| , разного убора 237 , и вот одна из них носила название , которое Дюканж полагает в орнаментальном верхе из ряда венчавших обруч лилий. Как бы то ни было, но для нас важно, что крин появляется в своей орнаментальной роли вновь в период V – VIII стол, и притом в греко-восточном искусстве, переходит вместе с его формами в достояние варварских уборов. Так, в Люцине 238 мы встречаем крин, в схематической форме высокого стебля с пятью развивающимися завязями, в поясном (?) уборе; из той же схемы составлен венечный пояс цоколя в Палатинской капелле и изданные нами ранее пластинки от венечного головного убора (рис. 35), а наконец и многочисленные вещи, подвески народных уборов востока. Специально у арабов 239 находим, например, в современных уборах цепи, с всевозможными подвесками, характера профилактического: здесь и амулеты, гребни крохотные (см. это обычное украшение на цепочках в том же Люцине), и рыбы, и рога изобилия, двуглавые птицы, птицы в кругах, и бляшки в виде крина с тремя завязями, или с почкою и двумя листами. В русских кладах мы встречаем крин: в орнаментации крестов и крестиков, притом как тельных, так и набивных, бассменных и пр. (клады Владимирской 1865 г., Старой Рязани, 1868 г.), в украшениях эмалевых бляшек: из Киева на цепи, см. таб. I, II, 13, из Киева же на подвесном колте, см. таб. XI, 3, тоже на таб. ХУ, 18 – 19, и наконец, в виде целого ряда низок из позолоченного серебра, составлявших ожерелье и найденных в Киеве (7 экз.), в усадьбе Лескова (таб. ХУ, 3), Курской губ. (8 экз.) в Историческом музее 240 в 1 экз. из Смоленской губ., Юхновского уезда, села Городище, также в собрании Д. Я. Самоквасова с Княжьей Горы и обломках из Киевской губ. 241 . Не без причины, затем, эта форма сельного крина заменила обыкновенную веточку с плодами, ягодками и цветками, которую теребят пара птиц: в коптских рукописях У – УІІІ веков 242 это еще реальная веточка, а в X – XI столетиях это уже или пальма, ветка пальмы, иногда подымающаяся из сосуда, на котором сидеть птицы, или вообще эмблематическое растение, и всего чаще именно лилия, по своей схематичной определённости. Любопытно, что в этом столь обычном декоративном сюжете западное и восточное искусство, точнее греческое и римское, все же нашли нужным поделиться и разработать свой частный тип: при всей трудности перебрать сотни и тысячи повторений этой декоративной формы, кажется, на востоке более держится изображение птиц по сторонам древа, ветки с плодами, а на западе – по сторонам чаши или сосуда 243 . Насколько лилия стала здесь обычною заменою, можно видеть из того, что в XII и XIII веках стал обычным декоративный узел из двух птиц, львов, драконов и иных фантастических животных, сплетшихся хвостами, и это сплетение стало оканчиваться лилейным (копейным) верхом, который, очевидно, заступил место прежней лилии посреди птиц, а этой детали не понимал и не хотел пропустить рисовальщик. |
| Я охотно присоединился бы к этому воззрению, ибо тоже люблю по возможности устранять все мистические представления, но в этом случае опыт ясно и отчетливо говорит против такого признания. Вплоть до ступени человеческой жизни развитие субстанций действительно повсюду осуществляется бессознательным образом: ведь даже и животные очевидно живут, как во сне; но с появлением человека сознание начинает быть условием всяческого развития. Хотя и сам человек еще очень многое воспринимает и желает многого бессознательным образом, но это относится только к фундаменту его образования: а все высшее развитие, благодаря которому он и есть человек в собственном смысле, совершается при личном самосознании; это одно и делает его личностью. Если поэтому личное содержание жизни вместе со своим сознанием опять угаснет в смерти, то на основании экономического принципа ближайшая ступень, до которой могла бы доразвиться душа, была бы опять душа человеческая: сравнительно с бессознательной жизнью выше стоит именно лично-сознательная. Итак, вместо поступательного движения вышло бы движение по