| Достойно замечания, что первое по обращении письмо к Донату написано самым красивым слогом и исполнено всей роскошью языческого витийства, между тем как все прочие письма и сочинения Киприана писаны, хотя сильным и трогательным, но простым и безыскусственным слогом. По замечанию Августина (О учении христианском, кн.4,гл.14), сие сделано было Киприаном не без намерения: ему хотелось, чтобы последующие роды, зная, как писал Киприан до христианства и как писал, сделавшись христианином, могли тем удобнее судить о благотворном действии христианского учения, которое преобразовало к лучшему не только сердце, но и самый язык Киприана. Возбуждая друга своего к деятельной жизни в духе христианства, Киприан самого себя непрестанно упражнял в подвигах добродетели. Не было ни одного доброго дела, к совершению которого он не почитал себя обязанным. Понимая всю высоту духовного совершенства, которого Иисус Христос требует от Своих последователей, и зная, что высота сия не иначе может быть достигнута, как по совершенном обуздании мятежной плоти, он наложил на сего домашнего врага крепкие узы воздержания и самоумерщвления (Понтий, из жизни Киприана). Язычникам, знавшим прежний образ жизни Киприана, казалось, что он сделался бесплотным. Для него осталась одна роскошь – любовь к ближним. В сем случае он, подобно Моисею и Павлу, не любил соблюдать меры. Вообще, поведение новообращенного Киприана было таково, что ему могли подражать многие даже из тех, кои всю жизнь провели в христианстве. Около сего времени, по всей вероятности, написана Киприаном книга «О суете идолов». Сие видно как из того, что Понтий, говоря о сочинениях Киприана, написанных им во время уединения, не упоминает о сей книге, так и из того, что новообращенным прежде всего старались внушить ничтожность идолов, а если они были из числа ученых, то заставляли их писать о сем предмете в виде защищения против язычников. Самый состав книги указывает на сие время; в нем не видно ничего такого, о чем Киприан не преминул бы упомянуть, если бы писал оную, будучи пресвитером или епископом. Всего приличнее было начать Киприану поприще христианского писателя опровержением идолов, коих он, по свидетельству Иеронима (Каталог знаменитых мужей), защищал, будучи язычником. |
| От полноты пастырской радости, он писал к последним в темницу, благодарил их за постоянство в вере, изъявлял желание насладиться их лицезрением, укреплял их надежду и ублажал их участь (письмо к карфагенским исповедникам). В то же время писал к карфагенскому клиру, повелевая ему пещись о сохранении в народе благочиния среди смутностей гонения, доставлять все нужное лишенным за Христа имущества и заключенным в темницу, воздавать последний долг телам мучеников, и замечать день их исхода для будущего празднования оного, воздерживать народ от многочисленных собраний перед темницами, дабы язычники, по своей злобе, не нашли в них чего-либо опасного для общественного благоденствия (письмо 5 и 12). Вслед за сим Киприан снова писал к своему клиру, препоручая его попечению всех страдавших от гонения (письмо 7). Поскольку общественное имущество, находившееся в распоряжении клира, могло быть недостаточным для удовлетворения нуждам великого числа бедных, то он повелевал присоединить к оному остатки собственного своего имения. Но вскоре радость Киприана возмущена была печалью. Многие, устрашась мук, отвергались Христа и приносили жертвы идолам; другие, не отваживаясь на сию крайность, покупали у корыстолюбивых градоправителей рукописания свободы (письмо 15). Зло сие, само по себе немаловажное, было предвестием еще больших бедствий. Когда, с удалением из Карфагена проконсула, гонение ослабело, то многие из тех, кои изгнаны были за Христа из отечества, пользуясь тем случаем, самовольно возвращались в свои дома, подвергая тем и себя и всех христиан нареканию в неповиновении императорским законам. Киприан немедленно обличил виновных строгим посланием (письмо 15). К большому огорчению его, некоторые исповедники, освободившись из темниц, поступали недостойно имени Христа, ими исповеданного. Киприан писал и к ним, напоминал, откуда они ниспали, изображал опасное состояние тех, кои, подобно им, отвергаются познанной уже истины, представлял пагубные следствия их пороков для Церкви, которая взирает на них, как на пример, и в заключение собственными ранами их, претерпенными за Христа, умолял ходить достойно высокого своего звания (письмо 13). |
