| И в католичестве существуют монастыри, изолированные от мира, но их насельников чрезвычайно мало, они являются как бы архаизмами в католичестве, во всяком случае, существенно не влияют на него. Самые значительные монашеские организации – это ордена иезуитов, францисканцев и доминиканцев, погруженные в мирские дела, вплоть до политики и институтов, формирующих общественное мнение. В истории католического монашества мы можем видеть не только лицемерие иезуитов или жестокость доминиканцев, обагривших в средние века всю Европу кровью и разработавших целую систему пыток, но также самоотверженных миссионеров, бескорыстных служителей бедным и несчастным, мучеников за свою идею. Однако мы найдем в них мало от той смысловой идеи, которая содержится в слове монах – «один», то есть ищущий единства с Единым. Этого не могут заменить не только горячие душевные порывы, но даже самоотверженная жизнь и героическая смерть: здесь духовное заменилось душевным и чувственно-эмоциональным. Сам готический собор – это как бы образ того, что благодать ушла с земли на небо, потому что оскудело задолго до готики западное монашество. Если бы оно не было подточено, как ствол дерева, в последние века перед отпадением Рима от Православия, то, может быть, этого трагического события не произошло бы. Многим такая мысль покажется предвзятой, непонятной и даже парадоксальной, но монашество в своем чистом виде внедряет в менталитет людей другие идеалы, чем те, которые стали господствовать в папской курии в то время, и тогда Римский патриархат не поменял бы крест на меч. Оскудела молитва, и вслед за ней оскудела любовь к Богу. Мистика заменяется моралью и уставами, а понятия о добре – благотворительностью (в древнерусском языке добро было синонимом прекрасного). Идеи католического монашества начинают просачиваться в нашу Церковь . Но для православного сознания монашество в миру – это неумение быть одному с Богом. Если западное монашество немощно для исихии, то пусть, по крайней мере, не гордится своими внешними делами и служением миру, которое во многих случаях можно назвать апостасией (отступничеством) от завета святых Отцов и идеала древнего монашества. Интеллигенция и католицизм |
| Теперь, когда помогли другие ораторы, я увидел, что возразить можно. Конечно, нам нужно как-нибудь отделить нашу точку зрения от германского национализма, ибо если окажется, что мы боремся во имя того же национализма, как и Германия, то нет причины нам победить. А если мы и победим, то это будет не во славу, а в позор и стыд России. Если мы боремся за тот же узкий идеал, которым живет сейчас, как утверждает докладчик, весь германский народ, то действительно надо желать поражения. Может быть, если нас разобьют, мы опомнимся. Итак, я хотел бы знать, что отделяет идеологию докладчика от идеологии германского национализма? Конечно, легко сказать, с известным лирическим ударением: наш народный Христос, византийский, иконописный. Но ведь и германцы могут сказать тоже с ударением лирическим: Христос в стиле средневековой готики. Чем же византийский стиль лучше готического? Вильгельм ведь так и говорит: «мы стоим за Христа», и думает, что культура совпадает со Христом. Это мысль протестантская, очень глубокая и сильная. Единственная страна, которая дала эту мысль, и была Германия, – мысль, что Церковь , христианство не противоречит культуре. Докладчик этого не продумал, и у него Церковь и культура противополагаются. Дальше у него начинается нечто совершенно непонятное: «Культура не научный прогресс». Этого я абсолютно не понимаю. Конечно, культура только и мыслится в противоположности своей к церковному идеалу, как нечто научное. Затем докладчик утверждал, что «право безгранично, беспредельно расширять свои границы на восток и на запад Россия имеет потому, что она Русь Христова». Что же тогда нас отличает от германского национализма? Это именно то, что говорит Вильгельм, т.е. Христос признается, как некоторая сила, которая может употреблять и броненосцы, и орудия, самые смертоносные. Это ставится с полнейшей наивностью во главу угла. Мы так этого просто сказать, что Христос благословляет броненосцы, не можем – язык не поворачивается. У нас есть Толстой... Это и есть наша особенность. |
