| Иаков Брат Господень» (сер. XVI в., частное собрание, Вел. Новгород). Полуфигура И. в медальоне широко использовалась в лицевом шитье, особенно на каймах плащаниц. Напр., на плащанице, вложенной царем Алексеем Михайловичем в Преображенский собор Новоспасского монастыря (царицына мастерская, 1645-1647, ГММК), И. с подписью: «Брат Божий» - представлен на левом поле; на правом ему соответствует изображение свт. Лазаря с подписью: «Друг Божий»; также в начале ряда святителей И. помещен на левом поле плащаницы, шитой в мастерской Анны Ивановны Строгановой (70-е гг. XVII в., Кировский гос. объединенный историко-архитектурный и лит. музей). Без подписи изображения И. входили в состав неск. сцен из НЗ: в композиции «Бегство в Египет» юный И. с нимбом идет впереди осляти, к-рый везет Богоматерь и Младенца,- на иконе в составе серии 12 праздников («Рождество и детство Христово», XI в., мон-рь вмц. Екатерины на Синае) или следом за ним - на миниатюре из Слов Григория Назианзина 3-й четв. XI в. (РНБ. Греч. 334. Л. 1). Подобная схема сохраняется, напр., на ростовской иконе «Рождество Христово» 2-й пол. XVII в. (ГМЗРК): в правом нижнем углу в эпизоде бегства в Египет И. (без нимба, с посошком на плечах) идет следом за ослятей. И. изображали в развернутом варианте композиции «Успение Пресв. Богородицы», получившем распространение в иконописи и монументальной живописи к нач. XIII в.,- он единственный святитель в коричневой фелони, в омофоре, с седой бородой, с жестом обращения ко Христу на фрагменте эпистилия с 12 праздниками (кон. XII - нач. XIII в., мон-рь вмц. Екатерины на Синае); один из 3 епископов в правой группе апостолов, средовек с гуменцом, в фелони и омофоре - на иконе из новгородского Десятинного мон-ря (нач. XIII в., ГТГ); в полиставрии, с кодексом в руках - в композиции «Успение Пресв. Богородицы» на обороте 2-сторонней чудотворной Донской иконы Божией Матери, приписываемой Феофану Греку (80-90-е гг. XIV в., ГТГ), на иконе из праздничного ряда в соборе афонского мон-ря Ставроникита (ок. |
| XVI в. Еммануилу, изображенному на древней киотчатой эмали, предстоят в молении архангелы со сферами и с жезлами. Как и на новом медальоне в среднике оклада М. Е., на миниатюрах лицевых рукописей Космы Индикоплова использованы круглые медальоны с обращенными друг к другу и ко кресту образами святых. На новгородских миниатюрах эпохи архиеп. Макария (впосл. свт. Макарий, митрополит Московский) в таких медальонах изображены апостолы; в центральном медальоне оклада М. Е. это 4 евангелиста: Иоанн Богослов и Матфей, Марк и Лука. Между фигурами архангелов, медальонами с евангелистами помещены херувим со светлыми крыльями и серафим с крыльями темного сине-зеленого тона. Эти лицевые изображения являются редчайшими для техники выемчатой эмали, к-рая в ту эпоху уже использовалась в основном для исполнения орнаментальных мотивов. Как на редкие аналогии дополнений оклада М. Е. XVI в. в технологическом отношении Стерлигова указывает на деисусный чин на потире из новгородской ц. во имя Жен-мироносиц (нач. XVI в., ГММК) и на воздвизальный крест из Александрова Свирского мон-ря (1576, ГРМ). Чрезвычайная редкость технологии лицевых изображений в выемчатой эмали позволила Стерлиговой предположить, что центральный медальон М. Е. был сделан в той же мастерской, что и эмалевый крест из Свирской обители, несмотря на хронологическую разницу ( Стерлигова. 2008. С. 338-339). Сканый узор на фоне оклада использует мотивы византинизирующей рус. скани кон. XIV - нач. XV в., напр. 4 медальона с колечками по окружности и с разными фигурами в центре (кресты, розетки). В распределении скани Стерлигова прослеживает симметрию, однако оценивает исполнение ее как свободное, когда крупные и мелкие завитки не различаются по толщине, а узор, расцвеченный синей, красной и белой мастикой, напоминает природное цветение. Точных аналогий скани М. Е. среди новгородских произведений сер. XVI в. не выявлено. Аналогичная скань, расцвеченная цветной мастикой, с медальонами, полностью совпадающими по рисунку с медальонами оклада М. |
