| Можно отметить, что в отличие от церковного законодательства закон Зенона обращал больше внимания на имущественное право строителя и непосредственно связывал основание богоугодного института с его завещательной волей. На эту же волю наследодателя ссылаются в своем эдикте 455 г. о завещательных отказах церковным институтам императоры Маркиан и Валентиниан III 22 . Право завещательной воли прослеживается также в постановлении об управлении имуществом богоугодного заведения. По закону Зенона управление имуществом, завещанным на богоугодные цели (например, устройство храма), производилось по воле самих завещателей, но и по установленным правилам наследования по завещанию 23 . Епископ только наблюдал, чтобы ктитор и его наследники не меняли характер пожертвования, в противном случае он мог устранить управляющего и самого ктитора. Таким образом, относительно IV−V вв. не следует говорить о неоформленности института ктиторства как такового, скорее существовало различное отношение к нему церковного и светского права. Если для церковной власти в этот период было характерно стремление к некоторому регулированию строительства монастырей, то светское законодательство развивалось в традиционном русле римского права. В эпоху правления императора Юстиниана мы видим совершенно другую ситуацию и другое отношение законодателя к монастырскому статусу как таковому и к строительству монастырей в частности. Эта политика отчетливо проявилась в количестве законов относительно ктиторства по сравнению с предыдущим светским законодательством. Если в доюстиниановский период мы находим только два упомянутых выше эдикта императоров по поводу ктиторства: эдикт Маркиана и Валентиниана III 455 г. о завещаниях церквям и эдикт Зенона 470 г. о завещаниях в пользу святых, мучеников и ангелов, то Юстиниан за период с 530 по 554 гг. издает два эдикта 24 и пять новелл 25 , непосредственно относящихся к ктиторству, а также шесть новелл, так или иначе касающихся строительства благочестивых учреждений 26 . изменяется и сама трактовка института. |
| Приспособляясь к требованиям общественной морали и социальной справедливости, законодательство изменило понятие о семье. Женщина приравнивается в правах к мужчине, прежняя безграничная власть мужа уступает место христианскому взгляду на взаимные обязательства между супругами. Точно так же изменяется идея отеческой власти и по отношению к детям, которые эмансипирируются в смысле свободы брака и в имущественном отношении. Гуманные идеи простираются на положение рабства, смягчая суровые законы и облегчая способы освобождения на волю. В законе о наследстве, определившем права на наследование имуществом для жены, а равно для дочерей и сестер, исследователи усматривают революционный против древних воззрений принцип. И следует признать, что законодательная деятельность даег Юстиниану весьма почетное место во всеобщей истории, которое и останется за ним, несмотря на многие отрицательные стороны его деятельности в других отношениях. Несколько раз и сам он выражал мысль о важном государственном и культурном значении своих законодательных предприятий и приказал, чтобы его законы имели обязательную силу по всей империи, вытеснив из употребления все предшествовавшие правовые нормы. Три высшие школы права: в Константинополе, Риме и Бейруте, получили, между прочим, обязанность следить за чистотой права и заниматься научной разработкой юридических памятников. Законодательная деятельность не ограничилась упомянутыми выше сборниками. Все текущие вопросы — административные, судебные и финансовые — вызывали ряд особенных императорских указов, которые под именем новелл частью изменяли, частью дополняли постановления, заключавшиеся в дигестах и в Кодексе. Таких новелл в период времени от 534 до 565 г. издано до 154. Они касаются, главным образом, администрации гражданской и церковной, суда, финансовой системы и имеют громадное значение для истории выработки византинизма и эволюции римского права и учреждений. Очень любопытно, между прочим, отметить, что новеллы издавались уже на греческом языке, а пандекты и Кодекс изданы были на латинском. Ясное дело, что Римская империя реформировалась уже в Ромэйско-Византийскую. |
