| К Рождеству 1281 г. строительство и сицилийского и арагонского флотов было завершено. Экспедиция Карла была официально провозглашена крестовым походом против неверных, и папа Мартин передал Карлу десятину, собранную на острове Сардиния. Это лишь укрепило решимость Педро: ведь он считал Сардинию своим владением. Но если Карл никогда не скрывал, что истинной целью его похода был захват Константинополя, Педро приходилось быть куда более осторожным. Он также объявил о крестовом походе, тем более, что у него был идеальный повод: его тунисский вассал, губернатор Ибн-Хасан, восстал против короля Туниса и попросил помощи Педро. Ибн Хасан обещал принять христианство сразу же по завоевании им трона. Оказать помощь в таком деле, способствуя обращению в христианство этой страны, было прямой обязанностью христианского властелина. Именно так ответил Педро посланцам племянника Карла, короля Франции Филиппа III, заинтересовавшегося подготовкой арагонцев к военному походу. 413 В конце 1281 г. в Барселону прибыл генуэзский дворянин Бенедетто Захария. Он был близким другом и верным вассалом Михаила VIII, получившим от него богатый феод в малоазийской Фокее. Захария и стал главным посланником византийского императора при дворе Педро и посредником между двумя властелинами. Похоже, что он играл в заговоре не менее важную роль, чем Джованни да Прочида, хотя ее впоследствии и не изукрасили легендарными наслоениями. Если Джованни поддерживал связь по оси Арагон – Сицилия – Византия, то Бенедетто был посредником в передаче информации из Константинополя в Барселону через Геную. Уже упомянутый выше Тирский тамплиер пишет в своих «Кипрских деяниях»: «Когда Михаил услышал о том, что король Педро готовит армаду, он направил к нему посланника... гражданина Генуи, по имени Бенедетто Захария, который провел переговоры и добился заключения соглашения между ними (Михаилом и Педро. – А. Д.) при помощи значительной суммы денег, переданной императором королю Арагона». 414 Как сообщает итальянский летописец Санудо, Захария передал Педро обещание Михаила ежегодно выплачивать ему 60 000 золотых на расходы, связанные с войной против Карла. 415 |
| Большую часть жизни Д. С. провел на военной службе у монголов: груз. войско под его началом выступало на стороне ильханов против Золотой Орды (сражение 1289 у Дарубандской (Дербентской) крепости) и егип. султаната (сражения 1277, 1280, 1281). Особенно тяжелой была битва в 1281 г., в которой монголы потерпели поражение, груз. войско было практически полностью уничтожено, Д. С. чудом уцелел. В 1289 г. 1-й везир Аргун-хана Буга, женатый на дочери Д. С. Русудан, был обвинен в заговоре против хана и казнен, а Д. С. как его родственник и возможный соучастник был вызван в Орду. Зная, что его также могут казнить, Д. С. перед отъездом собрал дарбази (придворный совет), к-рый предложил ему укрыться в горах Мтиулети или Зап. Грузии. Однако царь не принял совета и ответил: «Коли уберегу себя... пред ним [монг. ханом.- Т. К.] возлежит все царство мое, смотрите, сколько душ христианских смерти предаст и в плен возьмет и церкви осквернит и разрушит, кресты и иконы уничтожит... Я сложу душу мою для народа моего и не откажусь пойти в Орду» ( Там же. С. 287-288). На пути в Орду Д. С. сопровождали католикос-патриарх Авраам I (1282/3-1310), старший сын Д. С. Давид, свящ. Моисей и неск. вельмож. За пределами Грузии Д. С. был арестован и конвоирован в Орду, однако Аргун-хан, не видя др. кандидата на груз. царский престол, отложил разбор дела. Сын Садуна Манкабердели, Хутлу-Буга, предложил хану возвести на трон воцарившегося в Зап. Грузии сына Давида VI - Вахтанга, дабы объединить под властью хана оба царства - Вост. и Зап. Грузию. Аргун одобрил план, что решило участь Д. С. По свидетельству летописца, Д. С. перед смертью причастился и вознес молитву Господу. 