| Композиционно-геометрическое построение оформления Е. наиболее полно раскрыто у Г. Милле ( Millet. 1939, 1947). Он делит Е. на 3 группы по принципу организации декора их пространства фигурами или сюжетами, классифицирует по изображениям в медальонах, в арках или в прямоугольных рамках. Каждая группа имеет подгруппы в зависимости от содержания. Обрамлением лицевых изображений служили не только архитектурные формы в виде арок на колонках, но и растительный и геометрический орнаменты. На Е. сер.- 2-й пол. XVI в. (ГММК) шитые вязью и жемчужной обнизью тексты тропарей святителям (за исключением тропаря свт. Никите Новгородскому) обрамляют их фигуры. На изготовлении лицевых Е. (как, вероятно, и др. предметов облачения высших чинов Церкви) в поздневизант. период специализировались к-польские мастерские, существование к-рых подтверждают Е., сходные по исполнению и иконографии, степени украшенности и драгоценности. Они принадлежали правосл. иерархам, напр. митр. Фотию Московскому, Анфиму (Критопулосу), митр. Унгро-Влахийскому (1381-1401), чья Е. (ок. 1380) сохранилась в румын. мон-ре Тисмана. Связь с к-польскими мастерскими орнаментального и лицевого шитья проявлялась в типологии орнамента, напр. в использовании мотива двуглавого орла: Е. с Великим Деисусом в монастыре ап. Иоанна Богослова на Патмосе; Е. с Господскими праздниками и Страстями в мон-ре вмц. Екатерины на Синае (XV в.). В кон. XIV - нач. XV в. драгоценные Е. создавали и в рус. мастерских. Одна из таких Е. была прислана в дар патриарху Матфею I К-польскому и упомянута в описи 1397 г. Св. Софии в К-поле: «…покрытая жемчугом, украшенная агнцами из позолоченного серебра и эмалей» (т. е. позолоченными серебряными и эмалевыми дробницами в форме агнцев - Гийу А. Визант. цивилизация. Екатеринбург, 2005. С. 285). На лицевых дробницах повторялись иконографические типы, к-рые встречаются в шитье. Таковы образы святителей на 6 басменных дробницах в форме квадрифолиев на Е., принадлежавшей, по преданию, свт. Петру Московскому (1-я пол. |
| древней иконе из московского Успенского собора «Вмч. Димитрий Солунский» (169×86 см), которая, согласно поздним источникам, происходила из Димитриевского собора во Владимире ( Смирнова Э. С. Храмовая икона Дмитриевского собора: Святость солунской базилики во владимирском храме//Дмитриевский собор во Владимире: К 800-летию создания. М., 1997. С. 220-253; Иконы Успенского собора. 2007. Прил. 1. Кат. 3. С. 205-209). В кон. XIV - нач. XV в., при К. (или митр. Фотии), она была украшена окладом, от к-рого сохранился золотой сканый венец, подобный венцу иконы Спаса (оба в ГММК). Как сообщает надпись на пластине XIX в., икона «Вмч. Димитрий Солунский» была поновлена в Москве в 1517 г., т. е. почти одновременно с иконой Спаса, а попала туда еще при вел. кн. Димитрии Донском, в 1380 г., о чем известно также из летописей (ПСРЛ. Т. 15. Стб. 285). Нельзя исключить, что образ Христа на престоле с фигурой К. был создан как парный образу вмч. Димитрия, возможно символизировал посмертное примирение К. с вел. кн. Димитрием Иоанновичем. До привоза в Москву при царе Иоанне Грозном новгородских тронных образов Вседержителя именно икона с образом К. могла почитаться как местная икона Христа в столичном кафедральном храме: ее размеры скорее соответствуют масштабам московского Успенского собора 1326 г., чем владимирского. Иконы К., как и др. местночтимых Московских иерархов, немногочисленны, почитание К. было сосредоточено преимущественно в Успенском соборе Московского Кремля, где находится гробница святителя, и при митрополичьем (патриаршем) дворе. Сведений об изображениях К. XVI в. немного. На пелене 1-й трети XVI в. среди образов рус. святителей и преподобных (ГИМ; Маясова Н. А. Древнерус. шитье. М., 1971. Табл. 41) образ К. отсутствует. Из описей Успенского собора Московского Кремля (Описи. 