| Когда Киприан подвизался таким образом для созидания Церкви, враги его не переставали трудиться для ее разорения. Новат, карфагенский пресвитер, который за различные бесчинства подвергался извержению из сего сана, но удержал оный за смутностью времени, без воли святого Киприана сделал своим диаконом Фелициссима (письмо 15). Очевидно было, к чему клонится сей поступок, ибо Фелициссим был один из непримиримых врагов Киприана. Сделавшись диаконом Новата, он тотчас обнаружил всю злобу своего сердца, отторгнул от святого Киприана значительную часть народа, отделился от Церкви и избрал со своими сообщниками для молитвенных собраний некоторую гору. Поскольку он принимал всех, то падшие стекались к нему со всех сторон толпами. Напрасно Калдоний и Геркулан епископы и Нумидин пресвитер, коим Киприан препоручил вместо себя управление Карфагенской Церковью, старались обратить Фелициссима на путь истины. Он со всеми сообщниками своими торжественно объявил, что нагорные христиане (так назывались его последователи) не хотят иметь никакого сношения с теми, кои повинуются Киприану. Наместники Киприановы немедленно известили о сем Киприана, жаловались на возмутителей между прочим за то, что они препятствуют им вникать в поведение братий (что повелено было им сделать для того, дабы представить Киприану список людей, достойных возведения на праздные степени в Церкви), и просили решительного суда на Фелициссима (письмо 41). Киприан повелел отсечь сей гнилой член от Церкви и то же советовал сделать с Авгендом диаконом, который, подражая Фелициссиму, замышлял возмущение. Повеление сие немедленно было исполнено (письмо 42). Все обстоятельства клонились к тому, чтобы святому Киприану возвратиться на свой престол. Он сам нетерпеливо желал сего. Но вдруг пришло к нему известие, что пять карфагенских пресвитеров (древних недоброжелателей его) перешли на сторону Фелициссима. Сии беспокойные люди, не соглашавшиеся на избрание Киприана епископом, постоянно питали тайную ненависть к нему; они-то возбуждали исповедников давать всем падшим разрешительные грамоты, вопреки желанию епископа, а разрешаемых, против его же определений, требовать мира. В возмущении Фелициссима, их присного сообщника в ненависти к Киприану, они нашли благоприятный случай объявить себя против него. Примеру их последовали многие из клира и народа. |
| Борьба святого Августина с донатизмом продолжалась на протяжении четырех десятилетий. Первоначальные попытки полемизировать, хотя и были богословски отточены, однако не достигали сердец и умов африканцев. Водоразделом можно назвать осознание блаженным Августином необходимости привлечения на свою сторону фигуры безусловно значимой для всего североафриканского христианства, а именно священномученика Киприана Карфагенского, который был важен как для донатистов, считавших себя его прямыми наследниками, так и для кафоликов, видевших в нем образцового епископа-мученика. Священномученик Киприан нередко воспринимается как представитель наиболее ригористической точки зрения на вопрос о границах Церкви. Однако блаженный Августин, с одной стороны, возносит его на пьедестал, называя блаженным и мучеником, а, с другой — очень тонко указывает на несоответствия его учения принятому в более позднее время на Вселенских Соборах, при этом выводя на передний план любовь последнего к единству Церкви и свою собственную уверенность в том, что будь священномученик Киприан жив, он бы обязательно согласился с учением всей Церкви, отложив в сторону свою точку зрения. На этом восхвалении и одновременном переосмыслении в основном и построен трактат, помимо всего дающий исследователям значительный материал по истории Донатистской церкви. Это сочинение знаменательно еще и тем, что, будучи написаным в период относительного невмешательства государственного аппарата в отношения между донатистами и кафоликами, оно практически не содержит темы оправдания государственных репрессий, а сосредоточено главным образом на вопросах экклесиологии и сакраментологии. Вечернее заседание конференции открыл доклад кандидата философских наук П.Б. Михайлова (Москва, ПСТГУ, Московская духовная академия) «Две древние версии богословия истории: Евсевий Кесарийский и блаженный Августин». Доклад посвящен решению двух вопросов, имеющих отражение в обширном наследии двух выдающихся авторов христианского Востока и Запада начала IV и V веков: Евсевия Кесарийского и блаженного Августина: 1) поиску и интерпретации пространственно-структурного местонахождения богословия истории на карте теологических дисциплин и богословских дискурсов; 2) реконструкции двух наиболее значительных древних проектов богословия истории, связанных с деятельностью Евсевия Кесарийского и блаженного Августина. |