12 марта 1289 г. ему отрубили голову (Там же. С. 289). Католикос-патриарх Авраам I и свящ. Моисей тайно выкупили тело царя, а купцы, торговавшие рыбой, помогли доставить его в Грузию. Д. С. был похоронен в кафедральном соборе Светицховели в Мцхете (могильная плита утеряна, точное место захоронения неизвестно). Груз. Церковь еще в средние века причислила Д. С. к лику святых как царя-мученика, пострадавшего за свой народ. |
| К теории символизма «Ареопагитик» Артемий обратился, что для нас особо важно, в связи с защитой иконопочитания. Выступая, как и Зиновий, против иконоборческих тенденций, он, в отличие от новгородца, обращается за теоретической поддержкой не к отцам VII Вселенского собора, а к Дионисию Ареопагиту и его предшественникам. Артемий повторяет многие традиционные тезисы о том, что в иконе почитается не материя, но изображенный первообраз; что иконы — это практическое («делом») доказательство «въчеловечения» Христова; что иконопись — первая ступень к познанию Бога: что «иконная въображениа на украшение церкви и почести ради пръвообразнаго» создаются; что пишут иконы согласно «неписаннаго преданна» и т. п. (1245—1246; 1252—1253). Главное же, что на иконах изображаются и невидимые сущности, но изображаются не по внешнему виду (которого у них нет), а символически. И здесь–το Артемий и прилагает теорию «Ареопагитик» к изобразительному искусству. Он напоминает традиционную патриотическую мысль, что человек не может, «кроме посредства видимых вещей, на умная вознестись видения» (1281). Восхождение к чисто духовным сущностям он должен начать с некоторых условных видимых образов. «Яко же глаголет великий в богословии Деонисие: тем же в лепоту, рече, предложишася образы безобразных и зраци безрачных, и прочая. И си не словесы токмо, но и вещми уверенно» (1281), то есть нашло подтверждение на практике и, в частности, в иконописании. Образы невидимых сущностей могут быть двух видов — подобные и неподобные: «Ов убо яко подобен подобными происходя, ов же отличными образо–твореньми» (1234). Вслед за Дионисием Артемий отдает предпочтение неподобным («отличным») образам, полагая, что любые, даже самые незначительные материальные вещи «от сущаго добра бьгтие имуще» и потому суть уже подобия «некаго умнаго благолепия», поэтому и нам «не неприкладне наздати небесным зраки и от безчестнейших вещи частей», то есть не неприлично придавать образы видимых предметов небесным сущностям. Только с их помощью можно «възводитися к невещественным началообразиам» (1234). |
| Сл. 38, 11, 24–25; SC 358, 126=1.527. 1261 Сл. 39, 20, 12–15; SC 358, 196=1.544. 1262 1 Кор. 13:12. 1263 Сл. 7, 17, 13–21; SC 405, 222=1.170. О созерцании света как цели существования души говорит Плотин в Энн.5,3,17. 1264 PG 37, 749=2.196. 1265 PG 37, 1511–1512=2.271. 1266 PG 37, 939=2.229. 1267 Ср. Суд. 13:22. 1268 Ср. Лк. 5:8. 1269 Мф. 8:8. 1270 Ср. Кол. 3:5. 1271 Ср. Фил. 3:21. 1272 Лк. 19:9. 1273 Сл. 20, 4, 8–25; SC 270, 62–64=1.299–300. В последней фразе можно услышать намек на возможность для христианина использовать материальное богатство и светскую ученость в добрых целях. 1274 О молитве 16, 1. 1275 Ср. Quasten. Patrology II,67. 1276 Ср. Meyendorff. Palamas and Spirituality, 23. Иисусова молитва получит распространение в египетском монашестве после V века. 1277 Текст см. в PG 36, 700–733. См. также Gerhards. Gregoriosanaphora. 1278 О Григории не сохранилось сведений как о реформаторе литургической практики или авторе литургических текстов. 1279 PG 37, 1349=2.80. 1280 PG 37, 1281–1282=2.112. 