1876. Стб. 314, 420, 678) известно, что к нач. XVII в. там находились небольшие иконы митрополитов Геронтия и Макария, к-рые изначально, по-видимому, стояли у их гробов (икона свт. Геронтия, митр. Московского, 2-й пол. |
| Образ Ермолая входит в декорации мн. храмов на Балканах: ц. Пресв. Богородицы Евергетиды в мон-ре Студеница, Сербия (1208-1209 и ок. 1235), ц. Успения Богородицы в мон-ре Грачаница, Косово и Метохия (ок. 1320); капеллы архидиак. Стефана ц. Св. Троицы мон-ря Сопочани, Сербия (1263-1268); ц. Вознесения мон-ря Дечаны, Косово и Метохия (1348-1350); ц. свт. Николая в Псаче, Македония (1365-1371). Изображение Ермолая включалось в житийные циклы вмч. Пантелеимона; один из ранних образцов - житийная икона вмч. Пантелеимона (нач. XIII в., мон-рь вмц. Екатерины на Синае) с образом Ермолая в сценах обучения и крещения вмч. Пантелеимона (1, 2, 5, 6-е клейма). В поствизант. живописи иконография Ермолая не претерпела существенных изменений. Как старец с седыми волнистыми или прямыми волосами до плеч и недлинной бородой Ермолай представлен на фресках ц. Преображения в Като-Хора на о-ве Китира (кон. XV в.); кафоликона мон-ря Преображения в Метеорах (1552, мастер Джорджи); ц. апостолов Петра и Павла в Кастории (1561). На иконе «Святые Ермолай, Фалалей, Пантелеимон» (2-я пол. XVI в., Музей мон-ря Лимонос на о-ве Лесбос) Ермолай, облаченный в хитон и плащ, в правой руке держит узкогорлый сосуд для лечебного масла. На Руси изображения Ермолая известны с домонг. времени. Предположительно рядом с прп. Сампсоном Странноприимцем он изображен в юго-зап. части основного объема под хорами в соборе Св. Софии в Киеве (40-е гг. XI в.), рядом с мучениками Киром и Иоанном - на фресках (ок. 1161) Спасского собора полоцкого Евфросиниева в честь Преображения Господня жен. мон-ря. Надпись с именем Ермолая сохранилась возле утраченного изображения в храме «Донаторов» в Эски-Кермене в Крыму, к-рое датируется XIV - нач. XV в. ( Гайдуков. 1997. С. 40-46). В древнерус. иконописи изображения Ермолая встречаются нечасто, в основном среди избранных святых на иконах, выполненных по заказу частных лиц, и на минеях. Свидетельством распространения отдельных изображений Ермолая служит упоминание его имени на иконах-мощевиках: на серебряной наперсной иконе-мощевике (1409/10, ГММК, Благовещенский собор), выполненной по заказу нижегородской кн. Марии. Большой образ Ермолая находился в освященной в его честь московской церкви на углу Б. Садовой ул. и Б. Козихинского пер., построенной в 1610 г. и связанной с патриархом Ермогеном (до принятия иночества он носил имя этого святого). Мощи патриарха во время его торжественного прославления как священномученика были покрыты мантией с вышитыми на скрижалях изображениями мучеников Ермолая и Ермогена. |
