| 4. Но лютый зверь, дьявол, видя, что праведник успевает и что через самые скорбные, по-видимому, обстоятельства делается только более славным, – скрежетал зубами и неистовствовал, и, будучи не в силах видеть праведника день ото дня приобретающим большую славу, роет для него глубокую пропасть, приготовляет стремнину, с которой думает низвергнуть его в совершенную погибель, воздвигает бурю, могущую подвергнуть его страшному кораблекрушению. Вскоре однако он убедился, что идет против рожна и все замышляет только на свою голову. «И бяше Иосиф, – сказано, – добр образом и красен взором» ( Быт.39:6 ). Для чего сказано о красоте телесной? Чтобы мы знали, что он не только имел благообразие душевное, но и телесное. Он был в цвете юности; имел хороший вид и прекрасное лицо. А предварительно об этом говорит Божественное Писание для того, чтобы объяснить нам, как плененная красотой юноши египтянка склоняла его к беззаконному общению с нею. «И бысть, – сказано, – по 758 сих» ( Быт.39:7 ). Что такое «по сих»? То есть – по вручении ему власти над всем домом и после удостоения его такой чести от господина. «Возложи жена господина его очи своя на Иосифа» ( Быт.39:7 ). Какое бесстыдство необузданной женщины! Она не взяла во внимание ни того, что она считается госпожей в доме, ни того, что он раб; но, пленившись его красотой и предавшись сатанинскому огню, она покушается напасть на юношу и, имея в мысли это порочное намерение, изыскивает только время и уединение, в котором ей можно было бы привести в исполнение свой преступный замысел. Но Иосиф, сказано, не хотел этого; не повиновался, не слушал ее речей: он знал, что это дело принесет ему погибель, – и не только о себе думал, но старался, насколько возможно, удержать и ту от такого безумия и преступного пожелания. Он внушает ей мысли, могущие и пристыдить ее, и довести до сознания собственной ее пользы. «И рече, – сказано, – жене господина своего (госпожа получает совет от раба!): аще господин мой, – говорит, – не весть мене ради ничтоже в дому своем, но 759 вся, елика суть ему, вдаде в руце мои» ( Быт.39:8 ). |
| Из этой веры в неизменяемую судьбу, или, вернее сказать, во все определяющее провидение, естественно вытекали претензии ессеев на обладание даром пророчества, о чем свидетельствует нам Иосиф Из повествования Иосифа 281 мы узнаем, что некоторые ессеи думали достигать этого дара посредством различных внешних средств, к которым относились изучение свящ. писания (особенно «изречений пророческих»), а также разнообразные очищения. Иосиф приводит даже несколько примеров подобных ессейских предсказаний 282 Кроме предсказаний ессеи славились еще в народе своем искусством врачевания, так как заимствуя из писаний древних мужей 283 все то, что полезно для души и тела они узнавали также целебную силу кореньев и камней и пользовались этим в своей врачебной практике 284 Но особенно замечательно было учение ессеев о душе, которое, если верить Иосифу состояло в следующем: душа, говорили они образована из тончайшего эфира и только вследствие своего падения заключена в тело, как в темницу; освобождаемая смертью из этой темницы, она улетает «в высоту», чтобы наслаждаться бессмертием, а тело, принадлежащее материи, разрушается. Посмертная участь душ будет не одинакова: души праведных будут находиться в прекрасной стране по ту сторону океана, где не будут беспокоить их ни дождь, ни снег, ни зной, и где непрерывно будет освежать их тихий ветерок моря; души злых будут обитать в отдаленном месте, где царит холод и мрак, и где они будут мучимы непрестанными мучениями 285 . Наконец, из рассказа Иосифа можно заключать, что у ессеев было, по-видимому, еще какое-то особенное учение об ангелах, которому они придавали весьма важное значение, так как требовали от новопоступающих членов точного хранения его 286 . Не вдаваясь пока в подробное рассмотрение и уяснение этих отличительных учений, приписываемых ессеям Иосифом Флавием, заметим только, что все они лежат, так сказать, на совести самого Иосифа, и следует ли считать их за подлинно ессейские, или же нет решение этого зависит исключительно от такого или иного взгляда на достоверность свидетельств этого иудейского историка вообще. |
