| 65) Как вся сила законов и заповедей, какие Богом даны людям, по слову отцов, имеет пределом чистоту сердца: так все роды и виды молитвы, какими только люди молятся Богу, имеют пределом чистую молитву. Ибо и воздыхания, и коленопреклонения, и сердечные прошения, и сладчайшие вопли, и все виды молитвы, имеют пределом чистую молитву, и до нее только имеют возможность простираться. Подвиг в молитве – лишь до сей молитвы; а за сим пределом будет уже изумление, а не молитва, потому что все молитвенное прекращается, наступает же некое созерцание. 66) Как из многих тысяч едва находится один, исполнивший заповеди и достигший чрез то душевной чистоты: так из тысячи разве один найдется, при великом рачении и бдительности сподобившийся достигнуть чистой молитвы; а достигший того таинства, которое уже за сею молитвою, едва находится и из рода в род. 67) Молитва есть моление, заключающее в себе или прошение, или благодарение, или хваление. Сими движениями и ограничиваются молитвенные движения. А чистота и нечистота молитвы зависит от следующего: коль скоро в то самое время, как ум приуготовляется принести одно из сказанных движений своих, примешивается к нему какая либо посторонняя мысль, или забота о чем-нибудь, тогда молитва сия не называется чистою. 68) Святые в будущем веке, где ум их поглощен Духом, не молитвою молятся, но с изумлением водворяются в веселящей их славе. Так бывает и с нами. Как скоро ум сподобится ощутить будущее блаженство; забудет он и самого себя, и все здешнее, и не будет уже иметь в себе движения к чему либо. Обычно ум – домостроитель чувств и помыслов, и царь страстей: но когда управление Духа возгосподствует над ним; тогда отъемлется у него власть, и он путеводится уже, а не путеводит. И где тогда будет молитва, когда природа не в силах иметь над собою власти, но иною силою путеводится, сама не знает куда, овладевается в тот час пленившею ее силою, и не чувствует где путеводится ею? Тогда человек не знает даже, в теле он, или кроме тела ( 2Кор. 12:2 ). И будет ли уже молитва в том, кто столько пленен, и не сознает сам себя?. |
| Этот дух, конечно, совершенно противоположен духу Евангелия, духу христианства вообще. Нельзя духовную жизнь вместить в юридические рамки, хотя нужны каноны, нужны правила. Есть даже такой предмет – история церковного права. Конечно, какое-то право может быть и здесь, но нельзя это право распространять на всю духовную жизнь и даже на самые главные моменты духовной жизни, которыми являются Таинства. Нельзя подчинить все этому праву. Но именно такой полный, всепоглощающий юридизм как раз характерен для католицизма во всем и всегда. И он является необыкновенно удобной почвой для страшного соблазна – искушения магизмом. Потому что, что такое этот юридизм? Это значит, что если правильно поставленный священник правильно что-то произнес, то будет Таинство совершено; если он неправильно что-то сделал, то не будет Таинство совершено. Тут нигде ничего не сказано о том, что он должен быть праведным, что должен любить Бога, иметь живую веру, хранить чистоту сердечную. Католики, конечно, считают, что священник должен быть хорошим, но они не считают, что это необходимо. Вот в чем ужас. То есть иначе говоря, если правильно поставленный католический священник потерял веру – стал неверующим – но при этом он будет произносить сакраментальную формулу и правильные действия совершать, то Таинство будет считаться совершающимся у католиков. Ведь это абсурд! К сожалению, это вовсе не такое редкое обстоятельство – в жизни это бывает очень часто. Нельзя духовную жизнь втиснуть в земные рамки. Это невозможно. А юридические отношения – это отношения чисто земные, это отношения законные. Как вы знаете, в Ветхом завете царствует закон, хотя пророки как-то вырываются из этого закона. Но все-таки там закон. И есть такое замечательное изречение в Послании к Галатам ( Гал.3:24 ), что «закон есть детоводитель ко Христу». И апостол Павел в своих посланиях постоянно говорит о том, что закон имеет смысл в том, что он приводит ко Христу, к благодатной жизни. Христос приносит на землю царство благодати, а не закона. Закон нужен для жизни безблагодатной. Но если мы начинаем абсолютизировать закон, если мы начинаем всю христианскую жизнь втискивать в юридические рамки, то тогда, конечно, благодатная жизнь получает страшный непоправимой ущерб. И католическая доктрина этот ущерб наносит не только католической жизни, но и православной постольку, поскольку мы восприняли эту доктрину на Руси. Мы с самого начала должны сказать, что мы от этой доктрины должны отказаться, то есть мы не будем учить, что Таинство должно иметь сакраментальную формулу. |