| Титулы XIV-XXXIX посвящены частному праву: брачному (Eisag. XIV-XXI - об обручении, о брачном даре и о приданом, о порядке и об условиях заключения брака, об имущественных отношениях супругов, о прекращении брака), обязательственному (Eisag. XXII-XXVIII - о договорах дарения, купли-продажи, найма, хранения, товарищества и др.) и наследственному (Eisag. XXIX-XXXVI - о наследовании по закону и по завещанию, о составлении и недействительности завещаний, о кодициллах, о легатах). Примыкающие к ним 3 титула (Eisag. XXXVII-XXXIX) регулируют соответственно статус лиц и порядок освобождения рабов; опеку и попечительство; вещное право. Структура «И.» отступает от классической 3-частной схемы изложения правового материала (лица - вещи - иски), к-рая применена, напр., в Институциях Юстиниана. Частноправовые титулы в «И.» расположены примерно в той же последовательности, что в «Эклоге» (см.: Signes Codo ñ er, Andr é s Santos. 2007. P. 75-76). По уровню юридической техники (распределению правовых норм по титулам и главам, соблюдению грамматических правил и др.) «И.» значительно превосходит «Прохирон» (см.: Бенеманский. 1906 . С. 155-164). Сохранился ряд неофиц. переработок «И.», относящихся к X-XII вв. ( Zachariae. 1839. P. 69; Mortreuil. Histoire du droit. T. 2. P. 414-435). В т. н. «И.» со схолиями (Eisagoge cum scholiis) структура «И.» сохранена, отсутствует лишь предисловие; содержание в основном соответствует оригиналу, но первоначальный текст «И.» снабжен многочисленными схолиями, где нормы «И.» сопоставляются с законодательством имп. Юстиниана. Н. ван дер Вал и Й. Локин считают, что в выделении этой редакции нет необходимости, т. к. первоначальный текст «И.» не сохранился ( Wal, Lokin. 1985. P. 94). Пространная «И.» (Eisagoge aucta) состоит из 54 титулов, основанных на «И.» и «Прохироне», с добавлением фрагментов законодательства Юстиниана, «Василик», новелл Льва VI и др.; в приложениях к этой компиляции находятся трактат о сроках, Земледельческий, Воинский и Морской законы. |
| Вследствие крайне скудной населенности европейских и азиатских провинций императоры должны были разрешить в больших размерах переселение в империю славян. Поселения славян, как можно судить по немногочисленным данным, организованы были таким образом, чтобы колонисты за предоставленные им земельные участки несли государственные повинности и отбывали военную службу. Для этой цели служила система выделения так называемых военных участков, владение которыми обязывало или к личной военной службе, или к участию в снаряжении одного ратника в качестве складчика наряду с другими лицами, владеющими равными военными участками. Система выделения в феме свободных земель или объявления свободными бывших казенными земель, которые делились на участки, достаточные для прокормления крестьянской семьи и для снаряжения, в случае объявления набора, рекрута, практиковалась в империи в больших размерах и составляла громадный ресурс для удовлетворения военных и финансовых потребностей. Наблюдая частности и подробности организации земельных наделов, мы замечаем в них некоторое сходство с организацией казацкой службы на началах земельного владения, как она практикуется в России. Во всяком случае, в фемном устройстве Византия нашла лучший способ применить к государственным потребностям славянскую иммиграцию. Крупные заслуги Льва Исавра относятся к законодательству. При нем изданы два кодекса: устав крестьянский и гражданское уложение, последнее известно под именем «Эклога». С изучением законодательства иконоборцев получает важное значение вопрос о новых принципах права, введенных в византийскую жизнь со времени Исаврийской династии. Господствующее ныне по этому предмету воззрение основывается на авторитете фон Лингенталя , известного составителя «Истории греко-римского права», который дал всестороннюю оценку исаврийскому законодательству. На русском языке превосходные исследования «Эклоги» принадлежат академику Васильевскому и Павлову . В рукописях «Эклога» носит следующее оглавление: «Издание законов вкратце, учиненное Львом и Константином, мудрыми и благочестивыми царями, из институтов, дигест, кодекса и новелл великого Юстиниана и исправленное в более гуманном смысле ». |
