| Когда жила она у Ждановых, три угла в комнате были красные, увешаны иконами сверху донизу, с горящими лампадками. Она как бы пребывала все время со всеми святыми Божиими и здесь на земле, и там, в небесных чертогах… Зинаида Жданова свидетельствовала: «Свет тех дней согревает до сих пор. В доме перед образами теплились лампады, любовь матушки и её тишина окутывали душу. В доме были святость, радость, покой, благодатное тепло. Шла война, а мы жили как на небе». Поразительно, но Матрона знала, как выглядит видимый нам привычно мир (а мы того часто не ценим), по свидетельству Ждановой, она говорила: «Мне Бог однажды открыл глаза и показал мир и творение Свое. И солнышко видела, и звезды на небе, и всё что на земле, красоту земную: горы, реки, травку зелёную, цветы, птичек…» Она утешала множество людей в трудностях, болезнях, лишениях и гонениях, и повторяла, когда говорили, что она помогает: «Что, Матронушка – Бог что ли? Бог помогает!..» В Сретенском монастыре я в первый раз увидел необычную икону блаженной Матроны – в красивом, цветастом платье, и мне даже показалось сначала – с открытыми глазами! Художник, по представлению своему, изобразил ее там, в вечной блаженной жизни. Я тогда вспомнил, как одна замечательная женщина в Боровске Людмила Киселёва (Калужская область, там Пафнутьев монастырь), подвижнической жизни, прикованная с детства к постели, «сердце не тесное» (опекала, помогала нескольким детским домам, больным детям в приютах, отреставрировала храм, член Союзов художников, журналистов и писателей, автор многих книг и альбомов), давняя моя другиня, однажды в разговоре спросила: – Как ты думаешь, в будущей жизни, если человек спасается, а он в этой жизни был, например, инвалид, без руки, или без ноги – останется ли он таким же? Вопрос был совершенно неожиданный, никогда не задумывался раньше над этим, но поразмыслив, всё же предположил, что если все наши недостатки, в том числе и физические, так или иначе связаны с поврежденностью человеческой природы грехом, опосредованно ли, через предков, а то и личным, то если человек принимается в Царство Небесное, будучи очищен от всякого греха, то очевидно и все последствия греха исчезнут, и он восстановится во всей полноте, вероятно, во Второе Пришествие, на Последнем Суде, во всей красоте и неповрежденности богоподобного своего образа. И эта радость умножит еще и ту великую радость, которую сулит жизнь с Богом. |
| 667 Митрополит Германос, с резиденцией в Лондоне, был греческим экзархом Константинопольского патриарха в Западной Европе. 668 Прот. Иоанн (Филимонович) Церетели (1875–1961), грузинский князь, полковник, участник Японской, Первой мировой и Гражданской войн. Рукоположен в 1921 г. в Константинополе. Во Франции с 1925 г. Настоятель Троицкой церкви в Монтаржи (1925–1926), Покровско-Александро-Невского храма в Биаррице (1926–1934), пом. настоятеля Св.-Николаевского собора в Ницце (1934–1945). В 1946 г. перешел в юрисдикцию МП, с 1946 г. пом. настоятеля церкви при Русском доме в Сент-Женевьев-де-Буа. Прот. И. Церетели, родственник по матери П.Е. Ковалевского, поселился у него в 1945 г. 669 Петр Александрович Вахрушев (1867–1955). В России – промышленник. Один из основателей Сергиевского подворья и староста его храма (1925–1932). Участвовал в создании епархиального свечного завода на Сергиевском подворье. Общественный деятель. 670 Прот. Георгий (Николаевич) Шумкин (1894–1965), сын врача, участник Первой мировой и Гражданской войн. В Париже с 1925 г. Окончил Св.-Сергиевский богословский институт в 1928 г. В 1927 г. – священник, активный член РСХД, духовный руководитель летних лагерей. Настоятель церкви иконы Божией Матери «Державная» в Шавиле (1928–1931), Воскресенской церкви в Гренобле (1931–1943), Покровской церкви в Лионе (1943–1948). В 1946 г. перешел в юрисдикцию МП, настоятель Троицкой церкви в Клиши (1948–1964). 