кругу, вследствие чего мы должны были бы возвращаться обратно к покинутой уже исходной точке, чтобы после того опять достигнуть только личного сознания. Но в силу этого наше прежнее человеческое бытие стало бы совершенно бесполезно и могло бы, как нуль, быть выброшено из цепи развития. Значит, мы должны либо совершенно отказаться от мысли о дальнейшем развитии, либо в качестве необходимого следствия усмотреть, что особенный характер и выгода нашей человеческой ступени, именно, личное сознание сохраняется. Это доказательство по своей форме обладает трезвостью и неумолимой строгостью, как математический вывод; по своему же содержанию, оно затрагивает глубокую сердечную тайну, ибо здесь дело идет о предметах, коих не зрело ни одно око, и ни одно ухо не слышало. Но что мы вообще должны признать дальнейшее развитие, к этому побуждает нас частью влечение веры (впрочем, здесь мы стоим только на почве философии); частью с такой же самой строгой логикой принуждает нас к тому ясно понятное научное основание. Здесь именно та точка, где мое мировоззрение решительно расходится с идеализмом нашего столетия от Фихте до Гегеля. Об этом я буду ниже говорить подробнее, разбирая вопрос: что будем мы делать? |
| народ был бы в положении раба и настоящим врагом правительства». После ухода Солона от дел и новой полосы смут в 509 году была окончательно установлена демократическая конституция. Правитель Клисфен ввел тайное голосование, так называемый «остракизм». Трудно переоценить значение этого переворота. Ведь в иерархическом обществе во многом действуют еще законы животного мира. Прежде считали, что стая есть нечто хаотическое, однако теперь установлено, что в ней существуют строго очерченные градации, подчинение и своеобразный «вождизм». Поэтому не будет преувеличением сказать, что демократия, наряду с искусством, религией и наукой, является одной из подлинно человеческих черт общества. Говоря так, не следует, впрочем, забывать, что речь идет не об «идеальной» форме правления (подобная форма может быть образована лишь идеальными людьми), но — о наилучшей из возможных структур, которая менее всего подавляет свободу личности. И создателями основ этой структуры были афинские реформаторы, безусловно заслуживающие одного из первых мест среди героев истории. На фоне успехов афинян в сфере социальной особенно поражает картина их религиозной жизни: здесь этот талантливый народ обнаруживает консерватизм и беспомощность, как будто бы весь его творческий потенциал был израсходован на «светские» области. Почти единственными скрижалями веры для жителей полисов в то время по-прежнему оставались поэмы Гомера. Объясняется это не только привязанностью греков к национальному прошлому. В эпоху колонизации и политических движений, приведших к созданию новых общественных систем, вновь возродился угасший было дух мужества и героики. Поэтому главная тенденция «гомеровской» религии — очеловечивание богов— находила живейший отклик среди горожан [ 1 ]. Однако, вскоре этот культ человеческого начала начинает тормозить движение греческой религии к более высоким ступеням; она оказывается уже не в состоянии подняться над простым антропоморфизмом. Боги застывают в том виде, как их канонизировали Гомер и Гесиод. То, что некогда одухотворяло богов, теперь замкнуло их в тесные рамки несовершенной человеческой природы. Бессмертие, поддерживаемое волшебным напитком, и необоримая сила олимпийских великанов являлись лишь чисто внешними признаками, отличающими богов от людей. |