| Довольно часто сторонники свободы публичных богохульных акций утверждают, что будто бы лица, чье человеческое достоинство было унижено по признаку отношения к религии и чьи религиозные чувства были оскорблены какой-либо публичной акцией, имели возможность не обращать внимания на эту акцию. Однако такой подход оправдывает любые виды антиобщественного поведения, включая пропаганду национальных фобий. Согласно данной логике не следует запрещать пропаганду любых аморальных явлений, если несогласные с данной точкой зрения могут просто не знакомиться с подобной продукцией. Как сказано в Основах учения Русской Православной Церкви о достоинстве, свободе и правах человека, надругательство над святынями не может быть оправдано ссылками на свободу творчества: «Современное законодательство обычно защищает не только жизнь и имущество людей, но и символические ценности, такие как память умерших, места захоронения, памятники истории и культуры, государственные символы. Такая защита должна распространяться на веру и святыни, которые дороги для религиозных людей» (IV. 5). Наконец, дискуссия о правовой допустимости в демократическом обществе оскорбления религиозных чувств верующих подменяется обсуждением вопросов цензуры. Однако цензура предполагает анализ и оценку аудиовизуальных, текстовых или иных материалов до их публичного представления (выставления, тиражирования и т.д.). А в обсуждаемом круге проблем речь идет о последующей ответственности за уже совершенные деяния, направленные на оскорбление религиозных чувств верующих. 3. Понятия богохульства и клеветы в светском праве 3.1. Понятие богохульства в светском праве В законодательной системе обществ, где подавляющее большинство жителей принадлежит к одной религиозной традиции и высокая ценность религии очевидна, сформировались нормы, направленные на противодействие публичному распространению богохульства. Подобное законодательство, весьма распространенное в прошлом, продолжает существовать во многих странах мира с различными политическими системами. Применение подобных норм в правовой системе заслуживает положительной оценки и всяческой поддержки. В одной из новелл Юстиниана справедливо указывается: «Если не оставляются без наказания злословия против людей, то тем более заслуживают наказания те, которые злословят Бога» . |
| К сожалению, уголовное право Исагоги, Прохирона и Василик еще плохо изучено (возможно, только что опубликованный 8-й том Василик, где как раз и содержится уголовное право, даст импульс такому изучению), но в какой-то мере это было сделано самими византийцами, в частности знаменитым канонистом XII в. Феодором Вальсамоном. По достоинству оцененный уже своими современниками, этот (по словам Никиты Хониата ) «совершенный законоискусник» и «светило юриспруденции» не забыт и современной наукой, о чем свидетельствуют хотя бы программы двух последних коллоквиумов по истории канонического права XII в. 1071 Тем не менее не все его творческое наследие достаточно хорошо изучено. От внимания исследователей ускользнуло, например, толкование им понятия уголовного наказания 1072 , в то время как высказанные им при этом идеи знаменуют собою качественный сдвиг в вопросе о применимости смертной казни и, как мне кажется, предвосхищают в какой-то мере аболиционистское движение нового времени. Дело в том, что осуществленная императорами Македонской династии грандиозная программа «очищения древних законов», заключавшаяся в пересмотре и классификации всего писаного правового наследия, прежде всего содержащегося в Corpus Juris Civilis, с точки зрения его применимости в новых исторических условиях, отмены устарелых законов и адаптации законов, остающихся в силе, «эллинизации» юстиниановых законов, т. е. их перевода в греческую языковую систему, и окончательного упразднения всех остатков латинской юридической терминологии, 1073 осталась незавершенной. Она осталась незавершенной прежде всего потому, что вне внимания юристов, практически осуществлявших реформу, оказался один из основных правовых сборников – Номоканон в XIV титулов, известный в науке под названием «Номоканон Фотия» 1074 , в каждой главе которого, помимо церковных правил, содержались соответствующие им гражданские постановления – извлечения из Юстинианова законодательства (Кодекса, Дигест, Институций и Новелл). И хотя возможно, что Фотием была сделана какая-то попытка адаптировать эти законы в духе реформы, в целом эти κεμενα контрастировали своим анахронизмом на фоне все более входившего в силу, а к XII в. |