671 К.Е. Кашкин (1894– не ранее 1946), поручик, военный инвалид, один из основателей храма Рождества Богородицы в Пти-Кламаре и его староста. Активный член Союза советских патриотов. 672 Прот. Всеволод Сергеевич Палашковский (1904–1979), член- учредитель Св.-Александро-Невского братства прислужников и иподиаконов, окончил Св.-Сергиевский богословский институт (1932). С 1931 г. – в юрисдикции МП. Преподавал в Институте Св. Дионисия (1950–1953). Рукоположен во иерея в 1955 г., пом. настоятеля Скорбященской церкви. С 1967 г. – настоятель храма при старческом доме в Нуази-ле-Гран. |
| В большом двухэтажном деревянном доме в Старом Петергофе, в котором размещалась монашеская община, постоянно жил иером. Варсонофий (Веревкин) с 5–6 сестрами. Они ежедневно совершали богослужения по монастырскому уставу, вместе читали утреннее и вечернее правило. И хотя большинство из них до конца жизни не имели даже пострига в рясофор, но вели монашескую жизнь по существу Члены Александро-Невского братства часто бывали здесь и находили духовный отдых. Насельницы тайного монастырька зарабатывали себе на жизнь тем, что шили одеяла, обрабатывали огороды, держали корову В начале 1930-х гг. после десяти лет мирного существования петергофская община подверглась репрессиям. В 1932 г. был арестован иером. Варсонофий и большинство сестер. О. Варсонофий как инвалид был освобожден в 1933 г. и смог поселиться в Новгороде. До самой его смерти в 1939 г. здесь ему помогала одна из сестер петергофской общины, избежавшая ареста. Однако на этом существование ленинградских подпольных монастырей не было прервано. Дальнейшая их судьба связана с именем архим. Гурия (Егорова; 1891–1965), будущего митр. Ленинградского. Его община сложилась в 1933–1936 гг. После освобождения из заключения на строительстве Беломорканала о. Гурий уехал из Ленинграда в Бийск на Алтае, а затем – в Ташкент. Здесь к нему присоединились его ученики – порядка 10–15 человек, как мужчины, так и женщины. Таким образом, подпольный монастырь сразу носил «смешанный» характер. Приехав в Ташкент, архим. Гурий получил благословение на создание своего монастыря от епархиального архиерея Патриаршей Церкви митр. Арсения (Стадницкого) и получил от него антиминс 96 . Духовные дети о. Гурия были выходцами из семей служащих, брат и две сестры Вендланды происходили из дворянской семьи; все они были медицинскими и научными работниками Ленинграда 97 . Члены общины принадлежали в основном к поколению 1900–1910-х гг. рождения, но были среди них и родившиеся в 1920-х гг. Примерно пятая часть насельников этого монастырька были мужчины. В период совместной монашеской жизни они работали в государственных учреждениях, принося свой заработок в общую кассу киновии. Сам же руководитель, не имея возможности работать, делал мебель для общего жилища и занимался его благоустройством 98 . Все богослужения, включая Литургию, совершались в доме, где жили насельники, поэтому в посещении городской церкви не было необходимости. Летом о. Гурий и некоторые его ученики участвовали в геологических экспедициях. В 1938 г. у монастыря появился «филиал» в Фергане, куда с частью духовных детей переехал о. Гурий. В Ташкенте остался иером. Иоанн (Вендланд) . Среднеазиатский монастырь просуществовал до 1944 г., когда почти все его насельники вышли на открытое служение, а архим. Гурий был назначен наместником Троице-Сергиевой лавры – первым после ее открытия. |
