| О русском национализме Когда мы смотрим вперед и вдаль и видим грядущую Россию, то мы видим ее как национальное государство, ограждающее и обслуживающее русскую национальную культуру. После длительного революционного перерыва, после мучительного коммунистически интернационального провала Россия вернется к свободному самоутверждению и самостоянию, найдет свой здравый инстинкт самосохранения, примирит его с своим духовным самочувствием и начнет новый период своего исторического расцвета. Тридцать лет терпит русский народ унижения, и, кажется, нет им конца и края. Тридцать лет попирают темные и преступные люди его очаги и алтари, запрещают ему молиться, избивают его лучших людей — самых верующих, самых стойких, самых храбрых и национально преданных, подавляют его свободу, искажают его духовный лик, проматывают его достояние, разоряют его хозяйство, разлагают его государство, отучают его от свободного труда и свободного вдохновения. Тридцать лет обходятся с ним так, как если бы он был лишен национального достоинства, национального духа и национального инстинкта. Эти годы насилия и стыда не пройдут даром: нельзя народному организму «запретить здоровье» — он прорвется к нему любой ценой; нельзя погасить в народе чувство собственного духовного достоинства — эти попытки только пробудят его к новому осознанию и новой силе. То, что переживает сейчас русский народ, есть строгий и долгий ученический искус, живая школа душевного очищения, смирения и трезвения. Первое пробуждение, может быть, будет страстным, неумеренным и даже ожесточенным; но дальнейшее принесет нам новый русский национализм с его истинной силой и в его истинной мере. Этот национализм мы и должны ныне выговорить и оформить. В противоположность всякому интернационализму — как сентиментальному, так и свирепому; в противовес всякой денационализации — бытовой и политической, мы утверждаем русский национализм, инстинктивный и духовный, исповедуем его и возводим его к Богу. Мы приветствуем его возрождение. Мы радуемся его духовности и его своеобразию. И мы считаем драгоценным, чтобы русские люди не связывали себя никакими интернационалистическими «симпатиями» или «обязательствами». |
| О человеке и природе Разум, сердце и воля представляют троичность в человеке. В грешной и страстной душе они не имеют единства и божественной гармонии, напротив, разделены и дисгармоничны. Такой человек подобен дому, разделившемуся в себе, который не способен сохраниться и разрушается ( Мф. 12:25 ; Мк. 3:25 ). Такой душевный дом ничто не может спасти от гибели, кроме покаяния и евангельской веры. Источник с мертвой и живой водой – человек: одной водой он живит, другой мертвит; одной очищает, другой грязнит. И та, и другая вода текут из одних уст ( Иак. 3:11 ). Одни и те же уста могут воспевать добродетель и поносить ее, могут славить Бога и хулить Его, могут поддержать и обессилить, могут привести к истине или соблазнить. Мудрый сын Сирахов сказал: Если подуешь на искру, она разгорится, а если плюнешь на нее, угаснет; то и другое выходит из уст твоих ( Сир. 28:14 ). Видите, как из одних уст исходят и добро, и зло? Поэтому, христианин, будь постоянен в добре и, когда увидишь праведника, не угаси оскорблением правду его, распали в нем Божественную искру, чтобы ярче горела. А когда видишь, что грешник кается в своих грехах, не помяни ему исповеданных грехов и лохмотья греховного рубища, которые сбрасывает с себя, не набрасывай на него. Ибо его грех на тебя падет и завтра будешь судим за него как за свой. Не грязни того, кто очищается, но помоги ему омыться. Не расслабляй того, кто встал на путь добродетели, поддержи его. Ибо на Страшном Суде будешь судим за то, что из твоих уст в этот мир исходит. Добрый, а не великий человек всегда угоден Богу и людям. Великий человек может, и нередко бывает, велик и во зле. Спросим себя сейчас, какое учение о человеческом величии оставил наш Спаситель? Когда Его спросили, кто наибольший в Царстве Божием, Иисус подозвал к Себе малое дитя и сказал: Кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдет в него ( Мк. 10:15 ). Иными словами – в Царстве велики добрые. Спрашиваю чувственного человека: «Кто ты?» Он отвечает: «Я это я», имея в виду свое тело. Спрашиваю душевного человека: «Кто ты?» Он отвечает: «Двух чужаков вижу в себе, и я разрываюсь между ними, то с одним, то с другим», думая о своей инстинктивной и сознательной природе. Спрашиваю духовного человека: «Кто ты?» Он отвечает: «Есть Некто в глубине моей души, я протягиваю руки, чтобы коснуться Его, но вижу, что мои руки должны быть пространнее космоса». Спроси у Него, кто я? |