| кн. Ярослава Всеволодовича, сына вел. кн. Всеволода Юрьевича Владимирского (Большое Гнездо). Воинский шлем кн. Ярослава украшен чеканными изображениями святых, в т. ч. М. (2-я пол. XII в., нач. XIII в., ГММК). Наиболее известным из князей Киевской Руси с именем в честь М. был блгв. кн. Михаил Всеволодович Черниговский. В XIII-XV вв. М. как небесный покровитель почитался в правящей семье тверского княжеского дома: с именем в честь М. были св. князья Михаил Ярославич и Михаил Александрович , который, по слову летописца, почитал архистратига как «помощника своего» (Тверская летопись//ПСРЛ. Т. 15. Стб. 461). Иконы М., а также предметы личного благочестия с его образом уже в домонг. период создавались по княжескому заказу и были святынями правящих семей. Древнейшие рус. иконы-змеевики, на лицевой стороне к-рых был образ М., могли быть выполнены из золота (т. н. Черниговская гривна, принадлежавшая кн. Владимиру Мономаху, 1084-1094, ГРМ), из меди (находки в домонгольских слоях Суздаля, Вел. Новгорода). В московском Успенском соборе сохранилась как родовая реликвия небольшая икона М. в изводе «Явление Иисусу Навину» (кон. XII в.). Для суздальского княжеского собора в честь Рождества Пресв. Богородицы в 1-й трети XIII в. были созданы бронзовые двери (врата) с лицевыми украшениями в технике «золотой наводки», южные были посвящены деяниям М. ( Овчинников. 1978. С. 13-19. Ил. 59-126). Очевидно, к домонг. временам относится почитание М. в Рязанской земле. Об этом можно судить по косвенным данным, напр. по чудесному обретению в 1551 г. на р. Проне при строительстве г. Михайлова иконы М. В XIV в. эта местность называлась Михайлово поле; согласно родословной росписи Апраксиных, она была пожалована вел. кн. Олегом Иоанновичем Рязанским поступившему к нему на службу и принявшему крещение знатному ордынцу Ивану (Солохмиру) Мирославичу (РГАДА. Ф. 286. Оп. 1. Кн. 241 А. Л. 177, 1743 г.). На месте алтаря буд. церкви была найдена икона: «...древнее письмо [образ] ничим невредим, обложен серебром» (ПСРЛ. |
| С кон. XVII в. в структуре драгоценного убора рус. икон появляются изменения: «рамочные оклады» в виде 4 полос полей и венчиков, образующих рамку; они получили широкое распространение в России в XVIII в. Светом на Руси называли золотой или золоченый серебряный фон иконы, обложенный О., пластины к-рого, закрывающие центральную часть, также именовали «свет» или «оплечья» («оплечки»). Форма и размеры пластин были обусловлены иконографией (святой, праздник и др.), их крепили по сторонам лика над плечами иконописного изображения. Дробницы с надписями, именующими иконописные изображения, были, как правило, накладные, крепились на свету, на полях или на венце. Форма их была разной: круглой, в виде киотцев или прямоугольной с килевидными боковыми стенками; они исполнялись в разных техниках (гравировка, чеканка, басма, оброн, скань, эмаль, чернь). Иногда надписи делали непосредственно на полях, на свету или на венце иконы. Венцы, крепившиеся на нимбах, часто выделялись богато и тонко украшенным орнаментом, драгоценными камнями, жемчугом. Делались, как правило, из золота, золоченого серебра и отличались приемами работы, характером узора от др. частей О. Во 2-й пол. XVII в. часто изготавливались гладкие венцы с узкой каймой по краю, в Новое время - в виде прямых узких лучей, исходящих от лика. Коруны, как правило 5-частные, украшали венцы икон Богоматери и Христа. Самые ранние сохранились на золотом сканом венце с О. Боголюбской иконы Божией Матери (XIII-XIV вв., ГММК) и на сканом венце Владимирской иконы Божией Матери (10-30-е гг. XV в., ГММК; почти полностью закрыта дробницами XVII в.). Такие коруны состоят из 5 пластин прямоугольной формы с килевидными 3-частными завершениями, их украшают драгоценные камни и жемчуг. Коруны с зубцами-«городками», напоминающими готическую лилию, представлены на 3 золотых венцах, которые были изготовлены в мастерских Московского Кремля в сер. XVI в. западноевроп. ювелирами по приказу царя Иоанна IV Васильевича Грозного для храмовой иконы «Св. Троица» письма прп. |
