| Расцвет же иск-ва соседних народов был связан с тем, что художники развивали свои дарования, участвуя в сооружении и украшении храмов или создавая изображения языч. богов. Знаменат. поэтому, что в ВЗ мы находим упоминания о художеств. деятельности ремесленников, напр. в Ис. 40:18 ; Ис. 41:6 , в связи с зарождением идолопоклонства. Если запрет на изображение человека означал отказ от скульптуры и живописи, то при изготовлении убранства главного святилища, ⇒ скинии или ⇒ храма, применялись все доступные средства, чтобы оформить его с максимальной торжественностью и роскошью. Это относится к литым столбам ( 3Цар. 7:21 ) перед входом в храм, к искусно инкрустиров. золотом резьбе на стенах и дверях храма ( 3Цар. 6:35 ), где были изображены пальмы, цветочные орнаменты и херувимы; к херувимам в Святом Святых; это же относится и к разноцветным покрывалам, украшенным вышивкой завесам ( Исх. 26:1 ) и к одеждам ⇒ первосвященника. В IX и VIII вв. до Р.Х. был достигнут высочайший уровень мастерства в резьбе по слоновой кости. Деревянную мебель инкрустировали пластинками слоновой кости с вырезанными на них изображениями растений и животных. Иногда предметы мебели украшали резьбой по дереву, драг. камнями, обкладывали сусальным золотом. Не исключено, однако, что многие из этих предметов были привезены из соседних стран. Как показывают находки, ассортимент ювелирных украшений (⇒ Украшения) у израил. мастеров (златокузнецов) был довольно богатым, но они не достигали той степени совершенства, которая была присуща, напр., егип. или греч. мастерам. Производство керамики (⇒ Горшок), напротив, в самые ранние периоды достигло столь высокого уровня, что по совершенству форм и богатству росписи даже простые предметы обихода нередко превосходили изделия ремесленников соседних стран. Именно в иск-ве изготовления кувшинов, ваз, светильников и других подобных предметов израил. ремесленники добились наибольшего успеха. Это еще раз подтверждает тот факт, что иск-во израильтян развивалось прежде всего как прикладное, и наибольших высот оно достигло в отделке предметов обихода, напр. в богатстве орнаментов; в то же время нет никаких свидет-в того, что у израильтян было развито изобразит. иск-во «в чистом виде». |
| С течением времени способ расположения песнопений в виде подборок сменяется форматом изложения целых богослужебных чинов, что выражается в записи не только песнопений, но и ектений, ответов на возгласы («И духови твоему», «Тебе, Господи» и т. п.): впервые это отмечается для чина Божественной литургии уже во 2-й пол. XVI в. (напр., РГБ. Ф. 113. 240, до 1569 г.) и несколько позднее, к сер. XVII в.,- для чинов всенощного бдения и др. последований. Иногда песнопения сопровождаются в О. ремарками уставного характера (что нетипично для др. певч. книг). Такие ремарки касаются способа и даже характера исполнения: уточняется распределение песнопений между 2 хорами, указывается, кто из участников богослужения (священник, диакон, экклисиарх, канонарх, головщик) произносит тот или иной текст, поется ли песнопение «велегласно» или «легко», «косно» или «бодро», на какой глас и т. п. «Обиход простой» содержит неск. подборок - блоков «справочного» характера: в каждом богослужении используются не все объединенные в них песнопения, а лишь одно-два. Часть таких блоков построена по гласовому принципу: модели для распевания псалмов на «Господи, воззвах», запевов к стихирам, стихир «на глас» (самогласны и подобны), концовок тропарей на «Бог Господь», а также подборки строк «Бог Господь», «Аллилуия», «Хвалим, благословим», «Свят Господь Бог», воскресных тропарей по великом славословии, первых воскресных тропарей на блаженнах , воскресных прокимнов на утрене и на литургии, а в О. после реформ патриарха Никона - также строк «Всякое дыхание». В др. блоках «Обихода простого» песнопения расположены по дням седмицы («октайный» принцип): это седмичные прокимны на вечерне и на литургии, кафизмы на утрене, «Приидите, поклонимся» со вседневной и с воскресной вставками и седмичные причастны на литургии. Ряд блоков организован по календарному («стихирарному» - от названия кн. Стихирарь ) принципу: это блок, включающий в себя величания, праздничные припевы по 50-м псалме, на 9-й песни канона и к непорочнам, блоки задостойников и праздничных причастнов. Особняком стоят 2 блока песнопений Божественной литургии: это Трисвятое и заменяющие его в определенных случаях «Елицы» и «Кресту Твоему», выписанные в порядке употребительности, и прокимны святым, расположенные в соответствии с принятой иерархией чинов святых (принцип «общей Минеи»). Расположение «справочных» блоков в общем ряду песнопений «Обихода простого» подчиняется главному литургическому принципу: блоки псалмов на «Господи, воззвах», самогласнов и подобнов расположены перед песнопением «Свете тихий», блоки «Бог Господь», «Аллилуия» и концовок тропарей - перед воскресными кафизмами на утрене и т. д.- т. е. там, где на конкретной службе задействовано одно из песнопений блока. |
| Понимание этого впервые практически было проявлено Бортнянским и Турчаниновым. Дав полную свободу развернуться своим дарованиям и на поприще сочинительства произведений в итальянском стиле и духе, они сумели приложить их и к делу гармонизации древних церковных распевов, - делу совершенно новому, если не считать не имевших почти никакого значения и не оставивших следов попыток, проявленных в этом направлении отчасти в " строчном " пении и частично в гармонизации киевских напевов в духе польской " мусикии " . Вполне естественно, что гармонизация древних распевных песнопений как у Бортнянского, так и у Турчанинова носит западный характер. Они не учитывали, что наши древние песнопения не имеют симметричного ритма, а поэтому не могут вместиться в европейскую симметричную ритмику. Обходя эту существенно важную особенность, они искусственно подгоняли к ней древние песнопения, а в результате изменялась и сама мелодия распева, что особенно относится к Бортнянскому, и поэтому его переложения рассматриваются лишь как свободные сочинения в духе того или другого древнего напева, а не как гармонизация в строгом смысле. Турчанинов по дарованию и композиторской технике ниже Бортнянского, однако его гармонизации, несмотря на западный характер, значительно ближе к древним напевам и более удерживают их дух и стиль. По примеру Бортнянского и Турчанинова большой вклад в дело гармонизации древних распевов внес А. Ф. Львов (1798-1870), но его направление резко отличалось от стиля гармонизации Бортнянского и Турчанинова. Будучи воспитан в культуре немецкой классической музыки, он приложил к нашим древним распевам немецкую гармоническую оправу со всеми ее характерными особенностями (хроматизмы, диссонансы, модуляции и пр.). Находясь на должности директора Придворной певческой капеллы (1837-1861), Львов при сотрудничестве композиторов Г. И. Ломакина (1812-1885) и Л. М. Воротникова (1804-1876) гармонизовал в немецком духе и издал " Полный круг простого нотного пения (Обиход) на 4 голоса " . Гармонизация и издание Обихода были большим событием, ибо до этого весь цикл осмогласных песнопений исполнялся церковными хорами без нот и изучался по слуху. Нотное издание Обихода быстро распространилось по храмам России как " образцовое придворное пение " . Преемник Львова по должности, директор капеллы - Н. И. Бахметев (1861-1883) переиздал Обиход и еще резче подчеркнул все музыкальные особенности немецкого стиля своего предшественника, доведя их до крайности. |
| 5) Самые необходимые элементарные приемы управления своим голосом могли бы сообщить мальчику, принятому в училище, регент в хоре и его помощник, а остальное сделало бы опять внимательное отношение к спевкам в связи с прохождением курса сольфеджио. Поэтому, казалось бы, нет заметной нужды в особом преподавании постановки голоса у новопоступивших учеников, тем более что принятая в училище постановка прямо противоположна требованиям, которые предъявляются мальчику как участнику хора. Вместо постановки голоса при первом вступлении мальчика в училище желательно преподавание этого предмета оканчивающим курс воспитанникам, то есть девятому классу. К этой поре у ученика уже сформировывается тот голос, которым он должен будет владеть всю жизнь и которым ему необходимо будет пользоваться