| Это было новое здание, красиво отделанное изнутри и имевшее зал на 720 мест. Так в архитектурный ландшафт города вошло его самое «готическое» здание. После долгих скитаний лютеранская община св. Михаила наконец-то приобрела свой дом. Здание сохранилось до сих пор по адресу: Средний проспект Васильевского острова, д.18. Возведенная на углу Среднего проспекта и 3-ей линии, церковь св. Михаила была сооружена по типу немецких однобашенных церквей. Внешне здесь воспроизведены вся структура, все элементы и атрибуты готического храма: перспективный портал и стрельчатые окна, уступчатые контрфорсы и остроконечные фиалы. Но в отличие от подлинных образцов эти детали играют не конструктивную, а декоративно-символическую роль. 633 Храм был великолепно отделан внутри, имел замечательную акустику и один из лучших в городе органов. В 1886 г. по проекту академика архитектуры Р.Б. Бернгарда был оформлен новый, более художественный фасад здания. (Оба архитектора – Бульмеринг и Бернгард – были членами прихода св. Михаила). Именно после этой реконструкции здание стало выглядеть так, как оно выглядит сейчас. Собор построен в псевдоготическом стиле. На здании – остроконечный шатер с высоким барабаном, украшенный стрельчатыми окнами и башенками-пинаклями. Стены облицованы песчаником. Зал был разделен нефы двумя рядами чугунных оштукатуренных колонн. Интересной особенностью церкви святого Михаила является отсутствие крестов в архитектурном оформлении. Вместо них используются характерные для готики крестоцветы. Крестоцвет – стилизованное изображение цветка, образованного ответвлениями от вертикального стержня четырех лепестков-краббов. Для зрителей, глядящих снизу, они имеют форму креста. Примененные в большом количестве и разные по размеру, крестоцветы придают зданию церкви своеобразие и изящество. Главный крестоцвет, установленный на вершине шпиля, имеет полтора метра в высоту и около двух метров в диаметре, его вес достигает 100 килограммов. (При последней реставрации его позолотили, впервые со времён строительства). 634 |
| Эти храмы импонируют человеку массивностью своего построения, но не учат его ни любви, ни свободе, ни духовному преображению. Их дух точно выражается в словах гимна: «Ein " feste Burg ist unser Gott» («Как крепость мощен наш Господь»...). Эти храмы говорят больше всего о власти: то о власти воинского оружия (храм Св.Мартина в Мюнстермайфельде - Рейн. P.O.Rave Romanische Baukunst, храм в Маурсмюнстере - Эльзас. Deutsche Dome, храм св. Квирина в Нейссе - Рейн, там же, 49. - И.И.); то о власти небоустремленной воли (например, храм сп. Патрокла в Сесте - Герм., Deutsche Dome собор в Ульме - там же, 107; собор в Берне - Швейцария Там же, собор в Кутансе - Нормандия; таков дух Готики. - И.И.); то о властно упоенном величии (например, собор в Кельне - Deutsche Dome. цистерцианский храм в Пельплине - там же, 97; собор в Альби - Франция. - И.И.); то о власти доведенного до изящества и всеисчерпывающего теологического аргумента (собор в Милане; соборы в Страсбурге - Deutsche Dome, собор в Регенсбурге - там же, 79 и собор Богоматери в Париже. - И.И.); то, наконец, о власти всеобъемлющего полусветского авторитета (храм Петра в Риме - И.И.). И самая гармония и красота их, самая многоукрашенность этих храмов (особенно во Франции и Италии) - дышит не евангельским, а светским или языческим духом: это скорее грациозность, элегантность, принаряженность, а не молитва (не говоря уже о светскости Барокко). Так, каждое исповедание дарует верующим свое Бого-созерцание в образе своих храмов. Религия страха, религия фантазии, религия морали, религия борьбы, религия любви, религия власти - строят разные храмы. Но каждый из них остается, по самому смыслу своему- дверью к Богу; здесь как бы вход и доступ к Нему; здесь пребывание с Ним, а для того, кто умеет молиться - пребывание в «Нем»: место единения с Ним, место «Богу служения». Эта дверь должна быть всегда открыта для всякого ищущего; вот почему многие храмы не запираются почти никогда. Человек должен всегда иметь здесь свое прибежище, и в древности это прибежище могло спасти даже преступника. |
