| Закрыть itemscope itemtype="" > Когда в Дрездене жил Достоевский 01.10.2021 1452 Время на чтение 7 минут Источник: блог автора Фото старого Дрездена из открытых источников " ...а русских в Дрездене такая куча, как англичан. Все дрянь народ...И боже мой, какая есть дрянь! И для чего они скитаются...» Ф. М. Достоевский. Из письма 9 октября 1870 г. Город на Эльбе понравился Ф.М. Достоевскому еще в 1862 году, когда он, совершая путешествие по Европе, посетил несколько немецких городов – Берлин, Висбаден, Баден-Баден. Через пять лет маршруты четырехлетнего скитания по Европе вновь привели писателя в полюбившийся ему Дрезден, где он жил с перерывами с 1867 по 1871 год. Причинами вынужденного выезда Федора Михайловича за границу вместе с молодой женой Анной Григорьевной послужили его неуклонно развивающаяся эпилептическая болезнь, изнуряющие денежные долги и реальная угроза попасть в России в долговую тюрьму. ...Современный Дрезден выглядит, конечно, по-другому, чем во времена Достоевского. Город, пострадавший после бомбежки во Второй мировой войне, за исключением его старой части, сильно перестроен и потому весьма видоизменился. Не сохранились не только дома, но и улицы, где в свое врем жил и бывал писатель. Известно, что короткое время Федор Михайлович жил с женой в дорогой гостинице «Stadt Berlin» на площади «Пеитагкт», снимал квартиры на улицах Johanisstrasse, Viktoriastrasse. Например, съемное жилье на Johannisstrape состояло из трех комнат: гостиной, кабинета и спальни. Федор Михайлович не только сидел за письменным столом, но и любил ходить по дрезденским магазинам, чтобы выбрать там одежду и шляпу молодой жене: " муж заставил меня, вспоминала Анна Григорьевна, примерить шляп десять и остановился на той, которая, по его словам, " удивительно ко мне шла " . Как сейчас помню ее: из белой итальянской соломы, с розами и длинными черными бархатными лентами, спускавшимися по плечам и называвшимися, согласно моде, suivez-moi " . Затем два или три дня писатель ходил по городским улицам в поисках верхней летней одежды своей жене. Анна Григорьевна писала, что она " дивилась на Федора Михайловича, как ему не наскучило выбирать, рассматривать материи со стороны их добротности, рисунка и фасона покупаемой вещи " . Достоевские ощущали в Дрездене " полосу безмятежного счастья: не было денежных забот (они предвиделись лишь с осени) " , вспоминала Анна Григорьевна. |
| Ср. в Коломенском уезде село Толочаново Толочинский Федор, литвин, помещик, 1578 г., Арзамас Толпыга Иван Иванович Апраксин [см. Апраксины-Вердеревские], начало XVI в.; Толпыгин Михаил, подьячий, 1616 г., Москва Толпыга – неуклюжий, грубый человек, болван Толстая Голова Иван – по генеалогическому пасквилю, незаконный сын кн. Юрия Михайловича Тарусского, XVI в., родоначальник князей Волконских Толстая Ногавица см. Ногавица Толстик, Толстиков : Гаврило Толстик, крестьянин, 1564 г., Олонец; Петр Толстиков, холоп боярина Тучка Морозова, 1481 г.; Урывок [см. Урывок] Григорьевич Толстиков, 1568 г., Ярославль [см. Рогуля] Толстой, Толстого, Толстые – очень распространено; Иван Григорьевич Толстого, начало XVI в., Новгород; Михаил Васильевич Толстой-Годунов [см. Годун], середина XVI в.; Федор Федорович Толстой, немчин, 1608 г., Нижний Новгород Толстопят , крестьянин, 1545 г., Новгород; Толстопятый Сергей, крестьянин, 1627 г., Белев Толстоух , крестьянин, 1495 г., Новгород Толстошеин Федор, помещик, 1614 г., Углич Толстошея Афанасий, крестьянин, 1596 г., Арзамас Толстые Пальцы , крестьянин, 1540 г., Новгород Толтунов Федор Феофанов, солевар, середина XV в., Соль Галицкая Толутины Захарий и Гаврило Борисовичи, 1540 г., Тверь Толыга, Толыгин : Иван Ильич Толыга Апраксин [см. Апраксины-Вердеревские], начало XVI в.; Федор