| Мученичество святых Климента, еп. Анкирского, и Агафангела. Миниатюра из Имп. минология на январь. 2-я четв. XI в. (Cod. Walters. 521. Fol. 207v) Мученичество святых Климента, еп. Анкирского, и Агафангела. Миниатюра из Имп. минология на январь. 2-я четв. XI в. (Cod. Walters. 521. Fol. 207v) Мученичество святых К. и Агафангела, как наиболее яркий пример страданий ради Христа и упования в немощи на Бога, стало одной из тем иллюстраций Псалтири. Так, в Лондонской (Феодоровской) Псалтири (Lond. Brit. Lib. Add. 19352. Fol. 163r, К-поль, 1066) маргинальная миниатюра с изображением К. и мч. Агафангела отнесена к тексту Пс 118 (92-95): «Если бы не закон Твой был утешением моим, погиб бы я в бедствии моем. Вовек не забуду повелений Твоих, ибо ими Ты оживляешь меня. Твой я, спаси меня; ибо я взыскал повелений Твоих. Нечестивые подстерегают меня, чтобы погубить; а я углубляюсь в откровения Твои». Имена мучеников подписаны киноварью. Они изображены в 3/4-м повороте, руки протянуты в молении, головы обращены вверх к благословляющей их из небесного сегмента деснице Спасителя. К. облачен в красно-коричневую с золотой разделкой фелонь, у него недлинная клиновидная борода и короткие гладкие седые волосы. Подобно Лондонской Псалтири проиллюстрирован 59-й псалом в Киевской Псалтири (РНБ. ОЛДП. F. 6. Л. 806, 1397), где фигуры святых расположены на полях возле строф 13-14: «Подай нам помощь в тесноте, ибо защита человеческа суетна. С Богом мы окажем силу, Он низложит врагов наших». К. изображен с едва проявившейся проседью в темных волосах, с густой клиновидной бородой, облачен в охристо-золотистую фелонь. Предположительно К. представлен на созданном в К-поле Арбавильском триптихе (резные пластины из слоновой кости, кон. X - сер. XI в., Лувр, Париж), где помещен рядом со свт. Иоанном Златоустом на внешней стороне правой створки в верхнем ряду. Образ К. входит в обширную программу шитых изображений Большого саккоса митр. Фотия (10-е гг. XV в., Византия, ГММК), он представлен в числе др. святителей на оборотной стороне левого рукава (2-й ряд сверху), в паре со свт. Анфимом Никомидийским. Частица мощей К., закрытая металлической пластиной с гравированным изображением святого, включена в состав Кийского креста-мощевика (1656, ц. прп. Сергия Радонежского в Крапивниках, Москва). |
| Явление ангела женам-мироносицам. Резная икона. Кон. XVI — нач. XVII в. Ростов (ГММК) Явление ангела женам-мироносицам. Резная икона. Кон. XVI — нач. XVII в. Ростов (ГММК) Однако все подобные классификации весьма условны, поскольку в их основании лежат установки, внешние по отношению к евангельскому тексту (напр., гипотезы о роли раннехрист. общин в создании Евангелий, о принципах передачи и сохранения устного предания, оценка чудес как таковых и т. п.). Поэтому в совр. библеистике наблюдается тенденция отталкиваться не от историко-критических реконструкций, а от тех классификаций лит. форм, к-рые предлагались античными авторами. Наибольшее внимание уделяется изучению логий Иисуса Христа. По содержанию среди них выделяются заповеди (напр., Нагорная проповедь), пророческие и эсхатологические высказывания (Мф 24. 6; Мк 1. 15), толкования закона (Мк 3. 4; 7. 15) и проч. С т. зр. формы подчеркиваются прежде всего простые изречения (γνμη). Такие гномические высказывания известны в античной традиции в инфинитивной (часто представляют собой «неписаные законы»), императивной и индикативной формах (2 последние формы обычно авторизованы и могут быть элементами более развернутых повествований). Гномические высказывания, наиболее приближающиеся по форме к евангельским, встречаются среди «Изречений Секста», в сохранившихся отрывках из «Гипотетики» Филона Александрийского. Напр., слова «берешь, чего не клал» в Лк 19. 