| Когда о спорном предмете услышан был голос первенствующего епископа, то прочие голоса, дотоле разделенные, начали сливаться с ним в один общественный голос: но вместе с тем и голоса противников сделались слышнее, особенно в Нумидии. Пятнадцать нумидийских епископов, не находя никакого способа прекратить разномыслие в своих епархиях, обратились к Киприану с требованием помощи. Он, после совещания со старейшими из своих сотрудников карфагенских, дал Собором определение, коим повелевалось крестить всех обращающихся от заблуждения к истинной Церкви. Определение сие немедленно отправлено в Нумидию (письмо 70). Немотря на то, что голос Киприана подкреплен уже был голосами других епископов, некоторые, даже из карфагенских епископов, не хотели согласиться с ним по двум причинам: по древнему обыкновению, не повторять крещения над еретиками, и по единству Святого Крещения. Киприан, узнав о таковом разномыслии от Луциана, своего сопресвитера, написал письмо к Квинту, Мавританскому епископу (вероятно, принадлежавшему к разномыслящим), в коем отвечал на вышепредставленные причины соответственно своему образу мыслей о крещении и еретиках. Главным основанием к повторению крещения над еретиками служила для него уверенность, что вне Церкви нет Духа Божия, и следственно нет истинных Таинств. При письме отправлен к Квинту и список соборного послания Карфагенской Церкви к нумидийским епископам, дабы мнение Карфагена сделать известным и в Мавритании (письмо 71). Между тем, видя, что некоторые епископы не убеждаются ни определением недавно бывшего, ни важностью прежнего Собора, держанного предшественником его Агриппином, и утверждаясь на древнем обыкновении, существовавшем в Церкви до Агриппина, учат, что для законного принятия еретиков в недра Церкви достаточно одного возложения рук, Киприан решил употребить другой способ к примирению умов – написал книгу о благе терпения. Щадя совесть разномыслящих, не желая казаться предубежденным к своему мнению и через меру настойчивым, он ограничился в ней общим рассуждением о преимуществе единомыслия перед разномыслием, и только слегка коснулся спорного предмета. |
| Достойно замечания, что первое по обращении письмо к Донату написано самым красивым слогом и исполнено всей роскошью языческого витийства, между тем как все прочие письма и сочинения Киприана писаны, хотя сильным и трогательным, но простым и безыскусственным слогом. По замечанию Августина (О учении христианском, кн.4,гл.14), сие сделано было Киприаном не без намерения: ему хотелось, чтобы последующие роды, зная, как писал Киприан до христианства и как писал, сделавшись христианином, могли тем удобнее судить о благотворном действии христианского учения, которое преобразовало к лучшему не только сердце, но и самый язык Киприана. Возбуждая друга своего к деятельной жизни в духе христианства, Киприан самого себя непрестанно упражнял в подвигах добродетели. Не было ни одного доброго дела, к совершению которого он не почитал себя обязанным. Понимая всю высоту духовного совершенства, которого Иисус Христос требует от Своих последователей, и зная, что высота сия не иначе может быть достигнута, как по совершенном обуздании мятежной плоти, он наложил на сего домашнего врага крепкие узы воздержания и самоумерщвления (Понтий, из жизни Киприана). Язычникам, знавшим прежний образ жизни Киприана, казалось, что он сделался бесплотным. Для него осталась одна роскошь — любовь к ближним. В сем случае он, подобно Моисею и Павлу, не любил соблюдать меры. Вообще, поведение новообращенного Киприана было таково, что ему могли подражать многие даже из тех, кои всю жизнь провели в христианстве. Около сего времени, по всей вероятности, написана Киприаном книга «О суете идолов». Сие видно как из того, что Понтий, говоря о сочинениях Киприана, написанных им во время уединения, не упоминает о сей книге, так и из того, что новообращенным прежде всего старались внушить ничтожность идолов, а если они были из числа ученых, то заставляли их писать о сем предмете в виде защищения против язычников. Самый состав книги указывает на сие время; в нем не видно ничего такого, о чем Киприан не преминул бы упомянуть, если бы писал оную, будучи пресвитером или епископом. Всего приличнее было начать Киприану поприще христианского писателя опровержением идолов, коих он, по свидетельству Иеронима (Каталог знаменитых мужей), защищал, будучи язычником. |