Кондратьевич Толыгин, 1590 г., Рязань; Игнат Афанасье вич, вторая половина XV в., Муром Толыза Игнатий Афанасьевич, вторая половина XV в.; от него – Толызины [см. Зубарь, Пестрик, Чешиха] Толыза – толстая комлевая дубина Томанец , крестьянин, 1501 г., Ростов Томило – очень распространено повсеместно [см. Багряный, Бехтерев, Блажонков, Дрягиль, Клеона, Луговской, Люшин, Пригонский, Старухин, Тарабука] Томин Григорий Григорьевич, 1590 г., Ряжск; Степан Григорьевич, 1597 г., Рязань Тонкачев Василий Истомин [см. Истома], помещик, 1597 г., Рязань Тонкий, Тонкого : Петр Федорович Черленого-Заболоцкий [см. Черленый, Заболоцкий], 1495 г.; Тонкого Власий Афанасьевич, 1556 г., Кашира |
| «Этот пасынок мой — мягко признавался Федор Михайлович, — добрый, честный мальчик; но, к несчастию, с характером удивительным: он положительно дал себе слово, с детства, ничего не делать, не имея при этом ни малейшего состояния и имея при этом самые нелепые понятия о И с прочими родственниками было ничуть не легче. Они держались с Достоевской высокомерно. Как только Федор Михайлович получал аванс за книгу, откуда ни возьмись, объявлялась вдова его брата Эмилия Федоровна, или младший безработный брат Николай, или у Павла появлялись «неотложные» нужды — например, необходимость купить новое пальто взамен старого, вышедшего из моды. Отказать в помощи писатель не мог никому… Еще одной неизбежностью была болезнь Достоевского. Анна знала о ней с первого дня их знакомства, но надеялась, что Федор Михайлович, находясь под ее пристальным присмотром и заботой, исцелится. Однажды, когда супруги были в гостях, случился очередной припадок: «Федор Михайлович был чрезвычайно оживлен и что-то интересное рассказывал моей сестре. Вдруг он прервал на полуслове свою речь, побледнел, привстал с дивана и начал наклоняться в мою сторону. Я с изумлением смотрела на его изменившееся лицо. Но вдруг раздался ужасный, нечеловеческий крик, вернее, вопль, и Федор Михайлович начал склоняться вперед. Впоследствии мне десятки раз приходилось слышать этот «нечеловеческий» вопль, обычный у эпилептика в начале приступа. И этот вопль меня всегда потрясал и пугал. Тут я впервые увидела, какою страшною болезнью страдает Федор Михайлович. Слыша его не прекращающиеся часами крики и стоны, видя искаженное от страдания, совершенно непохожее на него лицо, безумно остановившиеся глаза, совсем не понимая его несвязной речи, я почти была убеждена, что мой дорогой, любимый муж сходит с ума, и какой ужас наводила на меня эта Анна Григорьевна признавалась писателю и критику А.А. Измайлову: «…Я вспоминаю о днях нашей совместной жизни, как о днях великого, незаслуженного счастья. Но иногда я искупала его великим страданием. Страшная болезнь Федора Михайловича в любой день грозила разрушить все наше благополучие… Ни предотвратить, ни вылечить этой болезни, как вы знаете, нельзя. Все, что я могла сделать, это — расстегнуть ему ворот, взять его голову в руки. Но видеть любимое лицо, синеющее, искаженное, с налившимися жилами, сознавать, что он мучается и ты ничем не можешь ему помочь, — это было таким страданием, каким, очевидно, я должна была искупить свое счастье близости к |
| Когда Анна Сниткина 8 ноября 1866 года пришла к писателю, чтобы договориться о работе, Достоевский заговорил о новом романе. Главный герой — пожилой и больной художник, много переживший, потерявший родных и близких — встречает девушку. «Назовем ее Аней, чтобы не называть героиней, — сказал писатель. — Это имя Через полвека Анна Григорьевна вспоминала: «»Поставьте себя на ее место, — сказал он дрожащим голосом. — Представьте, что этот художник — я, что я признался вам в любви и просил быть моей женой. Скажите, что вы бы мне ответили?» Лицо Федора Михайловича выражало такое