| И он является необыкновенно удобной почвой для страшного соблазна — искушения магизмом. Потому что, что такое этот юридизм? Это значит, что если правильно поставленный священник правильно что-то произнес, то будет Таинство совершено; если он неправильно что-то сделал, то не будет Таинство совершено. Тут нигде ничего не сказано о том, что он должен быть праведным, что должен любить Бога, иметь живую веру, хранить чистоту сердечную. Католики, конечно, считают, что священник должен быть хорошим, но они не считают, что это необходимо. Вот в чем ужас. Т. е. иначе говоря, если правильно поставленный католический священник потерял веру, — стал неверующим, — но при этом он будет произносить сакраментальную формулу и правильные действия совершать, то Таинство будет считаться совещающимся у католиков. Ведь это абсурд! К сожалению, это вовсе не такое редкое обстоятельство — в жизни это бывает очень часто. Нельзя духовную жизнь втиснуть в земные рамки. Это невозможно. А юридические отношения — это отношения чисто земные, это отношения законные. Как вы знаете, в Ветхом завете царствует закон, хотя пророки как-то вырываются из этого закона. Но все-таки там закон. И есть такое замечательное изречение в Послании к Галатам (3, 24), что закон есть детоводитель ко Христу. И апостол Павел в своих посланиях постоянно говорит о том, что закон имеет смысл в том, что он приводит ко Христу, к благодатной жизни. Христос приносит на землю царство благодати, а не закона. Закон нужен для жизни безблагодатной. Но если мы начинаем абсолютизировать закон, если мы начинаем всю христианскую жизнь втискивать в юридические рамки, то тогда, конечно, благодатная жизнь получает страшный непоправимый ущерб. И католическая доктрина этот ущерб наносит не только католической жизни, но и православной постольку, поскольку мы восприняли эту доктрину на Руси. Мы с самого начала должны сказать, что мы от этой доктрины должны отказаться, т. е. мы не будем учить, что Таинство должно иметь сакраментальную формулу. В православии Таинство совершается Церковью, только в церковной полноте, и это принципиальное учение Православной Церкви. |
| Не будем возвращаться более к тем постыдным делам, от которых отказались. Если же нет, то в день откровения Своего Он, быть может, скажет нам следующее: «Я сделал вас сотелесниками и сообразными Себе, вы же сделали Мои члены удами блуда (ср. 1Кор.6:15 ); Я омыл вас от ваших грехов, так что вы не имели скверны, или порока, или нечто от таковых ( Еф.5:27 ), вы же предпочли снова загрязнить себя зловонием страстей и очерниться скверною грехов; Я обильно исполнил вас разумным светом чрез Духа Святого, а вы ум свой сделали жилищем неистовых страстей; Я сделал вас сонаследниками вечных благ, вы же предпочли иметь сонаследником Моего противника, – идите от Мене проклятии, во огнь вечный, уготованный диаволу и ангелом его ( Мф.25:41 )». Но да не услышим, братия, никогда такого страшного гласа и [да не испытаем] такого нестерпимого гнева. Поэтому со всем усердием будем стараться жительствовать согласно с прежней жизнью, любя чистоту, проливая слезы, укрепляя в сердце своем сокрушение, исполняя посильные служения, тщательно бодрствуя в деле Божием день и ночь, чтобы враг, проникнув, не поглотил невнимательной души. О, если бы нам избежать змия и при бдении, – не говорю уже о времени, когда немного задремлем. Нерадива и склонна к падению наша природа, скажет кто-либо. Согласен и я, так как и сам в той же природе состою. Как только случится нечто подобное, тотчас [да будет] раскаяние, исповедание, сокрушение сердечное, вразумление и живое стремление к восстановлению прежнего состояния. И делая это ежедневно, мы достигнем искомого, а получив искомое, услышим желанный глас и наследуем Царство Небесное во Христе Иисусе, Господе нашем, Которому слава и держава с Отцом и Святым Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь. Оглашение 37. О том, что не должно проводить праздники в пьянстве и опьянении, и о памятовании смерти 106 Праздновать – прилепляться к Богу. Братия и отцы. Праздники уже прошли – Рождество и Крещение, которые мы и удостоились отпраздновать в честь Господа Бога нашего в такой крайности. |
