| Литовский же всехвальный король Степан, видвъ своих рохмистовъ и надежных градоемцовъ и гайдуковъ, яко влзше на стены града и в башнехъ и з знаменами уже стоящих, и во град по народу безчисленно стреляюще, ко взятию града путь очищающи, нескозанныя радости исполнися и надежею ко взятью града збытья смотряюще. Сам же король ко граду приближися, во храм великого мученика Христова Никиты, от града яко поприще едино. Такоже и приближнии его первосовтники и его любимыя избранныя дворяне, радостне приступльше х королю, надежно и похвально глаголаху: «Свершен еси, государь нашъ, милостивый король Степане, владлец и победительный восприимникъ славному граду Пскову прославися. Молим же твою преумноженную ласку, да отпустиши и послеши нас напред в замок Псков, и да не похвалятца пред тобою рохмисты, яко мы едины з гайдуки Псковъ град восприяли есмя». Король же сие слышав от своих дворян и первосовтник, яко и т радостно и своими промыслы сами его желание исполнити хотят, тогда король вельми радости наполнися. Веселым же лицем и радостным сердцем к ним, яко к своим братомъ, отвещеваша: «Вы, мои друзи, сицавая друголюбивая совты возвещаете, то и яз с вами иду и другов своих, вас, не отстану». Они же ему отвещаше: «Ты, государь король Степане, своим великим и славным королевским входом в таковый великий град Псков да внидеши, якоже великий царь Александръ Макидонский и всее вселенныя владлец в Рим великий и славное свое вшествие показа. Мы же, государю, твоя рабы, якоже Александра царя из Рима, из ствоего великого града Пскова славна же стретем, и побдныя многохвальныя псни принесем, и преумноженное псковское богатество твоему приходу все уготоваем. Такоже государевы бояре и воиводы, еже во граде Пскове великого князя руского, плнника приведем. Наипаче, государю, яко многочисленное сокровище и руского царя вещь, два его боярина и воиводы: ового яко первоначального во граде Пскове великого гетмана, князя Василья Федоровича; ового же яко славнаго, и крпкого, и непоколебимаго, великаго и храбраго гетмана, князя Ивана Петровича; обоих же в Руси и у нас славных Шуйских связаных пред тобою поставим. Ты же, государю, за их непокорство к тоб, еже хощеши над ними, такоже и надо всми начальники да твориши». Король же, сие слышав, с радостию отпущает их на стены града Пскова, сие же им прирек, яко: «Вмы, друзи, по вашему доброму вещанию доселе збывашеся и нын збудетца. Еже хощете сотворити, да сотворите, ничтоже бо никогда противу вас и разумнаго умышления вашего укрпитца». |
| Король же в 1511 году решил спор между двумя епископами-полоцким и владимирским, кому из них занимать высшее место. В 1522 году били челом королю архимандрит Киево-Печерского монастыря, крылошане, застолпники и вся братия о восстановлении у них общины, которая пала вследствие обнищания монастыря после татарских нашествий, – король исполнил их просьбу. При этом они жаловались, что по смерти архимандритов воеводы киевские прибирают монастырь к своим рукам и держат до тех пор, пока король не назначит нового архимандрита, берут себе не только имущество покойного, но даже книги и другие церковные вещи; король определил, что вперед, по смерти архимандрита, старцы печерские берут имущество покойного на монастырь, потом вместе с князьями, панами и земянами земли Киевской выбирают архимандрита и просят короля о его утверждении, и до прихода этого утверждения управляют монастырем старцы; за это при каждом избрании архимандрита они дают королю по пятидесяти золотых. Монахи били также челом, что киевские воеводы часто приезжают в монастырь, архимандрит и старцы должны их угощать и дарить, а это им очень убыточно: король постановил, что воевода может приезжать в монастырь только раз или два в год, когда монахи сами его позовут, причем они его угощают, но даров