| История Церкви во все времена свидетельствует о том, что гонения способствуют духовному росту Церкви, тогда как мир и благополучие нередко ведут к духовному и нравственному упадку. В III веке священномученик Киприан Карфагенский , размышляя о причинах современного ему гонения императора Декия, говорит о том, что «Господь хотел испытать Свою семью, и так как продолжительный мир повредил учение, переданное нам свыше, то сам небесный Промысл восстановил лежащую и, если можно так выразиться, почти спящую веру». 1205 По свидетельству Киприана, во времена мира в священниках ослабело благочестие, епископы устремились в другие города в поисках наживы, многие христиане оказались не на высоте в нравственном отношении. 1206 Как и Киприан, Григорий был чрезвычайно критически настроен по отношению к духовенству своего времени и тоже считал, что Юлиан был послан Римской империи из-за нравственного упадка христианской Церкви, которой требовалась «встряска». Коварному отступнику Юлиану противопоставляется в Слове 4-м «божественнейший и христолюбивейший» император Констанций, который очистил империю от окружавших ее варварских племен и усмирил внутренние мятежи, который добился одних побед при помощи оружия, других – при помощи убеждения, которым во всяком действии и намерении руководила мышца Божия. Григорий восхваляет Констанция за благоразумие, могущество, благочестие; единственной ошибкой Констанция было возвышение отступника. 1207 Особенно прославляет Григорий Констанция за его христианское благочестие; 1208 именно в нем Григорий видит главную причину успеха государственной деятельности этого императора: Ибо никто ни к чему никогда не пылал такой пламенной любовью, с какой он заботился об умножении христиан.., и ни покорение народов, ни общественное благоустройство, ни умножение казны, ни то, чтобы быть и именоваться царем царей, ни все прочее, в чем, как считают, заключается счастье людей – ничто из этого всего не радовало его, кроме того, чтобы нам через него и ему через нас быть прославленными у Бога и у людей, и чтобы навсегда оставалось неразрушимым наше господство. Ибо... он ясно видел.., что по мере возрастания христиан возрастала и римская (держава) и что с пришествием Христа пришла к ним и государственность (to kratos), никогда прежде не достигавшая совершенной монархии. 1209 |
| Протестантская наука нередко утверждает, что возложение рук на епископа при его посвящении св. Киприан рассматривает только как обряд, не имеющий никакого сакраментального значения 212 . Мы уже излагали учение св. Киприана о богоучрежденности иерархии. Здесь можно отметить только его учение о посвящении именно как о Таинстве. Св. Киприан говорит, что Бог благоволит избирать и поставлять Себе в Церкви Своей священников 213 . Господь Бог делает епископом 214 . Это поставление епископа Богом именно и состоит в том, что ему подается особая сила Божия: «Мы, – говорит Киприан, – приявшие Духа Божия (spiritum Dei accepimus), должны ревновать о Божественной вере 215 ». Благодать Святого Духа дается только на дело служения единой Церкви. Если же епископ порывает связь с Церковью и впадает в тяжкие грехи, то он лишается Святого Духа 216 . Но наиболее определенно выражен взгляд на хиротонию как на акт сакраментальный единомышленниками и современниками св. Киприана. Так, на Соборе 256 года епископ Немезиан определенно говорил о сообщении Духа Святого через возложение рук 217 . Фирмилиан, епископ Кесарийский, пишет Киприану: «В Церкви председательствуют старейшины, имеющие власть крестить, возлагать руки (прощать грехи) и посвящать; еретик же как не может ни посвящать, ни возлагать руки, так не может и крестить» 218 . Здесь мы видим, что хиротония поставляется в ряду несомненных Таинств, как крещение. Таким образом, епископат в своей совокупности обладает особой благодатью, которой удостаивает всякого нового епископа; епископат есть, следовательно, неразрывное единство, сохраняющее в Церкви особую благодать Божию. Обнаруживающееся при посвящении нового епископа единство епископата, как это видно из творений св. Киприана, не ограничивалось только присутствовавшими епископами, но охватывало гораздо более широкий круг. Вступая на свою кафедру, епископ особыми посланиями извещал об этом многих даже отдельных епископов, а те ответными посланиями признавали его и таким образом вступали с ним в общение 219 . |