смущение, такую сердечную муку, что я наконец поняла, что это не просто литературный разговор и что я нанесу страшный удар его самолюбию и гордости, если дам уклончивый ответ. Я взглянула на столь дорогое мне, взволнованное лицо Федора Михайловича и сказала: — Я бы вам ответила, что вас люблю и буду любить всю Анна Григорьевна скромно продолжает: «Я не стану передавать те нежные, полные любви слова, которые говорил мне в те незабвенные минуты Федор Михайлович: они для меня Объяснение состоялось. Предложение было сделано, согласие – получено. И 15 февраля 1867 года Анна Григорьевна Сниткина и Федор Михайлович Достоевский обвенчались. Ей — 20, ему — 45. «Мне ее Бог дал» — не раз потом скажет писатель о своей несравненной Анне. «Я безгранично любила Фёдора Михайловича, но это была не физическая любовь, не страсть, которая могла бы существовать у лиц, равных по возрасту. Моя любовь была чисто головная, идейная. Это было скорее обожание, преклонение пред человеком, столь талантливым и обладающим такими высокими душевными качествами. Это была хватавшая за душу жалость к человеку, так много пострадавшему, никогда не видевшему радости и счастья и так заброшенному Веселая и серьезная, жизнерадостная и остро чувствующая чужую боль Анна вступила на тернистый путь семейной жизни. Жизни с гением. «Дни незаслуженного счастья» Молодая женщина вынуждена была находиться под одной крышей с пасынком Федора Михайловича Павлом, избалованным и непорядочным. Более того, «мачеха» была на год младше «недоросля». Он постоянно жаловался отчиму на Анну Григорьевну, а когда оставался с ней наедине, не брезговал никакими средствами, чтобы побольнее обидеть ее. На глазах же у отца Паша был сама предусмотрительность: ухаживал за Анной во время ужинов, поднимал оброненные ею салфетки. |
| Действительно, глубоко жаль, что не состоялась литературная дуэль между Толстым и Достоевским. Более убежденного, более мощного и более гениального критика кощунственных идей Толстого, – невозможно представить. О последних днях жизни Достоевского имеется простой правдивый разсказ его верной, любимой супруги Анны Григорьевны. В ночь на 25 января у Достоевского случилось легочное кровотечение. Около 5 часов дня кровотечение повторилось. Встревоженная Анна Григорьевна послала за доктором Я. Б. фон Бретцелем. Когда доктор стал выслушивать и выстукивать грудь больного, кровотечение повторилось и настолько сильное, что Феодор Михайлович потерял сознание. «Когда его привели в себя» – пишет в своих «Воспоминаниях» Анна Григорьевна – «первые слова его, обращенные ко мне были: «Аня, прошу тебя, пригласи немедленно священника, я хочу исповедаться и причаститься!..» «Хотя доктор стал уверять, что опасности особенной нет, но, чтобы успокоить больного, я исполнила его желание. Мы жили вблизи Владимирской церкви, и приглашенный священник, о. Мегорский, через полчаса был уже у нас. Феодор Михайлович спокойно и добродушно встретил батюшку, долго исповедывался и причастился. Когда священник ушел и я с детьми вошла в кабинет, чтобы поздравить Феодора Михайловича с принятием Св. Таинств, то он благословил меня и детей, просил их жить в мире, любить друг друга, любить и беречь меня. Отослав детей, Феодор Михайлович благодарил меня за счастье, которое я ему дала, и просил меня простить, если он в чем нибудь огорчил меня... Вошел доктор, уложил больного на диван, запретил ему малейшее движение и разговор и тотчас попросил послать за двумя докторами, А. А. Пфейфером и профессором Д. И. Кошлаковым, с которыми муж мой иногда советовался... Кошлаков решил, что так как крови излилось сравнительно немного (в три раза стакана два), то может образоваться «пробка» и дело пойдет на выздоровление. Доктор Бретцель всю ночь провел у постели больного... Ночь прошла спокойно». «Проснулась я около 7 часов утра и увидела, что муж смотрит в мою сторону. «Ну, как ты себя чувствуешь, дорогой мой?» – спросила я, наклонившись к нему. |
