| Иоанн III, тип московских князей, собиратель Руси (1462—1505), с особенною ясностью выразил указанную нами политику московского княжества по отношению к церковным владениям. Он надеялся закрепить собираемую около Москвы Русь отчуждением монастырских земель из под власти церкви и присоединением их к княжеским владениям. В обществе явились тогда два мнения относительно отнятия монастырских земель. Преподобный Иосиф Волоцкой отстаивал право монастырей - владеть землями. Нил Сорский был представителем противоположного мнения,—против владений монастырей. Тот и другой имели сторонников своих Иоанн III предложил митрополиту всей России Симону составить собор в Собору поручено было рассудить о возможности передачи монастырских земель русскому самодержцу. Но отцы собора нашли не возможным передать церковные земли, святительские и монастырские, во власть князя на следующих основаниях: святители и монастыри имеют право владеть недвижимыми имениями: право это им предоставлено издавна от благочестивых царей и греческих и русских; право это ограждено против обидчиков «страшными клятвами»; монастырям и епископиям запрещено отчуждать свои земли,—и они «не смеют отдавать или продавать стяжания Божии, нареченная и данная Богу»-, этих прав церкви не затрагивали даже неверные князья.—Иоанн оставил свое намерение зараз отобрать церковные земли, в следствие представления собора, который выразил в своем докладе царю желание, чтобы они «по старине» оставались невредимыми «во святейшей митрополии российстей». Встретив противодействие своему намерению одним разом отобрать все церковные земли в пользу московского государства, Иоанн не оставил намерения—сосредоточить их в непосредственном ведении московского государя. Он решился преследовать особенный план сосредоточения, подготовленный некоторыми явлениями в предшествующее ему время. Средства к осуществлению этого плана были многоразличны. Одни из них нашел он в предшествующих его царствованию явлениях, которые обратил в свою пользу, другие он сам ввел в жизнь. |
| Очевидно, преемник Василия Васильевича Темного, его сын Иван III (1462–1505) воспримет почитание Преображения от отца. При этом новый всплеск особого почитания придется на период с 60-х годов XV столетия и будет связан с военной деятельностью великого князя. В первые годы правления Ивана III главнейшей внешнеполитической задачей являлась борьба с Казанским ханством. Под 1469 годом официальное летописание, подробно освещающее поход московского войска на Казань, особо заостряет внимание на обстоятельствах одной из остановок, предпринятых ратью по пути к Казани: «…Сташа подъ Николою на Бечеве и, вышедъ изъ судовъ, идоша въ городъ къ старой церкви Преображениа Господня и повелеша ту сущимъ священникомъ молебнаа совершати за великого князя и за воя его…» Показательно, что именно Преображенский храм был выбран в качестве места служения молебна о даровании победы великокняжескому войску. Учитывая это, представляется неслучайным, что одним из монастырей, получивших жалованные грамоты от Ивана III перед первым казанским походом (1467 г.), был Ярославский Спасо-Преображенский монастырь. Иван выдал грамоту 30 января 1467 года. Не менее примечательная картина складывается из событий подчинения Новгорода в 70-е годы XV века. Согласно Никоновской летописи, Иван III после победы на реке Шелони летом 1471 года выступил в обратный путь из усмиренного Новгорода 13 августа, а ведь как раз в этот день церковь отмечает Отдание праздника Преображения Господня. Очевидно, дата выбиралась неслучайно. Преображение должно было символизировать новое – «преображенное» – состояние великого князя, фактического хозяина Новгорода Великого. С удачным Новгородским походом можно связывать и пожалования Ивана III Суздальскому Спасо-Преображенскому Евфимиеву монастырю. 17 октября 1472 года Иван III выдал обители жалованную льготную грамоту на Медвежий Угол, а 20 декабря передал село Федоровское. Если великий князь раздавал милостыню «по манастырем» до похода, как сообщает об этом официальное московское летописание, то тем более следовало ожидать богатых подарков после успешного завершения кампании. |