| Надпись имени Асенефы перстом Божиим позволяет уподобить книгу жизни небесным Скрижалям, что в данном случае подчеркивает не только ее божественный авторитет, но и неизгладимость совершенной записи вовеки. Читателю становится ясно, что Асенефа – особая избранница Божия, и ей от начала времен предназначалось войти в число людей народа Божия. Термины, относящиеся к вечности, повторяются на протяжении всего повествования: к примеру, в 15-й главе сказано, что Иосиф будет женихом Асенефы «навсегда»; платье невесты приготовлено для нее «с самого начала», то есть от вечности; сама Асенефа будет вкушать «благословенного хлеба» и пить «от чаши… бессмертия». Это намеренное обилие призвано показать читателю, что благочестивый иудей Иосиф неслучайно взял в жены дочь языческого жреца Асенефу – Бог определил это от начала. «Если цель произведения была апологетической – защитить праведность женитьбы Иосифа, то образ книги жизни прекрасно соответствовал этой цели» 172 . Книга жизни играет ключевую роль не только в описанной сцене, но и во всем повествовании в целом. Хотя Повесть об Иосифе и Асенефе не принадлежит к апокалиптическому жанру, однако книга жизни, в которую вписано имя Асенефы, обозначает вечную жизнь и избрание от вечности в число людей народа Божия. Это сближает рассматриваемое произведение с апокалипсисами того периода. 4.1.6. Завещание Авраама Завещание Авраама – произведение апокалиптического жанра, написанное в I в. по Р. X. 173 Известны две версии этого произведения – версия А и версия В, предположительно более древняя. В версии А в подробностях описывается процесс посмертного суда, в котором участвовали ангелы, записывавшие людские дела: на кристалловидном престоле восседал «солнцеликий муж», судивший души (далее объясняется, что это Авель) – перед ним была положена книга толщиной «в шесть локтей, ширина же ее – десять локтей» 174 ; справа и слева от него стояли два ангела, которые «вели запись, так что правый из них вел запись добродетелей, а левый – грехов» 175 ; впереди восседал ангел, держащий весы, а слева – ангел, испытывающий грешников огнем. |
| Нужно здесь сказать еще и о праведном Иосифе с Никодимом. В течение всего времени земного служения Христа Спасителя они были Его тайными учениками, именно «страха ради иудейска». То есть они боялись себя обнаружить и поставить в уязвимое положение среди своих соотечественников, в то время как апостолы следовали за Христом без страха, прекрасно замечая злобные взоры, обращенные к их Учителю, готовые испепелить и их. А потом происходит такая удивительная вещь: ученики бегут, а Иосиф и Никодим, забыв страх, забыв любую конспирацию, идут к Пилату и просят отдать им тело Христа. И понятно, что они обрекают себя в этот самый момент на то, чтобы стать изгоями в своем роде, людьми второго сорта, гонимыми, а может быть, даже и погибнуть сразу… Мы знаем, что их поступок решил их судьбу: они действительно стали ненавидимы всеми теми, кто ненавидел Христа. Но Иосиф и Никодим об этом совершенно не думали. Почему? Потому что они переживали самую страшную потерю, лишившись Того, Кто был для них дороже всех на этой земле… И порою человек бывает вынужден чтото подобное пережить в своей жизни, но после этого он становится совершенно бесстрашным, готовым на что угодно, только бы быть вместе со Христом. Моя мера тяжести Здесь, в земной