| Можно констатировать, что результаты миссии Потея и Терлецкого в Рим по крайней мере не соответствовали ожиданиям, которые на нее возлагались в июне 1595 г., когда были подписаны «32 артикула». Из Рима они привезли совсем не то, чего добивались первоначально и они сами, и пославшее их православное духовенство, и стоявшие за ними православные сторонники унии с Римом. Что касается самих Ипатия Потея и Кирилла Терлецкого, то они оказались в Риме в очень сложном положении. Наверно, этим объясняется и существование всего лишь двух их писем из Рима, и попытки добиться аудиенции у папы в январе-феврале 1596 года. Переломным моментом для них стало, видимо, полученное на рубеже января и февраля сообщение, что Константин Острожский якобы готов поддержать заключенную унию. Однако введенные к сегодняшнему дню в оборот источники по-прежнему не дают полного представления о том, какова же была подоплека событий, происходивших в Риме осенью 1595 – весной 1596 г. Судя по всему, в архивах Ватикана остается еще немало документов, которые со временем позволят понять, что же происходило в Риме в ноябре 1595 – марте 1596 г. Отсутствие переговоров о «32 артикулах» можно объяснять тем, что, согласно «документу Харасевича», уже в сентябре 1595 г. в Варшаве Потей и Терлецкий (или один Терлецкий от лица епископов) пересмотрели условия заключения унии. Но буллы «Magnus Dominus» от 23 декабря и «Decet Romanum Pontificem» от 23 февраля 1596 г. не следовали и сентябрьским условиям. Если Потей и Терлецкий искренне стремились осуществить задуманное зимой-весной 1595 г., результаты визита в Рим не могли не быть огромным разочарованием для них и ударом по всему унионному проекту в том виде, в каком он сложился к июню 1595 г. Так или иначе, 23 декабря 1595 г. уния была провозглашена. Этот день следует считать датой рождения греко-католической (униатской) церкви. Промежуточные выводы 1. Из источников, отражающих рождение и реализацию унионного проекта православного духовенства, видно, что отправной точкой в деятельности к подготовке унии было июньское обращение 1590 г. группы епископов к папе. Именно в это время был предпринят первый шаг к заключению унии 1596 г. и именно от этого момента нужно отсчитывать генезис унии в узком смысле слова. |
| Отдых на пути в Египет. Ок. 1596 г. (Галерея Дориа-Памфили, Рим) Отдых на пути в Египет. Ок. 1596 г. (Галерея Дориа-Памфили, Рим) Весной-летом 1596 г. он перешел работать к преуспевающему живописцу Дж. Чезари, кавалеру д " Арпино. В его мастерской К. рисовал цветы и фрукты «столь правдоподобно, что у него учились изящной манере» ( Mancini. 1956. P. 226). Спустя 8 месяцев К. ранила копытом лошадь, и в кон. 1596 - нач. 1597 г. он попал в больницу для бедных Санта-Мария-делла-Консолационе ( Sickel. 2009/2010. P. 5-73). Манчини сообщал, что К. написал неск. картин на религ. сюжеты для приора больницы Лучано Бьянки. Выйдя из больницы, К. работал в мастерской скончавшегося в 1597 г. Карли, видимо помогая вдове с детьми ( Curti. 2011. P. 65). Считается, что во время пребывания у кавалера д " Арпино К. написал картины «Маленький больной Вакх» и «Юноша с корзиной фруктов» (обе - Галерея Боргезе, Рим). «Маленький больной Вакх» - автопортрет художника, не имевшего средств на натурщика. В этой работе проявилась характерная черта искусства К.- сочетание внешней бедности изобразительного языка с принципиально новым методом создания образа - превращением натурной штудии в завершенную картину. Поэтический сюжет противоречит деидеализированному образу - индивидуальному, обостренно эмоциональному, «открытому» к личному контакту со зрителем. Художественные особенности картины «Юноша с корзиной фруктов» получили развитие в дальнейшем творчестве К. Так, основой для создания полотна служат классические образцы, сюжет заменен свободно избранным мотивом - реалистично показанным фрагментом жизни, изображение единичного и конкретного сочетается с предельной широтой обобщения, что делает образ монументальным, нейтральный фон концентрирует внимание на приближенных к зрителю фигурах, подчеркивая зрелищность и оптическую иллюзорность, свет