1281 PG 37, 1417=2.105. 1282 PG 37, 1407–1408=2.105–106. 1283 PG 37, 1408=2.111. 1284 PG 37, 1553=2.260. 1285 См. " молитва утренняя " " , " молитва вечерняя " " и " " молитва на следующее утро " " в PG 37, 1284–1286=2.106. 1286 См. PG 37, 1279–1280=2.107, и др. 1287 См. PG 37, 518–522=2.107–108. 1288 PG 37, 1325–1327=2.97. 1289 У Григория можно также встретить молитвенные обращения к умершим святым, родственникам и друзьям. Имеется упоминание и о молитве Деве Марии (см. Сл. 24, 11, 1–3; SC 284, 60=1.351), показывающее, что ко времени Григория Богослова молитва Пресвятой Богородице вошла в практику Восточной Церкви. 1290 Ориген считал, что Сын " " ниже " " Отца (см. Против Цельса 8, 15) и что Святой Дух ниже Сына (см. О началах, введение, 4). 1291 PG 37, 1016–1017=2.66. 1292 Против ересей 4, 20, 7. 1293 Ин. 1:18. 1294 Ириней Лионский. Против ересей 4, 6, 6. 1295 Ср. Феофил Антиохийский. К Автолику 1.2. 1296 Ср. Григорий Нисский. Толкование Блаженств 6 (ed. Callahan, 141). 1297 |
| Во время своего продолжительного паломнического путешествия по православному Востоку в 1849–1850 гг. известный церковный историк Андрей Николаевич Муравьев 30 августа 1849 г. посетил и монастырь Симонопетра, который он назвал «орлиным гнездом». Свои впечатления он подробно и с достаточной романтичностью описывает в одном из своих писем. О прибытии его и сопровождающих лиц из монастыря Св. Пантелеимона на пристань нашего монастыря отцам стало известно по условному выстрелу. После торжественного приема игуменом и братией их провели в собор для поклонения. Также они посетили и пещеру преподобного Симона. Заканчивая свое письмо, Муравьев говорит: «В монастыре нехватка людей и бедность, несмотря на то что в конце прошлого века (1801) он стал общежительным. Насладившись завораживающим зрелищем бесконечной волнующейся водной равнины и диких скал, мы спустились на причал и отправились на лодке в соседний монастырь св. Григория». Среди сокровищ Московского Кремля хранится большой резной деревянный крест в серебряном окладе (1619), размерами 44 х 13,2 х 2,9 см, принадлежавший, согласно подписи на нем, монастырю Симонопетра. Он был вырезан протопсалтом Солуни Димитрием и украшен на средства игумена Симеона, но неизвестно какими судьбами он был пожертвован в Соловецкий монастырь патриархом Филаретом. Крест был выставлен на экспозиции святогорских ценностей в Москве в 1995 г. и детально описан на странице 85 соответствующего каталога, где есть и его цветная фотография. В библиотеке Санкт-Петербурга под 1281 хранится пергаментный кодекс Евангелий 1281 г., как и подобный ему под 303, происходящие из Симонопетры и привезенные в Россию, очевидно, епископом Порфирием Успенским , поскольку на каждом из них есть его собственноручные подписи. Деятельный и любознательный епископ Порфирий во время своего посещения Святой Горы с 6 по 12 ноября 1845 г. пребывал в монастыре Симонопетра и изложил свои впечатления в книге «Первое путешествие по афонским скитам и монастырям» (Киев, 1877. С. 137–155). |
| Но уния была отвергнута подавляющим большинством населения Империи. Византийцы не могли ни забыть, ни тем более простить латинянам IV крестового похода. Ненависть к “франкам” стала их второй природой. Они отказывались повиноваться императору, предавшему веру отцов. Михаил же не желал принять во внимание мнение своих подданных и хранил верность унии. Меры, предпринмаемые императором, не приносили результатов; гонения, начатые им, лишь скомпрометировали дело унии. Число ее защитников все сокращалось, а количество политических беженцев из Византийской империи возрастало. Большинство из них направлялось ко двору правителя Фессалии Иоанна