| И хотя Анна Григорьевна и Федор Михайлович действительно «не совпадали характерами», как сейчас принято говорить, но она признавалась, что всегда могла опереться на него, а он — рассчитывать на ее деликатность и заботу, и доверял ей всецело, что тоже удивляло иногда Анну Григорьевну. «Нимало не вторя и не подделываясь друг к другу, и не впутывались своею душою — я — в его психологию, он — в мою, и таким образом мой добрый муж и я — мы оба чувствовали себя свободными душой… Эти-то отношения с обеих сторон и дали нам обоим возможность прожить все четырнадцать лет нашей брачной жизни в возможном для людей счастье на земле». Достоевской не достался идеальный быт — она была равнодушна к нарядам и привыкла жить в стесненных условиях, в постоянных долгах. Идеальным мужем великий писатель, конечно, тоже не был. К примеру, он был очень ревнив и мог устроить жене сцену, вспылить. Анна Григорьевна мудро избегала ситуаций, которые могли вывести из себя мужа, и старалась предотвратить последствия его вспыльчивости. Так, в пору его редакционной работы он мог выйти из себя из-за наглости авторов, которые требовали, чтоб в их сочинениях не менялось ни запятой — мог написать им в ответ резкое письмо. А на следующее утро, остыв, очень сожалел об этом, стыдился своей вспыльчивости. Так вот Достоевская в таких случаях не отправляла письма, а дожидалась утра. Когда «оказывалось», что резкое письмо отправить еще не успели, Федор Михайлович очень радовался и писал новое, уже смягчившись. Она не упрекала его за непрактичность и доверчивость. Анна Григорьевна вспоминала, что ее муж не мог никому отказать в помощи. Если у него не оказывалось мелочи, он мог привести нищего домой и там дать ему денег. «Потом эти посетители начинали приходить сами и, узнав имя мужа благодаря прибитой к двери дощечке, стали спрашивать Федора Михайловича. Выходила, конечно, я; они рассказывали мне про свои бедствия, и я выдавала им копеек тридцать-сорок. Хоть мы и не особо богатые люди, но такую помощь всегда оказать можем», — рассказывала она. |
| Иллюстрация к роману «Игрок» Удивительна глубина смирения, с которым Анна Григорьевна перенесла эту «болезнь» мужа, а ведь он в азарте закладывал буквально все, даже… обручальное кольцо и ее серьги. «Я поняла, — вспоминала Достоевская, — что это не простая „слабость воли», а всепоглощающая человека страсть, нечто стихийное, против чего даже твёрдый характер бороться не может. С этим надо примириться, смотреть как на болезнь, против которой не имеется Анна Григорьевна своей смиренной любовью сотворила чудо: муж излечился от страсти. В последний раз он играл в 1871 г., перед возвращением в Россию, в Висбадене. 28 апреля 1871 г. Достоевский пишет жене из Висбадена в Дрезден: «Надо мной великое дело совершилось, исчезла гнусная фантазия, мучившая меня почти 10 лет. Десять лет (или, лучше, с смерти брата, когда я был вдруг подавлен долгами) я все мечтал выиграть. Мечтал серьезно, страстно. Теперь же всё кончено! Это был вполне последний раз. Веришь ли ты тому, Аня, что у меня теперь руки развязаны; я был связан игрой, и теперь буду об деле думать и не мечтать по целым ночам об игре, как бывало это. А стало быть, дело лучше и скорее пойдет, и Бог благословит! Аня, сохрани мне свое сердце, не возненавидь меня и не разлюби. Теперь, когда я так обновлен — пойдем вместе и я сделаю, что будешь Клятву свою писатель сдержал. Постепенно супруги срастались друг с другом неразрывно, становясь, по слову Господа, «одной плотью». В письмах Федор Михайлович часто повторял, что чувствует себя «приклеенным» к семье