никаких не дают. Король освободил также монастыри от обязанности давать подводы и кормы послам и гонцам татарским. В случае войны монастырь был обязан выставлять на службу десять человек конных и вооруженных. Дошли до нас также королевские грамоты о возобновлении монастырей Межигорского и Златоверхого Михайловского, об установлении в них общин; король берет эти монастыри в свое ведение, дает им право выбирать себе архимандритов. Монастыри продолжают владеть населенными землями. В 1509 году киевский митрополит Иосиф созвал в Вильне собор из епископов, архимандритов и протопопов; собор прежде всего вооружился против тех, которые еще при жизни епископа уже подкупаются на его епископию и берут ее, у короля без совета и воли митрополита, епископов, князей и панов православных. |
| Эрцгерцог О, если б это мне сказал мужчина!.. Бастард Сбрось шкуру льва, скорей напяль телячью! Эрцгерцог Молчи, мерзавец, если хочешь жить! Бастард Сбрось шкуру льва, скорей напяль телячью. Король Иоанн Нам это не угодно. Ты забылся. Входит кардинал Пандольф. Король Филипп Преосвященнейший посланец Рима! Пандольф Помазанникам неба мой привет! Я, папы Иннокентия легат, Пандольф, миланский кардинал, тебя, Король Иоанн, прошу во имя божье Ответить мне, как посланному папой, Зачем ты церкви, матери святой, Нанес обиду злую, помешав Стефану Ленгтону, что ныне избран Архиепископом Кентерберийским, Вступить в его права? Отцу святому, Король английский, нужен твой ответ. Король Иоанн От имени кого из смертных можно Допрашивать помазанников божьих? Призвав меня к ответу, кардинал, Не мог ты выбрать имени смешней, Ничтожней и пустей, чем имя папы! Так и скажи ему, от нас добавив Еще одно: что итальянский поп Взимать не будет во владеньях наших Ни десятины, ни других поборов. Но если мы под небом - властелин Своей страны, то под защитой неба, Его святым покровом, будем править И не хотим поддержки смертных рук. Так папе и скажи: отныне мы Его захватническую власть отвергли. Король Филипп Английский брат мой, ваша речь - кощунство. Король Иоанн Пусть вас и всех монархов христианских Нахальный поп ведет на поводу; Пусть вам страшны проклятья, от которых Нетрудно откупиться: ведь за деньги Прах, мусор - покупаете прощенье Вы у того, кто в мерзостном торгу Прощенья сам лишается; пусть вы И все другие хитрого волхва Улещивать готовы щедрой данью, Я восстаю один - да будет так! И каждый друг его - мой смертный враг. Пандольф Тогда я облечен законной властью Тебя проклясть и отлучить от церкви. Благословен твой ленник, если он Тебе, еретику, нарушит верность; Благословен, прославлен, как святой, Тот, чья рука открыто иди тайно Твою отнимет мерзостную жизнь. Констанция Пусть голос мой вольется в голос Рима! Отец наш кардинал, скажи «амен» Моим проклятьям ярым. Больше прав, Чем я, никто на них иметь не может. |
| Утром в великую субботу в шесть часов дня собираются все люди у церкви Воскресения, приходит бесчисленное множество народа от всех стран, местные жители и пришельцы, от Вавилона и Египта, от всех концов земли собирается в этот день множество людей. Все места около церкви и около распятия Христа заполняются людьми. Великая теснота и лютое томление тогда бывает людям. Многие люди задыхаются тут от тесноты людской. Все собравшиеся люди стоят с нсзажженными свечами и ждут открытия церковных дверей. Внутри же церкви тогда находятся только одни попы, и ждут попы и все люди, когда придет король с дружиной. Тогда и открываются двери церковные, и люди входят в церковь в великой тесноте, и в гнетении наполняют церковь и палаты. Всех людей церковь не может вместить, и многие люди вынуждены стоять вне церкви, около Голгофы, около Крайнева места и там, где был найден крест (на котором Христа распяли). И все это будет заполнено бесчисленным множеством