| Как вся сила законов и заповедей, какие Бог дал людям, по слову отцов, имеет пределом чистоту сердца, так все роды и виды молитвы, какими люди молятся Богу, имеют пределом чистую Молитву. Ибо и воздыхания, и коленопреклонения, и сердечные прошения, и сладчайший плач, и все виды молитвы, как сказал я, имеют пределом чистую молитву и только до нее имеют возможность простираться. А когда достигнута молитвенная и даже внутренняя чистота, тогда ум, как только преступит этот предел, уже не будет иметь ни дерзновения на молитву, ни молитвенного Движения, ни плача, ни власти, ни свободы, ни прошения, ни Желания, ни услаждения чем-либо из того, на что уповает в этой жизни или в Будущем Веке. И поэтому-то после чистой молитвы нет иной молитвы. Только до этого предела всякое молитвенное Движение и все виды молитвы доводят ум властью свободы. Потому и подвиг в этой молитве. А за этим пределом будет уже изумление, а не молитва: потому что все молитвенное прекращается и наступает некое созерцание, и не молитвою молится ум. Всякая, какого бы то ни было рода молитва совершается посредством движений; но как только ум входит в духовные Движения, там он уже не имеет молитвы. Иное дело – молитва, а иное – созерцание в молитве, хотя молитва и созерцание заимствуют себе начало друг в друге. Молитва есть сеяние, а созерцание – собирание снопов, при котором жнущий приводится В изумление неизреченным видением, как из малых и голых посеянных им зерен вдруг произросли перед ним такие красивые колосья. И он в собственном своем делании пребывает без всякого движения, потому что всякая совершаемая молитва есть моление, заключающее в себе или прошение, или благодарение, или хваление. Рассмотри же внимательнее, возможен ли какой-нибудь из этих видов молитвы, например прошение, когда ум переступает такой предел и входит в эту область? Ибо спрашиваю об этом того, кто знает истину. Но не всем доступна такая рассудительность, а только тем, которые стали зрителями и служителями этого дела или учились у таких отцов и из уст их познали истину и в этих и подобных этим исканиях провели свою жизнь. |
| Всякий должен назначить себе – настолько воздерживаться, сколько требует сего брань плотского восстания. – Посты, уставом определенные, всеконечно должно соблюдать; но если после них не будет соблюдаема воздержность в употреблении пищи, то соблюдение их не доведет до совершенной чистоты. Голодание в продолжительные посты будет иметь плодом только временное в ту пору изнеможение и истомление тела, а не и чистоту целомудрия, если вслед за тем пойдет насыщение тела вдоволь: так как чистота души неразрывно связана с голоданием чрева. Не имеют постоянной чистоты целомудрия, кто не довольствуется тем, чтобы держать постоянную ровность воздержания. Строгие посты, если за ними последует излишнее послабление себе в пище, бывают ни во что, и плод их скоро вытесняется страстию чревоугодия. Почему лучше разумное с умеренностию подкрепление себя пищею каждый день, нежели по временам долгий и крайне строгий пост. Неумеренное неядение умеет не только колебать постоянство и твердость души, но и совершение молитв делать безжизненным по причине изнеможения тела. 31. Итак первою нам надо попрать похоть чревоугодия, – и ум свой утончить не только постами, но и бдениями, а также чтением и непрестанным сокрушением сердца при воспоминании обо всем, чем прельщены или побеждены были, то стеня при чувстве ужаса от множества грехов, то горя желанием совершенства и чистоты. И до того надо его довести, чтобы он, будучи занят и как бы поглощен такими подвижническими трудами и помышлениями, самое подкрепление себя пищею почитал не столько дозволенным предметом удовольствия, сколько бременем наложенным в виде наказания, и приступал к нему более как к неизбежно необходимому для тела, нежели сколько как к желательному для души. Если будем себя постоянно держать в таком духовном попечении и сокрушении, то скоро укротим похотливость плоти, доходящую до крайнего неистовства при подогревании ее яствами, и притупим пагубные жала ее. Так можем мы при обилии слез и непрерывности плача сердечного угашать пещь тела нашего, царем вавилонским, т. е. |
