| Мученик Максим родился в 1860 году в деревне Вандышки Кинешемского уезда Костромской губернии в семье крестьян Ивана Степановича и Анны Ильиничны Румянцевых. После смерти одного из родителей ушел странствовать. Вернувшись через много лет на родину, знал многое из церковного богослужения наизусть, хотя оставался неграмотен. Во время странствий он принял подвиг юродства, который не оставлял до самой кончины. После возвращения в родные места, жил то у брата и его супруги в баньке, то в благочестивом семействе Груздевых, то у церковного старосты. А то и где придется. Ходил Максим Иванович круглый год босиком и в одних и тех же, надетых одна на другую, рубахах. Если кто-то дарил ему сапоги, он их кому-нибудь отдавал. В деревне многие, особенно поначалу, смеялись над ним, мальчишки, бывало, бросали в него камнями. Но благодушно всё это переносил блаженный. К тому времени, когда он поселился в деревне, Господь начал открывать ему Свою волю о людях. Максим Иванович не говорил о грядущих событиях человеку прямо, а как бы о себе, только в крайних случаях, когда иначе предупредить о беде было нельзя. Обмануть его или скрыть от Максима Ивановича что-либо было нельзя. По молитвам блаженного совершались чудеса, которым живущие рядом люди были свидетелями. Сердце его не прилеплялось ни к чему земному; деньги он презирал, а если их ему давали, терял или бросал. Радовался церковной службе, святым иконам, пел на Пасху со всеми в храме. Секретарь деревенской бедноты, ставший впоследствии первым председателем местного колхоза, и его сын тракторист не любили блаженного и писали доносы в ОГПУ, настаивая на его аресте. Зимой 1928 года блаженный был арестован. В кинешемской тюрьме Максима Ивановича подвергли жестоким мучениям, но вскоре он был переведен в другую тюрьму. Очевидцы его кончины рассказывали, что блаженный Максим умер как великий праведник. |
| — Вот смотри, окаянный человек, ты уже вкусил жертвенного от наших алтарей! Святой мученик на это ответил: — Все это нисколько не бесчестит меня, мерзостный и безумный правитель. Тогда игемон приказал повесить святого на дерево и строгать его тело до внутренностей, челюсти же его вместе с подгортанием оторвать совершенно. После этого святой мученик сказал: — Безумный, разве ты не знаешь, что отец твой сатана научил тебя сделать это? Когда тело мученика было изъязвлено до костей и челюсти были оторваны, игемон приказал снова посадить его в темницу; потом, отправляясь в Тарс Киликийский Максим повелел вести за собой и узника. Когда они прошли около двадцати поприщ святой мученик Дула, оградив себя крестным знамением, предал Господу страдальческую душу, и его повезли уже мертвым. Когда же они были на четырнадцать поприщ от Тарса, комментарисий возвестил игемону, что Дула, укорявший бесчестно богов, уже умер и теперь везется уже мертвое тело его: что же с ним делать? Игемон приказал тело бросить в глубокий ров, чтобы оно осталось без погребения. Воины же, взяв тело святого, повергли его в реку, текущую в Зефиритскую страну. И когда тело приплыло к какому-то селению, отстоящему недалеко от города Преторнады, и лежало там на берегу, собаки тамошних пастухов почуяли тело святого и один из псов, охраняя его, не допускал ни одной птице коснуться тела мученика; другой же пес, взяв в зубы пастушескую одежду, принес ее и покрыл мощи мученика. Увидев это, пастухи рассказали обо всем в селении и городе, и тотчас же множество верных людей отправилось к мощам святого мученика и благочестно приняли их, благодаря Бога, не лишившего их столь драгоценного сокровища. Взяв благоговейно тело святого мученика, они погребли его с честию, славя Господа нашего Иисуса Христа, со Отцом и Святым Духом славимого во веки. Аминь. Память преподобного Дулы Страстотерпца Блаженный раб Божий Дула был монахом одной из