в должности регента и учителя для того, чтобы показать другим, как следует исполнять то или другое музыкальное место. Р. S. Чтобы выгадать время для регентских занятий, следует уроки сольфеджио в 6–9 классах заменить чтением хоровых партитур на хоре всех учеников этих классов совместно, причем по очереди ученики восьмых и девятых классов обязаны смотреть за верностью чтения, для чего готовить назначенную каждому преподавателем пьесу и доводить исполнение лучших произведений до возможного совершенства. Таким образом, на это дело пойдут все уроки сольфеджио. Вместо двух занятий по чтению партитуры за фортепиано довольно одного, а другое на хоре. Сольфеджио в младших классах должно быть соединено с чтением обихода. Совершенно отсутствует в программах училища очень важный предмет: разбор музыкальных произведений во всех отношениях. Без него не может быть развития вкуса у будущего регента и учителя. Он должен быть веден устно и письменно. Фортепьяно как таковое и скрипка могут быть сохранены в старших классах или совсем опущены. Вместо сего способные могут брать уроки в консерватории, что будет дешевле и целесообразнее. Изучение крюковой семиографии можно начать с шестого класса, закончив сольфеджирование обихода пятым классом». |
| Рукописи орнаментированные и лицевые 45. Стихирарь (сентябрь – февраль). XIX в. (нач.). 2°, 215 л., полуустав (лексинское письмо). Нотация знаменная, пометная. Заставки-рамки, заставки и инициалы поморского стиля. (Друж. 955) 46. Сборник певческий лицевой. XIX в. (нач.). 2°, 281 л., Гуслицкое (беливское) письмо. Нотация знаменная и демественная, пометная. Рукопись украшена цветными миниатюрами к богослужебным текстам, заставками-рамками, заставками и инициалами гуслицкого стиля. Запись писца Ивана Никитина. (Друж. 953) 47. Святцы. Работа мастериц Лексинской пустыни. XVIII–XIX вв. Друж. 184, Друж. 651, Друж. 758. Все рукописи имеют формат в 16° (и меньше) и иллюминированы типичным лексинским декором. 48. Святцы лицевые в таблицах с дополнительными статьями. XVIII в. (кон.) 8°. 12 таблиц и 3 миниатюры. Вверху каждой таблицы даны названия одного из 12 месяцев. (Друж. 747). 49. Сборник стихов покаянных и духовных. XVII в.(60-е гг.) и XIX в. (1-я. четв.). 8°, 202 л., полуустав. Нотация знаменная, пометная. Среди старообрядческих стихи на память Андрея Денисова и Ильи Кавылина с миниатюрами. (Друж. 199). 50. Сборник духовных стихов. XVIII в. (серед.), 4°, 53 л., поморский полуустав. Нотация знаменная, пометная. Содержит стихи, посвященные отцам выговского общежительства. Миниатюра в медальоне заставки-рамки с изображением Андрея Денисова (Друж. 45) 51. Сборник догматико-полемический. XIX в. (20–30 гг.). 4°, 129 л., полуустав и скоропись. 20 миниатюр. Текст представляет собой устойчивую по составу подборку выписок о восьмиконечном кресте, перстосложении для крестного знамения, богослужебной утвари, изображений апокалиптических антихриста, зверя и змия и т. п. из различных источников. (Друж. 37). 52. Сборник лицевой. XVIII в. (кон.). 4°, 74 + II лл., полуустав, 73 миниатюры. Сборник строится как подборка высказываний о символике православной веры, богослужебного обихода и принципаильных моментах духовной жизни христианина. (Друж. 638). 53. Сборник догматическо-полемический. XIX в. (конец). 4°, 82 л., 14 миниатюр. Рукопись интересна тем, что является одним из списков свитка XVII в., содержавшего истолкование важнейших полжений православной догматики в их истолковании привердженцами старого богослужебного обихода (Друж. 472). |