| Противоречит ли его нынешнее жалкое состояние, его износившееся платье, его тяжкий труд, его порочность опустившегося человека, — противоречит ли длинная история его скитаний и приключений в поисках лучшего социального положения и, может быть, мучительно долгие попытки из нищенства выбиться в «люди» его царскому происхождению, его рождению во дворце, тому, что в его жилах и теперь течет царская кровь и что он по-прежнему питает — может быть, несбыточную, а может быть, и осуществимую — надежду некогда наследовать царство своего отца? Вы можете верить или не верить человеку, который, находясь в таком низком состоянии, гордо утверждает, что он царский сын, но вы не можете отвергнуть его утверждения ссылкой на то, что оно «противоречит» достоверно известным вам нынешним условиям его жизни. И вот, религия именно и утверждает, что каждый из нас, нищих или поденщиков — слабых, беспомощных людей, предки которых смешались с животным миром и (по учению Дарвина) оказались в родстве с обезьянами, есть — по исконному своему происхождению и достоинству — царский сын, наследник великого царства. Вы можете этому верить или не верить, но вы не имеете права отвергать это ссылкой на научно установленную судьбу человека в составе органической эволюции мира. Или, если религия говорит, например, о «земном» и «небесном» мире, то она имеет в виду нечто совершенно иное, чем астрономическое учение о положении земли в мироздании. Ибо «небо» религии есть не видимое нами и не астрономическое небо, а некий высший, иной мир, чувственно нам вообще недоступный, а раскрывающийся лишь в особом, именно религиозном опыте. Если вы никогда не имели, хотя бы в самой слабой форме, этого религиозного опыта, если ваша душа никогда не чувствовала — ни в минуту смерти близкого, любимого человека, ни в минуту собственной смертельной опасности или величайших нравственных потрясений, — что видимый нами материальный мир есть еще не все, что вообще есть, что есть какие-то иные, редко достижимые нами, но в этих достижениях очевидные высшие просветы — то вы, конечно, будете отвергать это религиозное учение о «небесном» мире. |
| Объяснив Сократу, как творец вселенной создал все из четырех стихий (земли, огня, воды и воздуха), Тимей описывает, как этот творец говорит с богами, – тварными самими по себе, – и раздает им указания касательно создания человеческого рода и его дальнейшей судьбы 228 . У этих людей должны быть бессмертная часть, душа, а также смертные тела. И далее: …а затем налил в тот самый сосуд, в котором смешивал состав для вселенской души, остатки прежней смеси и смешивал их снова примерно таким же образом… всю эту новую смесь он разделил на число душ, равное число звезд, и распределил их по одной на каждую звезду. Возведя души на звезды как на некие колесницы, он явил им природу Вселенной и возвестил законы рока, а именно, что первое рождение будет для всех душ установлено одно и то же… 229 Души должны поселиться в человеческих телах – мужских и женских, причем первые лучше вторых 230 . Главная их задача – управлять чувствами и желаниями, которые исходят от тела, – удовольствием, болью, страхом, гневом и так далее. От их успеха или неуспеха в этом будет зависеть их судьба: Тот, кто проживет отмеренный ему срок должным образом, возвратится в обитель соименной ему звездой и будет вести блаженную, обычную для него жизнь, а тот, кто этого не сумеет, во втором рождении сменит свою природу на женскую. Если же он и тогда не перестанет творить зло, ему придется каждый раз перерождаться в такую животную природу, которая будет соответствовать его порочному складу… 231 Даже здесь, заметим, Платон не говорит, что добродетельные души становятся звездами, но лишь о том, что отдельные звезды – их жилища, куда они вернутся, если выдержат испытание на нравственность; в противном случае их ждет переселение в иное тело 232 . Но мысль о душе, уходящей туда, где пребывают звезды, и почти отождествляющейся со звездами, распространилась по всему эллинистическому миру 233 . Затем это представление в классической форме отражено в трактате Цицерона «О государстве» (ок. 54–51 до н. э.). Его эпилог содержит рассказ о сновидении Сципиона Эмилиана, который во сне встречает своего знаменитого отца и деда 234 . Сначала к нему обращается дед, который говорит, что все, кто были хорошими государственными мужами, пойдут на небо, откуда они и пришли изначально: |