киновий Египетской страны. Во взгляде его всегда светилось смирение и кротость, но по разуму он был велик и славен. Этой угодник Божий, всеми гонимый и злословимый, всегда радовался и веселился духом. Уничижавших его он считал неповинными, и молился за них Богу, — чтобы Господь не поставил им этого во грех. Возлагая всю вину на диавола, — что это он смущает братию, и с мужеством вооружаясь на него, блаженный Дула терпением, молитвой и незлобием побеждал все козни его. В таком терпении подвижник Божий пробыл двадцать лет, непоколебимо питая в сердце своем кротость и смирение. |
| — Вот смотри, окаянный человек, ты уже вкусил жертвенного от наших алтарей! Святой мученик на это ответил: — Все это нисколько не бесчестит меня, мерзостный и безумный правитель. Тогда игемон приказал повесить святого на дерево и строгать его тело до внутренностей, челюсти же его вместе с подгортанием оторвать совершенно. После этого святой мученик сказал: — Безумный, разве ты не знаешь, что отец твой сатана научил тебя сделать это? Когда тело мученика было изъязвлено до костей и челюсти были оторваны, игемон приказал снова посадить его в темницу; потом, отправляясь в Тарс Киликийский [ 14 ], Максим повелел вести за собой и узника. Когда они прошли около двадцати поприщ [ 15 ], святой мученик Дула, оградив себя крестным знамением, предал Господу страдальческую душу, и его повезли уже мертвым. Когда же они были на четырнадцать поприщ от Тарса, комментарисий [ 16 ] возвестил игемону, что Дула, укорявший бесчестно богов, уже умер и теперь везется уже мертвое тело его: что же с ним делать? Игемон приказал тело бросить в глубокий ров, чтобы оно осталось без погребения. Воины же, взяв тело святого, повергли его в реку, текущую в Зефиритскую страну. И когда тело приплыло к какому-то селению, отстоящему недалеко от города Преторнады, и лежало там на берегу, собаки тамошних пастухов почуяли тело святого и один из псов, охраняя его, не допускал ни одной птице коснуться тела мученика; другой же пес, взяв в зубы пастушескую одежду, принес ее и покрыл мощи мученика. Увидев это, пастухи рассказали обо всем в селении и городе, и тотчас же множество верных людей отправилось к мощам святого мученика и благочестно приняли их, благодаря Бога, не лишившего их столь драгоценного сокровища. Взяв благоговейно тело святого мученика, они погребли его с честию, славя Господа нашего Иисуса Христа, со Отцом и Святым Духом славимого во веки. Аминь. Память преподобного Дулы Страстотерпца Блаженный раб Божий Дула был монахом одной из киновий [ 1 ] Египетской страны. Во взгляде его всегда светилось смирение и кротость, но по разуму он был велик и славен. Этой угодник Божий, всеми гонимый и злословимый, всегда радовался и веселился духом. Уничижавших его он считал неповинными, и молился за них Богу, — чтобы Господь не поставил им этого во грех. Возлагая всю вину на диавола, — что это он смущает братию, и с мужеством вооружаясь на него, блаженный Дула терпением, молитвой и незлобием побеждал все козни его. В таком терпении подвижник Божий пробыл двадцать лет, непоколебимо питая в сердце своем кротость и смирение. |
| Один инок Максим сосредоточивает на себе их внимание и ненависть. Они не только про себя знают, но и во всеуслышание исповедуют (см. вышеприведенные мною их признания), что все дело за ним, Максимом: воссоединись он с ними, и дело будет сделано: умирится «вся вселенная». Ибо она пристально, напряженно следит, по какому пути идет угодник Божий Максим: ему она верит, в нем видит неподкупного служителя Божия и верного носителя и исповедника истины. И, действительно, св. Максим не поддался ни увещаниям, ни соблазнам, ни угрозам. Почти 80-летний старец, измученный допросами, побоями, ссылками, он не обнаруживает ни малейшего колебания в борьбе с многочисленными, жестокими