| Позже, через ряд лет и пережитых испытаний, М. Ф. как-то в письме говорит: «Конечно, нелегко и непросто найти себя в новом положении». 1930 год она провела еще в том же просторном доме, который они сперва снимали, а потом жила в Верее, меняя комнаты, тесные и убогие. Тишина маленького города, оторванного от Москвы сложностью сообщения, помогала, но жить ей там было нечем. Приезжая в Москву, она ищет работу, по большей части это чертежи или технические рисунки для издательств. Ей было трудно приспособиться к требованиям таких заказов, да и выполнять их наездами, живя у друзей. Эти приезды давали ей возможность бывать в тех храмах, которые они посещали вместе с о. Сергием. Из старшего поколения семьи Самариных в Москве оставались тогда две тети, жившие в нижнем этаже бывшего своего дома на Поварской. В их единственной комнате, заставленной старыми вещами, жила с ними прежняя гувернантка Марии Федоровны, m-lle Lefèvre – полный инвалид, еле передвигавшаяся на костылях (она умерла в 1932 г.). Ее и старшую свою сестру, Софию Дмитриевну, обслуживала тетя Анна Дмитриевна – человек удивительный, единственный в своем роде, посвятившая себя всецело другим. Она целыми днями бегала по урокам, доставала какие-то деньги, продавая старые вещи для помощи всем близким. А дома – подолгу стояла, наклонившись над шипящим примусом, кормя и опекая всех, к ней приходящих. Все это она делала с поразительной скромностью, спокойно и без лишних слов. Эти годы (начало 30-х гг.) – время особенной дружбы М. Ф. с Н. Г. и Г. И. Чулковыми. По приведенным выше воспоминаниям Надежды Григорьевны видно, какое значение имел для нее о. Сергий. Н. Г. была человеком деятельно добрым, глубоким, отзывчивым. Жили Чулковы тогда почти рядом с Зубовской площадью, в маленьком одноэтажном домике, выходившем тремя окнами на Смоленский бульвар. Занимали они две невысокие комнаты, заставленные книжными полками, скромно, но красиво убранные. Н. Г. любила и умела принимать гостей. Ее муж, Георгий Иванович, писавший в те годы книги о Достоевском и Тютчеве, был очень живым, восприимчивым человеком. Встреча с Мансуровыми стала для них, людей совсем другого мира, своего рода откровением. Глубоко почитая о. Сергия, они с особенным чувством принимали М. Ф., и ей было всегда хорошо в их доме. |
| Была одна, не помню, из какого монастыря, больная монахиня. У нее был рак, и она умирала. С ней была послушница, и матушка отдала им отдельную комнату. Мне запомнилась одна Пасхальная ночь, когда мы все собрались, как всегда, у матушки и с пением «Христос воскресе» пошли по всему дому и зашли в комнату, где лежала уже умирающая старая монахиня. Я помню, как она на нас смотрела. Мы стояли около нее, пели «Христос воскресе», а она улыбалась нам, и крупные слезы катились у нее по щекам. Потом, когда она умерла, ее послушница продолжала еще некоторое время жить у матушки. Больше всех жалела и горячее всех принимала участие в жизни этих бедных, несчастных, сбитых с толку монахинь из разогнанных монастырей сама матушка. И многие знали, что они всегда найдут у нее приют, и приезжали. Матушку нашу до сих пор помнят. И многие. Она была известна. Именно своей необычайной прозорливостью, своими мудрыми советами, своей любовью и своей удивительной способностью принимать всех-всех, кто в ней хоть как-нибудь нуждался, в самое тяжелое и страшное время. Саратовский монастырь Мы доехали до Саратова, где на окраине города жила сестрица Пашенька. Ехать нам пришлось довольно долго, пока мы добрались до нее. Это было что-то вроде пригорода с небольшими огородами и садами. В одном из таких домиков и жила Пашенька. Нас приветливо встретили насельницы сестрицы Пашеньки. Их было несколько человек, и вся обстановка в доме была совсем как у нашей матушки. Насельницы эти были большей частью из мордвы. Они прекрасно говорили по-русски, так же, как и по-мордовски. И все-таки по характеру и по темпераменту они несколько отличались от русских. Начальницей этой небольшой обители была сестрица Пашенька. После первых приветствий и восклицаний мы пошли здороваться с Пашенькой. При доме была небольшая пристройка, что-то вроде террасы, где лежала Пашенька. Там стояли кровать