| Совершенно в таком же роде рельеф на булаве того же Нармера, представляющий его коронацию или празднование его юбилея. Здесь опять штандарты номов, опять визирь, опять цифры. Таким образом, ко времени объединения Египта почти сложилось и его письмо, пока употреблявшееся в скромных размерах. На пластинках из слоновой кости, дошедших от времени Мины (Менеса) и изображавших события его царствования, мы уже видим не только символические обозначения и отдельные иероглифические знаки, но и целые строки, написанные фонетически, правда, для нас ещё непонятные, но свидетельствующие, что иероглифическая система была уже в это время готова. В конце архаического периода появляются письменные памятники и от простых смертных. Древнейшие метки на сосудах обозначают владельцев; это были условные знаки, кажется, не стоящие в связи с развитием иероглифического письма. Зато изображение на цилиндрах-печатях дают нам почти ту же картину, что и царские пластинки. И здесь мы видим сначала какие-то массовые изображения зверей обыкновенных и фантастических, птиц и т.п., затем следуют символические, для нас большей частью непонятные изображения, наконец, всё это переходит в надписи, правда, по своей архаичности весьма трудные, но всё же в конце концов возможные для понимания. Таким образом, сравнительно скоро и на глазах истории египтяне выработали то письмо, которому суждена была великая, более чем трех тысячелетняя будущность, которое на первый взгляд поражает своей сложностью, заключая в себе не менее 700 знаков, представляющих изображения богов, людей, животных, растений, прочих предметов видимого мира, быта, обихода и т.п. Изображения эти в тщательных надписях – настоящие рисунки, указывающие на то, что художественное чутьё развилось у египтян раньше письма и последнее воспользовалось первым, иероглифическая строчка при известных графических приёмах может быть настоящим орнаментом, и частое употребление письма на обширных плоскостях храмовых стен или на вещах обихода объясняется нередко не литературными или магическими, а именно орнаментальными целями. Несомненно туземное происхождение египетских иероглифов – они передают египетскую природу и египетский быт и приспособлены для туземного языка. |
| Основную цель настоящего исследования мы видим в раскрытии символики архитектурных и резных форм царских враг, играющих существенную роль в сложении законченного образа древнерусского иконостаса, тем более что история художественного оформления царских врат подсказывает это: древнейшими были врата без фигуративных изображений, т. е. вначале появилась архитектурная форма, и лишь затем изображения, комментирующие ее символику. Для решения этой проблемы мы рассматриваем древнерусские царские двери XIII-XVII вв. обладающие, с одной стороны, общими типологическими чертами убранства, с другой стороны, вариативностью в элементах оформления. Особое внимание мы уделяем резным вратам XV-XVI вв. в художественном образе которых присутствует ярко выраженная изобразительность архитектурных форм, многообразие используемых мотивов. На наш взгляд, один из основных вопросов заключен в том, каким символическим смыслом наделялись сами архитектурные формы царских врат? А это, в свою очередь, побуждает нас исследовать круг тех источников, которые могли бы дать ответ на этот вопрос. В качестве такого рода источников могут быть привлечены материалы, опубликованные в работах последних лет. посвященных семантике отдельных конструктивных и изобразительных мотивов оформления алтарных преград 1022 и врат, ведущих в святилище, в частности, в исследованиях по иконографии Ковчега Завета. Скинии и храма Соломона 1023 . Благодаря вышеуказанным работам, посвященным ветхозаветной символике в средневековом искусстве, в частности, в алтарном оформлении, стало возможным попытаться проследить влияние ветхозаветной образности на сложение художественного убранства такого важного предмета литургического обихода, как царские двери. Обосновать такого рода направленность исследования можно тем, что почти всем предметам литургического обихода свойственна определенная ветхозаветная символика, поскольку христианский храм изначально в средневековой культуре рассматривался как свершение ветхозаветных прообразов. Поэтому трудно предположить, что царские врата могли быть исключением из этого правила. Эго подсказывает и то. что наиболее устойчивые особенности архитектурных форм и конструкции царских врат, которые восходят к древним доиконоборческим моделям, обладают общностью с мотивами дверей, используемых в иконографии Ковчега Завета, храма Соломона. В художественном оформлении врат оказываются семантически значимыми сами архитектурные формы. до сих пор не становившиеся предметом специального рассмотрения. Исследованию, в первую очередь, их символики посвящается данная статья. Художественно-символическая структура древнерусских царских врат |