| Керамическая фляга паломников из Ахена. Ок. 1500 г. (Музей Дортмунда) Керамическая фляга паломников из Ахена. Ок. 1500 г. (Музей Дортмунда) Собравшиеся на площади между капеллой и ратушей паломники ловили отражение святынь маленькими металлическими зеркальцами (Heiligtumsspiegel, Aachener Spiegel), к-рые затем увозили с собой. И. Гутенберг пытался в 1436-1438 гг. наладить в Страсбурге массовое производство этого ахенского символа для паломников. Символами паломничества в А. также являлись керамические фляги для воды из источников А. и медальоны с изображением ахенских святынь: вверху - Распятие с предстоящими Богородицей и ап. Иоанном, внизу - Богородица с Младенцем Христом на троне, ее одеяние в ночь Рождества и пеленки Младенца Иисуса, к-рые напоминают по форме гамаши, из-за чего возникла легенда о том, что св. Иосиф снял их, чтобы сделать пеленки для Младенца. В то время гамаши (обмотки) представляли в виде штанов, поэтому «порты Иосифа» (Josephs Hosen) нашли отражение в иконографии Рождества Христова периода поздней готики. В позднее средневековье и Новое время А. также служил местом остановки паломников из Сев. и Вост. Европы на пути в Сантьяго-де-Компостела , где хранятся мощи ап. Иакова; далее они отправлялись на судах по рекам Маасу и Рейну. В эпоху Реформации А. теряет значение как паломнический центр. В 1776 г. паломничество в А. было запрещено имп. Иосифом II (см. Иозефинизм ), однако с XIX в. практика посещений А. верующими возродилась и продолжается до наст. времени. Ист.: Aachener Urkunden: 1101-1205/Bearb. v. E. Meuthen. Bonn, 1972. (Publ. d. Ges. f. rheinische Geschichtskunde; Bd. 58). Лит.: Beissel St. Geschichte der Verehrung Marias in Deutschland während des Mittelalters. Freiburg i. Br., 1909. Darmstadt, 1972n; Stephany E. Heiligtumsfahrt//Rhein und Maas: Kunst und Kultur 800-1400. Köln, 1972. S. 124-145; Beumann H. Grab und Thron Karls des Grossen zu Aachen//Karl der Grosse. Düsseldorf, 1965. Bd. 1. S. 9-25; Katalog der Ausstellung: Karl der Grosse: Werk und Wirkung. |
| К наиболее интересным относятся соборы св. Брендана в Ардферте, гр. Керри (XII в., сохранился частично), с повышенным центральным порталом, св. Кронана в Роскри, гр. Типперэри (XII в.), с высоким центральным щипцом, близким ц. Сен-Пьер-де-ла-Тур в Ольнэ-де-Сентонж, Франция (ок. 1120–1140) и собору Сен-Пьер в Ангулеме (1110–1128), наконец, в ц. в Килмалкедаре, с имитацией внутренней аркатуры. Под влиянием Кашела распространяется плоский резной орнаментальный декор порталах, один из ранних примеров — храм в Киллешине, гр. Лиишь (сер. XII b.). На архивольтах преобладают зигзагообразные орнаменты (собор в Туаме, гр. Голуэй, 1184), мотив человеческих голов, возможно, скопированных с реликвариев ( Henry. 1970. Р. 161; напр., в церкви в Дисерт О’Ди, гр. Клэр, портал XII b. реконструирован), головы животных (церковь женского мон-ря в Клонмакнойсе, ок. 1180, собор св. Фланнана в Киллало, гр Клэр, между 1195 и 1225). Иногда в камень переводятся мотивы металлических ювелирных изделий т. н. ирландско-урнесского стиля («викингская плетенка»), напр., в том же Киллешине или на портале собора в Килморе, гр. Каван. Апогеем развития формы стал портал собора в Клонферте, гр. Голуэй (после 1167), щипец к-рого достигает почти 10 м и украшен несколькими рядами человеческих голов. Фигуративные сцены («Страшный суд»?) есть только на фасаде храма в Ардморе, гр. Уотерфорд (ок. 1200?); по стилю они напоминают резьбу каменных крестов в примитивном варианте. В целом, зачастую пышный декор гиберно-романских памятников как бы противопоставлен аскетизму распространявшейся параллельно цистерцианской архитектуры. Готика. Распространение готики во многом связано ссозданием обширной сети городов после английского завоевания. В течение XIII b. готические здания часто возводились непосредственно англ. мастерами или местными мастерами, ориентированными на англ. образцы. Первые построенные англо-нормандцами церкви были еще позднероманскими, и первые готические элементы отчетливо проявляются на поколение позже, в 1-й пол. |