и стол со шкафчиком, на столе были колокольчик и несколько, очевидно, богослужебных, книг. Первой пошла к ней мать Мария. Была она там долго. После нее пошла я. Меня не предупредили, что Пашенька – полный инвалид. Я увидела перед собой урода, такого, какого я никогда еще в жизни не видела. Мне показалось, что тела почти совсем не было, – оно было маленьким, скрюченным и высохшим. И большая голова с громадными голубыми глазами. Первое мое чувство было ощущение страха и тошноты, которая подступает к горлу, когда видишь уж очень большое уродство. Но это было только первое мгновение. Потом все прошло, и я видела только громадные глаза, совершенно необычайные, которые внимательно смотрели на меня, – глаза, сияющие как два голубых солнца. |
| – на Петербургской стороне, освящена в 1733 году. – в Мраморном дворце, освящена в 1796 году. 24 . Св. Великомученицы Екатерины. Церковь в Екатерингофе, построена в 1720 г. – подле Хирургической Академии. – в Вдовьем доме при Смольном монастыре. – при училище Ордена Св. Екатерины, освящена в 1801 году. – на Васильевском острове близ Тючкова моста, начата строиться в 1811 году по плану Г. Профессора Михайлова вкладчиками Гг. Кусовым, Водовозовым и Галибиным, а совершенно окончена и освящена в 1823 году. Она по своей прекраснейшей архитектуре и внутреннему украшению принадлежит к лучшим храмам в С. Петербурге; особенное же внимание заслуживают Царские врата, устроенные крестообразно по рисунку того же художника. Церковь на месте, известном под именем Фуражного двора. Придел при церкви во 2 Кадетском Корпусе, освящен в 1803 году. – в Исакиевском Соборе. – в Петропавловском Соборе. – при церкви Св. Мученика Пантелеймона при городской Верфи. 25 . Климента Папы Римского и Петра Александрийского. Придел при церкви Преображения Господня, на Литейной. Церковь в бывшем доме Графа Воронцова, что ныне Пажеский корпус. 27 . Знамения Пресвятой Богородицы. Придел при церкви Входа во Иерусалим у Лиговского канала на Невском проспекте. Церковь в доме Княгини Трубецкой. 30 . Святого Апостола Андрея Первозванного. Церковь на Васильевском острове, заложена в 1764 году; она присвоена Ордену Святого Андрея Первозванного. – в доме Графини Румянцовой. Декабрь 4 . Святой Великомученицы. Варвары. Церковь в доме Графа Н. П. Шереметева. – в доме Княгини Прозоровской, освящена в 1816 году. Преподобного Иоанна Дамаскина . Церковь нижняя у Владимирской Богородицы, в придворных слободах. Придел при церкви Сошествия Святого Духа, в Академии Художеств. 5 . Преподобного Саввы Освященного. Придел при церкви Успения Пресвятой Богородицы, на Сенной, освящен в 1764 году. 6 . Святого Николая Чудотворца. Церковь нижняя в Богоявленском Соборе, именуемом Святого Николая Морского, освящена в 1760 году. – в доме купца Милова старообрядческая. |
| г) В 1743 году по указу Ее Величества поставлена в доме Олсуфьева для лейб-компании походная церковь во имя Введения Пресвятой Богородицы во храм. Священником при ней был Иван Комаровский. 15-го января преосвященный Никодим выдал в оную освященный антиминс и дал священнику Комаровскому грамоту на освящение храма. д) 24-го апреля 1744 года по указу Его Преосвященства поставлена, согласно прошению полковника Василия Шашкина, походная церковь Псковского пехотного полка на Петербургском острове, близ Гребецкой улицы на лугу, с разрешением полковому священнику отправлять в ней богослужение. По указу 17-го мая того же года церковь сия перенесена и поставлена в Кронштадте. Домовые церкви Число домовых церквей увеличилось, а именно: а) Вновь устроена и 4-го февраля 1743 года освящена церковь во имя Святого Великомученика Феодора Стратилата, в доме капитана лейб-гвардии Преображенского полка, князя Константина Димитриевича Кантемира, который жил на Адмиралтейской стороне, в первой набережной линии у старого