играет роль формообразующего фактора. К раннему периоду творчества К. относятся картины «Вакх» (Галерея Уффици, Флоренция) и «Юноша, укушенный ящерицей» (собрание Р. Лонги, Флоренция). На этих полотнах художник разрабатывает тему сочетания живой и неживой натуры, относясь к обеим с равным вниманием. Поклонник и друг К. маркиз Винченцо Джустиниани вспоминал, что тот вопреки традиционной иерархии жанров говорил, что для него не было различия в работе над картиной с цветами или с фигурами (La natura morta… 1995. P. 104-105). Монументальность композиции, абстрактность видения, следствием которой становится репрезентативность «большого стиля», декоративное начало, энергия пластической формы, четкость рисунка - черты, ставшие постоянными в живописи К. Его тяготение к реализму сказывается в оживлении античной мифологии современной народной поэтикой, в обращении к мотиву костюмированного героя и в народно-игровом прочтении мифа, в попытке соединить реальное с идеальным, обыденное с возвышенным. |
| документы, хранившиеся в с.-петербургской Публичной б-ке; впосл. они были переданы в Польшу и погибли во время второй мировой войны. В 1-м разд. работы Ж. остановился на принятии в 1573 г. «Варшавской религиозной конфедерации», провозгласившей свободу совести в Польше. Ж. установил роль некоторых католич. деятелей в подготовке унии, в т. ч. кард. Ипполита Альдобрандини (впосл. папа Климент VIII ). Причины соглашения правосл. епископов в Белзе 20 июня 1590 г. о принятии унии с католической Церковью Ж. видит исключительно в личных амбициях архиереев. К 1595 г. относятся первые протесты против унии, исходящие, по словам Ж., от «передового шляхетского класса». Ж. подробно рассмотрел процесс подготовки универсала кор. Сигизмунда III Вазы о соединении «людей греческой веры» с Римской Церковью, изданного 24 сент. 1595 г., и протест против него участников правосл. Брестского Собора 1596 г. (см. Брестские Соборы ) во главе с экзархом К-польского патриарха Никифором , вскоре незаконно арестованным польск. властями и мученически скончавшимся в заключении (1599). 2-й разд. труда Ж. посвящен событиям церковной и гражданской истории Зап. России в 1595-1600 гг.: Брестскому Собору 1596 г. (см. Брестская уния 1596 г. ) и причинам неудачи православных в борьбе с унией на сеймах 1596 и 1597 гг. 3-й разд. посвящен событиям 1601-1609 гг., когда сеймы признали права на существование и постепенное восстановление правосл. церковной иерархии, что было вызвано во многом внешнеполитическими трудностями Польши (по мнению рецензента С. Т. Голубева (Отзыв о сочинении проф. П. Н. Жуковича «Сеймовая борьба православного западнорусского дворянства с церковною унией до 1609 г.» (СПб., 1901). СПб., 1904), Ж. преувеличил положительные итоги данного периода для православных). Ж. рассмотрел процесс формирования общественного взгляда, отвергавшего преемство униат. иерархии по отношению к иерархии древнерус. Киевской митрополии. Ученый отметил, что после 1610 г. проявляется заинтересованность вопросами веры со стороны казачества, роль к-рого в церковных делах в дальнейшем возрастала. |
| Этот перечень позволяет констатировать факт готовности значительной части, если не большинства, православного духовенства украинско-белорусских земель к унии. Конечно, решение, принятое в январе 1595 г., не могло не быть откликом на конфликт между православным духовенством и братствами. Однако считать такую позицию лишь следствием сложившейся в 1594 г. конъюнктуры мы не можем, так как располагаем свидетельствами предшествующих лет об одобрительном отношении православного духовенства к унии. Были, конечно, и завзятые противники какого бы то ни было сближения двух церквей, настроения которых были выражены Иваном Вишенским, Стефаном Зизанием, Иовом Почаевским и другими представителями непримиримой оппозиции. Однако вплоть до 1596 г. не они задавали тон в отношении православных к католикам. И тем не менее заключенная в 1595–1596 гг. церковная уния, которая могла бы стать ответом на столь очевидное тяготение к примирению с католиками и переходу под власть Рима, привела к острым протестам со стороны