| - Вот, кстати, Василий Иванович, теперь много шума об арендной форме хозяйствования в деревне. Как вы думаете, поможет ли она возрождению крестьянских традиций? - Я полностью поддерживаю такие формы, они развивают самостоятельность. Единственное, чего я боюсь, что желающих не будет. Разрешим аренду, разрешим мелкий кредит, но если не перепрофилируем промышленность, и будем продолжать выпускать могучие «Кировцы», которые давят на своём пути и землю, и всё живое, то толку будет мало. Почему бы не выпускать трактор «Т-14» «Владимировец» - экономичный, маневренный? Он может делать всё, только навешивай оборудование. Так нет, у нас деньги вкладывают не в производство малой техники, а в выпуск гигантов, как «Кировец». У нас, например, туристическая индустрия обеспечена всем необходимым; выпускаем для рок-музыки всякие инструменты, а создать обычную малую технику для крестьянина не можем. Он по-прежнему косит у нас вручную, копает огород лопатой. Позорное это дело, думаю, кто-то нарочно не хочет. Надо искать и поддерживать людей, которые ещё остались в деревнях, которые любят труд на земле и в животноводстве. Кстати, земля и животноводство неразрывно связаны, их нельзя разделять, как у нас делают. Я уже не раз говорил о преступной технологии комплексов, где внедрили безподстилочное содержание скота. Ни в одной стране мира не внедряется такое дикое содержание скота. Я объехал всю Европу, бывал на фермах, везде навоз копят и берегут, как зеницу ока. Раньше и наши крестьяне тоже его копили. Теперь смывают брандсбойтами - и всё! Часть четвёртая О ДОРОГАХ И ЭКОЛОГИИ - По поводу состояния дорог в России иронизировал ещё Александр Сергеевич Пушкин . А что мы имеем теперь? Крестьяне зачастую покидали и продолжают покидать насиженные «гнёзда» именно из-за нерешённых социальных проблем. Не так ли, Василий Иванович? - Бездорожье - большая беда, из-за плохих дорог крестьянин теряет немыслимое количество продукции. Нет нужды называть цифры, но мы растрясаем не только продукцию. Бездорожье отрицательно сказывается на всей деревенской жизни. Да, выделяют немалые средства, в том числе и на Вологодчину, но не везде есть дороги к центральным усадьбам, а уж о дорогах к деревням, полям и фермам и говорить не приходится. Хотя они должны быть! Вместо дорог стараются сделать мощную технику, чтобы проехать. Посмотрите, сколько прекрасных лугов и пастбищ испорчено техникой - мнут, корёжат землю и так, и сяк. |
| Примечания. 32 С рогами и с копытами – «рога» указывают на возраст, копыта ( Лев. 11:3–4 ) – признак «чистоты» животного, то есть Господу угоднее благодарное сердце, чем жертвоприношения, даже отвечающие всем требованиям. 34 Узников Своих – ср.: ст. 27. Всегда и во всех обстоятельствах мы принадлежим Господу, даже когда люди думают, что мы полностью зависим от их милости. Мы связаны с Ним едиными узами ( Еф. 4:1; 6:20 ; Флп. 1:13 ). Псалом 69. Помоги! То, о чем пространно говорится в псалме 68, в данном псалме выражено в форме краткой проникновенной молитвы о неотложной помощи. Оба псалма отражают чувства человека, находящегося в угрожающих для его жизни обстоятельствах ( Пс. 68:2–5 ; Пс. 69 :2б), звучит просьба о возмездии злоумышленникам ( Пс. 68:23; 69:3–4 ), возносится молитва о народе Божьем ( Пс. 68:7; 69:5 ), но теперь молитвы произносятся в сжатой форме, мысли выражены телеграфным стилем. Та же картина и при сравнении псалма с практически идентичными ему текстами в Пс. 39:14–18 . В Пс. 69 отсутствует словесное обрамление молитвенных обращений, создавая впечатление абсолютной неотложности просьб, так как остается один отчаянный крик о помощи. Обычно принято считать, что псалом 69 представляет собой вариант псалмов 39 и 68, использовавшийся в богослужении, однако более вероятно, что данный псалом – квинтэссенция молитвы о ниспослании срочной помощи человеку в кризисной ситуации. Такая молитва – неоценимое подспорье для всех находящихся в крайних обстоятельствах, когда доведенный до крайности человек не может сосредоточиться, чтобы четко выразить свои мысли. Примечание. 3–4 Да постыдятся… преданы посмеянию… на поношение – несбывшиеся надежды (ожидания), публичное посрамление. 