| Летом 1472 г. Ахмат совершил свой первый поход против Ивана III. Согласно великокняжескому своду, хан пошел на Русь «со многими силами», «со всею Ордою», будучй «подговорен королем» 874 , т.е. Казимиром IV. Другой летописный источник указывает, что Ахмат двинулся «со всеми силами своимия», оставив дома только «старых, и болных, и малых детеи», и подошел к московским владениям с «литовского рубежа» 875 , т.е. с территории, принадлежавшей Великому княжеству Литовскому (владения которого тогда включали верхнее течение Оки). 29 июля хан подошел к городу Алексину на правом берегу Оки. На следующий день татарам удалось сжечь упорно сопротивлявшийся город. Но их попытка переправиться на левый берег реки была отбита подоспевшими московскими войсками. В ночь на 1 августа Ахмат поспешно отступил («побеже») и в 6 дней достиг своих зимних становищ 876 . Летописцы 70-х годов XV в. связывают отход хана со страхом перед русскими войсками, вид которых описывается в выражениях, напоминающих поэтическую образность «Задонщины» и «Сказания о Мамаевом побоище»: «И се и сам царь прииде на берег и видев многые полкы великого князя, аки море колеблющися, доспеси же на них бяху чисты велми, яко сребро блистающи, и въоружены зело, и начат от брега отсгупати по малу в нощи той, страх и трепет нападе нань» 877 ; «и бе видети татаром велми страшно, такоже и самому царю, множество воа русского. А лучися тогды день солнечный: якоже море колиблющеся или яко езеро синеющися, все в голых доспесех и в шеломцех сь аловци» 878 . Причиной не самого отступления, но его небывалой поспешности великокняжеская летопись называет распространившуюся в татарском войске смертельную болезнь 879 . Из летописных рассказов следует, что поход хана был крупномасштабным предприятием и целью его была Москва. Результат конфликта оценивался великокняжеской летописью как «победа» и «избавление»: «Сице бысть милосердие Господа нашего Исуса Христа на нас грешных, и толика победа на противных сыроядець... избави Господь род христианскы от нахожениа безбожных Агарен... и раззидошася кииждо в свояси, благодаряше Господа Бога, подавшего им победу без крове на безбожных Агарянъ» 880 . |
| Чем был вызван гнев хана, заставивший его организовать столь крупный поход? В 1471 г. отряд вятчан, спустившись по Каме и Волге, разорил Сарай – главный город Орды 881 . Но был ли этот набег согласован с Москвой – неясно. Вятская земля была тогда еще относительно самостоятельным образованием; в 1469 г. вятчане, будучи связаны договором с казанским ханом, сохранили нейтралитет в московско-казанской войне, несмотря на настойчивые требования Ивана III присоединиться к его войскам 882 . В то же время нет оснований не доверять летописным указаниям на роль короля Казимира в инициировании похода Ахмата. Еще в 1470 г. Казимир прислал к хану своего посла, татарина Кирея Кривого, с предложением заключить военный союз против Ивана III. Ахмат год продержал Кирея у себя, не давая ответа. Возможно, хан просто не видел причин нападать на выполняющего свои обязанности вассала. Но в 1471 г. Кирей вернулся в Польшу «со царевым послом» 883 . Вероятно, дипломатические усилия Казимира были во многом связаны с его развернувшейся в это время борьбой с Москвой за сюзеренитет над Новгородом Великим. Немного позже, в 1472 г. Казимир получил от крымского хана Менгли-Гирея ярлык, в которо (как и в ярлыке Хаджи-Гирея 1461 