и сильными мирскою силою врагами. Мутные волны богоборной ереси вдребезги разбиваются о несокрушимую твердыню духа богоносного старца, с величайшим дерзновением и с таковым же смирением (заметьте это чудное соединение), отметающего всякие компромиссы, могущие замутить чистоту Христовой веры. Какая несокрушимая уверенность в правоте своего дела, какая изумительная твердость, какая вера в собственную причастность Телу Христову, какое ясное ведение истины среди окружающего мрака заблуждений сказались в потрясающих душу словах св. исповедника, которыми он ответил на коварно-лживое сообщение об осоюжении Рима с еретической Византией: «Если и вся вселенная начнет причащаться с патриархом, я не причащусь с ним. Ибо я знаю из писаний святого апостола Павла, что Дух Святый предает анафеме даже Ангелов, если бы они стали благовествовать иначе, внося что-либо новое» ( Гал.1:8 ). Этим приводящим душу в священный трепет ответом я и закончу свое письмо, хотя желал и предполагал сказать гораздо больше в объяснение слов и деяний блаженного Максима. Но, с одной стороны, я надеюсь, что вы сами задумаетесь над ними и сделаете нужные из них выводы (в частности, для настоящего времени), с другой – я предполагаю вернуться к ним в следующем письме. Молитесь обо мне. Мир вам. Любящий вас ваш брат о Господе. P.S. Пришло мне на память одно сказание из «Древнего патерика», которое привести здесь не будет неуместным, так как, несмотря на свою краткость, оно проливает довольно яркий свет на значение иерархического и нравственного авторитетов в Церкви. Причем оба эти авторитета выявляются в этом сказании по отношению к вопросу не столько догматического, сколько морального характера. Вот это сказание. |
| — Я просил начальника Публиона, — сказал Тарах, — и он отпустил меня. Проконсул сказал: — Пощади же старость свою и послушайся повеления царей наших, чтобы я уважал тебя; подойди и принеси жертву богам нашим, ибо и сами цари, обладающие вселенною, покланяются им. Тарах отвечал: — Они впали в заблуждение, прельщенные сатаною. После такого ответа Тараха проконсул приказал слугам: — Разбейте ему челюсти, ибо он говорит на царей, что они прельстились и впали в заблуждение. Тарах, когда его били, говорил: — Я как утверждал, так и продолжаю утверждать, что они впали в заблуждение как люди. Проконсул сказал: — Оставь безрассудство свое, и принеси жертву богам нашим. — Я Единому Богу моему служу, — отвечал Тарах, — и в жертву Ему приношу не кровь, но чистое сердце. Проконсул сказал: — Щадя старость твою и оказывая снисхождение, советую тебе оставить безумную веру христианскую и принести жертву богам. — Не сделаю такого беззакония, — отвечал Тарах, — потому что люблю закон Бога моего, и не отступлю от него. Проконсул сказал: — Есть другой закон, который нужно исполнять, о, злая голова. Тарах отвечал: — Пагубен закон ваш, повелевающий вам, нечестивым, почитать камни и деревья, дела рук человеческих, и покланяться им. Проконсул приказал предстоящим ударить Тараха в шею. Мученик, терпеливо перенося удары, говорил: — Не отступлю от сего исповедания, которое спасает меня. — Я заставлю тебя, — сказал Проконсул, — отвратиться от этого безумия и сделаю благоразумным. — Делай, что хочешь, — отвечал мученик, — ты имеешь власть над моим телом. Проконсул Максим сказал: — Снимите с него одежды и бейте его прутьями. Тарах же, когда его били, говорил: — Ныне ты сделал меня поистине мудрым и благоразумным, ибо в сих мучениях я еще более уповаю на Бога и на Христа Его. — Нечестивейший и преступный, — сказал проконсул, — ты сначала говорил, что Единому служишь Богу, а вот теперь двух исповедуешь, — Бога и Христа Его; как же ты теперь двум служишь, а наших многих богов отвергаешь? — Я исповедую, — отвечал Тарах, — Единого Истинного Бога. |