жизни, мы, наверное, никогда не сможем во всей полноте понять того, что произошло на Голгофе,— только в вечности эта тайна откроется для нас. Мы знаем, насколько бывает тяжело отвечать за другого человека, нести ответственность за то, что он делает,— то есть хотя бы одного человека в полном смысле этого слова на себе понести. Себя-то самого нести сил не хватает. А Господь подъемлет на Себя грехи всех людей — и тех, кто был прежде, и тех, кто будет потом. Понять, как это совершается, мы не можем, не можем даже представить всю неимоверную тяжесть физических и душевных страданий, которые Христос претерпел, но они и есть результат подъятия на плечи столь огромного количества заблудших овец. Мы можем лишь всматриваться в это и опять-таки чувствовать сердцем — насколько нам дано чувствовать. Но очень важно понимать, что в этом огромном грузе присутствует тяжесть и каждого из нас — от каждого зависит мера тяжести Господней ноши. Вроде бы об этом странно говорить, ведь Крестная жертва произошла столько столетий назад, но время — это категория здешнего бытия. А Бог и тогда видел нашу жизнь нынешнюю, и тогда страдал за нас нынешних, и мы нынешние неким образом имеем свободу выбирать, готовы ли мы Его страдания уменьшить там, на Кресте, или нет. |
| Как исчезает тьма при появлении света (солнечного), так удаляется всякое зло, как скоро является добродетель. 4. Но лютый зверь, диавол, видя, что праведник успевает, и что чрез самые скорбные, по-видимому, обстоятельства делается только более славным, - скрежетал зубами и неистовствовал, и, будучи не в силах видеть праведника, день ото дня приобретающим большую славу, роет для него глубокую пропасть, приготовляет стремнину, с которой думает низвергнуть его в совершенную погибель, воздвигает бурю, могущую подвергнуть его страшному кораблекрушению. Вскоре, однако, он убедился, что идет против рожна и все замышляет только на свою голову. “ Иосиф же был , - сказано, - красив станом и красив лицем ” (ст.6). Для чего сказано о красоте телесной? Чтобы мы знали, что он не только имел благообразие душевное, но и телесное. Он был в цвете юности; имел хороший вид и прекрасное лицо. А предварительно об этом говорит божественное Писание для того, чтобы объяснить нам, как плененная красотою юноши египтянка склоняла его к беззаконному общению с нею. “ И бысть , сказано, по сих ” (в русском переводе этих слов нет) (ст.7). Что такое по сих ? То есть - по вручении ему власти над всем домом и после удостоения его такой чести от господина. “ И обратила взоры на Иосифа жена господина его ” (ст.7). Какое бесстыдство необузданной женщины! Она не взяла во внимание ни того, что она считается госпожою в доме, ни того, что он раб; но, пленившись его красотою и предавшись сатанинскому огню, она покушается напасть на юношу и, имея в мысли это порочное намерение, изыскивает только время и уединение, в котором ей можно было бы привести в исполнение свой преступный замысел. Но Иосиф, сказано, не хотел этого; не повиновался, не слушал ее речей: он знал, что это дело принесет ему погибель, - и не только о себе думал, но старался, насколько возможно, удержать и ту от такого безумия и преступного пожелания. Он внушает ей мысли, могущие и пристыдить ее и довести до сознания собственной ее пользы. “ И сказал , - сказано, - жене господина своего (госпожа получает совет от раба!): вот, господин мой , - говорит, - не знает при мне ничего в доме, и все, что имеет, отдал в мои руки ” (ст.8)... |