даже многих из тех, кто прежде выступал за унию. Само собой напрашивается предположение, что причина лежала в обманутых ожиданиях, в том, что реальная уния не соответствовала представлениям о ней. По всей видимости, такую же реакцию можно предположить и в настроениях светской части православного общества Речи Посполитой. Восстановить отношение к унии и понимание ее со стороны этой части общества в период до 1596 г. особенно сложно, поскольку миряне не были вовлечены в подготовку унии в той же степени, что и духовные лица. Тем не менее достаточно хорошо известна позиция по крайней мере некоторых представителей знати, в частности такой ключевой фигуры, как князь Константин Константинович Острожский. Князь Константин Острожский в истории Брестской унии Как ни странно, биография князя Острожского до самого недавнего времени не была написана 997 , а появившаяся недавно книга Т. Кемпы оставляет нерешенными многие важные вопросы. Остается не вполне изученной и роль Острожского в истории Брестской унии, несмотря на то что ей посвящены специальная книга К. Левицкого 998 и немало страниц в других публикациях 999 . Прежде всего нужно констатировать, что вся совокупность религиозных и иных взглядов Острожского, его личная культура, его особый статус в шляхетско-магнатском обществе Речи Посполитой обусловливали и отношение знаменитого магната к унионной идее. Только написав исчерпывающую биографию князя Острожского, можно было бы рассчитывать на понимание его религиозных пристрастий и их особенностей. Однако и сегодня достаточно очевидно, что Острожский был человеком широких взглядов, придерживался скорее экуменических, чем конфессиональных принципов 1000 . Думается, что именно в этом лежит ключ к пониманию позиции Острожского в 1593–1596 гг. и позднее. |
| Некоторые готовы обвинять м. Иосифа Семашко за то, что он, будто бы, – «совершенно оставил в стороне простой народ в деле такой величайшей важности, как перемена исповедания веры и даже скрывал от него некоторое время самый факт воссоединения, из боязни возмущения» 1356 . Хотя такая характеристика плана, положенного м. Иосифом Семашко в основу всего процесса воссоединения униатов 1839 года, заключает в себе несомненное преувеличение и даже извращение 1357 , но тем не менее вполне верно то, что воссоединение униатов, совершившееся в 1839 году, оставляло желать многого. Не должно забывать здесь особенно трех обстоятельств. С одной стороны, как введение унии Брестской в 1596 году, так и воссоединения униатов, начавшиеся со второй половины XVIII в., были только более или менее видными следствиями страшной, упорной борьбы, происходившей в течение многих веков между двумя культурами: православно-русской и католическо-польской. Но, с другой стороны, в то время как введение унии 1596 года было именно конечным результатом более чем двухвековой борьбы двух культур и усиленной римско-католической пропаганды в Западной России, воссоединение униатов в 1839 году было только одним из моментов этой борьбы, одним шагом вперед в борьбе православно-русской культуры с католическо-польской культурою, который был сделан первою едва только через 50 лет после присоединения северо-западного края к России. Наконец, тем то и превосходит неизмеримо воссоединение униатов, совершившееся в 1839 году, отторжение их от православной церкви, имевшее место в 1596 году, что тогда как первое было мирное, тихое, введенное незаметно, второе было насильственное. Сущность плана воссоединения униатов 1839 года, выработанного (плана) при главном участии м. Иосифа Семашко , в том именно и состояла, чтобы «искоренить постепенно и благоразумными мерами остававшиеся еще между униатами чуждые элементы, слить, таким образом, униатов с общею массою православные церкви и дать, может быть, единственный пример религиозного перерождения полутора миллиона народа без всяких резких мер , без всяких фанатических движений и, так сказать , без его ведома» 1358 . |