людей. Все люди в церкви и вне церкви ничего иного не говорят, только " Господи, помилуй! " . Взывают непрерывно и вопят так сильно, как будто стучит и гремит все это место от вопля людей. Тут источники слез проливаются у верующих людей. Если бы кто имел каменное сердце, то и тогда не мог бы не прослезиться. Всякий человек тогда обращается к себе, вспоминает грехи свои и говорит сам себе: " Неужели из-за моих грехов не сойдет Святой Свет? " И так стоят все верующие люди со слезами и сокрушенным сердцем. Тут и сам король Балдуин стоит со страхом и великим смирением, из глаз его чудно проливаются слезы. Также и воины его стоят около самого гроба, близ великого алтаря, стоят со смирением. И когда наступило семь часов дня субботнего, тогда пошел король Балдуин со своими войсками к гробу Господню из дома своего, все шли пешие. Король прислал в придворье монастыря Саввы и позвал игумена и монахов, они пошли к гробу Господнему, и я, худой, пошел с ними. Пришли мы к королю и поклонились ему. Тогда и он поклонился игумену и всем монахам и повелел игумену монастыря Саввы и мне, худому, близ себя пойти, а другим игуменам и всем монахам повелел перед собой пойти, а войскам своим повелел сзади пойти. И пришли в церковь Воскресения к западным дверям. И множество людей обступили двери церковные, и не могли тогда в церковь войти. Тогда король Балдуин приказал воинам разогнать людей силою, и была проложена среди толпы дорога, как улица, до самого гроба. Прошли мы к восточным дверям гроба Господня, король впереди прошел и встал на своем месте, на правой стороне у ограды великого алтаря, против восточных дверей и дверей гроба. Тут находилось место короля, созданное на возвышении. Повелел король игумену монастыря Саввы со своими монахами и православным попам встать над гробом. Меня же, худого, повелел поставить высоко над самыми дверями гробными, против великого алтаря, чтобы мне было видно в двери гробные. Двери же гробные все три запечатаны, запечатаны печатию царскою. |
| Король предоставлял также братству владеть пожертвованным ему движимым и недвижимым имуществом, как-то: фольварком «Пересной» (неподалеку от г. Минска), пожертвованным в 1623 году Минским судьей Володковичем, и двумя земельными участками, подаренными в 1626 году княжной Евой Соломерецкой для построения церкви «Преображения Господня», которую король дозволить также строить и шпиталь при ней. Кроме того, король освобождал братские дома и всех живших в них от чиниса, податей и всяких денежных сборов, от всех городских повинностей, в том числе и от квартирной. Наконец, король передавал в ведение братства церковь Рождества Пресвятой Богородицы, с богадельней при ней, и Минский женский монастырь с его строениями, землями и всяким имуществом. 1569 В Орше, однако, церковное братство при монастыре Рождества Пресвятой Богородицы отстаивало с большими трудностями свою самостоятельность, и принуждено было давать взятки высшим польским чиновникам. Об этом мы находим обстоятельное свидетельство современника, знаменитого Брестского игумена Афанасия Филипповича, с деятельностью которого мы познакомимся ниже. Игумен Афанасий в своем «Диариуше» об Оршанах отзывался так: «Оршане бедные за тое, що в братстве своем —162— новую церковь збудовали, двести червоных золотых подканцлеру за печать давали». В 1648 году король Владислав дал привилегию православному братству в г. Орше с уполномочием вольного заведения училищ для обучения свободным наукам и устройства богаделен. 1570 В марте 1633 года король Владислав IV выдал по просьбе Пинских земян и мещан («русь старая») грамоту на утверждение их братства в г. Пинске (получившее, как сказано в грамоте, пред сим благословение патриаршее) и на постройку братской церкви Богоявления Господня, при которой дозволял устроить монастырь, школу (языков: греческого, латинского, русского и польского), семинарию и госпиталь. 1571 Король также ограждал братство от вмешательства в его дела местных властей, предоставляя жаловаться на братство Пинскому земскому суду, на решения которого в этих случаях дозволял апелляцию направлять прямо к нему, королю. |