г.), помимо реально принадлежащих Великому княжеству Литовскому русских земель королю жаловался и Новгород 884 . Скорее всего, в 1470–1471 гг. Казимир добивался от Ахмата, помимо военного союза против Москвы, того же – приз» ния его прав на Новгород. Ярлыки, выданные крымскими ханам более способствовали самоутверждению Гиреев в борьбе с Больше Ордой за «наследие» былой единой ордынской державы, чем имел реальную политическую значимость. Иное дело, если бы Новгорс был пожалован Казимиру не крымским ханом, а ханом Больше Орды – это являлось бы волей правителя, традиционно признававшегося в Москве сюзереном. Ахмат после колебаний пошел, вероятно, навстречу этому желанию короля; на его решение мог повлиять набег вятчан на Сарай. Татарское посольство выехало в Польшу не позя начала июля 1471 г., так как в Кракове оно пребывало в августе 885 . Именно в то время, пока «царев посол» находился в пути, Иван III наш поражение войскам Новгородской республики (битва на Шело» 14 июля) и заключил мир на своих условиях 886 ; в момент отправк посольства Ахмат знать об этом, естественно, не мог (равно как великий князь, отправляясь в поход, о решении хана поддержан претензии короля). Из-за собственного промедления хан оказалс таким образом, в довольно нелепом положении – его воля в отношении Новгорода оказывалась пустым звуком. Казимир, видимо, успел подчеркнуть факт своеволия московского князя, и тогда Ахмат решился на военный поход с целью наказания вассала. Иван III, вернувшись из-под Новгорода (а может быть, еще до Шелонского похода), не забыл о том, чтобы подстраховаться со стороны Орды: в 1472 г. войске хана находился великокняжеский посол Григорий Волнин 887 . Е это не смогло изменить намерений Ахмата. |
| (его отражением, полагает Ленхофф, является список ЯМЗ, 15326); на втором этапе в Ростове между 1490 и 1505 г. сложился окончательный текст Минейной редакции. Третьей редакцией Жития Федора Ярославского является сочинение Андрея Юрьева (старший датированный список – 1515 г.). Четвертая редакция – это Пространное житие Федора, составленное иеромонахом Спасо-Ярославского монастыря Антонием между 1480 и 1505 г. 487 Пятая редакция была написана для Степенной книги между 1560 и 1563 г. Шестым произведением Ленхофф называет Панегирическую редакцию середины XVIIb., в которой собраны все имевшиеся сведения и тексты о Федоре Ярославском. В настоящей работе излагаются результаты обследования архивных хранилищ России, Литвы и Украины, проведенные с целью выявления, датировки и классификации памятников письменности о Федоре Ростиславиче Смоленском и Ярославском. Краткий вариант статьи был опубликован в 1997 г. на английском языке 488 . § 1. Проложная редакция Проложная редакция опубликована Н. И. Серебрянским, причем в основу издания положен список Пространного вида Рум., 305 489 ; тот же список опубликован в Приложении к книге Г. Ленхофф 490 . Мнения о раннем существовании этой редакции представляются мне ошибочными. В. О. Ключевский считал древнейшим список Рум., 305 и отнес его к 1462 г., между тем читающаяся там дата 1462 г. относится к известной редакции Киево-Печерского патерика, а сама статья о Федоре и два поучения, выписанные из Пролога, по бумаге и почерку отличаются от остальной части сборника. Н. И. Серебрянский датировал указанные статьи началом XV в., но на самом деле филиграни этой части сборника указывают на вторую половину XV столетия (см. ниже). Обследование рукописных хранилищ показало, что ранее 1463 г. (года обретения мощей) никаких житийных памятников, посвященных Федору Ярославскому, не существовало. В составе древнерусских Прологов статьи о Федоре Ярославском помещаются под 19 сентября и представлены в нескольких вариантах. А) Памятная запись 1) РГБ, ф. 299 (Собр. |