| " Мысль эта послана Богом, от Которого «всякое даяние благо» ( Иак.1:17 ), от Которого и мысль благая, – начало всякого блага, – заключает Брянчанинов. – Так утверждают Отцы, так явствует из самой сущности дела . Мысль эта была для меня первым пристанищем в стране истины. Здесь душа моя нашла отдохновение от волнения и ветров. Мысль благая, спасительная! Мысль – дар бесценный всеблагого Бога, хотящего всем человекам спастись и... прийти в познание истины! Эта мысль отделалась камнем основным для духовного созидания души моей. Эта мысль соделалась моею звездою путеводительницею! Она начала постоянно освещать для меня многотрудный и многоскорбный, тесный, невидимый путь ума и сердца к Богу. Взглянул на религиозный мир из этой мысли, и увидел: причина всех заблуждений состоит в неведении, в забвении, в отсутствии этой мысли» 387 . Много написал я вам, друзья мои, но многого не сказал из того, что предполагал сказать в этом письме, а между тем письмо достигло таких размеров, что пора подумать и о конце его. Итак, отлагая недосказанное до следующей беседы, постараюсь сделать некоторые выводы из предыдущего. Буду по возможности краток. Во-первых, обращаю ваше внимание на то, как разнообразны (и по содержанию, и по значению) духовные нужды и недоумения тех лиц, о которых шла речь в приведенных мною сказаниях. Во-вторых, все их духовные затруднения разрешались одним средством – молитвой, но молитвой, не возникшей в душе внезапно под влиянием известного факта , а такой, которая и раньше жила в душе, питаемая религиозным подвигом. Представившаяся духовная нужда лишь направила молитвенную силу на известный предмет, к известной цели. В-третьих, заметьте, как многообразны способы, которыми Небо отвечает на молитвенные вопли жителей земли, впрочем, большею частью, таких, подлинное «жительство которых на небесах» ( Флп.3:20 ). Вы встречаетесь тут с видениями, откровениями, потусторонними, гласами, наконец, – с мысленным озарением, которое, просвещая сознание человека, направляет его на путь истины. Последнее мы наблюдали, например, в жизни еп. Игнатия Брянчанинова . То же благодатное озарение имело, конечно, место и у таких ярких выразителей православного учения в борьбе с еретиками, каким был, например, преп. Максим Исповедник . В то время как преп. Пахомию указывалось голосом свыше, что он просто должен следовать за епископом Александрийским Александром, известным ратоборцем против Ария и ариан, преп. Максим являлся столь духовно-просвещенным благодатию в мысленной области, что сам, непосредственно, отстаивал с блестящим успехом истину Церкви против еретического суемудрия, опираясь при этом (нелишне припомнить) на предшествовавших ему столпов православия, свв. Отцов. |
| – Ах ты самодур! Да откуда у тебя своя воля взялась? Что сталось с тобой сегодня? Отчего ты теперь уезжать вздумал, когда царь тебя пожаловать изволил, с начальными людьми сравнял? Отчего именно теперь? – Мне давно тяжело с вами, батюшка; ты сам знаешь; но я не доверял себе; с самого детства только и слышал отовсюду, что царева воля – Божья воля, что нет тяжелее греха, как думать иначе, чем царь. И отец Левкий, и все попы слободские мне на духу в великий грех ставили, что я к вам не мыслю. Поневоле иногда раздумье брало, прав ли я один противу всех вас? Поневоле уезжать откладывал. А сегодня, – продолжал Максим, и румянец живо заиграл на лице его, – сегодня я понял, что я прав! Как услышал князя Серебряного, как узнал, что он твой объезд за душегубство разбил и не заперся перед царем в своем правом деле, но как мученик пошел за него на смерть, тогда забилось к нему сердце мое, как ни к кому еще не бивалось, и вышло из мысли моей колебание, и стало мне ясно как день, что не на вашей стороне правда! – Так вот кто тебя с толку сбил! – вскричал Малюта, и без того озлобленный