21, близкие к расхожему греч. выражению, известному и в евр. среде (см.: Diog. Laert. 1. 57; Plat. Leg. 11. 913c; Филон в: Euseb. Praep. Evang. VIII 7. 6; Ios. Flav. Contr. Ap. 2. 27; ср. прямо противоположное утверждение во Втор 22. 1-3). Из гномических высказываний выделяют прямые повеления (Мф 8. 22b), запреты (Мф 7. 6a), призывы подражать (Ин 13. 34), условные конструкции (Мф 5. 46), наставления с объяснением (Лк 16. 9-11; Мф 7. 12) и др. (подробную классификацию с античными параллелями см.: Berger. 1984. S. 1059-1066). К более развернутым высказываниям относятся хрии. В греко-рим. лит-ре это приписываемые конкретному лицу и считающиеся мудрыми или полезными для жизни афористические изречения без повествовательного контекста или рассказы о некоем деянии, как правило, не связанном с чудесами. Из античных философов к жанру хрий чаще других обращались киники. Хрии также использовались для обучения риторов. Квинтилиан классифицировал хрии по вводным фразам: 1) «он сказал» или «он обыкновенно говорил»; 2) «его спросили»; 3) «когда кто-либо что-либо сделал или сказал, он...» ( Quint. Inst. orat. I 9. 4). |
| Кандия. 1702 г. (ГММК) Исторические источники содержат сведения (не позднее IV в.) о том, что древние христиане освящали и использовали св. воду, следов., уже тогда существовали специальные сосуды для ее хранения. В то время большинство из них были стационарными и сделаны из камня (преимущественно мрамора) или были терракотовыми. Сохранилось неск. подобных экземпляров IV-VI вв. На нек-рых из них помещены соответствующие надписи, напр.: «νιψμενος προσεχου (Помолись, когда умываешься)» или «ντιλσατε δωρ μετ εφροσνης τι φων Κυρου π τν δτων (Почерпите воду с радостью - Ис 12. 3; т. к. глас Господа на водах - Пс 28. 3)» (см.: DACL. Vol. 2. Col. 763-768). Для переноски св. воды, к-рая требовалась при совершении экзорцизма, чинов над болящими и т. п., вероятно, применялись К. из металла. Наиболее древние единичные сохранившиеся экземпляры (IV-V вв.) выполнены из свинца и бронзы (см.: Ibid. Col. 768-770). К. часто упоминаются в источниках со времени, когда окропление св. водой стало частью общественного богослужения. Так, на Западе это произошло не раньше IX в. ( Braun. 1932. S. 585). В зап. инвентарях начиная с XIII в. К. упоминается под различными названиями: vas (обязательно с уточнением ad aquam benedictionis), urceus, situla (situlus), benedictiorium, apersorium, caldarotium (см.: Ibid. S. 581-583). К. изготавливались из различных металлов. Большинство средневек. сохранившихся сосудов выполнены из бронзы. Позже основным материалом стала латунь. К., сделанные из драгоценных металлов, в частности из серебра, часто отмечены в инвентарных описях XI-XII вв. Золото также применялось для изготовления К., но такие экземпляры единичны. Сохранилось неск. К. кон. X в., сделанных из слоновой кости; одна из них находится в Эрмитаже. Существуют единичные экземпляры из хрусталя, яшмы и стекла (см.: Ibid. S. 586-590). Форма К. менялась в зависимости от эпохи. Предметы из слоновой кости кон. X в. и металлические предметы XII-XIII вв. имеют форму ведра. Высота этих К., как правило, не превышает 30 см; диаметр всегда меньше высоты. Большинство таких сосудов оснащены ручкой для переноски; нек-рые из них имеют ножку-подставку. В эпоху Возрождения К. видоизменились: они стали округлыми и приобрели форму котла. Для таких К. характерна подставка в виде неск. маленьких ножек или одной ножки с широким основанием. Диаметр К. превышал ее высоту. Начиная с XVI в. большинство сохранившихся К. имеют именно такую форму (см.: Ibid. S. 590-594). Видоизменение К. на Востоке, вероятно, существенных особенностей по сравнению с тем, что было на Западе, не имело. |
|
|