| Я, маленький мальчик, смотрел на эту монахиню и дивился ей. Только один раз она мне сказала несколько слов, что бывало крайне редко, – и то ради особой духовной пользы: – Можешь ли ты один погасить огонь, который развел селянин для сжигания терний на поле и подготовки его к пахоте? Также невозможно погасить и пламя любви к Богу, которую стяжали наши отцы в этом богохранимом городе Афины. Тогда я не понял смысл этих слов: я был слишком мал. Но, когда я отправился на Святую Гору и в скиту Праведной Анны стал послушником блаженной памяти старца Онуфрия, чада отца Мины, старец разъяснил мне, что такое «пламя любви к Богу», о котором говорила монахиня Синклитикия. Когда настал час смерти старицы Синклитикии, то единственный грех , который смогли предъявить ей бесы, состоял в том, что однажды она выпила две чашечки кофе, и то без сахара, и более ничего. Обретя столь великую свободу, старица Синклитикия взошла на небеса и ликует вместе с преподобной Филофеей близ Чертога Христова. Король Оттон и королева Амалия Пирей не был таким, какой он сейчас. В нем не было стольких домов и стольких людей. Сначала в нем жили в своих хижинах люди, переселившиеся с островов Эгина, Идра, Спетсии. Король Оттон, исповедовавший протестантизм, решил построить в Пирее церковь своей веры. Островитяне, стоявшие за Православие, не хотели этого, но король, вопреки их воле, велел строить церковь , – ту, которая сейчас во имя Святой Троицы, с приделом Святого Георгия. Наши предки поняли, что этот неправославный король хочет забрать себе церковь монастыря Святого Спиридона. Поэтому они объявили королю войну, сказав, что если он не перейдет в Православие, они убьют и его, и королеву Амалию. Король счел, что это детские угрозы, но говорили с ним отнюдь не мальчишки, а православные христиане. Возмущение святых подвижников достигло стен Анаплия 6 . Сел король на пароход (а тогда у пароходов были колеса с лопастями вместо винта и их поэтому называли «крылатыми»). Пароход прибыл в Пирей и пристал в бухте Святого Спиридона, потому что гавани тогда еще не построили. Отцы закричали: «Не бывать здесь западной церкви! Мы православные! Пусть иностранцы будут в другом месте!» Посрамленный король поднялся на пароход и с позором покинул Пирей. |
| В XVIII в. существовала особая церковь в Потсдаме. В 1713 г. на прусский престол вступил король Фридрих Вильгельм I, поддерживавший дружеские отношения с Царем Петром I. Он старался набирать отовсюду в свою армию великанов. По его просьбе Царь послал ему 80 человек, из которых король выбрал в свои гренадеры 12 человек, остальных разослал по другим полкам. Король продолжал свои просьбы, и ему были посланы еще великаны. В Царствование Анны Иоанновны, в марте 1731 г., король в письме на имя вице-канцлера графа Остермана сообщал «о прибытии прекрасных Ее Императорским Величеством подаренных рекрутов». Императрица Елисавета Петровна прекратила эти дары, требуя безуспешно возвращения прежде отосланных людей. Благочестивая Государыня настаивала на удовлетворении духовных нужд несчастных русских, находившихся, главным образом, в Потсдаме. Вопрос этот беспокоил еще Императрицу Анну Иоанновну. В 1733 г. король согласился давать содержание присланному в Потсдам священнику. В марте 1734 г. священник Василий Щербацкий прибыл в Потсдам. К этому времени стараниями короля была устроена церковь . Это было просторное, в два этажа, деревянное здание, красиво расположенное на углу площади Плантаже у проходящего канала. 