на Серебряного. – Так вот кто тебя с толку сбил! Попадись он мне только в руки, не скорою смертью издохнет он у меня, собака! – Господь сохранит его от рук твоих! – сказал Максим, делая крестное знамение. – Не попустит он тебя все доброе на Руси погубить! Да, – продолжал, одушевляясь, сын Малюты, – лишь увидел я князя Никиту Романыча, понял, что хорошо б жить вместе с ним, и захотелось мне попроситься к нему, но совестно подойти было: очи мои на него не подымутся, пока буду эту одежду носить! Малюта слушал сына, и два чувства спорили в нем между собою. Ему хотелось закричать на Максима, затопать на него ногами и привести его угрозами к повиновению, но невольное уважение сковывало его злобу. Он понимал чутьем, что угроза теперь не подействует, и в низкой душе своей начал искать других средств, чтоб удержать сына. – Максимушка! – сказал он, принимая заискивающий вид, насколько позволяло зверское лицо его. – Не в пору ты уезжать затеял! Твое слово понравилось сегодня царю. Хоть и напугал ты меня порядком, да заступились, видно, святые угодники за нас, умягчили сердце батюшки-государя. Вместо чтоб казнить, он похвалил тебя, и жалованья тебе прибавил, и собольею шубой пожаловал! Посмотри, коли ты теперь в гору не пойдешь! А покамест чем тебе здесь не житье? |
| 4 . Итак, известным делаю вам, – предав молчанию те величайшие бедствия, какие здесь нанесены нам, по причине их множества, из слабости речи, а также неблаговременности, – что когда мы достигли христолюбивой страны Лазов, тотчас разделили их друг от друга (самого великого Максима, и сего пишущего это, и соименника его), а сделали это по приказанию тогдашнего начальника там, расхитив и все имущество у них, даже до последней иголки и нитки, что на необходимые нужды получили мы как от вас, так и от других христолюбцев. И того божественного мужа, разумею святого Максима, не могшего сесть ни на осла, ни на носилки, так как лежал в расслаблении, сплетши из прутьев как бы постель [корзину], и положив его в нее, несли во время пути и оставили в крепости, называемой Схимарис 616 , расположенной близ народа называемого аланами. А господина авву Анастасия 617 и сего самого пишущего это [письмо], посадив на коней, отправили и заключили [того в крепости, называемой Скоторис], близ Авасгии, сего же в другой крепости, по имени Буколус в пределах названных аланов. Потом, спустя немного дней, взяв его и блаженного Анастасия из названных крепостей, переслали: того – в крепость [страны,] называемой Суанис 618 , уже бывшего, наконец, полумертвым от множества пыток и мучений, коим он подвергся в Византии, равно как и от бед и притеснений, коим они подверглись здесь. Посему в средине пути, как некоторые говорят, предал Богу блаженную свою душу Свидетельствую таким образом, что или около двадцать второго, или около [двадцать] четвертого июля месяца в Господе почил блаженный Анастасий. Ибо восемнадцатого числа того же месяца июля мы оба приведены были в место, называемое Мукорисин, и тот блаженный уже был, как я сказал, полумертв, а с того времени я не видел его никогда, так как тотчас были пересланы – он в крепость [страны сванской], а я – в крепость [страны, называемой Факирия], близ Авасгии. 5 . Мученик же Христов святой Максим, как говорят, находясь под стражею в той крепости, в которую был отведен, удостоился чудесного видения, бывшего ему от Бога. |