| Никаких переговоров о предложенных ими условиях с И. Потеем и К. Терлецким не вели. В написанном для них исповедании веры, как убедительно показал митр. Макарий, провозглашалась приверженность католическому вероучению в его полном объеме, а те уступки, которые курия сочла целесообразными, были оформлены не как соглашение между папой и представителями местной Церкви, а как односторонний акт папского пожалования (см. подробнее об этом: Дмитриев. Генезис Брестской унии. С. 62–67). В папском постановлении от 21 января 1596 г. само разрешение Западнорусской Церкви сохранить традиционные «священные обряды и церемонии» было дано в такой условной форме («если только эти обряды не противоречат истине и учению католической веры и не препятствуют общению с Римской Церковью»), которая оставляла за курией полную возможность со временем устранить все нежелательные отличия в обрядах. По-видимому, действуя подобным образом, политики из папской курии принимали во внимание трудное положение епископов — сторонников унии, которые не могли рассчитывать сохранить свои кафедры без поддержки государственной власти, а такая поддержка была бы им оказана лишь в случае заключения унии. Поэтому они не ожидали со стороны еп. Ипатия Потея и еп. Кирилла Терлецкого противодействия своим планам и не ошиблись в своих расчетах. Епископы несомненно отдавали себе отчет в том, что происходит на самом деле, и что такой исход переговоров может осложнить обстановку у них на родине. Не случайно в письме из Рима архиеп. Гнезненскому С. Карнковскому, они просили, чтобы король еще раз издал универсал с обещанием, что после заключения унии все традиционные для Западнорусской Церкви обряды будут сохранены (Niemciewicz Y. U. Dzieje panowania Zygmunta III. Krak?ow, 1860. T. 3. S. 274–277). Время возвращения епископов Ипатия Потея и Кирилла Терлецкого определено митр. Макарием неточно. В письме их сопровождавшего П. Аркудия генералу ордена иезуитов К. Аквавиве от 20 июня 1596 г. отмечено, что они прибыли в Варшаву в конце работы сейма, заседавшего с 26 марта по 6 мая 1596 г. |
| Как Потей оценивал общие итоги и значение произошедшего в Риме в декабре 1595 г.? Если верить письму, он был вполне удовлетворен. В конце послания Балабану Потей пишет, что лучше быть под одним верховным пастырем, чем под пятью или шестью, что согласие и любовь с римским духовенством обеспечат защиту святым церквам, «и порядок, даст Бог , будет лучший» 874 . Однако, интерпретируя письмо Потея от 29 декабря, нужно иметь в виду, что оно не было ни частным, ни конфиденциальным. Ватиканские архивы сохранили краткий латинский перевод письма с пояснениями о самой миссии Потея и Терлецкого 875 . Был ли он сделан перед отправкой письма или позже, неясно, но фактом остается бдительный контроль за корреспонденцией Потея и Терлецкого. Можно ли допустить, что это не повлияло на степень откровенности Потея? В конце послания Балабану Потей обещает обо всем рассказать подробнее по возвращении домой. А теперь, писал он, нам осталось только собраться в дорогу и уезжать. И тем не менее сборы затянулись более чем на два месяца. При этом сохранилось лишь одно другое письмо, которое было написано Потеем и Терлецким за это время, – письмо примасу Карнковскому от 13 января 1596 г. 876 Как это объяснить? Деятельность Потея и Терлецкого в Риме в конце декабря 1595 – марте 1596 г. В нашем распоряжении есть ряд данных о том, что делали или пытались делать Потей и Терлецкий в конце декабря 1595 и январе-феврале 1596 г. После церемонии 23 декабря они постоянно бывали на богослужении в греческой церкви Св. Афанасия Александрийского в Риме и дважды сами совершали там богослужение 877 . 11 января кардинал Юлий Антонио Санторио (глава конгрегации по «греческим» делам, которая занималась и вопросом об унии) на аудиенции у папы обсуждал вопрос о поданном «рутенскими» епископами мемориале, в котором они просили приема у папы. Было констатировано, что такой прием пока еще не состоялся, но аудиенция будет предоставлена 878 . Через неделю, 18 января, епископы подали новый мемориал кардиналу Санторио с просьбой об аудиенции. Они просили о приеме ради обсуждения «многих дел» («per molte causa loro»), сетовали, что до сих папа не дал никакого документа (мемориала), который касался бы поднимаемых ими проблем, просили составить такой документ и направить им соответствующие бреве и письма 879 . Как пишет кардинал Санторио, папа передал извинения за откладывание встречи, причиной которому была его подагра и занятость польскими и венгерскими делами, и обещал принять епископов. |