Бастарда в Неопатрас, который сделался центром политической и религиозной оппозиции Палеологам. Влияние Иоанна возросло настолько, что он созвал собор, в котором приняли участие монахи с Афонской горы и с Вифинского Олимпа. На соборе Михаил, патриарх Иоанн Векк и папа Григорий Х были преданы анафеме. В то же время Иоанн нанес несколько поражений византийской армии. В 1278 г. планы Карла, казалось, начали сбываться. Он унаследовал княжество Гийома Ахайского. Почти вся Италия признала его своим властелином. И более того, в 1281 г. ему удалось посадить на папский престол своего кандидата. Новый папа, француз Мартин IV, сразу же по вступлении на престол аннулировал унию и отлучил Михаила от церкви. Итак, Карл мог, наконец, начать крестовый поход на Константинополь. По благословению Мартина IV Карл и номинальный латинский император Константинополя Филипп, сын Балдуина II, заключили 3 июля 1281 г. в Орвието договор с венецианской республикой “о восстановлении Римской империи, узурпированной Палеологом” . Все балканские правители присоединились к коалиции. Таким образом и сложилось положение, описанное нами в начале статьи. VII Никогда ранее положение Михаила VIII не было столь отчаянным: похоже было, что дни Византийской империи сочтены. Но Карл, ослепленный собственной самоуверенностью, недооценивал своих врагов и не хотел замечать, что силы их далеко не исчерпаны. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ОВАННЕС ЕРЗНКАЦИ ПЛУЗ [арм. (?)(?) ] (между 1220 и 1240, сел. Арка (по др. сведениям, г. Ерзнка - ныне Эрзинджан в Турции), пров. Екехеац - 1293, мон-рь Акнер, Киликийская Армения), арм. ученый-энциклопедист, богослов, церковно-общественный деятель. Прозвище Плуз, по одной версии, в переводе с армянского означает «маленький» и было дано О. Е. П. из-за небольшого роста, по другой - происходит от франц. слова «bleu» (голубой): из-за цвета глаз О. Е. П. мог получить это прозвище в Киликийской Армении , где был распространен франц. язык. Младшим современником О. Е. П. был Ованнес Ерзнкаци Цорцореци , придерживавшийся противоположных прокатолич. взглядов, что не помешало многим последующим авторам и исследователям ошибочно их отождествлять. Жизнь О. Е. П. происходил из княжеского рода. Начальное образование получил в мон-ре св. Минаса на горе Сепух, затем учился в мон-ре Кайенского ущелья близ Ахпата у Вардана Великого. В 1268 г. получил степень вардапета . После смерти Вардана Великого (1271) вернулся в Ерзнку. В следующем году здесь, близ дер. Тил, произошло обретение останков католикоса Нерсеса I Великого , к-рое О. Е. П. как очевидец описал в «Истории обретения останков Нерсеса Великого». Уже в 70-80-х гг. XIII в. О. Е. П. был известен как ученый-богослов, автор церковных канонов и светских установлений, борец против униатов. В эти годы он много путешествовал по арм. церковным и культурным центрам, давал наставления духовным и светским лидерам Армении и Киликии (тогда остро стоял вопрос сохранения царства Киликийской Армении); побывал в Ромкле, где находился католикосат Армянской Апостольской Церкви , в Сисе, Дразарке, Иерусалиме, Карине (Феодосиополе), Тпхисе (Тбилиси) и многих арм. мон-рях. В 1281 г., находясь как паломник в Иерусалиме, О. Е. П. составил увещевательную речь по просьбе вардапета Степаноса Курикосци. На обратном пути он остановился в Киликии и по предложению католикоса Акопа I Клаеци в 1281-1283 гг. преподавал здесь грамматику и богословие в семинарии католикосата. В 1284 г. во дворце кор. Левона II О. Е. П. произнес речь по случаю посвящения в рыцари принцев Хетума и Тороса. После этого он уехал в Тпхис, где по просьбе Вахтанга, сына кн. Умека, и еп. Иоанна прочел в соборной церкви пространную проповедь на астрологическую тему. Отсюда О. Е. П. вернулся в Ерзнку. Во время землетрясения 1287 г. он находился на горе Сепух. |