| Феодорит, незаконный митрополит литовский, 1353–1354» Роман, митрополит литовский, 1354–1361. Митрополит ГалицкийАнтоний, 1371–1392. Митрополит литовский Киприан, 1375–1381, 1382–1389. Митрополиты киевские: 1. Григорий Болгарин, поставленный в Риме в 1458-ом году, до 1470-го года униат, в последнем году отрекшийся от унии и возвратившийся к православию, † 1472. Великие князья владимирские, потом московские. Великие князья литовские. Митрополиты всея России. Отдельные митрополиты галицкие и литовские, потом киевские. 29. Василий Васильевич в четвертый раз, 1447–1462. 30. Иван Васильевич III, 1462–1505. 31. Василии Иванович, 1505–1533. 32. Иван Васильевич IV, Грозный, 1533–1584 (до 1538-го года под опекой матери; с 16-го Января 1547-го года–царь). 16. Александр, сын предыдущего. 1492–1506 (с 1501-го года и король польский). 17. Сигизмунд I, брат предидущего (вместе и король польский), 1506–1548 (в 1544-м году передавший управление Литвой своему сыну Сигизмунду-Августу). 18. Сигизмунд Август, сын предыдущего (вместе и король польский) 1548–1572 (в 1568-м году на Люблинском сейме соединение Литвы с Польшей в одно государство). 14. Феодосий, 1461–1464. 15. Филипп I, 1464–1473. 16. Геронтий, 1473–1489. 17. Зосима, 1490–1494. 18. Симон, 1495–1511. 19. Варлаам, 1511–1521. 20. Даниил, 1522–1539. 21. Иоасаф, 1539–1541. 22. Макарии, 1542–1563. 2. Мисаил, 1475–1480. (Спиридон Сатана, самовольно поставленный в 1474-м или 1475-мть году и не принятый в Литве). 3. Симеон, 1481–1488. 4. Иона Глезна, 1492–1494. 5. Св. Макарий, 1495–1497. 6. Иосиф Болгаринович, 1498–1501. 7. Uoha II, 1502–1507 . 8. Иосиф II, Солтан, 1507– 1521. 9. Иосиф III, 1522–1534. 10. Макарий II, 1534–1556. 11. Сильвестр Белькевич, 1556–1567. Читать далее Источник: История русской церкви/[Соч.] Е. Голубинского, засл. проф. Моск. духов. акад. – Москва : Унив. тип., 1880-./Т. 2. [Ч. 1]: Период второй Московский : от нашествия Монголов до митрополита Макария включительно. (первая половина тома). - 1900. - VIII, 919 с. Вам может быть интересно: |
| В последние годы жизни Дионисия М., видимо, стал его духовником. В духовной грамоте преподобного сказано, что ее писал «Макарей поп, отец мой духовный» (грамота была составлена незадолго до 11 янв. 1436, когда «чернець поп Макарей, отец духовный» и бояре явили ее Ростовскому еп. Ефрему, который привесил к ней свою печать; АСЭИ. Т. 3. 252. С. 274). После преставления Дионисия Глушицкого († 1 июня 1437) игуменом Покровского мон-ря стал др. его ученик, прп. Амфилохий , остававшийся настоятелем обители до своей кончины, к-рую традиционно относят к 1452 г., однако документальных подтверждений этой даты нет. Как игумен Амфилохий упоминается в жалованной льготной и несудимой грамоте от 4 марта 1448 г. вел. кн. Василия II Васильевича Тёмного на 8 пустошей близ монастыря (опубл.: АСЭИ. Т. 3. 253. С. 274-275; Черкасова. 2012. С. 217-218. 4). Эта грамота была подтверждена вел. кн. Иоанном III Васильевичем (1462-1505) и адресована уже игумену М. (АСЭИ. Т. 3. С. 275). Т. о., М. стал настоятелем после 1448 г., но до 1462 г. Как игумен Покровского мон-ря М. упоминается также в 4 недатированных грамотах, 2 из них написаны от лица вел. кнг. Марии Ярославны († 1484). До 1473 г. княгиня пожаловала мон-рю право беспошлинного провоза в Москву 4 подвод жита и др. товара через Ростов, Романов городок и Ухру (Там же. 255. С. 276; датировка грамоты основана на том, что к 1473 княгиня даровала Романов городок своему сыну, угличскому кн. Андрею Васильевичу Большому ( Черепнин Л. В. Русские феод. архивы XIV-XV вв. Л., 1948. Ч. 1. С. 167-174). В др. грамоте Мария Ярославна запретила своим поборщикам и тиунам останавливаться в монастырских деревнях и брать там кормы и подводы; свое подтверждение грамоты адресовал «игумену Макарию» также вологодский кн. Андрей Васильевич Меньшой († 1481) (АСЭИ. Т. 3. 