| И осторожно, дитя мое, никогда во всей своей жизни не забывай, что монах должен быть примером для мирян, а не скандалом: как опять таки сам он получает пример от Ангелов. Отсюда он должен быть очень осторожным, чтобы его не выкрал сатана. Есть ли нужда монаху выходить в мир? Пусть выходит. Однако он дожен быть весь глаз, весь свет - чтобы хорошо видеть и чтобы не случилось так, что принес пользу другим, а сам получил вред. Исключительная опасность угрожает выходящим в мир молодым монахам и монахиням, пока они в цветущем возрасте: они проходят посреди ловушек. Не так страшно тем, у которых как-то прошел возраст и кто увял от аскезы. Они не получают столько вреда, сколько могут быть полезными, если имеют опыт и ведение. ... (?) всякий монах не получает от мира пользы, разве только похвалы и славу, которые его выполаскивают, и он остается обнаженным. И горе, если не покрывает Божия благодать - соответственно нужды и цели, по которым каждый выходит. 5. Не облекайся только в листья. Чадо мое, в Господе возлюбленное, дитя Духа Святого. Радуюсь, когда ты радуешься. Радуются Начала и Власти, Херувимы и Серафимы, Ангельские воинства, лики Апостолов и Пророков, Мучеников и Праведников, и наша Всечистая Матерь - Царица и Госпожа всех. Сегодня ты обрадовал мою душу сказанным через чернило и бумагу. Весьма же буду радоваться, если до конца подтвердишь то, что написал сегодня. Потому что брань врага начинается через три-четыре года. Ибо тогда благодать заканчивается к испытанию. И свеча тухнет. И то, что ныне является прекрасным - что и действительно является прекрасным - тогда кажется безобразным, черным и темным. Поэтому то, что сейчас с тобой происходит - нисколько не имей это за искушения. Потому что другой блюдет. И поскольку, возлюбленное мое чадо, просишь от меня, убогого, совета, слушай: Не облекайся только в листья, но глубоко пусти корни, чтобы обрести источник, как делают платаны. Чтобы постоянно орошаться водой и постоянно давать ростки. И чтобы когда придет засуха, не случилось с тобой чего плохого. Поскольку ты обрел свой источник. И когда путухнет свеча, которая у тебя ныне, у тебя будет зажжена другая через твои дела. И ничуть не пострадаешь от тьмы. Способ же стяжания сего таков: |
| 3. Услышав это, Аврам стал скорбить об участи содомитян и, поднявшись, начал умолять Господа Бога не губить праведных и хороших людей вместе с нечестивцами. Когда же Господь возразил, что среди содомитян нет ни одного благочестивого (ибо если бы среди них нашлось десять праведных, Он отпустил бы им наказание за их грехи), то Аврам перестал просить. Ангелы же явились в город содомитян, и Лот гостеприимно пригласил их к себе, так как он отличался большим радушием к странникам и подражал в этом прекрасном деле Авраму. Содомитяне, увидев, что к Лоту зашли чрезвычайной красоты юноши, тотчас попытались совершить над ними гнусное насилие. Лот стал увещевать их успокоиться, не подвергать позору этих чужеземцев, но отнестись с уважением к его гостям; если же они уже никак не смогут сдержать себя, то, сказал он, – он выдаст им, вместо гостей своих собственных дочерей для утоления их страсти. Однако тех это не удовлетворило. 4. Разгневавшись на такую их дерзость, Господь Бог поразил их слепотою, так что они не были в состоянии найти вход в жилище [Лота], и порешил затем погубить весь народ содомский. Поэтому Лот, которого Господь предупредил о предстоящем уничтожении содомитян, удалился [из города] со своею женою и двумя дочерьми; последние были еще девушками; женихи же их не согласились уйти вместе с ними, так как не придавали словам Лота значения. Затем Господь поразил город огненными молниями, сжег его вместе с жителями и равным образом опустошил пожаром всю область, как это я раньше рассказывал уже в «Иудейской войне» (Ср. «Иуд. война». IV, 8, 4). Жена Лота, которая во время бегства, вопреки запрещению Господа Бога, постоянно обращалась назад в сторону города, выражая страшное любопытство, была обращена в соляной столб. Последний я видел лично: он сохранился по сей день. Сам же [Лот] убежал со своими дочерьми в небольшое место, оставшееся нетронутым огнем. Оно до сих пор называется Цоор, что по-еврейски значит «малость» 111 . Здесь он затем бедственно прожил некоторое время, в удалении от людей и чувствуя недостаток в припасах. |