| В косоворотке запечатлены на фотографиях многие русские деятели культуры: Максим Горький, Леонид Андреев, Сергей Есенин, Николай Клюев. Косоворотку любил одевать наш последний Император Царь-Мученик Николай Александрович. Генерал-лейтенант А.А.Мосолов писал: «Николай II в домашней обстановке облачался в " мужицкую " рубаху и хорошо в ней выглядел. Один из императорских гвардейских полков был обмундирован подобным же образом». В военной косоворотке Царь запечатлен в день отречения 2 марта 1917 г. на станции Псков. Но вернемся к «косоворотке Алиханова» (какое парадоксальное словосочетание!). Какие могут быть последствия вскользь брошенного замечания Президента? Самые разные, как кратковременные: поговорили и забыли, так и далеко идущие. Обращает внимание, что фразу Президента тут же растиражировали практически все информагенства на территории Российской федерации. Косоворотка Калининградского губернатора уже, очевидно, стала знаковым мемом. Путин и Алиханов разыграли блестящий пиар-ход по презентации русского традиционного мужского одеяния. Можно сказать, что весенний лёд тронулся и теперь уже не страшно одеть косоворотку. Не удивлюсь, если в косоворотке на экране появится ещё кто-то из известных людей, и она станет потихоньку входить в наш быт. И здесь имеет смысл подумать, как это высокое начинание поддержать снизу. То есть, как нам вернуться к нашей древней и, можно сказать, вечной русской косоворотке? Сразу же приходит мысль о необходимости проведения всероссийского фестиваля косоворотки. Почему бы не учредить фестиваль русской косоворотки. Проводить его в традиционных центрах русской истории. Начать, например, в Суздале, который в этом году отмечает своё 1000-летие. А потом сделать фестиваль передвижным, чтобы косоворотка проехала по многим городам и весям Русской земли. Заглянул в интернет и с радостным удивлением узнал, что оказывается уже существует инициатива по учреждению нового праздника - «День Косоворотки». В ноябре 2019 года рядом общественных организаций России и российскими общинами из Франции, ФРГ, Италии, Болгарии, Португалии была обнародована общественная инициатива по празднованию в России «Дня Косоворотки». |
| Это страшная сила, которая способна многие вещи переменить. Я задумался над словом «страшная». Достоевский ведь не мог сказать тавтологично – «сильная сила». И потому «страшная», то есть очень-очень большая. Вот такова сила смирения. Но нужно различать, дифференцировать, когда мы с друзьями или если кто-то обижает слабого человека, девушек, если на нашего друга «наехали», если топчут флаг Российской Федерации, как английские фанаты. Не обязательно сразу бить в глаз, но бортануть плечом от флага надо, чтобы отлетел, но отлетел мне в руки, не на асфальт головой… Я такой простой бытовой пример привожу. Тут тоже должна быть смелость, когда мы за страну, за близких нам людей заступаемся. Но мы на футбол не ходим, в таких ситуациях не оказываемся, где надо было бы друг за друга стоять. И есть замечательное правило духовной жизни: не лезь туда, куда тебя не просят. Тот, кто ищет приключений, в эти приключения обязательно попадет. Искать приключений у нас смелости нет. Но если вдруг, не дай Бог, вы в этой ситуации оказались, то надо иметь силы и смелость за себя постоять. Максим Фаюстов. Русский мученик Евгений Родионов Когда тебя ложно оклеветали, это тебя ударили в правую щеку. Поэтому вспомни свои неправые дела и прими это как наказание Вспомню такой, казалось бы, простой пример, однако на самом деле очень сложный. Вот расхожая цитата, которая оправдывает пацифизм Толстого: если кто ударил тебя в правую щеку, подставь тому и левую. Как исполнять это в нашей повседневной жизни? Тут, в самой цитате, не так всё просто. Дело в том, что когда тебя бьют правой рукой, то попадают в левую щеку. А тут «если кто ударил тебя в правую щеку» – значит, это не совсем про наши физические отношения. Старец Амвросий это толковал так: «Когда тебя ложно оклеветали, это тебя ударили в правую щеку. Поэтому вспомни свои неправые дела, за которые тебе пришло это наказание, только чуть позже, и эту критику прими с должным отношением, потому что в этом есть своя справедливость». Вот это принятие критики и есть «подставить левую щеку». |
|
|