| Прошу тебя распорядиться отсылкой к Квирину письма, написанного нами. Желаю тебе, возлюбленнейший и вожделеннейший брат, всегда здравствовать и нас помнить. Приветствуй всех, находящихся с тобою. Прощай. 3) ФЕЛИКСА, ЯДЕРА, ПОЛИАНА И ПРОЧИХ МУЧЕНИКОВ ОТВЕТ КИПРИАНУ. Дражайшему и возлюбленнейшему Киприану, Феликс, Ядер, Полиан, вместе с пресвитерами и всеми, находящимися в Сигийском руднике, желают вечного спасения о Господе. Приветствуем взаимно и тебя, любезнейший брат, чрез Геренниана иподиакона, Иудиана и Максима братьев наших, которые остаются бодры и невредимы при пособии молитв твоих. От них мы получили не мало приношения, вместе с письмом от тебя, в котором благоволительно подкрепляешь нас, как сынов твоих, словами небесными. Мы благодарили и благодарим Бога Отца всемогущего, чрез Христа Его, за то, что так одобрены и укреплены твоею беседою, и просим тебя – по чистоте души твоей воспоминать о нас в непрестанных молитвах твоих, да довершит Господь подвиг вашего и нашего исповедания, какой благоволил назначить нам. Приветствуй всех живущих с тобою. Желаем тебе, возлюбленнейший брат, всегда здравствовать о Господе. Писал Феликс. Ядер подписался. Лолиан читал. Приветствую господина моего Евтихиана. 1 Пуки сии носили у римлян пред консулами, проконсулами и преторами для означения их власти. 5 Это – письмо клира римского к клиру карфагенскому, по случаю удаления святого Киприана, в котором римский клир тоном явной иронии хвалит поступок св. Киприана, а на самом деле высказывает горькие укоризны ему и как будто считает паству карфагенскую сиротствующею. Вот самый текст сего письма: «От иподиакона Кременция, пришедшего к нам от вас, мы узнали, что благословенный папа Киприан по известным обстоятельствам скрылся. Хорошо же он сделал, лицо такое важное, и – в такое время, когда нам предстоит брань, которую попустил Бог в мире для борьбы с супостатом и слугами его, желая открыть брань сию пред Ангелами и человеками, дабы победитель получил венец, а побежденный подвергся объявленному нам приговору, когда нам, как предстоятелям и наместникам Пастыря, обязанным хранить стадо, если окажемся нерадивыми, угрожает опасность услышать то же, что сказано было нашим предшественникам, бывшим столь нерадивыми предстоятелями, – именно, что мы погибшего не взыскали, заблуждающего не обратили, не обязали сокрушенного, а между тем млеком их питались и волною их одевались ( Иез. 34, 1–4 ). Да и Сам Господь, исполняя написанное в законе и пророках, так учит нас сему: «Аз есмь Пастырь добрый и душу свою полагаю за овцы; а наемник, ... емуже не суть овцы своя, егда видит волка грядуща и оставляет овцы и бегает, и волк расхитит их» ( Ин. 10, 11–12 ). А Симону говорит Он еще так: «Любиши ли Мя?» Тот отвечал: «Люблю. Глагола ему: паси овцы Моя» ( Ин. 21, 16 ). Нам известно, что этими словами намекалось на тот поступок (Симона), когда он удалился (со двора архиерейского после отречения пред рабынею) ( Мф. 26, 69–75 ), как сделали и прочие ученики. |
| Если тебе представится случай и возможность прийти к нам, то мы могли бы сообща подробнее и полнее поговорить о многом, что содействует к спасительному согласию. Желаю тебе, возлюбленнейший брат, всегда здравствовать. Хотя дух, вполне сознающий себя, полагающийся на силу евангельского учения и соделавшийся верным для себя свидетелем Божественных повелений, обыкновенно, довольствуясь одним судом Божиим, не нуждается в посторонних похвалах и не боится обвинений; однако сугубой похвалы достойны те, которые и зная, что совесть подсудима одному Богу, желают, чтобы действия их были одобрены их братьями. Неудивительно, брат Киприан, что ты поступаешь так, ты, который по своей скромности и врожденному искусству захотел найти в нас не столько судей своих предприятий, сколько участников, чтобы и нам вместе с тобою обрести похвалу в делах твоих, чрез одобрение их, сделаться причастными твоих благих советов подтверждением таковых. Ибо всех нас почтут действующими заодно в том, в чем заметят совершенное наше согласие относительно постановлений и благочиния. А что наиболее прилично во время мира и необходимо при вражеских нападениях, как не сохранять надлежащую строгость Божественного благочиния? Тот, кто ослабит ее, необходимо будет всегда блуждать при непостоянном течении обстоятельств, будет влаяться туда и сюда при разнообразном и неверном множестве трудностей