и не может переносить даже короткой разлуки. Цветы милой дочке На время путешествия выпало счастье ожидания и рождения первенца, которое сплотило супругов. Анна Григорьевна вспоминала: «Федор Михайлович оказался нежнейшим отцом: он непременно присутствовал при купании девочки и помогал мне, сам завертывал ее в пикейное одеяльце и зашпиливал его английскими булавками, носил и укачивал ее на руках и, бросая свои занятия, спешил к ней, чуть только заслышит ее голосок (…) целыми часами просиживал у ее постельки, то напевая ей песенки, то разговаривая с нею, причем, когда ей пошел третий месяц, он был уверен, что Сонечка узнает его, и вот что он писал А.Н.Майкову от 18 мая 1868 года: «Это маленькое, трехмесячное, создание, такое бедное, такое крошечное — для меня было уже лицо и характер. Она начинала меня знать, любить и улыбалась, когда я подходил. Когда я своим смешным голосом пел ей песни, она любила их слушать. Она не плакала и не морщилась, когда я ее целовал; она останавливалась плакать, когда я |
| И духовную, и культурную. Зачастили сюда паломнические группы из других городов, именитые гости, в том числе из дальнего зарубежья. Среди прочих – посол Франции в России господин Юбер Колен де Вердьер, который заинтересовался своим соотечественником, ставшим православным священнослужителем и переехавшим жить в такую глубинку. Из дневника отца Василия: «Мой путь получения российского гражданства – длинный и тернистый. Начиная с моего приезда в Никулино, меня постоянно обязывали приходить в органы, во всем подозревали. Городская администрация обращалась к президенту по моему поводу. Меня проверяли даже на СПИД. Я все стерпел. Наконец настал тот день, когда в Чебоксарах официально, перед взглядом телевизионных камер, я стал гражданином России!» Андрей Полынский ИЗ ЖИЗНИ ЗНАМЕНИТЫХ ЛЮДЕЙ «Не удерживай…» О последних днях жизни Федора Михайловича Достоевского имеется рассказ его верной, любимой супруги Анны Григорьевны. В ночь на 25 января у Достоевского случилось легочное кровотечение. Около пяти часов дня кровотечение повторилось. Встревоженная Анна Григорьевна послала за доктором. Когда доктор стал выслушивать и выстукивать грудь больного, кровотечение повторилось, и настолько сильное, что Федор Михайлович потерял сознание. «Когда его привели в себя, – пишет в своих “Воспоминаниях” Анна Григорьевна, – первые слова его, обращенные ко мне, были: “Аня, прошу тебя, пригласи немедленно священника, я хочу исповедаться и причаститься!..”» «Хотя доктор стал уверять, что опасности особенной нет, но, чтобы успокоить больного, я исполнила его желание. Мы жили вблизи Владимирской церкви, и приглашенный священник отец Мегорский через полчаса был уже у нас. Федор Михайлович спокойно и добродушно встретил батюшку, долго исповедовался и причастился. Когда священник ушел и я с детьми вошла в кабинет, чтобы поздравить Федора Михайловича с принятием Святых Таин, то он благословил меня и детей, просил их жить в мире, любить друг друга, любить и беречь меня. Отослав детей, Федор Михайлович благодарил меня за счастье, которое я ему дала, и просил меня простить, если он в чем-нибудь огорчил меня… Вошел доктор, уложил больного на диван, запретил ему малейшее движение и разговор и тотчас попросил послать за двумя докторами, А.А. |