почтового двора. К церкви, по прошению храмоздателя, определен для совершения служб из вотчины князя, бывшей в Севском уезде, нынешней Орловской губернии, священник Тимофей Егоров. По старанию домовой конторы епископа, ему дана в доме Кантемира квартира с дровами, всякое пропитание от стола князя, 12 рублей в год денежного жалованья, да, через каждые три года, полагалась ряса с полукафтаньем и шапка. б) Церковь святой великомученицы Варвары на Вологодском подворье, которая, вероятно, перестала существовать с увольнением преосвященного Пимена, епископа Вологодского, в епархию. в) Церковь Нерукотворного образа в доме графа Михаила Гавриловича Головкина, на устройство которой последовало разрешение в 1738году. г) Благовещения Пресвятой Богородицы в доме графини вдовы Дарьи Матвеевны Головкиной. д) Опять поставлена церковь во имя святой великомученицы Варвары, разобранная в 1738 году (См. нашу ист. стр. 186) в доме князя Алексея Михайловича Черкасского. е) Церковь Толгской Пресвятой Богородицы в доме вдовы Ирины Шереметевой. |
| Внимательно рассмотрев изложенные доводы, мы должны сказать, что если евангелист Иоанн не говорит прямо, в чьем доме совершено было помазание Господа, а другие евангелисты говорят; то, конечно, считать это за противоречие еще нельзя (какое ж, в самом деле, противоречие, когда одни говорят о чем-нибудь, а другой о том же молчит?). Но такое отсутствие противоречия относительно известного обстоятельства события еще не показывает, что и первые два евангелиста и последний из четырех – говорят именно об одном и том же событии: это еще следовало бы доказать, и доказать поосновательнее. Те два признака, которые, по словам автора, несомненно приводят к тому, что упоминаемая евангелистом Иоанном вечеря была не в доме Лазаря, – вовсе не имеют характера несомненности. «Указание на хозяйничанье Марфы“ нельзя назвать «совершенно неуместным“, если вечеря происходила и в том доме, где Марфа сама была хозяйка. Почему «хозяйничанье“ ее в чужом доме представляется автору более уместным, чем в ее собственном? Потому, думает он, что этим указывается «на особенное усердие Марфы, решившейся служить Господу даже в том доме, где она не была хозяйка». Но ведь это одна догадка, в основательности которой мы имеем причины сомневаться – столько же, сколько и в основательности предположения о том, что будто бы неуместно было бы указание на «хозяйничанье, или по выражению Евангелия ( Ин. 12:2 ), на служение Марфы Господу, если вечеря была в ее доме. В другом месте четвероевангелия находим прямое, и потому не подлежащее никакому пререканию или признанию «неуместным указание на то, что Марфа служила Господу, и заботилась об угощении Его именно в том доме, которого несомненно была она хозяйка. Жена же некая, именем Марфа, говорит евангелист Лука, прият Его в дом свой. И сестра ей бе нарицаемая Мария, яже и седши при ногу Иисусову, слышаше слово Его. Марфа же молвяше о мнозе службе (заботилась о большом угощении); ставши же рече: Господи, не брежеши ли, яко сестра моя едину мя осшави служити? рцы убо ей, да ми поможет ( Лк. 10:38–40 ). |
| Вера, Мария и Татьяна прожили жизнь в Тбилиси, все трое преподавали в школе. Жили все бедно. Муж Веры, Дмитрий Дмитриевич Пагирев, был на четверть немцем. Даже это было опасно и приходилось тщательно скрывать. Мария вышла замуж за выпускника юнкерского училища В. М. Флавицкого, из польских шляхтичей. Владимир Михайлович участвовал в гражданской войне на стороне белых, был ранен, потом всю жизнь хромал. Жили они, как и семья Татьяны, в большом доме 91 по тогдашней улице Калинина в Тбилиси. Всю ширину проезжей части улицы занимали трамвайные пути. Трамваи круглые сутки грохотали под окнами их квартиры. Дом до революции принадлежал семье Флавицких. Потом там дружно жили многие семьи разных национальностей. Я