| Шесть стихотворений Опубликовано в альманахе “Альфа и Омега”, 3, 1994 1 февраля, 2012 Опубликовано в альманахе “Альфа и Омега”, 3, 1994 Прорастают вербой храмы, “На жребя возсел еси”… Ошибаюсь постоянно, Вместо “Господи, осанна!” Губы шепчут “пронеси…” Складка скорбная у неба, Тень у ясного чела. Верба — нервом, Горечь — верба, Верба цвета серебра… Вербное воскресенье Се — время тьмы и гаснут звуки. Еще так миром пахнут руки, Но сердце слушает, скорбя, В ночном саду Твое моленье… Неужто правда, — к погребенью Я приготовила Тебя?.. Великий Четверг Гробница,.. а были ясли. Хлопочет другой Иосиф. Все гаснет свеча, все гаснет, И миро все мимо льется. Уже приготовлен камень, Которым Тебя завалят. Трясущимися руками Старец Тебя пеленает. И тихо сетует кто-то: “Кто ноги Ему омоет?..” Уже наступает суббота Священнейшего покоя. Великий Пяток За окном кусты ракиты Заштрихованы насквозь. “Ныне Силы…” Черный свитер На груди промок от слез. Отчего такая рана? То ли соловей поет, То ли — из-за Иордана К Лазарю Господь идет. Среда 6-ой седмицы Качели — радость, печаль. Каким-то небесным ткачом С утра соткан день. Движение воздуха за плечом — Крылья? или Его тень? Что, впрочем, равноценно Для начала полета. 23 апреля Мне раненость как праведность дана. То ладаном, то Лондоном полна Вся морось солнца в воздухе полынном. И знак мне подан жестом журавлиным. Но напряжение есть свойство струн. Теперь мне ясен голос черных рун: Предгорие, предчувствие, канун… Так под землей скрывается цветенье, Так ожидание прекрасней совершенья, И значит ночь, бессонная иссиня, Созвучна с именем моим — Анастасия. 9 апреля 1994 год. «Мне раненость как праведность дана». Послесловие к “Шести стихотворениям” Анастасии Байздренко Стихи, представленные читателю, ценны для меня неожиданным и прекрасным соединением таких внешне взаимно отталкивающихся душевных настроений, как благоговейное молитвенное взирание на путь и жертву Христа и затаенная личная боль, просящая только об исцелении. Казалось бы, как можно смотреть одновременно ввысь и вниз, в Бездну Света и в бездну страдания?! |
| Измаильтяне же, поемше Иосифа, со тщанием сведоша его во Египет, помышляюще, еже бы красотою его злата много прияти от некоего вельможи. Идущим же им сквозе град, срете их Пентефрíй, евнух фараонов, воевода вой египетских. И видев Иосифа, вопрошаше их, глаголя: «рцыте ми, купцы, откуду есть юноша сей? Не носит бо тогожде образа, еже и вы, зане вси вы измаильтяне есте, а сей прекрасен». Они же отвещаша, глаголюще: «зело добророден есть и вельми разумичен есть отрок сей». Он же, дав им цену, елико хотяху, с любовию купи Иосифа от них. И введе его в дом свой, и искушаше его, хотя уведати житие его. Истинная же ветвь преподобнаго семене праведнаго Авраама, и Исаака, и Иакова, растяше в добродетели и во мнозе устроении в дому Пентефрíине. Живяше же в меру, очима же, и словесы, и целомудрием, имея непрестанно Бога Святаго пред очима своима, Всевидящаго, Бога отча, избавльшаго и из рова смерти и ненависти братий. Но обаче сердце бе ему в печали о отце своем Иакове. Зря же Пентефрíй устроение юноши, многа же разума и добра служения, вся, елика имеяше, вдаде в руце Иосифове. И не ведяше от сущих у себе ничто же, разве хлеба, иже ядяше на трапезе. Ведяше бо господин его, яко Господь бе с ним, и елика творит, Господь благоустрояет в руку его. И благослови Господь дом египтянина, Иосифа ради; и бысть благословение Господне на всем имении его, в дому и в селех его. Жена же господина его, видевши Иосифа, прекрасна и разумна