| Для него интересы Французской короны и лично Карла Анжуйского были всегда на первом месте. Папа не любил германцев и совершенно искренне считал, что никакой унии с греками не нужно. Он вскоре прекратил все сношения с Византийским императором, ссылаясь на то, что Михаил VIII Палеолог не выполнил ни одного своего обязательства. Палеолог срочно направил посольство в Рим, но оно было встречено крайне холодно. 3 июля 1281 г. Карл Анжуйский, Французский король Филипп III, к которому перешли права на корону Латинского императора, встретились с представителями Венецианской республики и с благословения нового апостолика подписали соглашение с характерным названием: «О возрождении Римской империи, узурпированной Палеологами». Вскоре к ним присоединились пизанцы, латиняне Пелопоннеса; и лишь генуэзцы отказались воевать со своими союзниками-византийцами. Чтобы придать походу больший размах и сакральные черты, Мартин IV 18 ноября 1281 г. отлучил Михаила VIII Палеолога от Римской церкви, обязав того до 1 мая 1282 г. передать Византийскую империю во власть Римского епископа. В противном случае Палеологу было объявлено, что его предадут вечной анафеме 374 . Единственно, что оставалось ждать в тревоге Византийскому императору, – летнего наступления 1282 г. армады Карла Анжуйского. Этот резкий шаг, совершенно не вынужденный прежними отношениями между Римом и Константинополем, поверг в прах политику предыдущих десятилетий. Безусловно, теперь ни о какой унии не могло быть и речи: Михаил VIII Палеолог вполне обоснованно чувствовал себя преданным Римским епископом и оскорбленным. Как рассказывают, когда к нему явился из Рима его посол Никейский епископ Феофан с известием об анафематствовании василевса папой, Палеолог в сердцах вскричал: «Хороши плоды их любви! Из-за них я вооружил против себя своих ближних, а они не только не оказали мне ни малейшей благодарности, но еще и отлучили меня!» 375 Царь хотел тут же публично порвать договор с Римом, но одумался – ведь в этом случае он своими руками расписывался в ошибочности политики предыдущих лет. Кроме того, в таком случае патриарх Иоанн Векк должен был оставить престол, а Иосиф вновь его занять. Понятно, что такие перипетии не могли пройти бесследно для царя. Поэтому император ограничился тем, что запретил поминать имя папы на Литургии 376 . Но для всех это означало одно – конец униальным спорам и... почти неизбежное падение Константинополя. Византия оставалась беззащитной перед армадой латинян, возглавляемых Карлом Анжуйским. |
| 1281 г. он назначил 7 кардиналов, 4 из которых были французами. Среди новых кардиналов был и Бенедетто Гаэтани (в 1294-1303 папа Римский Бонифаций VIII ), в то время активный сторонник франц. партии, сыгравший важную роль в переговорах на конклаве 1280/81 г. М. передал Карлу Анжуйскому звание сенатора Рима, что привело к антифранц. восстаниям в Риме (янв. 1284) и в ряде городов Папской области (в т. ч. в Орвието летом 1282). М. также содействовал планам Карла Анжуйского по захвату К-поля. В июле 1281 г. в Орвието при посредничестве папы был заключен союз между Карлом Анжуйским, представителями Венецианской республики и изгнанным императором Латинской империи Филиппом де Куртене. 