| И хотя религиозность не помешала супругам почему-то, может, из любопытства, пойти однажды к какой-то гадалке (нагадавшей, кстати, смерть их сына Алеши), все-таки Евангелие всегда сопутствовало их жизни. Достоевская вспоминала, как, укладывая детей спать, Федор Михайлович вместе с ними читал молитву «Отче наш», «Богородице Дево» и свою любимую — «Все упование мое на Тя возлагаю, Матерь Божия, сохрани мя под кровом Твоим»… «Не удерживай» В 1880 году Анна Григорьевна взялась за самостоятельное издание его трудов, основав предприятие «Книжной торговли Ф. М. Достоевского (исключительно для иногородних)». И имела успех! Материальное положение семьи поправилось, Достоевские сумели отдать долги. Но жить Федору Михайловичу оставалось недолго. В 1880 году вышел его роман «Братья Карамазовы», и это, по словам его супруги, было последнее радостное событие в его многострадальной жизни. В ночь на 26 января 1881 года у писателя горлом пошла кровь (еще с каторги он страдал эмфиземой легких). Днем кровотечение повторилось, но Федор Михайлович успокаивал жену и развлекал детей, чтоб они не пугались. Во время осмотра доктора кровотечение было такой силы, что Достоевский потерял сознание. Когда пришел в себя, попросил жену пригласить священника для исповеди и причастия. Исповедовался долго. А утром, через день, сказал жене: «Знаешь, Аня, я уже часа три как не сплю и все думаю, и только теперь сознал ясно, что я сегодня умру». Он попросил дать ему Евангелие, подаренное на пути в ссылку женами декабристов, и открыл наугад: «Иоанн же удерживал Его и говорил: мне надобно креститься от Тебя, и Ты ли приходишь ко мне? Но Иисус сказал ему в ответ: не удерживай, ибо так надлежит нам исполнить всякую правду». «Ты слышишь, — сказал он жене. — “Не удерживай” — значит, я умру». Анна Григорьевна вспоминала: «Я не могла удержаться от слез. Федор Михайлович стал меня утешать, говорил мне милые ласковые слова, благодарил за счастливую жизнь, которую он прожил со мной. Поручал мне детей, говорил, что верит мне и надеется, что я буду их всегда любить и беречь. Затем сказал мне слова, которые редкий из мужей мог бы сказать своей жене после четырнадцати лет брачной жизни: |
| Кронеберг, Иван Яковлевич — 37 („Латинский лексикон“), 38, 390 Крылов, Иван Андреевич — 263, 406 Крылов, Александр Лукич — 494 Крым — 332, 365–369, 493-495 Кудрявцева, Софья Александровна — 134, 415 Кудрявцева, Софья Дмитриевна — 94 Кузьминский, Г. И. — 441 Кукольник, Василий Григорьевич — 389 Кукольник, Нестор Васильевич — 88, 99, 228 („Возвышенный“), 261, 279, 406, 407, 427, 446, 461 — „Торквато Тассо“ 228, 446 Кукольник, Платон Васильевич — 228, 446 Кулжинский, Иван Григорьевич — 406, 407 — „Малороссийская деревня“ 88 Кулиш, Пантелеймон Александрович — 228, 387, 389, 392, 396, 402, 408, 411–413, 416, 419, 420, 427, 430, 432, 434, 439, 441, 443, 445–447, 454–456, 462, 463, 465, 467, 468, 478, 481, 493, 499 „Кулябка“ — 275 Курдюмова, Клара — 99, 409 Курск — 242, 243, 453 Кушелев-Безбородко, Александр Григорьевич — 74 („ожидают графа“), 79 („граф“), 115 („графа ждут“), 127 („нашего графа“), 394, 403 Лавровский, Николай Алексеевич — 388, 392, 403 Ланг — 259, 460 Ландражен, Иван Яковлевич — 40, 223, 391, 403 Ланская, графиня — 199 Лаппо-Данилевский, Егор Львович — 213, 267, 272, 442 Ларий Трофимович, см. Трощинский, И. Т. Левашев, Василий Васильевич — 316, 332, 337, 478 Лейб-гвардии Измайловский полк — 184 Лейб-гвардии Конный полк — 184 Лемберг — 91 Леонтьев, Владимир Юрьевич — 258, 264, 460 Лепень (Лепен), домовладелец — 274, 278, 280, 353 Лермонтов, Михаил Юрьевич — 442 Лернер, Николай Осипович — 457 Ливен, Карл Андреевич — 290, 470 Лизогуб, Анна Васильевна — 388 Лизогуб, Семен Семенович — 388 Линниченко, Иван Андреевич — 453 „Литературная Газета“ — 429, 431, 434, 477 „Литературные прибавления к Русскому Инвалиду“ — 203, 430 „Литературный Музеум“ — 412 Литовская губерния (Виленская и Смоленская губернии) — 279 Ломикивский, Василий Яковлевич — 421 Лонгинов, Михаил Николаевич — 432, 447 Лонгинов, Николай Михайлович — 233, 364, 369, 432, 447, 448, 493, 496 Лондон — 302 Лопушевский, Антон Васильевич — 88 („Лопухайский“), 100, 103, 340, 407 Лорер, Николай Иванович — 393 Лубны — 217, 235, 396, 445 |
|
|