и, как бы выпустив из рук кормило советов, разобьет спасительный корабль Церкви о скалы. И потому очевидно, что мы будем содействовать спасению Церкви только тогда, когда будем отражать противодействующих ему, как противные волны, сохраняя правила благочиния, как некое спасительное кормило во время бури. Представленное соображение не теперь нами выдумано и эти средства против нечестивых не нечаянно у нас явились: издревле известны наша твердость, наша вера и наши правила. Апостол не произнес бы о нас следующей похвалы: «яко вера ваша возвещается во всем мире» ( Рим. 1, 8 ), если бы вера не была корнем нашей твердости еще с тех времен; явиться же недостойным такой похвалы и славы – величайшее преступление. |
| Кто не насажден в заповедях Бога Отца и внушениях Его, тот один может отступить от Церкви, тот один, оставивши епископов, может остаться в неистовстве с раскольниками и еретиками. Прочих же соединит с нами милосердие Бога Отца и снисхождение Христа, Господа нашего, и наше терпение. Желаю тебе, брат возлюбленнейший, всегда быть в добром здоровье. Письмо к Антониану о Корнелии и Новациане Киприан брату Антониану желает здоровья. Я получил первое письмо твое, возлюбленнейший брат, в котором ты извещал, что, твердо держась согласия со всем священством и будучи предан кафолической Церкви, не имеешь общения с Новацианом, но следуешь нашему совету и держишься одной мысли с соепископом нашим Корнелием. Ты писал даже, чтобы список с того письма я послал товарищу нашему Корнелию, и он, отложив всякое беспокойство, знал бы, что ты уже в общении с ним, то есть с кафолическою Церковию. Но вот на днях получено другое письмо твое, посланное чрез сопресвитера Квинта, где я заметил, что дух твой, встревоженный письмом Новациана, начинает колебаться. Тогда как пред тем ты, казалось, твердо установил свое убеждение и единомыслие с нами, теперь в этом письме требуешь, чтобы я отписал тебе, какую ересь ввел Новациан или по какой причине Корнелий имеет общение с Трофимом и теми, кто воскурял идолам. Если, впрочем, ты так сильно заботишься об этом просто из опасливости веры твоей и в этой опасливости доискиваешься истины в предмете сомнительном, то эта опасливость теплой души, приводящая в недоумение ради страха Божия, еще неукоризненна. Но так как я вижу, что, после первого твоего письма, ты встревожен потом письмом Новациана, то это последнее обстоятельство, возлюбленнейший брат, я ставлю на первом месте. Люди с достоинством, однажды став твердою ногою на скале (petram), не подвигаются не только от легкого ветерка, но и от порывистого и бурного ветра; только сомневающийся и нерешительный дух часто колеблется от разных мнений, как от дуновения пробегающих ветров, и уклоняется от своей цели в укор своему легкомыслию. |
| 10.19, 20); и опять: положите на сердцах ваших не прежде поучатися отвещавати; Аз бо дам вам уста и премудрость, ей же не возмогут противитися вси противляющиися вам ( Лук. 21. 14, 15 ). В этом то великое упование верующих; в этом – тягчайшая вина вероломных, которые и не верят Тому, Кто уповающим на Него обещал Свою помощь, и не боятся Того, Кто отвергающим Его угрожает вечною казнью. А вы, мужественнейшие и вернейшие воины Христовы, все это внушали братьям нашим, исполняя самым делом то, чему прежде учили словом; и потому вы будете велики в царствии небесном, но обещанию Господа, сказавшего: иже сотворит и научит, сей велий наречется в царствии небеснем (Мат. 5, 19). Наконец, вашему примеру последовала значительная часть народа: соединенная с вами узами крепчайшей любви и не быв отделена от своих предстоятелей ни темницей, ни рудокопнями, она, как и вы, принесла исповедание и также увенчалась. В том числе есть и девы, у которых и; шестидесятному прибавился сторичный плод и которых сугубая слава привела к венцу небесному; есть и отроки, в которых обнаружилась доблесть выше возраста, превосходящая их лета похвалою исповедания: так что блаженное стадо вашего мученичества украшается всяким полом и возрастом. Киприану брату Немезиан, Датив, Феликс и Виктор желают вечного спасения о Господе. Ты всегда, с великим благоразумием и сообразуясь с обстоятельствами, беседовал в письмах твоих, возлюбленнейший Киприан, так что от внимательного чтения их и порочные направляются и люди честные укрепляются. Ибо по той мере, как ты не престаешь раскрывать, в сочинениях своих, сокровенные тайны, ты и нас возращаешь в вере и от мира приводишь людей к вере. Сам и не догадываясь о том, ты обозначил себя нам в тех прекрасных мыслях и чувствованиях, которые находятся во многих сочинениях твоих, и показал, что в истолковании ты выше всех, в изложении – всех красноречивее, в мнении – мудрее, в терпении простодушнее, в делах плодовитее, в воздержности праведнее, в послушании смиреннее, в добром делании непорочнее. |