18 нояб. М. отлучил от Церкви визант. имп. Михаила VIII Палеолога , что фактически положило конец попыткам папства реализовать условия Лионской унии (1274). М. способствовал ускорению подготовки канонизации кор. Людовика IX, дав санкцию на проведение офиц. сбора информации (ранее, ок. 1274-1276, Симон де Брион как папский легат во Франции по поручению папы Григория Х вел тайное расследование о возможности канонизации Людовика IX). Получив известие о восстании против Карла Анжуйского на Сицилии (т. н. Сицилийская вечерня, 30 марта 1282), М. отверг предложение сицилийцев стать их сеньором и 18 нояб. 1282 г. отлучил от Церкви мятежников и кор. Арагона Педро III (1246-1285), к-рого сицилийцы призвали на помощь. 21 марта 1283 г. М. объявил Педро III низложенным и намеревался передать арагонскую корону одному из сыновей франц. кор. Филиппа III, поддержав организацию крестового похода против Арагона. М. в данном случае предъявлял свои права прежде всего как феодальный сеньор Арагона, основываясь на вассальной присяге, принесенной кор. Арагона Педро II папе Римскому Иннокентию III (нояб. 1205). Противоречивыми были отношения М. с кор. Германии Рудольфом I Габсбургом (1273-1291). С одной стороны, папа содействовал заключению союза Рудольфа I и Карла Анжуйского, с другой - препятствовал планам Рудольфа прибыть в Рим для имп. |
| Таков самый общий контур исторических судеб русской митрополии. Между тем, как совершался этот процесс в Северной Руси, Русь Юго-западная, обойденная вниманием митрополитов, отчасти под влиянием честолюбивого соперничества с северной, отчасти под влиянием иноплеменных иноверных правительств, во власть которых она попадает, делает ряд попыток устраивать у себя особые митрополичьи кафедры, завершившихся окончательным отделением ее в церковном отношении от митрополии московской. Чтобы представить себе только что приведенную историческую схему во всей ее фактической наглядности и причинной связности, перейдем к подробному повествованию. М. Кирилл (1249–1281 гг.) Для начала нашего периода довольно характерно то обстоятельство, что во главе русской церкви, спустя сто лет после печальной истории поставления на митрополию Климента Смолятича, снова появляется митрополит из русских, нарушая тем восстановленное было грековластие. Вероятно, эта уступка русскому национализму прежде всего объясняется простой боязнью греков идти на Русь, опустошаемую и угнетаемую азиатскими завоевателями. Прибывший к нам из Греции в 1237 г., т. е. в самый год нашествия татар на северо-восточную Русь, митрополит Иосиф, по всем признакам избегая киевского погрома 1240 г., удалился восвояси. Понять это бегство можно и как дипломатию. Византийцы стремились (и вскоре это осуществили) к миру и династическому родству с монгольской империей. А здесь, в Киеве, представитель их империи оказывался бы в стане воюющего народа. И грек стушевался. Может быть, русские довольно долго дожидались бы прибытия к ним из Греции нового архипастыря, если бы обстоятельства не натолкнули заняться этим вопросом Галицкого великого князя Даниила Романовича. Пока князь Даниил спасался от татарских полчищ в 1240–41 гг. в Венгрии и Польше, епископ его стольного города Угровска (б. Люблинск. губ. при впадении р. Угер в 3. Буг) Иоасаф, воспользовавшись временным церковным безначалием, самочинно присвоил себе права митрополита. Князь по возвращении домой за такое своеволие лишил Иоасафа даже епископской кафедры, но, во избежание дальнейших замешательств, озаботился замещением пустовавшей митрополичьей кафедры. В виду уклончивого поведения греков, он в 1242 году сам избрал кандидатом на митрополию игумена или архимандрита Кирилла (1248–1281 гг.), и поручил ему управление церковными делами на правах митрополита нареченного. Устроив свои отношения к монголам в 1246 году, Даниил Романович послал Кирилла на поставление к патриарху Мануилу II в Никею. Миссия Кирилла удалась, и он возвратился на Русь поставленным митрополитом приблизительно в 1249 году. |
|
|