| Шуток Уилфрид не ценил и шутить не умел, но показать церковь согласился охотно: он рад был поговорить о красотах готики с человеком, понимающим в ней все–таки побольше, чем сектант–кузнец и сапожник–атеист. — Да–да, — сказал он, — пойдемте, вот здесь. Он повел отца Брауна к высокому боковому крыльцу, но едва тот поставил ногу на первую ступеньку, как кто–то взял его сзади за плечо. Отец Браун обернулся и оказался лицом к лицу с худым смуглым доктором, который глядел темно и подозрительно. — Вот что, сэр, — резко сказал врач, — вид у вас такой, будто вы тут кое в чем разобрались. Вы что же, позвольте спросить, решили помалкивать про себя? — Понимаете, доктор, — дружелюбно улыбнулся отец Браун, — есть ведь такое правило: не все знаешь — так и молчи, тем более что в нашем–то деле положено молчать, именно когда знаешь все. Но если вам кажется, что я обидел вас или не только вас своими недомолвками, то я, пожалуй, сделаю вам два очень прозрачных намека. — Слушаю вас, — мрачно откликнулся врач. — Во–первых, — сказал отец Браун, — это дело вполне по вашей части. Никакой мистики, сплошная наука. Кузнец не в том ошибся, что преступника настигла кара свыше, — это–то да, только уж никаким чудом здесь и не пахнет. Нет, доктор, никакого особого чуда здесь нет, разве что чудо — сам человек, его непостижимое, грешное, дерзновенное сердце. А череп–то раздробило самым естественным образом, по закону природы, ученые его на каждом шагу поминают. Доктор пристально и хмуро глядел на него. — Второй намек? — спросил он. — Второй намек такой, — сказал отец Браун. — Помните: кузнец, он в чудеса–то верит, а сказок дурацких не любит — как, дескать, его молот полетит, раз он без крыльев? — Да, — сказал доктор. — Это я помню. — Так вот, — широко улыбнулся отец Браун, — эта дурацкая сказка ближе всего к правде. И он засеменил по ступенькам вслед за настоятелем. Уилфрид Боэн нетерпеливо поджидал его, бледный до синевы, словно эта маленькая задержка его доконала; он сразу повел гостя в свою любимую галерею, под самый свод, в сияющую сень витража с ангелом. Маленький патер осматривал все подряд и всем неумолчно, хоть и негромко восхищался. Он обнаружил боковой выход на винтовую лестницу, по которой Уилфрид спешил вниз к телу брата; отец Браун, однако, с обезьяньей прытью кинулся не вниз, а наверх, и вскоре его голос донесся с верхней наружной площадки. |
| влияния. В И. схоластика соседствовала с протогуманистическими течениями (Ф. Петрарка, Дж. Боккаччо), а мистика - с радостным мироощущением и поэтическим восприятием христианства, явленным миру Франциском Ассизским и его последователями. Идея готического собора как Космоса, включающего в себя все мироздание (наподобие схоластической суммы), к-рая определяла образный строй франц. готики ( Panofsky. 1957), не получила воплощения в итал. архитектуре. Готика И. лишена также мистического и экстатического начал, свойственных готике Франции, Германии и в меньшей степени Англии. Но именно итал. архитектура XIII-XIV вв. продемонстрировала плодотворность соединения таких на первый взгляд противоположных черт, как стрельчатая арка и горизонтальное развитие пространства, каркасность конструкции и подчеркнутая материальность стены, линеарность и тектоническая ясность, одухотворенность пространства и отчетливая артикуляция его частей. Разнообразие культурных и политических условий (в частности, отношений с правящими дворами др. европ. гос-в) объясняют разную степень распространения и разный характер готики в итал. регионах. Церковная архитектура на севере И. (особенно в Ломбардии) испытывала непосредственное влияние европ. готики; в XIV в. для строительства кафедрального собора Санта-Мария-Нашенте в Милане были приглашены нем. и франц. мастера. На юге - в Апулии и на Сицилии - готические храмы строились в период правления королей Анжуйской династии и потому имеют много франц. черт. На Сардинии, оказавшейся в XIV в. под властью Арагонской династии, архитектура развивалась в русле каталонской готики. Представленная единственным храмом - ц. Санта-Мария-сопра-Минерва - готика в Риме почти не имела распространения в связи с прочностью классического наследия и из-за остановки церковного строительства в период «авиньонского пленения» пап в XIV в. В XI-XII вв. в итал. храмах возникали элементы, предвосхищавшие те, что стали неотъемлемой частью готической системы. Крестовые своды с ярко выраженными нервюрами (нестрельчатых очертаний) появились в ломбардских храмах (ц. |