| Красота древних распевов открывается постепенно; возвращение к знаменному распеву в его изначальном унисонном звучании, доныне сохраняемом у старообрядцев, – быть может, наиболее трудный, но не единственный путь. Возрождение древних распевов в русском церковном пении не отрывалось от многоголосия, но культура многоголосия изменялась, обогащаясь проникновением в него принципов, свойственных народному подголосочному стилю. В обращении русских композиторов к древним распевам в конце XIXhaчaлe XX века выявились два творческих подхода: 1 – сохраняет традиционный стиль – строгий и простой, но обогащает его распевностью и ладовым характером гармонизации, в которой обиходная мелодия звучит, как правило, в верхнем голосе, 2 – отличается значительно большей свободой в композиционном плане, преобладанием распевно-подголосочного склада над функционально-гармоническим, тяготеет к свободной творческой обработке распева. Оба творческих метода проявились и в гармонизации древних распевов панихиды. Русские церковные композиторы С.В. Смоленский (18481909), А.Д. Кастальский (18561926), П.Г. Чесноков (18771944), Д.М. Яичков (18821953) создали циклы песнопений панихиды, применяя в них свои творческие принципы обработки церковных напевов. Интересен опыт С.В. Смоленского и Д.М. Яичкова по гармонизации древних распевов панихиды. 334 Суровая красота знаменного распева в Панихиде для мужских голосов Смоленского (1904) воспринимается в обрамлении своеобразной и строгой гармонизации, чуждой приемов нарочитой стилизации, но столь же далекой от окаменевшего стиля Обихода Бахметева. Своеобразный колорит придают ей плагальные обороты, суровая диатоника (пример: Ирмос, глас 8-й, песнь 6-я «Молитву пролию» Кондак «Со святыми упокой» В Панихиде для смешанного хора Яичкова (Опыт гармонизации древних распевов. 1900 год; вторая редакция – 1951 год) гармонизация знаменного, киевского, греческого распевов, заимствованных из Нотного Обихода и Круга церковных песнопений Киево-Печерской Лавры, отличается выдержанным единством стиля. Достоинство ее – в бережном отношении к напеву, нигде не изменяемому. Связь слова и напева – главное для него. Если в 1-й редакции тропари «Глубиною мудрости», Богородичен «Тебе и стену и пристанище имамы», икос «Сам Един еси» предлагалось читать и только окончания тропарей приведены в хоровом изложении, то в редакции 1951 года тропари гармонизованы полностью. Гармонизация Яичкова проста, доступна, удобна для пения. Разнообразие хорового звучания достигается эпизодическим использованием группы хора («Со святыми упокой» – мужской хор, Аллилуиа «Надгробного рыдания» изложено в звучании женского хора). |
| Устройство высеченных в известняке, мергеле либо выкопанных в каменистом или лессовом грунте, иногда сложенных из известняковых блоков коллективных, реже – одиночных усыпальниц – склепов с лежанками или чаще без них, а также вырубных могил продолжалось окрестным населением на Черной речке, Сахарной Головке, в Малом Садовом, Узень-баше, Эски-Кермене, Мангупе, у подножья Баклы, в Скалистом, Лучистом, Сугдее и других местах византийской Таврики и в раннее средневековье (рис. 395) 1435 . Они явно содержали захоронения христиан, на что указывают находки среди погребального инвентаря поясных пряжек из бронзы, низкопробного серебра, иногда покрытых золотой фольгой, с изображениями креста или льва на щитке, поздней краснолаковой посуды (мисок, блюд) со штампами на дне в виде креста, птицы, рыбы и других христианских символов, перстней с христианскими псевдомонограммами, христианских амулетов, наперсных крестов, разнотипных бронзовых медальонов с изображением святых, рюмкообразных стеклянных сосудов для причастия или лампад, хотя в тоже время в могильных сооружениях, причем разной ориентации, с отклонениями от линии запад – восток, где чаще, а где реже, были оставлены обычная, ходовая столовая посуда, в том числе лепная, керамические или стеклянные сосуды, отдельные небольшие кувшины, горшочки, предметы обихода (ножи, кресала, удила, рыболовные крючки), оружие (меч, кинжал), детали конской узды, туалетные наборы, обереги, погребальная пища (птица, яйца), подсыпки угольков, песка 1436 . То есть в погребальной обрядности этого населения еще долго проглядывали некоторые языческие черты, присутствовала взаимная веротерпимость язычников и христиан из числа тех, что наносили изображение креста на закладные плиты склепов и перекрытий могил с предметами обихода в составе погребального инвентаря, изготавливали и устанавливали рядом с могилами небольшие каменные, реже кирпичные, столбообразные и стеллообразные надгробные плиты с прочерченным изображением креста, иногда в форме «тау» – в виде символической композиции Распятия, а также крестовидные надгробия такого же типа, какие в VI–IX вв. делали херсониты, боспоряне, сугдейцы и вообще ромеи (рис. 396–399) 1437 . Впрочем, как верно заметила Л. Г. Хрушкова, наличие инвентаря в христианских погребениях было не редкостью даже в странах и краях с давними традициями христианства, отчего, очевидно, в соответствии с новой, христианской антропологией, мировоззрением, погребенный, особенно раннехристианской эпохи, выглядел «менее христианином», нежели при жизни 1438 . Тем более это относилось к новообращенному варварскому окружению византийских центров православия и поэтому не стоит торопиться делать заключение о некоем синкретическом, языческо-христианском характере их культуры 1439 . |
| В предисловии к «Обиходу» отмечено, что «напев валаамский есть соединение напевов: большого и малого знаменного, а также и других», а именно: греческого , киевского , болгарского и путевого . Указания на распевы во мн. случаях отсутствуют, их можно установить путем сравнения с обиходными песнопениями синодального издания: напр., песнопение «Достойно есть» (на возношение Панагии) греч. распева известно также под названием «Жуковская малая, 5-го гласа», предначинательный псалом - киевского распева и т. п. Основу «Обихода» составляют песнопения знаменного распева , к к-рому принадлежат «Блажен муж», запевы и 1-е стихиры на «Господи, воззвах», догматики, воскресные богородичны на стиховне, «Бог Господь», прокимны на утрене, «Свят Господь Бог наш», почти все песнопения литургии, кроме гимна «Единородный Сыне» (праздничного) болгарского распева. Характерной тенденцией рубежа XIX-XX вв. является сокращение мелодий, в песнопениях отсутствуют фиты (хотя в кон. XIX в. они еще использовались; так, Соловьёв упоминает о пении фиты «кудрявой» в литийной стихире «Подобаше самовидцем» на Успение). Соловьёв с тревогой писал о «заметном расположении к употреблению малых роспевов». В большинстве песнопений из «Обихода» Валаамского мон-ря попевочный фонд знаменного распева сохранен. В тех случаях когда попевки знаменного распева модифицируются, имеет место как их упрощение («редукция»), так и увеличение мелизматических оборотов, добавление опеваний, проходящих звуков, что делает мелодию более развитой, гибкой. Одной из древних традиций, сохранившихся в Валаамском мон-ре, Соловьёв считал стихологию, т. е. антифонное чтение и пение псалмов. Особенно близким древнему первообразу он находил исполнение гласовых напевов на «Господи, воззвах», когда головщик поет все 3 запева, а хор трижды повторяет «Услыши мя, Господи». Загребин отмечает сходство структуры стихир «на глас» в Валаамском «Обиходе» с совр. их исполнением в рижской Гребенщиковской и Невской старообрядческих общинах. Украшением валаамского пения были подобны . По словам Соловьёва, древнейшая традиция пения на подобен на Валааме сохранилась великолепно, но головщик правого клироса в беседе с ним сетовал, что «знание этого отдела у валаамских певцов ослабевает и количество употребляемых подобнов постепенно уменьшается», напр., не поются 12-строчные («на двенадцать колен») подобны ( Соловьёв. С. 26). В «Обиходе» Валаамского мон-ря 11 подобнов: «Прехвальнии мученицы», «Небесных чинов» 1-го гласа, «Доме Евфрафов», «Егда от древа» 2-го гласа, «Яко добля», «Дал еси знамение», «Хотех слезами» 4-го гласа, «Радуйся» 5-го гласа, «Все отложше», «Тридневен» 6-го гласа, «О преславного чудесе» 8-го гласа. |
|
|