| 3. P. 241 Лучшее доказательство, что в Западнорусской митрополии до этого времени с времен Флорентийского Собора никакой унии с Римом не существовало! Равным образом и Ипатий Потей в послании к князю К. К. Острожскому от 3 июня 1598 г. писал: «Благодатию Бога Вседержителя, без которого воли ничто человеку невозможно сталосе соединение межи Церковью Греческою и Рымскою в панстве его королевское милости, пана нашего милостивого, которое по так долгом времени сцызмы проклятое, мало не полторасто лет, недбалостью старших церковных, по Соборе Флорентийском отлогом лежало, а теперь часов наших одновлено, постановлено и утвержено есть» (А. Ю. и З. Р. 1. 224. С. 281 См. Барония в самом конце 7 тома его летописей: там представлена и копия этой медали Достойно замечания, что в латинском переводе послания к папе, как оно читалось в торжественном собрании пред папою, слово «при вере» — намеренно опущено (Theiner. 3. Р. 237 Это не могло быть без ведома Потея, который знал по-латини и сам читал послание в собрании по-латини. Впрочем, за литургиею дозволено было униатам читать Символ без прибавления «и от Сына», в силу того что папа разрешил им вообще совершать их богослужение по-прежнему, без перемены. Апокрисис. С. 71–72 По свидетельству автора Перестроги, Потей и Терлецкий напечатали в Риме по-русски книжку о новом календаре и привезли с собою (А. З. Р. 4. 149. С. 218, 225 От этой книжки случайно уцелели доныне два листка, из которых видно, что она была напечатана «в Риме, в друкарне апостольской ватиканской», 1596 г., кириллицею и что в книжке предложен был пасхальный ключ с наставлением, как пользоваться новым календарем, чтобы оставался целым и ненарушимым порядок старой пасхалии (Головацк. Книга о новом календаре, напеч. в Риме в 1596 г. см.: Записк. Академии Наук. 1877 В послании к митрополиту и владыкам русским папа писал: «Fratres nostros Hypatium et Cyrillum episcopos — praelatos nostros domesticos et assistentes fecimus, qui saepius nobiscum interfuerunt ad sacrum et tremendum sacrificium... et caet [Братьев моих Ипатия и Кирилла я назначил прелатами и позволил мне сослужать. Часто вместе со мною они совершали священные и вызывающие трепет таинства... и т. д. (лат.)]». Все эти послания папы, как мы уже указали, в прим. 574, напечатаны у Тейнера Снес. прим. 500. Архив Юго-Западн. России. Ч. 1. Т. 1. 116. С. 480 Апокрисис. С. 53–57 Архив Юго-Западн. России. Ч. 1. Т. 1. 123. С. 533–537 Князь Острожский отправился на этот варшавский сейм еще в первых числах марта (там же. С. 481). А. Ю. и З. Р. 1. 218 Архив Юго-Запад. России. Ч. 1. Т. 1. 119 А. З. Р. 4. 96 О состоянии Кирилла Терлецкого можно судить по описи его имущества за 1596 г., где об одних деньгах сказано: «Грошей готовых в золоте, чирвоными зототыми, коп литовских тысячей дванадцать; таляров старых две тысячи; монеты деветьсот коп грошей литовских; лянцухов три и в одном золотых чирвоных сто и чотырнадцать, у другом шестьдесят девять, у третьем сто девять...» и пр. (А. Ю. и З. Р. 1. 218. С. 265 |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ИРМОЛОГИОН Ирмологион Супрасльского мон-ря. 1596–1601 гг. (ИР НБУВ. Ф. 1. 5391. Л. 317) Ирмологион Супрасльского мон-ря. 1596–1601 гг. (ИР НБУВ. Ф. 1. 5391. Л. 317) украинско-белорус. церковно-певч. сборник смешанного состава на 5-линейных нотах, включающий традиционный монодийный репертуар и сокращенно излагающий певч. циклы Обихода , Октоиха , Ирмология , Минеи и Триоди . Первые сохранившиеся экземпляры И. относятся к кон. XVI в., этот тип сборника (как и древнерус. певч. сборники с кон. XV в.) сложился под влиянием визант. и поствизант. певч. книжности (сборники Аколуфия , Пападики и Анфология ) и применялся до нач. ХХ в. Песнопения отечественной традиции ( знаменный распев Юго-Зап. Руси) и др. напевы излагались в И. т. н. киевской нотацией . В отличие от визант. и древнерус. книжности, в к-рых в X-XVII вв. было принято использовать неск. видов певч. книг, И. стал в Юго-Зап. Руси в это время единственным видом певч. сборника, своеобразной антологией монодийного репертуара. Имея в виду многочастное строение и смешанный состав южнорусских И., С. В. Смоленский назвал их «великими южнорусскими ирмолоями» ( Смоленский. 