| Знайте же, что я сделал Сатура – чтецом, а исповедника Оптата – иподиаконом. Их давно уже, по общему совету, мы приблизили к клиру: так, Сатуру мы неоднократно поручали чтение в день Пасхи; а когда с пресвитерами-учителями мы тщательно испытывали чтецов, то Оптата из чтецов назначили учителем оглашенных, исследовавши прежде, имеют ли они свойства, какие должны быть у готовящихся в клир. Итак, я не сделал ничего нового в ваше отсутствие, а только, вынужденный необходимостию, докончил то, что уже прежде было начато, по общему совету всех нас. Желаю вам, возлюбленнейшие братья, всегда здравствовать и помнить о нас. Приветствуйте братство. Прощайте. Письмо к пресвитерам и диаконам римским Киприан находящимся в Риме, пресвитерам и диаконам, братьям желает здоровья. Возлюбленнейшие братие! И взаимная любовь, и уважение заставляют нас ничего не скрывать от вашего ведения касательно того, что делается у нас, – дабы мы к пользе церковного управления действовали по общему совету. После моего к вам письма, посланного через Сатура чтеца и Оптата иподиакона, некоторые из падших, отвергая необходимость для себя покаяния и удовлетворения Богу, по умышленной дерзости прислали ко мне письмо, в котором не просят, чтобы им дан был мир, а требуют мира, будто уже данного им, потому что, так говорят они, – Павел всем дал мир. Об этом вы прочтете в их письме, с которого список вам посылаю. А дабы вы могли знать вместе и о том, что я им отвечал кратко и что после того я писал к клиру, то посылаю вам списки с этих писем. Если же затем дерзость их не будет остановлена ни моими, ни вашими письмами, если они не подчинятся спасительным советам, то мы сделаем то, что по Евангелию Господь повелевает сделать. Желаю вам, возлюбленнейшие братья, всегда быть здоровыми. Прощайте. Письмо к карфагенскому клиру о посланных в Рим и полученных оттуда письмах Киприан пресвитерам и диаконам братьям желает здоровья. Дабы известно было вам, возлюбленнейшие братья, какие письма писал я к римскому клиру, что получил в ответ 11 , равным образом – что отвечали на мое письмо пресвитеры Моисей и Максим, диаконы Никострат и Руфин и с ними – другие исповедники, содержимые под стражею, – со всего этого посылаю вам списки для прочтения 12 . |
| Каллист, епископ Римский, решительно объявил о возможности принимать в церковное общение согрешивших против целомудрия. Но вполне понятно, что вопрос о принятии и всех вообще смертно согрешивших должен был рано или поздно быть разрешен в положительном смысле. Тертуллиан имел основание упрекать Кал-листа в непоследовательности, говоря, что его аргументы скорее оправдывают принятие в церковное общение отступников, нежели прелюбодеев. 1 В начале III века приступили к решению вопроса о принятии в церковное общение смертно согрешивших, но самый этот вопрос еще почти не был поставлен в надлежащую связь с идеей святости Церкви. Ко времени жизни и деятельности св. Киприана, таким образом, назрело много вопросов касательно учения о Церкви, прибавились и новые вопросы, возникшие уже в его время и имевшие самое ближайшее отношение к учению о Церкви. Св. Киприан объединил все результаты, добытые раннейшей догматической мыслью Церкви, подробнее их развил, дополнил новыми догматическими положениями, и его учение о Церкви представляется уже в виде более цельной системы. Жизнь и деятельность св. Киприана – в частности его учение о Церкви – были уже предметом подробных монографических трудов 2 . Исследуя историю догмата о Церкви, мы не можем, конечно, гоняться за монографической полнотой исследования. Нам нужно обратить свое внимание преимущественно на значение учения св. Киприана о Церкви в общей истории догмата о Церкви. Слишком далеко завело бы нас и исследование чисто исторических событий жизни св. Киприана, поэтому мы не будем останавливаться на исторических подробностях, а сосредоточим свое внимание на тех догматических положениях, которые отчасти руководили событиями, а отчасти развивались под влиянием совершавшихся событий. В изложении взглядов св. Киприана мы будем руководствоваться соображениями не хронологическими, а систематическими. С самых первых времен своего епископского служения св. Киприан встретился с церковным раздором. Этот церковный раздор был для карфагенского епископа, по его собственному признанию, как бы каким новым гонением 3 . |