256. С. 276-277). Т. о., до 1481 г. М. был настоятелем Покровского монастыря. Вел. кн. Иоанн III подтвердил неприкосновенность монастырских земель и рыбной ловли по рекам Сухоне и Пучкасу и освободил «деревеньку на перевозе» от постоев, «дачи кормов, проводников и подвод» (Там же. 257. С. 277). Бохтюжский кн. Семен Юрьевич пожаловал М. данную грамоту на пустоши Шобыкино и Устьянцево на р. Кубене (Бохтюжское княжество существовало в XV в. и располагалось по притокам Сухоны, Бохтюге и Глушице ( Кучкин В. А. Формирование гос. территории Сев.-Вост. Руси в X-XIV вв. М., 1984. С. 280-282)). |
| В 1303 г., тяжело заболев, благоверный князь Даниил принял великую схиму и заповедал похоронить себя в Даниловом монастыре. По глубокому смирению он хотел быть погребенным не в церкви, а на общем монастырском кладбище. Скончался благоверный князь 4 марта 4 . Не прошло и 30 лет со времени преставления благоверного князя Даниила, как основанная им Даниловская обитель была в 1330 г. переведена в Кремль, в монастырь во Имя Всемилостивого Спаса на Бору, церковь превращена в приходскую, а кладбище стало мирским 5 . Во времена великого князя Uoahha III (1462–1505) преподобный Даниил напомнил о себе забывчивым потомкам. Юноше из окружения великого князя явился некто неизвестный и сказал: «Не бойся меня – я христианин и господин сего места, имя мое Даниил, князь Московский, по воле Божией я положен здесь. Скажи от меня великому князю Иоанну: сам ты утешаешь себя, а меня забыл, но не забыл меня Бог». С этого времени великий князь установил петь соборные панихиды по родственникам-князьям. При сыне Uoahha III , Василии Иоанновиче (1505–1533), князь Василий Шуйский, несмотря на предостережение, оказал неуважение месту погребения благоверного князя Даниила: хотел с надгробного камня сесть на коня, но тут же был наказан. Конь поднялся на дыбы, а затем, пав, подмял седока чуть не до смерти. После этого Василий Шуйский часто ходил петь панихиды к гробу благоверного князя Даниила. Во времена царя Иоанна Грозного при гробе преподобного Даниила исцелел умиравший сын коломенского купца. Царь, пораженный чудом, возобновил древний Данилов монастырь, установив ежегодно совершать митрополиту со священным собором крестный ход к месту погребения благоверного князя и служить там панихиды 6 . Житие благоверного князя Даниила, сохранившееся в списках XVII в., заканчивается описанием восстановления Данилова монастыря царем Иоанном Грозным 7 . В 1652 г. благоверный князь Даниил был прославлен обретением святых нетленных мощей, которые 30 августа 8 были перенесены в церковь в честь Святых Отец Седми Вселенских Соборов (сооруженную по повелению царя Иоанна Грозного между 1554 и 1560 гг.) 9 . Мощи были положены в раке «на прославленье Святыя Троицы и на исцеление немощствующих...» 10 . В монастырской описи 1753 г. также специально отмечалось, что над ракой благоверного князя Даниила был помещен образ Пресвятой Троицы 11 . Нельзя не видеть в этих скупых сведениях указаний на то, что мироустроительный князь был чтителем единственного Источника и Подателя мира – Пресвятой Троицы. |
| В интерьере зодчий отказался от традиционных хор, квадратные колонны заменил круглыми, расставив их на равном расстоянии, то есть всячески старался раздвинуть внутреннее пространство, придав ему насколько возможно светский характер. Едва переступив порог огромного гулкого помещения храма, посетитель сразу же оказывался вовлеченным в сложный мир цветовых пятен и световых бликов. Его взгляд скользил снизу вверх, потом снова вниз, вправо, влево. Сегодня только пылкое воображение может помочь представить, как выглядел интерьер собора в прошлом. Летописец отмечал, что люди, впервые приходя в расписанный храм и " видя превеликую церковь и многочудную роспись, воистину мнили себя, как на небесах стоящими " . Источник: Ненарокомова И.