хорошо помню этот дом, где часто бывал с мамой в первой половине 50х. Владимир Михайлович, несмотря на белогвардейское прошлое и очень несоветский стиль жизни, мирно проработал экономистом, арестован не был, хотя в сложные ситуации попадал не раз. Однажды назвал себя барином в споре на улице — еле спасли. В 50е годы дома, когда были гости, использовал исключительно обращение «господа», имел хорошую библиотеку, свободно говорил по-немецки и по-французски, читал в основном французские романы. В памяти моей он сохранился в любимом кресле-качалке с романом в руках. И ведь жил в доме, раньше принадлежавшем его семье. И никто не донёс. Всё-таки ситуация в Грузии отличалась от обстановки в других частях страны. В этом доме после окончания в 1925 году Советской трудовой школы II ступени имени Ильича станицы Пролетарской жила в 1925–26м годах моя мама, обучаясь в Практическом счетоводном институте имени Г. Зиновьева. В этом доме и, видимо, в этот период сделана фотография, где на переднем плане вместе с мамой — её старшая сестра Мария. В этом доме после войны умерла моя бабушка. В этом доме 28 мая 1990 года я со слов тёти Тани записал сведения о местах службы деда, которые впоследствии сделали возможным восстановить его жизненный путь. В этом доме 9 марта 1996 года умерла последняя из сестёр Поповых — Татьяна. |
| Не изменяя ранее внешнего вида священника, ни при каких обстоятельствах, теперь уже после 1935 года, по причине крайне развывшегося преследования духовенства, так что едва ли можно было священнику пройти или проехать в присущей его сану одежде незамеченным, о. Варсонофий для достижения главной цели – укрепления верующих, снимает священническое одеяние и приобретает вид старика в обыкновенной русской длинной рубахе, подпоясанной поясом. В таком виде он смог до некоторого времени незамеченным посетить целый ряд верных своих чад, как в прежних своих приходах, так и в других местах: на Кубани, Донбассе, Белоруссии, в некоторых городах Украины и наконец в Одессе. Главная цель посещений – это совершение таинства божественной литургии, исповедь, и причащение. Собирались на эти службы только свои верные, зная друг друга и передавая подобным же. Пишущему эти строки пришлось быть свидетелем одной из таких поездок батюшки о. В., совершенной несколько раньше этих годов. И там на окраине города, в доме, находящемся в глухом месте и огражденном высоким забором (но бывало это и в самом центре города), батюшка о. В-ий исповедывал в течение двух дней, и ночью, сколько сил хватало, приходящих людей, которые друг другу передавали о его местонахождении. Не было ему времени и поесть. Подобного рода обслуживания верующих совершались и другими священниками в разных городах и по разному. Некоторые проживали на одном месте, вне какой бы то ни было регистрации, о них только знала семья, в которой они жили, и те близкие, которые приходили на богослужения, совершаемые иногда и в подземелье, где устраивалась церковь . Такой священник был в Харьковской области. Также на Донбассе. Известен был священник, ходивший с точильным станком и таким способом общавшийся с людьми верующими. Известен один архимандрит, вернувшийся из концлагеря, он заделался печником (делал в домах печи, плиты и пр.) и таким способом общался и обслуживал верующих. Были и другие подобного рода служения. В одной из такого рода поездок в 1936 г. в Одессе о. Варсонофий был выслежен, арестован и там же в Одессе в посажен в тюрьму, с лишением каких бы то ни было возможностей сношения с внешним миром. По окончании следствия он, уже полный инвалид, был осужден, тогда уже НКВД, на новый концлагерь в Колыму (самая холодная часть Сев.-Восточной Сибири на берегу Ледовитого океана). Неизвестно на какой срок, но такие осуждения, делались предусмотрительно с расчётом невозможности возвращения. |
|
|