| Спасение — это жизнь, целью которой является обретение Божественной благодати, которая есть Жизнь вечная во Христе Иисусе. Ложный, греховный ум — это безчисленные помыслы, нечто эгоистичное. Когда вы руководитесь помыслами, вы можете принять за правильное и духовное то, что неправильно и не духовно. Все это потому, что помыслы живут в вашем сердце и наполняют его нечистотой. Ум в таком состоянии является ложным греховным умом. Когда он становится возбужденным и плененным помыслами, он затмевает, окутывает тьмой сердце или сознание и только зло выходит на поверхность. Тот, кто обрел Божественную благодать, заслуживает глубокого уважения, поскольку его действия исходят из благодатного сердца, в котором не может жить и действовать ложный ум — помыслы и желания. Тот, кто не обрел чистоты сердца, становится человеком неверным и суетливым, ибо он отвергает сердечную благодать и позволяет процветать ложным греховным помыслам, допуская их в сердце и потворствуя им. Лживый греховный ум порочен, что бы он не совершал. Если ваш ложный ум, порабощенный помыслами, проявит себя, вы потерпите неудачу во всем, что бы вы ни делали. Все выйдет неудачно. Если же вы последуете велениям своего духовного сердца, то есть благодати, вселившейся в него, все выйдет, как нужно. Если ваше сознание истинно и живет в Боге, те, кто вас слушает, мгновенно поймут это и без ваших объяснений. Истинное благодатное сердце не нуждается в объяснениях. Безблагодатное сознание, живущее мыслями — это болезненное сознание. Избавиться от ложного греховного ума — помыслов, значит избавиться от болезни сознания. Если вы избавитесь от этой болезни сознания — помыслов, вы обретете благодатное сознание. А благодатное сознание называется истинным духовным сознанием, в котором живет Христос. Если вы следуете велениям благодати, вошедшей в сердце и поселившейся в ней, вы достигните мастерства в искусстве борьбы с помыслами и обретете спасение. Нет такой области, где этот принцип нельзя было бы применить. Старайтесь, чтобы у вас кроме непрестанной молитвы не было никаких помыслов в сердце, и не давайте им поразить вас и поработить. Даже имея одну только чистоту сердца, вы одолеете врага, вооруженного безчисленными помыслами. Не иметь помыслов означает решимость сделать это. Допустим, вы идете по тропе и молитесь. Неожиданно дурной помысел обрушивается на вас. Если вы отразите его нападение благодатью сердца и непрестанной молитвой, разрушите его силу и остановите его, не получив повреждения сознания, то вы победили. Считайте, что такое состояние сердца и есть то, что называется чистотой сердца. |
| Например, Ангела-Хранителя «следует понимать не как какое-то отдельное Существо из высших сфер, но как наш собственный дух» 345 . «Христос есть наше очищенное и высшее Я» 346 . «Молитесь, чтобы Бог, который внутри вас, помог вам хранить чистоту» 347 . «Все исцеления возможны тогда, когда болящий воспрянет духом или уверует в исцелителя, иначе говоря, если он настолько поднимет вибрации своей сердечной энергии, что она сможет принять магнетический поток, идущий от целителя. В этом смысле нужно понять речение, что «Сын человеческий имеет власть прощать грехи» 348 . «“Не введи нас во искушение» – в этих словах молитвы подразумевается обращение слабого духа к своему Руководителю, или к высшему Я, чтобы Он или оно удержало его от проступка» 349 . Итак, я должен просить самого себя и об укреплении в искушениях, и о прощении моих грехов, и об исцелении… Студенты психфака МГУ в 70х годах ставили диагноз шизофрении словами из популярной тогда песенки: «Тихо сам с собою я веду беседу»… Религиозная жизнь становится бесконечным романом с самим собой. В свое высшее «Я» я должен уверовать, ему я должен служить, в нем находить отраду и утешение, и от себя же самого, единственного, горячо и оккультно любимого, я должен ждать и прощения грехов. Но ничего подобного оккультному уравниванию вершин (или глубин) человеческой души и Бога нельзя встретить у христианских святых Отцов. Божественное в человеке – это «благодать»: дар, которого в человеке не было, но который извне дан ему. Чтобы принять дар, надо иметь смирение: познание того, что я нищ в самом главном, что мне – надо приобрести нечто несвойственное мне. «Приходит же благодать Божия в человека, хотя нечистого и скверного, но имеющего сердце благопризнательное, а истинная благопризнательность есть, чтоб сердцем признавать, что благодать есть благодать», – свидетельствует величайший мистик православия преп. Симеон Новый Богослов 350 . Веровать по-христиански может лишь человек благодарный. Наставники Агни Йоги, напротив, утверждают, что благодать есть собственно психическая энергия человека, есть результат его собственной деятельности, а не Божественный дар: «Благодать вполне реальное вещество высшей психической энергии. |