1904. С. 9). Партесные многоголосные композиции, исполнявшиеся в XVII-XVIII вв. одновременно с монодией, записывались в книгах др. типа - поголосниках , хотя иногда включались и в И. в виде «последовательной партитуры» (поочередной записи хоровых партий). Формирование И. происходило в период расцвета и существенного обновления укр. и белорус. певч. искусства в XVI - 1-й пол. XVII в. В то время возникла необходимость записи 3 различных корпусов песнопений: традиционных отечественных (южнорус. ветви знаменного пения, «киевского», «руского» и др. «напелов»), ассимилированных поствизантийских ( греческого , болгарского , сербского , молдавского («мултанского», «волоского») и др. распевов), а также появившихся в нач. XVII в. новых церковных мелодий песенно-кантового склада. Вероятно, также культивировалась запись «для памяти» ряда очень сложных и мелодически разнообразных напевов греко-южнославянского происхождения, представлявших для певцов художественный интерес, но скорее всего не исполнявшихся на богослужении. Певческий репертуар был зафиксирован в И. с помощью универсальной 5-линейной киевской нотации - первого у восточных славян типа нотного письма (его разновидность использовалась и для партесного многоголосия). И. создавались преимущественно церковными певцами, часто одновременно являвшимися учителями ирмолойного пения, с сугубо практической целью - зафиксировать местную богослужебную традицию. И. служил учебным подспорьем при освоении местной традиции, источником для ее поддержания и при необходимости восстановления на основе певческого текста. Ареал распространения |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ПАЭС [Паис, Паиш; лат. Paez; испан. Páez; португ. Pais, Paes; геэз (падре Пай) или (Падре); полное имя - Паэс Харамильо (испан. Páez Jaramillo)] Педро (Перо) (1564, Ольмеда-де-лас-Себольяс (ныне Ольмеда-де-лас-Фуэнтес, в составе автономного сообщества Мадрид), Испания - 22.05.1622, Горгора, Эфиопия), иезуит, католич. миссионер, обратил в католичество эфиоп. царя Сисиния (Суснойоса) (1604-1632). Будучи испанцем, П. большую часть жизни провел среди португальцев, свободно владел португ. языком, на к-ром составлял отчеты о результатах миссионерской деятельности, поэтому в русскоязычной историографии больше известен под португ. именем - Педру (Перу) Паиш. 18 июня 1584 г. П. вступил в орден иезуитов в Вильярехо-де-Фуэнтес в Куэнке. В 1584-1587 гг. он изучал философию в иезуитской коллегии в Бельмонте, а в 1588 г. был отправлен в Гоа, где прослушал курс теологии. В янв. 1589 г. Педро Мартинес, провинциал ордена иезуитов в Индии, выбрал Антонио де Монсеррата и П., рукоположенного в связи с этим во пресвитера, для миссионерской работы в Эфиопии. Ошибочной является получившая распространение в советской историографии т. зр., согласно к-рой П. был проводником португ. влияния в Эфиопии (см.: Хазанов, Райт. 1973). Даже если пренебречь тем, что в этот период испан. кор. Филипп III (1598-1621) объединил под своей властью Испанию и Португалию, суть деятельности П. составляло служение не светским монархам, а католич. Церкви и Об-ву Иисуса. 5 апр. 1589 г. корабль с католич. миссионерами на борту отплыл из Диу, но у островов Куриа-Муриа был захвачен араб. пиратами из Дофара. Плененных иезуитов высадили у порта Эш-Шихр и затем погнали во Внутренний Хадрамаут: сначала в г. Тарим, затем в г. Хайнан (они оказались первыми европейцами, посетившими Йемен). По требованию тур. паши пленников доставили в Сану, где они оставались до сер. 1596 г., затем их перевезли в порт Моха. Там индийские торговцы по заданию ордена иезуитов выкупили миссионеров, заплатив 500 крузадо за каждого. В кон. 1596 г. П. и А. де Монсеррат вернулись в Гоа; спутник П. вскоре умер. |
|
|