С. Государственные музеи Московского Кремля. М., Искусство. 1987. С.159 В конце 12 века на месте нынешнего Успенского собора в Кремле стояла деревянная церковь. Сто лет спустя московский князь Даниил Александрович (1261-1303) построил на этом месте первый Успенский собор. Четверть века он исправно служил москвичам, пока Иван Калита (1283-1240/41), переманивший из Владимира в Москву митрополита, не затеял роскошное, как ему казалось, каменное строительство, стремясь подчеркнуть тем самым значение Москвы как столицы великого княжества - преемника Киева и Владимира. Но желания Калиты явно превышали тогдашние возможности казны, и построенный им каменный собор никак не мог претендовать на роль храма общегосударственного значения. Несмотря на переезд митрополита в Москву, старый Успенский собор во Владимире продолжал оставаться главным храмом Русской земли - в нём проходили торжественные церемонии " посажения на стол " великих князей. К тому же собор Ивана Калиты быстро обветшал, так что спустя полтораста лет его приходилось подпирать толстыми брёвнами, чтобы он не обвалился. В начале 1470-х годов великий князь московский Иван III Васильевич (1440-1505) (вел. кн. 1462-1505), государь всея Руси, повелел начать строительство нового собора, который своим обликом должен был соответствовать создаваемому им единому Русскому государству. Возведение нового храма поручили мастерам Мышкину и Ивану Кривцову. За образец им указано было взять Успенский собор во Владимире, но при этом превзойти его в длине и ширине. |
| Эти фрески были посвящены истории Животворящего Креста, известной из «Золотой Легенды» Якова Ворагинского. На одной из фресок живописец изобразил знаменитый эпизод из истории Животворящего Креста, представляющий собой битву между восточноримским императором Ираклием (610–641) и персидским шахом Хосровом II Парвизом (591–628). Войска Ираклия были представлены в миланских доспехах, современных художнику, под штандартами Священной Римской империи. Пьеро делла Франческа выбрал тему для своей работы далеко не случайно, ибо фрески, иллюстрирующие историю Животворящего Креста, стали художественным откликом автора как на падение Константинополя под ударами султана Мехмеда II Фатиха в мае 1453 года, так и на собор в Мантуе, провозгласивший крестовый поход против турок-османов девять лет спустя. Фреска «Битва Ираклия с Хосровом» за освобождение Креста композиционно предваряется фреской, изображающей битву Константина с Максенцием. Подобная композиция в полной мере соответствовала византийской религиозно-политической идеологии, присутствующей в «Хронографии» Феофана (760–818), которая была переведена на латынь Анастасием Библиотекарем (810–879) и стала, таким образом, известна в Западной Европе. Примерно два десятилетия спустя после создания фресок Пьеро делла Франческа, около 1481 года, испанский художник Мигель Хименес (1462–1505), ставший придворным живописцем арагонского короля Фердинанда II (1479–1516) продолжил изображение истории императора Ираклия. Мигель Хименес совместно с Мартином Бернатом (1450–1505) написал картину для приходской церкви Блезы (Теруэль), хранящуюся ныне в музее Сарагосы. На картине был представлен император Ираклий, возвращающий Животворящий Крест в Иерусалим после победы над персами в обществе равноапостольной императрицы Флавии Елены, матери Константина Великого. Причем лица Ираклия и Елены имели явное портретное сходство с католической королевской четой – Фердинандом и Изабеллой. Не исключено, что эта картина была создана под впечатлением нападения войск османского султана на Отранто, приморский город в южной Италии, в 1480–81 годах. |
|
|