| Не содержится такого постановления и в «Эклоге», законодательном кодексе императоров-иконоборцев, хотя ее совершенное умолчание о третьем браке, по замечании одного из наших ученых канонистов, открывает возможность двоякого предположения: можно предположить ее согласие с раньше действовавшим светским законодательством, или – напротив – думать, что «Эклога», сполна воспринимая церковный взгляд (и даже – прибавим – несколько утрируя его), умалчивает о третьем браке потому, что считает его юридически – невозможным 14 . Вероятность последнего предположения, вполне соответствующего общему духу и характеру названного памятника, находит себе подтверждение в позднейшем законе имп. Ирины (ок. 800 г.), безусловно воспрещающем третий и последующие браки 15 . Несмотря на это, в практике продолжали еще сохранять силу традиции древнего права, допускавшие даже и четвертый брак. Но в сфере положительного законодательства отрицательное отношение к нему упрочилось уже настолько, что новый законодательный свод императоров македонской династии – «Прохирон», стремившейся по мере возможности реставрировать основоположения юстиниановского права, не только не признал четвертого брака дозволенным, но прямо объявил его подлежащим расторжению, детей от него – незаконными, а вступивших в такой брак – виновными наравне с осквернившими себя блудом. Однако третий брак был дозволен вновь, и притом на тех же самых основаниях, как и второй (στε ον τ ατ δκαια προβανειν κα π το τρτου συνοικεσου, πσα κα π το δευτρου), т.е. с применением одинаковых гражданских последствий и одинаковой церковной епитимии 16 . Последнее, однако, не соответствовало каноническим определениям о том же предмете, на что вскоре потом обратил внимание в одной из своих новелл (ХС) император Лев Мудрый, настаивая на более строгом отношении к третьему браку 17 . Но сам же законодатель, и пошел первый наперекор своим узаконениям, вступивши в третий, а потом даже и в четвертый брак. Возникшие по этому поводу споры между двумя партиями, из которых одна держала сторону императора, а другая, с патриархом во главе, настаивала на общеобязательности церковных канонов, закончились только в 920 г. |
| Необходимо заметить, что в своем исследовании 1877 года Цахариэ провел замечательную и вполне оригинальную гипотезу происхождения византийских номоканонов в 50 и XIV титулов. Оба номоканона – по этой гипотезе – основаны были на канонико–юридических произведениях юстинианова и ближайшего к нему времени. Древнейшее произведение этой эпохи, не сохранившееся до нас вполне, представляет весьма ясно упоминаемый в «синагоги» И. Схоластика, свод канонов в 60 титулов, с эпилогом из постановлений Кодекса, известным в настоящее время под именем Collectio in XXV capitulorum. Второе – «синагоги» И. Схоластика в 50 титулов с позднее присоединенным к нему Collectio LXXXVII capitulorum; затем около 580 года неизвестным каким–то автором составлен repertorium канонов в XIV титулов с эпилогом из сокращенного изложения Институций, Дигест, Кодекса и Новелл, известным под именем Collectio tripartita, или Collectio constitutionum ecclesiasticarum. Из этого–то последнего произведения в VII веке и составлен был Номоканон в XIV титулов, подобно тому как из произведений И. Схоластика в том же VII веке составлен был номоканон в 50 титулов. Автором номоканона в XIV титулов был тот юрист, из сочинений которого περ ναντιοφανειν и других в Василиконе очень часто приводятся выдержки, обозначаемые то нарицательным το ’Ανωνμου, то – το ναντιοφανος· Затем, в 883 году работа этого автора, которого компиляторы василиконских схолий за незнанием собственного имени так и называли «ναντιοφανης». – подверглась незначительному дополнению, автором которого с XII века почитается знаменитый Константинопольский патриарх Фотий. «Мне кажется – писал тогда Цахариэ – это авторство Фотия более чем сомнительным. Заслуга (дополнительной) обработки (номоканона) «так незначительна (ist so gering), что едва ли может почитаться достойною столь ученого и высокопоставленного лица; и если такая работа опубликована была в 883 году с именем вселенского патриарха, то едва ли можно объяснить то, каким образом лишь 20 лет спустя вместо этого нового в известной мере официального издания номоканона было переписано старое издание, имеющееся теперь в 715 Бодлианского Кодекса (который Zacharia подробно и описал)? Наконец, легче понять то, что именно спустя лишь три века номоканон 883 года был приписан знаменитому Фотию, который как раз в 883-м году и не был патриархом вселенским (?), нежели то, чтобы игнорировано было столь знаменитое авторство во время, непосредственно за обработкой номоканона следовавшее. |