31 марта церковь была освящена в присутствии короля и королевской семьи. Священник Щербацкий тогда же крестил своего сына, причем восприемником был король. При о. Щербацком потсдамская община состояла из нескольких сот лиц. Вступивший на престол король Фридрих II Великий уничтожил полк великанов, и составлявшие его солдаты были отправлены в другие полки. В 1747 г. прихожан было всего 30 или 40, в 1790 г. их насчитывалось 20, в 1809 г. умер последний инвалид Стефани (вероятно, Стефанин). После смерти в 1740 г. священника Щербацкого церковь обслуживали приезжавшие из Берлина настоятели тамошнего храма. В 1765 г. православные лишились и помещения церковного. Протоиерей Алексий Мальцев пишет: «Почти совершенно неверующему королю Фридриху II, поклоннику и другу Вольтера, заблагорассудилось отдать последнее в распоряжение труппы комедиантов, взявшихся устроить в нем на свой счет подмостки и обзавестись всем необходимым для театральных представлений». Позднее дом был сломан, и на месте его был выстроен амуниционный склад. До 1818 г. потсдамский городовой магистрат давал деньги на наем русскими инвалидами помещений для молитвенных собраний. |
| Судислав принялся за дело, пришел к королю Андрею и призвал короля угорского Андрея в поход. И пришел король Андрей с сыном своим Белой и с другим сыном Андреем к городу Ярославу. Боярин Давыд Вышатич и Василий Гаврилович, люди князя Даниила, затворились в Ярославе; угры бились до самого захода солнца,и были отбиты от города. Вечером собрали совет. Давыд переполошился: его теща, супруга кормильца Нездила, была сторонницей Судислава, который ее своей матерью называл. И сказал Давыд Вышатич: «Ты не можешь удержать этот город». Василий же ответил ему: «Не погубим чести своего князя,– не сможет войско захватить этот город». Он был муж сильный и храбрый. Но Давыд не слушал его и все-таки хотел отдать город. Чак, приехавший из угорских полков, сказал ему: «Они не могут уже вас захватить, потому что сильно побиты». Василий крепко стоял за то, чтобы не сдавать город. Потом ужас охватил его сердце, хотя сам был невредим, и он вышел со всеми воинами. И король занял Ярослав и пошел к Галичу. Климята из Голых гор перебежал от Даниила к королю, а за ним перебежали все галицкие бояре. Оттуда король пошел к городу Владимиру. Когда он пришел к Владимиру, он изумился и сказал: «Такого города я не встречал даже в немецких странах». Таким он и был! А на городских стенах стояли воины, блистали щиты и доспехи, подобные солнцу. Мирослав был тогда в городе; когда-то он был храбр, но теперь, Бог знает почему, вдруг пришел в смятение и заключил мир с королем без согласия князя Даниила и брата его Василька. По договору Мирослав отдавал Белз и Нервен Александру, а король сына своего Андрея посадил в Галиче, с согласия коварных галицких бояр. Мирослав отрекался: «Не отдавал я Червена по договору». И было ему большое порицание от обоих братьев: «Зачем ты заключил мир, имея большое войско?» Когда король стоял во Владимире, князь Даниил захватил много пленников, воюя около Бужска. А король вернулся к себе в Угорскую землю. Владимир послал к Даниилу, говоря: «Идет против меня Михаил, помоги мне, брат!» Даниил пришел сотворить мир между ними. Из Русской земли он себе взял часть Торческа и отдал его обратно детям Мстислава Удалого, своим шурьям. Сказал им: «За добрые дела вашего отца примите город Торческ и владейте им». |