5 Радость не в посрамлении противника, постоянная радость в Господе, она не кончается и во время бедствий. Псалом 70. Мчаться во весь опор В 1836 году Чарлз Симеон вышел на пенсию после сорока пяти лет служения в церкви Святой Троицы в Кембридже. Однажды один из его друзей, узнав, что он по–прежнему встает в четыре часа утра, чтобы возжечь свой огонь и провести время наедине с Господом, стал увещевать его: «Дорогой Чарлз, не кажется ли Вам, что теперь, когда Вы на заслуженном отдыхе, Вы могли бы более спокойно относиться ко всему?» На это последовал ответ старого служителя: «Разве я не должен мчаться во весь опор теперь, когда вижу впереди финишный столб?» Псалом представляет нам еще одного пожилого человека (9, 18), который мчится изо всех сил. |
| Но официально консистория мотивировала свое распоряжение соображениями совсем иного порядка, – именно соображениями экономическими; «черный цвет-де практичнее, так как черные платья можно и после носить». Нас нисколько, конечно, не удивляет, что консистория исповедания, которое ставит себе в заслугу именно свою близость к земле и ее живым интересам(!), так близко входит в хозяйственные соображения управляемых ей общин; но удивляет ее недальновидность, близорукость и поразительное незнакомство именно с теми самыми хозяйственными интересами, на защиту которых она выступила. В самом деле, сторона прямо заинтересованная, т. е. матери конфирманток нашли, что это предписание именно в чисто хозяйственном отношении совсем непрактично, так как-де прежде для конфирманток обыкновенно переделывались подвенечные платья их матерей, а теперь необходимо делать новые. И вот, в силу этих экономических затруднений, —547— в одном из Берлинских приходов несколько девушек менее состоятельных родителей, следуя прежнему обыкновению и вопреки новому предписанию консистории, явились в церковь (Kreuzkirche) в белых платьях и... не были допущены к конфирмации. В слезах они возвращаются домой; родители огорчены и поставлены в безвыходное положение; в приходе поднимается волнение, которое охватывает и соседние общины; в газетах появляются памфлеты на темы в роде такой, например: für Milch von einer katholischen Kuh haben wir keine Verwendung (d. kleine Journal, 1890Sept., – см. статью под заглавием: Katholische und Evangelische Kleider)... А результат всего этого очень печален: 2000 чел. официально выступили из Евангелической церкви, не переходя ни в какую другую, т. е. образовав автокефальную общину. Можно, пожалуй, сказать, что это мелочь. Но, во-первых, как видим, эта «мелочь» имела довольно крупные последствия; во-вторых, в данном случае именно то особенно и важно, что в такой «мелочи» было обнаружено такое энергичное ограничение свободы: если даже в мелочах протестантизм так мало наклонен оставлять людям свободу, то чего же должны мы ожидать в делах более важных? А вот и ответ на этот вопрос, – опять-таки в форме факта из совсем недавнего прошлого. По поводу пресловутого процесса супругов Гейнце, о котором и в русских газетах было достаточно говорено, редактор и издатель ежемесячного католического журнала Revue Catholique d’Alsace, патер Дельсор, поместил горячую статью, в которой мрачными, но правдивыми чертами характеризовал жизнь берлинского полусвета, резко отозвался «о деморализации германской столицы», корни которой он видел в односторонностях протестантизма, и между прочим выразился так: «где (как в Берлине и вообще в протестантских странах и городах) царит всеотрицающая холодная рассудочность, там место и животной грубости». Кто не скажет подобного же, если поближе познакомится с благовидным по внешности, отлощенным и отполированным, но исполненным всяких нравственных мерзостей и нечистот, Берлином? Подобную характеристику услыхать вовсе не ред |