| Особенного внимания канониста заслуживает знаменитая CXXIII новелла, которую не без основания называли «Compendium juris canonici». В 44 главах этой новеллы содержится обширное церковное законодательство, начинающееся с постановлений о порядке замещения епископской должности и оканчивающееся законами о монашестве и монастырской жизни. На основании новелл можно составить целую систему Церковного права; ими не только устанавливаются современное Юстиниану право церкви, но даже кладутся принципы, на которых развивалось законодательство церкви впоследствии. Многие принципы сделались основой институтов Церковного права во всем христианском мире (брачное право, судопроизводство). Новеллы издавались на латинском языке, который с VII в. стал забываться. Занятия юриспруденцией мало по малу падали. Новые узаконения стали значительно различаться по своему духу от источников церковных узаконений. Все это вызывало необходимость пересмотра государственного законодательства относительно церкви. Этот пересмотр проходил обыкновенно тогда, когда пересматривалось все государственное законодательство. Кроме того, чувствовалась необходимость иметь законодательство Юстиниана на греческом языке. Стали составляться сборники узаконений относительно таких сторон гражданских отношений, которые наиболее распространены в обществе. При издании таких сборников общих государственных законоположений, там же помещались и узаконения относительно церкви. Сборники появлялись в большом количестве и носили различные названия. Сюда относятся: Эклога Льва Исаврианина и Константина Компронима (739–741). Эклога (т. е. выборка законов) представляет из себя краткое юридическое руководство из 18 титулов. Второй титул регулирует заключение и расторжение браков. После падения иконоборства, иконоборческая эклога не могла служить официальным юридическим руководством, поэтому Император Василий I, родоначальник Македонской династии, принимает ряд кодификационных работ. Так, первоначально (870–878) он издает Прохирон , т. е. подручный, легко усвояемый закон в 40 титулах. Он должен был служить официальным руководством при изучении права. |
| При обзоре административной деятельности Юстиниана нам весьма важно будет проследить по его новеллам новые начала, которые войдут в основание того порядка вещей, что имеет обнаружиться в VII и в особенности в половине VIII в. Но прежде всего бросим общий взгляд на административные мероприятия Юстиниана. В короткое время, на расстоянии 12—15 месяцев (535—536), он издал целый ряд новелл, которыми были затронуты разнообразные и живые стороны государственной и общественной жизни. Найдя расстройство в управлении, осведомившись о жестоких бедствиях населения, страдавшего от вымогательства чиновников и крупных землевладельцев, император решился применить весь авторитет своей неограниченной власти против всеми сознаваемого зла. В заботах об улучшении администрации он идет к расширению учреждений и круга служилых лиц созданием новых органов для контроля, наделением епископов правом наблюдения за гражданскими чинами в епархии и, наконец, устройством новых инстанций, в которые можно было обращаться с жалобами на низших чиновников. Рассуждая как кабинетный мыслитель и полагая, что все его мероприятия будут исполнены в точности, лишь только указы придут по назначению, он плодит канцелярские распоряжения, в которых до самых мелких подробностей разъясняет образ действий провинциальных судей, сборщиков податей и других чиновников. Выставляя главнейшее к ним требование, чтобы они были «чисты на руку» и не высасывали соки из населения, вместе с тем, Юстиниан постоянно предъявлял к ним требование, чтобы они заботились об исправном поступлении податей, и что их служебное положение зависит от исполнения этого требования. Чтобы понять весь трагизм этой проповеди о неподкупности и честности, достаточно указать, что, в то время как составлялись подобные новеллы, в самом дворце продавались за деньги судебные и административные должности и отдавался в аренду сбор податей в провинциях. Хотя в течение своего продолжительного царствования он много раз должен был возвращаться к своим предписаниям, повторять и подтверждать те же самые указы, и хотя уже из этого можно бы вывести заключение, что рекомендуемые им уставы и правила не применяются к жизни, тем не менее, он глубоко верил в практическое осуществление своей системы и не видел того, что, казалось бы, так легко понять. |
|
|