суща, уязвися сердце ея любовию сатаниною, и зело хотяше с ним быти. И тщашеся чистаго того и суща источника целомудрия, воврещи в ров любодеяния. И мнози козни творяше по вся дни на прельщение юнаго: ризы изменяющи по вся часы, и лице умывающи и мажущи, монисты повешающи, помавании сатанинскими, и смехи мерзскими, льстящи праведнаго, яко змия. Но паче сама погибе, таковыми злыми образы льстящи душу преподобнаго. Иосиф же, страхом Божиим огражден, ниже мыслию воззряше на ню. Она же, видевши, яко при многих украшениях дело праздно пребывает о нем, большими разжизашеся и зело распалашеся, не ведущи, что бы еще сотворити ему. Послежде же умысли, безстудными словесы призывати на дело неподобно, прельщающи, якоже змия, да бы излияти нань яд нечистоты, безстудно глаголющи сице: «лязи со мною, не бойся отнюд, но дерзни на мя, да наслаждуся аз твоея красоты, насладижеся и ты моея доброты. Многия слуги нам руце подают, и ты владееши всем домом: не смеет убо никтоже внити к нам, ни слышати дела нашего. Аще ли же мужа моего бояся, не дерзаеши на сие, то аз уморю его, давши ему отраву». |
| Итак, на этом следовало бы остановить речь и дальше не идти, оставив последующие прекрасности иным праздникам и соответствующим им речам, поскольку очевидное начало всех их уже указано в моем слове — насколько оно было в силах вместить это — и почтено, поелику же кто-нибудь мог бы справедливо сетовать на тех, которые любопытно исследуют иные предметы и расходуют на это много слов, а при этом совершенно ничего не говорят о деле нашего спасения — что и более приятно, и более полезно, и несмотря на то, что всегда, если бы это было возможно, к этому нам следует побуждать и наш ум, и язык, — то было бы уместным и весьма отвечающим цели еще поговорить о деле нашего спасения, делая что, пока есть силы, а лучше сказать: пока благодать Девы будет подсказывать нам, впрочем, следует выслушать оные Благие Извещения и не предаться нерадению к прекрасности сего праздника, узнав, что с того времени имеет наступить совершение поразительных вещей и Бог, возвещенный чрез ангела, приходит к Деве, — не оставшись невкусившими наслаждения от оных Извещений и мало позаботившимися о требованиях мудрости. 39. Итак, «в месяц шестый», говорит Евангелие, «послан бысть Ангел Гавриил от Бога во град Галилейский, ему же имя Назарет, к Деве обрученной мужеви, ему же имя Иосиф». — Но в каком смысле: «в шестой месяц», в какой это и после какого именно числимого как первый? — Подобало, поистине, чтобы прежде Слова был услышан Глас, и прежде Света воссиял Светильник, и пред Владыкой предтек достойнейший из рабов, и «которого не воста никто болий в рожденных женами», с той целью, чтобы подготовить народ, послушный его учениям и приготовленный к пришествию Владыки; но как учение его и жизнь его должны были явиться для людей как бы некой предварительной подготовкой, так и его зачатие, будучи чудесным, должно было предшествовать в гораздо большей мере чудесному зачатию Владыки. Итак, он был дарован как награда за праведность чистым и безупречным родителям и как завет соблюдавшим в течение всей своей жизни закон Господень, отнюдь и не имевшим надежду на это (потому что возможно ли это было в глубокой старости и при бесплодии?), близким же как-то по роду к Блаженной Деве; потому что следовало, чтобы и это чудо не лежало вне того, что совершилось относительно Ее, чего предшествием оно было, когда, вот, и всему надлежало быть аналогичным и приличествовало как образам по отношению к истине: добродетель родителей и слава чада и зачатие, превышающее надежду материи, — в отношении чистоты (Пресвятой Девы), соревнующейся с чистотою ангелов, и красоты Рожденного, которая превосходит всех сынов человеческих, и зачатия, превышающего всякий ум и слово. |
|
|