| Есть у автора и недостатки. Зон-Винер – типичный немец, которому классическое образование мешает быть вполне объективным. Он слишком увлёкся идеей постепенного развития и прилагает её всюду, совершению не допуская типически-нового сравнительно с тем, что выработала классическая древность. Даже в эпоху готики, думает он, художники были несвободны от античных традиций (106, 126): после призмы средневековья, по нашему мнению, художники не могли знать подлинного антика, перед ними был обезображенный остов его. Также несправедлив автор и в отношении византийского искусства. Конечно, о вкусах не спорят, но нельзя не подчеркнуть, что немцы не любят говорить, и, тем более, восхищаться византийским искусством. Зон-Винер, заметив вскользь о появлении в Византии художественного течения, начинает подробную речь о базиликах: выходит у него даже, что византийский конструктивный приём возглавления купола квадрата просто был оставлен архитекторами, так как оказался несовершенным, после чего те и обратились к базиличному плану (62–70). Конечно, это совершенно не научный приём: мы знаем, что базиличный тип существовал ещё при Тертуллиане , Рим оставил много базилик. В Византии же архитектонический гений из элементов антика и востока, дотоле бывшего в —187— загоне, создал свою, особенную архитектуру (св. София), превзойдя, таким образом, запад, в базиличном плане которого, не оставленного и готикой, нет ничего христианского – это те же римские basilicae forenses. Если бы автор хотел быть объективнее, он оставил бы свою национальную гордость и сказал нам, что Византия создала свой оригинальный стиль, своё искусство, в котором открыть античные языческие традиции гораздо труднее, чем в искусстве романского и готического запада... В своём очерке Зон-Винер совершенно опускает анализ византийских миниатюр, который, несомненно, заставил бы его сказать нам, что даже в эпоху готики немецкие художники совсем беззастенчиво и полными горстями черпали из богатой сокровищницы византийского искусства. |
| P., 1993. P. 313-326; Kling M. Romanische Zentralbauten in Oberitalien: Vorläufer und Anverwandte. Hildesheim; Zürich; N. Y., 1995; Moretti I. Gli influssi artistici transalpini nell " architettura medievale Toscana: Necessità di un " indagine sistematica//Atti e memorie della Accademia Petrarca di Lettere, Arti e Scienze. N. S. Arezzo, 1996. T. 58. P. 21-33; Montorsi W. Il Duomo di Modena. Modena, 1999; Parlato E., Romano S. Roma e Lazio: Il Romanico. Mil., 2001; Cervini F. Liguria romanica. Mil., 2002; Piva P. Marche romaniche. Mil., 2003; Coroneo R., Serra R. Sardegna Preromanica e Romanica. Mil., 2004; Armi C. E. Design and Construction in Romanesque Architecture: First Romanesque Architecture and the Pointed Arch in Burgundy and Northern Italy. Camb., 2004; Frigieri E. Il Duomo di Modena tra filosofia e storia. S. Pietro in Cariano, 2004; Taddei C. Lucca tra XI e XII sec.: Territorio, architettura, città. Parma, 2005; Tigler G. Toscana Romanica. Mil., 2006; Ротенберг Е. И. Искусство романской эпохи: Система худож. видов. М., 2007; Battistini G., Bissi L., Rocchi L. I campanili di Ravenna: Storia e restauri. Ravenna, 2008; Veneto Romanico/A cura di F. Zuliani. Mil., 2008; Lombardia Romanica/A cura di R. Cassanelli, P. Piva. Mil., 2010. Vol. 1: I grandi cantieri; 2011. Vol. 2: I monumenti nel territorio. А. Ю. Казарян VI. Готическая архитектура. Архитектура итал. храмов XIII-XIV вв. является результатом взаимодействия итал. художественной традиции (прежде всего романики с присущей ей латентной классичностью, а также визант. влияния и араб. наследия на юге Апеннин) с утвердившейся в др. европ. странах готикой, чье влияние в И. становится ощутимым уже в 1-й четв. XIII в. Отличие итал. готики от французской долгое время было причиной отношения к первой как слабому и искаженному варианту конструктивных и стилистических открытий, имевших место к северу от Альп. Своеобразие готики на Апеннинах связано с культурной и политической ситуацией, а также с характером местных архитектурных традиций, сквозь призму которых воспринимались франц. |
|
|