| А касательно того, что писали ко мне сопресвитеры наши, Донат и Фортунат, Новат и Гордий, я ничего не могу в ответ написать один, потому что с самого начала епископства моего я положил за правило ничего не делать по одному моему усмотрению, без совета вашего и без согласия народа. Но когда, по милости Божией, приду к вам, тогда сообща, как требует того взаимная честь, рассудим и о том, что сделано, и о том, что нужно сделать. Желаю вам, возлюбленнейшие и вожделеннейшие братья, всегда здравствовать и меня помнить. Усердно приветствуйте от меня братство ваше и просите помнить о нас. Прощайте. Письмо к клиру о помощи бедным и странным Киприан пресвитерам и диаконам, возлюбленнейшим братьям, желает здоровья. Будучи невредим, по милости Божией, приветствую вас, возлюбленнейшие братья, и хотел бы вскоре прийти к вам, чтобы удовлетворить моему, а также вашему и всех братьев желанию. Но нам надобно заботиться об общем мире и потому, хотя с душевною печалию, быть пока вдали от вас, чтобы своим присутствием не вызвать ненависти и насилия со стороны язычников и чтобы нам, которые особенно должны заботиться о спокойствии всех, не сделаться виновником нарушения мира. Итак, когда вы напишете, что дела уладились и мне следует прийти, – или если и прежде Господь благословит указать мне; то я приду к вам. Ибо где лучше и приятнее мне быть, как не в том месте, в котором Господь благоволил просветить меня верою и возвысить? Между тем прошу вас, имейте усердное попечение о вдовах, о немощных и всех бедных. И странным, если кто из них будет нуждаться, давайте на содержание из собственных моих денег, которые я оставил у сопресвитера нашего Рогациана. А как те деньги могли уже быть все израсходованы, то я послал к нему же другую часть чрез церковного служителя (аколуфа) Нарика, чтобы щедрее и скорее была оказываема помощь нуждающимся. Желаю вам, возлюбленнейшие братья, всегда здравствовать и помнить о нас. Приветствуйте моим именем наше братство и просите их помнить о нас. Письмо к Моисею, Максиму и другим исповедникам |
| Желаем тебе здравствовать о Господе». «Цецилию Киприану, епископу Церкви карфагенской – Моисей и Максим пресвитеры и Никострат и Руфин диаконы и прочие исповедники, пребывающие в истинной вере в Бога Отца и Сына Его Иисуса Христа Господа нашего и в Духа Святого, желают здоровья. Среди различных и многообразных скорбей, собрат, причиняемых нам настоящими падениями многих братьев почти во всей вселенной, особенное утешение доставило нам полученное от тебя письмо: оно воодушевило нас, оно облегчило страдания болезнующего духа. Отсюда мы можем уже уразуметь, что благодать Божественного провидения, может быть, для того и хотела удерживать нас столь долго заключенными в темничные узы, чтобы наставленные и сильнее одушевленные письмом твоим мы могли с большею охотою стремиться к предназначенному венцу. Ибо твое письмо обрадовало нас так, как во время непогоды вёдро, и в бурном море желанная тишина, и в трудах покой, и в опасностях и болезнях здравие, и в густой тьме ясный и блистающий свет. Итак, мы впивали в себя это письмо жаждущим духом, мы вкушали его алчущим сердцем, так что радуемся, будучи достаточно насыщены и напоены к борьбе с врагом. Господь наградит тебя за такую любовь твою и явит надлежащий плод этого столь доброго дела. Ибо не менее достоин награды венца тот, кто поощрял, как и тот, кто претерпел; не менее достоин похвалы научивший, как и сделавший; не меньше должен быть почтен увещевавший, как и сражавшийся. Да, иногда высшая степень славы принадлежит настаивавшему, нежели тому, кто показал себя достойным учеником; ибо этот, может быть, не имел бы того, что произвел, если бы тот не научил. Итак, мы получили, опять скажем, брат Киприан, великую радость, великое утешение, великое облегчение особенно от того, что ты славных мучеников, – не скажем – смерти, но бессмертия, почтил славными и достойными похвалами. Ибо таковые кончины и надлежало почтить такими речами, чтобы слова в рассказе соответствовали делам. Твое письмо представило нам эти славные победы мучеников, и мы некоторым образом проводили их очами нашими на небо, созерцали их находящимися уже между Ангелами и властями и господствами небесными. |
|
|