| Однажды Король вошел в церковь в сопровождении тех людей, которые были отлучены Епископом. После того, как, согласно древнему канону, были прочитаны положенные тексты и возложены Дары на алтарь, Епископ сказал: “Празднование литургии сегодня здесь не будет закончено, пока не изыдут из церкви отлученные мною”. Король попробовал было возразить, но какой-то юноша из толпы присутствующих внезапно одержим стал бесом и, терзаемый болью, в страданиях стал во всю мочь кричать, прославляя добродетели Святителя и осуждая преступления Короля. Он кричал, что Епископ хранит целомудрие, а Король совершает прелюбодеяния; что первый богобоязнен и смиренен, а второй, обладая королевской властью, возгордился, что Епископ предстоит пред Богом безупречным, а Короля скоро сгубит сатана. И когда Король, объятый страхом, попросил, чтобы одержимого отрока удалили из церкви, Епископ произнес: “Сперва вели, чтобы удалили из церкви тех, кто сопровождает тебя и кто виновен в кровосмешениях, убийствах, прелюбодеяниях, тогда Господь велит и тому умолкнуть”. Король тут же повелел отлученным выйти из церкви. Когда их удалили, Епископ сказал, чтобы вывели и одержимого. Но тот обхватил колонну, и десять мужчин не могли его оторвать. Тогда Святитель Божий, сотворив под облачением (не желая, чтобы его прославляли) крестное знамение, велел бесу отпустить юношу. Тот тут же упал на землю вместе со всеми державшими его, а через мгновение стоял уже исцеленный. После службы его не могли найти, и никто не знал, откуда он пришел и куда ушел. Тем не менее, большинство людей думало, что он был послан Господом, чтобы всем стало известно о и делах Короля, и о деяниях Епископа. Потом случилось так, что благодаря молитвам Епископа Король стал мягче, и пастырь Христов, удостоенный дарами небесными, мог по справедливости слышать словно к нему обращенные пророческие слова: “Аще изведеши честное от недостойнаго, яко уста Моя будеши” ( Иер. 15, 19 ). Епископ ежедневно говорил людям проповеди, обличая пороки каждого и постоянно молясь о прощении тех, кто в грехах исповедался. |
| Трактирщик. Куда вы, государь? Подумайте! Вы идете на верную гибель! Король. А вам-то что? Мне легче там, где лупят снегом по лицу и толкают в шею. Встать! Придворные встают. Трактирщик. Погодите, ваше величество! Не надо капризничать, не надо лезть назло судьбе к самому черту в лапы. Я понимаю, что когда приходит беда — трудно усидеть на месте… Король. Невозможно! Трактирщик. А приходится иногда! В такую ночь никого вы не разыщете, а только сами пропадете без вести. Король. Ну и пусть! Трактирщик. Нельзя же думать только о себе. Не мальчик, слава богу, отец семейства. Ну, ну, ну! Не надо гримасничать, кулаки сжимать, зубами скрипеть. Вы меня послушайте! Я дело говорю! Моя гостиница оборудована всем, что может принести пользу гостям. Слыхали вы, что люди научились теперь передавать мысли на расстояние? Король. Придворный ученый что-то пробовал мне рассказать об этом, да я уснул. Трактирщик. И напрасно! Сейчас я расспрошу соседей о бедной принцессе, не выходя из этой комнаты. Король. Честное слово? Трактирщик. Увидите. В пяти часах езды от нас — монастырь, где экономом работает мой лучший друг. Это самый любопытный монах на свете. Он знает все, что творится на сто верст вокруг. Сейчас я передам ему все, что требуется, и через несколько секунд получу ответ. Тише, тише, друзья мой, не шевелитесь, не вздыхайте так тяжело: мне надо сосредоточиться. Так. Передаю мысли на расстояние. «Ау! Ау! Гоп-гоп! Мужской монастырь, келья девять, отцу эконому. Отец эконом! Гоп-гоп! Ау! Горах заблудилась девушка мужском платье. Сообщи, где она. Целую. Трактирщик». Вот и все. Сударыни, не надо плакать. Я настраиваюсь на прием, а женские слезы расстраивают меня. Вот так. Благодарю вас. Тише. Перехожу на прием. Трактир «Эмилия». Трактирщику. Не знаю сожалению. Пришли монастырь две туши черных козлов». Все понятно! Отец эконом, к сожалению, не знает, где принцесса, и просит прислать для монастырской трапезы… Король. К черту трапезу! Спрашивайте других соседей! Трактирщик. Увы, государь, уж если отец эконом ничего не знает, то все другие тем более. |
|
|