| Кто не одобрит нашего снисхождения, тот даст ответ пред Богом или в жестокости, или в невнимании ко спасению своих братий» (соборное посланник к римскому клиру, 57). При сем послании отправлен был к Корнелию и список епископов Африканских, пребывших верными Церкви и Киприану, дабы он знал, к кому в Африке, не нарушая мира с Киприаном, можно ему писать и от кого принимать письма. В сие время появился в Карфагане Приват, который был некогда епископом в Нумидии, но за различные преступления лишен сего сана приговором девяноста епископов, и который после сего без успеха домогался в Италии Римского епископства. Окруженный лжеепископами и лжепресвитерами, которые им без всякого права возведены были на сии степени, он с наглостью требовал от Карфагенского Собора, чтобы дело его снова было рассмотрено. Получив отказ, он отважился на неслыханное бесстыдство: объявил святого Киприана недостойным епископства, и посвятил вместо него Фортуната – одного из еретиков и личных врагов святителя. Новый африканский лжеепископ, несмотря на несчастную участь, постигшую в Италии Новациана за подобное возмущение против законного епископа, отправил в Рим многочисленное посольство под начальством Фелициссима, с известием о восшествии своем на епископский престол. Киприан и сам немедленно отправил к Корнелию письмо с аколуфом Фелицианом, извещая его о возмущении Привата. Но Фелициан замедлил на пути. Между тем Фелициссим, прибыв в Рим, явился с письмами к Корнелию. Сей, зная о содержании их по свойству лиц, коими они писаны, сначала отверг их со всей важностью епископа, и написал о сем к Киприану письмо, исполненное братской любви и уважения. Но после, когда Фелициссим, огорченный отказом, употребил угрозы, Корнелий начал колебаться, тем паче, что не получал от Киприана никаких известий о таком деле, которое касалось его и притом со столь важной стороны. Написано другое письмо к Киприану, в коем довольно выражалась нетвердость духа Корнелиева и его неудовольствие молчанием Киприана. Получив его, Киприан поспешно отвечал. Благодаря Римского епископа за постоянство, оказанное им вначале против Фелициссима, не одобрял последовавшего за сим малодушия, изъяснял причину своего молчания и описывал порочную жизнь Привата и его сообщников (письмо 59). Корнелий вскоре загладил свою слабость мужественной защитой Киприана против врагов, а впоследствии мужественной смертью за Христа в заточении. А скопище Привата, несмотря на грозный вид свой, вскоре ослабело до того, что сам начальник его принужден был питаться милостыней. |
| Тут я весьма радовался, видя основательность и любовь к истине, внимание и понятливость братий. Мы предлагали свои вопросы, сомнения и согласие в порядке и с благопристойностию; принятых однажды мнений не хотели защищать с упорством и настойчивостью, если они не оказывались верными; мы не уклонялись и от возражений, но по возможности старались каждую из подлежащих рассмотрению мыслей разобрать глубже и доказать основательно; не старались также переменить свой взгляд и согласиться с другими, если требовало того рассуждение, но добросовестно и без притворства, с отверстыми к Богу сердцами, принимали то, что подтверждалось доводами и изречениями Священного Писания . Под конец, сам вождь и распространитель (хилиастического) учения, по имени Коракион, признался и засвидетельствовал перед нами, в слух всех присутствовавших братий, что, достаточно побежденный противными доводами, он не будет вперед ни держаться его, ни защищать, ни вспоминать, ни преподавать. Прочие же присутствовавшие братия возрадовались, что это собрание примирило и привело к единогласию всех их» 9 . Вот один из соборов III века. Никто не исключается из участия на нем. Всякий свободно высказывает свое мнение, нисколько не боясь что-либо потерпеть, если его мнение окажется неправильным. Даются возражения, предлагаются разъяснения; нет упорства и стыда переменить свой взгляд, если доказана его неправильность. Все воодушевлены одним желанием – дознать и выяснить истину. Как поступал на востоке св. Дионисий Александрийский († 264 г.), так поступал на западе его современник – св. Киприан († 257 г.). «С самого начала епископства моего, – пишет Карфагенский епископ, – я положил за правило, ничего не делать по одному моему усмотрению без совета с клиром и без согласия народа» 10 . Действительно, на соборах, которые св. Киприан созывал для решения вопроса о принятии падших, имел большое значение голос клира (пресвитеров и диаконов) и мирян. «Принятие падших, – пишет св. Киприан пресвитерам и диаконам, – «требует общего нашего совещания и мнения; поэтому я не дерзаю наперед судить сам и одному себе присвоить общее дело» 11 . |