| Определение же чистоты позолоты, снятой с медных позолоченных листов глав, после промывки оной, должно было быть произведено в помещении дворца и касаться, как нескольких листов, так и других частей. Железо для исправления каркасов и для устройства подзоров и подков должно было доставляться с Демидовских заводов, а медь в добавочных листах – красная, одинаковой толщины с прежнею, и золото для позолоты – червонное и высокой пробы. Работы по исправлению крыши и глав произвел за 6500 руб. подрядчик Коротков, каменные – за 1000 руб. Кашин, и устройство цветных узорчатых карнизов – заводчик Власов за 1752 руб. 103 По своей форме Воскресенская церковь представляет квадрат. Она имеет позолоченные главы с четвероконечными крестами и полумесяцем при подножии. Эти кресты и доселе служат превосходнейшим образцом прорезного железного дела русских мастеров конца XVII века. Как шеи у глав, так и карниз около церкви, украшены разноцветными кафелями. Пять окон – на северной стороне, в самом храме, в три света, а в алтаре обыкновенные. Над входной аркой 104 , с наружной стороны, вверху надпись: «Господи, возлюбих благолепие дома Твоего и место селения славы Твоея». На стенах же – налево изображен Архангел Михаил с пламенным мечом в одной руке и с хартией в другой, причем на хартии написано: «О, великое Божие милосердие, како не снидет огнь с небеси и не сожжет вся разглагольствующая в церкве», а справа – другой архангел со свитком и пером в руке и с надписью на свитке: «Зде написуются имена со страхом Божиим и верою входящих». На входных же западных дверях изображено 8 сивилл, а именно: на левой половине дверей снаружи вверху – сивилла Тубуртина со свитком в руке, а внизу Кумерия со свитком в одной руке и с зеленой веткой в другой, а на правой половине дверей и также вверху – «Ерутхрея» с книгою под рукой, со свитком в одной руке и с зеленой веткой в другой, внизу – «Делпхина» с книгою в одной руке и со свитком в другой. На правой стороне у двери, обращенной ко внутренности храма вверху – сивилла «Самийская» с венцом в одной руке и держащая в другой – хартию с надписью: «Снидет на землю Бог великий, родится в человецех и от девы чистыя всякое животно славу Тому воздаст, небеса и земля Того прославят. |
| Например, образ блудницы Вавилона, сидящей на семиглавом змее, многими прочитывается как Рим, расположенный на семи холмах. Или уже не только Рим? Апостол Иоанн видел посреди престола и вокруг престола четыре животных, исполненных очей спереди и сзади. И первое животное было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лицо, как человек, и четвертое животное подобно орлу летящему (Откр. 4: 6–7). Впоследствии эти образы стали символами четырех евангелистов: лев — символом Марка, телец — Луки, Ангел — Матфея, а орел — самого Иоанна. Прекрасным и величественным предстает в Откровении Иоанна образ Церкви. И явилось на Небе великое знамение: жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд (Откр. 12: 1). В Апокалипсисе Христос через апостола Иоанна обращается и к семи конкретным церквям в Асии (римской провинции в Малой Азии) — в Эфес, Смирну, Пергам, Фиатиру, Сардис, Филадельфию и Лаокидию. Считается, что эти семь церквей являются олицетворением всей Вселенской Церкви на разных этапах ее развития, вплоть до наших дней. «Семь — это символ полноты мира, и Иоанн Богослов обращается к семи Церквам, то есть к полноте всей Церкви», — написал в своем «Толковании на Апокалипсис» священник Даниил Сысоев. Последняя церковь — Лаодикийская, единственная, о которой ничего хорошего не сказано, — это церковь времен конца мира. Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извегну тебя из уст Моих. Ибо ты говоришь: я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг (Откр. 3: 15–17). Мы привыкли воспринимать Апокалипсис как страшное повествование о великой вселенской катастрофе перед концом мира, говорить об апокалиптических настроениях, имея в виду самые мрачные предчувствия. Это любимый голливудский сюжет о том, каким будет конец нашей цивилизации. А четыре всадника Апокалипсиса (чума, война, голод и смерть) по-прежнему носятся над землей — хотя и в ином воплощении, нежели это изображено у Дюрера, Бёклина, Виктора Васнецова и других художников. |
|
|