| Такова история философов, предложивших впервые взгляд на русскую классическую литературу как на явление, ущербное и «породившее революцию». Какие же сегодня предлагаются доказательства, якобы, ущербности нашей отечественной литературы? Сегодняшние обвинители пошли дальше своих предшественников, заявив, что ни культуры, ни литературы на Руси после Ломоносова уже более не было. Те же, кто усматривает наличие оной и симпатизирует ей, являются «почитателями кумиров». Оставим, конечно, на совести ярых борцов за чистоту русского духа и русского слова «эзетерический сленг», красочные метафоры и эпитеты, которыми награждены писатели и читатели, наш народ и русские православные цари: «быдло», «лжепатриоты», «идолопоклонники», «одноклеточные», «жало змеи вместо языка», «гнилые слова», «кровожадный Иоанн IV»... Так же, как выплеснутые яд и сарказм. Но становится понятно, почему читателям заведомо отказано в знании русской литературы, истории, Священного Писания и основ Православной веры. Отказано также в способности самостоятельно мыслить, анализировать, сопоставлять, иметь живое, сердечное художественное чувство, языковое чутье и знание русского языка. При этом для навязывания своих умозаключений бичеватели многовековой отечественной словесности используют на редкость «своеобразные» методы анализа русской литературы, когда из текстов классики выдираются кусками те слова, которые могли бы подтвердить предложенные идеи, и оставляются за пределами обозримого те, которые явно опровергают надуманные выводы. Биография и творчество классиков интерпретируется свободно, в категориях собственных суждений и идей, которые проецируются на миросозерцание и творчество писателей. Что и приводит к серьезным противоречиям желаемого и действительного. Вот это как раз-то, ну очень напоминает советскую методику! Ну, а порой нравственный такт и исследовательское чутье организаторов акции «Долой русскую литературу!» вызывает по меньшей мере чувство неловкости и недоумения. Когда, как писал И.А. Ильин, «художественная критика вырождается в альковные сплетни или психоаналитическое разоблачение души распинаемого поэта. Такой " критик " , - напоминал выдающийся русский мыслитель - должен почаще вспоминать о том, что он сам - тоже писатель и что его собственные сочинения тоже дадут кому-нибудь повод для альковных сплетен и психоаналитического разоблачения...» («О чтении и критике») |
| Связь единения настолько тесна, настолько реальна, что в таинстве Св. Причащения она даже переходит в видимый, осязаемый образ, где человек, воспринимая Тело и Кровь Христову, питает все свое существо божественной жизнью. Это таинство жизни ведет к преображению всего человеческого существа из тела смерти в вечный храм Духа Божия. Оно в телесный, смертный состав человеческой природы вводит элемент божеской, неумирающей сущности. Животворящая божественная сущность и является той живительной неумирающей силой, которая в умирающем зерне телесной храмины нашей оживотворит новый вечный храм Духа Божия, очистив все тленное и претворив его в нетленное. «Аще не снесьте плоти Сына Человеческого, не пиете крови Его, живота не имате в себе. Плоть бо Моя истинно есть брашно и кровь Моя истинно есть пиво. Ядущий Мой плоть и пиющий Мой кровь пребывает во Мне, и Я в нем. Ядущий Мой плоть и пиющий Мой кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день». Здесь христианин получает надежду вечной неумирающей жизни. Таким образом человеческому сознанию вполне раскрывается возможность веры и надежды на истинное Богообщение и жизнь обновления в Иисусе Христе. В Богочеловеке Спасителе сердцу человеческому указывается источник радостных надежд и одушевляющих сил. IV. Конечно, действительное спасение не может совершиться без участия в нем самого спасаемого, без его личных усилий и трудов. И человеку, не смотря на открывающуюся радостную надежду спасения, так или иначе приходится основательно считаться еще со своей греховной природой, с трудностью личных усилий при вступлении в жизнь обновления. Человек рад бы быть в единении с Богом, рад бы иметь сердечную чистоту и бесстрастность, рад бы прилепляться к Богу и ближним самоотверженной любовью, но он бессилен все это делать сам по себе, силен желать и стремиться, но не исполнять и осуществлять. Правда, Христос обещается помогать грешному человеку, быть и жить в единении с ним, но все это не исключает личного участия в спасении, личного отрешения от греха во имя истинной жизни и добра. |
|
|