| Когда Киприан подвизался таким образом для созидания Церкви, враги его не переставали трудиться для ее разорения. Новат, карфагенский пресвитер, который за различные бесчинства подвергался извержению из сего сана, но удержал оный за смутностью времени, без воли святого Киприана сделал своим диаконом Фелициссима (письмо 15). Очевидно было, к чему клонится сей поступок, ибо Фелициссим был один из непримиримых врагов Киприана. Сделавшись диаконом Новата, он тотчас обнаружил всю злобу своего сердца, отторгнул от святого Киприана значительную часть народа, отделился от Церкви и избрал со своими сообщниками для молитвенных собраний некоторую гору. Поскольку он принимал всех, то падшие стекались к нему со всех сторон толпами. Напрасно Калдоний и Геркулан епископы и Нумидин пресвитер, коим Киприан препоручил вместо себя управление Карфагенской Церковью, старались обратить Фелициссима на путь истины. Он со всеми сообщниками своими торжественно объявил, что нагорные христиане (так назывались его последователи) не хотят иметь никакого сношения с теми, кои повинуются Киприану. Наместники Киприановы немедленно известили о сем Киприана, жаловались на возмутителей между прочим за то, что они препятствуют им вникать в поведение братий (что повелено было им сделать для того, дабы представить Киприану список людей, достойных возведения на праздные степени в Церкви), и просили решительного суда на Фелициссима (письмо 41). Киприан повелел отсечь сей гнилой член от Церкви и то же советовал сделать с Авгендом диаконом, который, подражая Фелициссиму, замышлял возмущение. Повеление сие немедленно было исполнено (письмо 42). Все обстоятельства клонились к тому, чтобы святому Киприану возвратиться на свой престол. Он сам нетерпеливо желал сего. Но вдруг пришло к нему известие, что пять карфагенских пресвитеров (древних недоброжелателей его) перешли на сторону Фелициссима. Сии беспокойные люди, не соглашавшиеся на избрание Киприана епископом, постоянно питали тайную ненависть к нему; они-то возбуждали исповедников давать всем падшим разрешительные грамоты, вопреки желанию епископа, а разрешаемых, против его же определений, требовать мира. В возмущении Фелициссима, их присного сообщника в ненависти к Киприану, они нашли благоприятный случай объявить себя против него. Примеру их последовали многие из клира и народа. |
| Каждый епископ может при управлении своей Церковью обращаться к Господнему началу евангельскому и апостольскому Преданию 204 . Пред Богом он и отвечает за свои ошибки 205 . Киприан разграничивает понятия veritas и consuetudo. Veritas – иначе lex evangelii, praecepta dominica, regula – обязательная норма, и каждый епископ должен стараться согласить consuetudo своей Церкви с veritas 206 . Согласия в veritas достаточно для церковного мира и общения между епископами. «Мы сами, – пишет св. Киприан, – сколько от нас зависит, отнюдь не вступаем из-за еретиков в распри с нашими товарищами и соепископами: а напротив, тем более соблюдаем Божественное согласие и Господний мир, что и апостол говорит: Аще ли кто мнится спорлив быти, мы такового обычая не имамы, ниже Церкви Божия ( 1Кор. 11:16 ). Мы со всяким терпением и кротостью стараемся сохранить и любовь душевную, и честь сослужительства, и союз веры, и согласие священства» 207 . Тем не менее, по взгляду св. Киприана, единение епископов, особенно на Соборах, имеет значение и для совершенствования дисциплины, для согласования consuetudo с veritas. «Каждому порознь может быть многое открыто к лучшему, и никто не должен отстаивать упорно то, что он однажды задумал и чего держится, но если что предложится лучшего и полезнейшего, всяк должен охотно принимать это. Ибо мы не побеждаемся, когда нам предлагают лучшее, но вразумляемся, особенно относительно того, что принадлежит к единству Церкви, к истине надежды и веры нашей» 208 . Единство епископата выражается и не только в общем согласии, но также и в соборном поставлении и посвящении каждого нового епископа. «Для правильного поставления все ближайшие епископы должны собираться в ту паству, для которой поставляется предстоятель, и избирать епископа в присутствии народа, вполне знающего жизнь и ознакомившегося с делами избираемого через свое обращение с ним» 209 . Избранного епископы же и посвящали, возлагая на него руки. Так именно описывает св. Киприан посвящение испанского епископа Сабина 210 , и Новациан был посвящен также возложением рук 211 . |
|
|
