак...» Но при всей жизненной безысходности стихи его сохраняли удивительную чистоту и искренность, напевность. «Он говорил о свете добра, о весне, мае, соловьях и ландышах и заставлял себя слушать», – отмечал Николай Гумилев. А Игорь Северянин в «Поэзе о Фофанове» писал: «Возьмите «Фофанова» в руки//И с ним идите в вешний сад,//Томленье ваше, скуку, муки//Его напевы исцелят». Илья Репин, создавший в 1888 году известный живописный портрет Фофанова, в набросках воспоминаний писал: «Я знал всю плеяду современников, талантливых товарищей К.М. Фофанова... Какой несомненный – типичный образ из всей этой компании представлял собою Фофанов! Особенно ярка в нем была черта почти религиозного культа служения поэзии... Я всегда приятно был удивлен тоном его традиционной величавости, когда он переступал порог своего храма. Совершалось преображение... И Фофанова уже нельзя было узнать: он казался – в длинном сюртуке, с высоким воротником и гофрированными манжетами – вдохновенный, недоступный, важный идеей своего высокого поста». Тем разительнее был этот контраст поэтического образа и реальности в последее десятилетие его жизни уже в новом XX веке, в котором он оказался «забытым» уже при жизни, хотя не дожил и до пятидесяти, но блоковским поколением он воспринимался уже как далекое прошлое. |
| Малеванщина Так была названа обнаружившаяся в 1891 –1892 гг. в Киевской губ. секта по имени своего основателя – мещанина г. Таращи Киевской губ. Кондратия Малеванного, принадлежавшего сначала к штундистам. Признав себя Иисусом Христом, Спасителем мира, Малеванный стал проповедовать о скором наступлении Страшного суда. Вместе с этим он учил, что Отец Небесный объявит его всему миру и ему поклонятся все цари земные и народы и он, Малеванный, устроит новую, блаженную жизнь. Во время молитвы Малеванный поднимал руки вверх, от чего последние стали дрожать, а затем дрожание и судороги, которые нередко были ритмическими, распространялись и на другие части тела, что все объяснялось вхождением в лжеспасителя Святого Духа и производило большое влияние на простодушных окружающих, из которых многие мало-помалу и сами начали подвергаться тряске и судорогам. Сначала около Кондратия образовалась небольшая община, поселившаяся в доме ересиарха на началах коммуны. В конце 1889 г. движение приняло эпидемический характер, быстро и почти одновременно охватило до 15 отдельных штундовых общин в разных уездах. Переход последователей рационалистических толков в мистическую малеванщину совершался целыми общинами, иногда в количестве нескольких сотен, и представлял собою картину стадного религиозного движения в народной массе. Все сектанты с переходом в мистический новый толк отказались от обычного образа жизни и занятий и стали обнаруживать странные и вредные в общественном и санитарном отношении поступки. Так, например, в ожидании имеющего будто бы наступить Страшного суда, уходили они целыми сотнями в поля и в снежную ночь мылись в холодной воде, мужчины и женщины вместе, и также мыли и своих малых детей; на общих собраниях мужчины переодевались в женские костюмы и женщины бывали обнаженными; одна женщина в припадке религиозной экзальтации задушила свое 6-летнее дитя; в одном селении сектант поджег ригу и намеревался сам подвергнуться самосожжению, в другом – сектантка женщина пыталась поджечь селение; один сектант подверг себя долговременному, свыше 50 дней, посту по тем же религиозно-фанатическим мотивам. Вместе с тем у малеванцев появилась склонность к мотовству, доходившая до смешного и вызывавшая резкое чувство негодования у окружающего населения. |
|
|