| Поль Аллар Шестая глава. Языческая реакция. – Юлиан 1.Религия Юлиана Быстрое течение жизни и возвышение Юлиана могут быть кратко изложены в нескольких словах: насильственная смерть его родителей, молодость, проведенная почти что в плену и в научных трудах, неожиданное возвышение в достоинство цезаря, блестящие победы в Галлии и Германии, военный мятеж, который провозгласил его августом, разрыв с Констанцием, вступление во владение империей, несчастная война против Персов и смерть близ Ктезифона. Но в этой жизни, которая прерывалась столь внезапными переменами и была, по наружному виду, смущаема таким множеством внешних событий, – потомство видит прежде и более всего то, что в действительности составляло ее содержание: внутреннюю драму, которая оторвала Юлиана от христианства, потом – беспрерывное усилие уничтожит это последнее и восстановит почитание богов. Проникнув раз в его сердце, эта мысль не оставляет уже Юлиана: она сопровождает его, когда он возвращается из Галлии, преследует его в походе против Констанция, вдохновляет всю его политику с той поры, как он становится один императором, осеняет его во время приготовлений к войне с Персами, следует за ним в этом походе (через Малую Азию), который приводит его к печальному концу, и оставляет только с жизнью этого государя, и он умирает, не осуществив своего намерения, как бы подавленный собственною мечтою. Трудно сказать, каким образом Юлиан дошел до разрыва с христианством. Обратила ли его инстинктивная ненависть к Констанцию, которого он обвинял в убийстве своего отца, – в партию противную той, к какой принадлежал враг его семейства? Или арианские убеждения Евсевия Никомидийского, которому было поручено его религиозное воспитание 415 , привили ему несовершенное и ложное представление о христианском учении и его последователях? Все заставляет, однако, думать, что более непосредственные влияния привлекли его к древней религии. Его учитель, евнух Мардоний, был страстный почитатель Гомера 416 . С ранней поры Илиада и Одиссея внушили ребенку отвращение к Евангелию и Библии . |
| «Пандемии нет, Серёжа!» 06.05.2020 12:35:05 Сергей Серюбин Да, после пандемии коронавируса мы все действительно станем другими - в одну и ту же реку дважды не войти. Прежняя жизнь ушла и больше не вернётся. Когда нам разрешат снять, наконец, маски, мы ещё долго будем инстинктивно избегать разговора «глаза в глаза», старательно опрыскивать ручки дверей антисептиком, будем тщательно мыть руки с мылом по десять раз на дню и тактично отгребать в сторону от человека с «сухим кашлем»… Наши дети (и мы, родители!) оценим преимущества и недостатки дистанционного обучения, а уважение к героизму наших медиков и вообще, авторитет профессии врача, возрастут в России до небес. Мы освоим «прелести» пропускного режима в своих городах и в итоге станем на шажочек ближе к вожделенному для кого-то «цифровому раю». А десятки миллионов православных верующих вдруг оглянутся назад и задумаются – а прошли ли они, в эти весенние месяцы 2020 года, проверку на мудрость, смирение и духовную грамотность? Одним словом, вся новейшая история России неотвратимо, медленно, как два материка друг от друга, расползается сегодня на периоды «до» и «после» Его Величества Карантина. И всё же, при всех минусах положения, есть в нём и несомненный плюс. Как в любой экстремальной ситуации, сейчас ярче проявляют себя люди. Откровеннее, выпукло. Иногда даже очень… И это хорошо. Лучше видно – кто есть кто… Кто-то самоотверженно волонтёрит или сдаёт плазму крови. «Калифорнийские и лондонские сироты», например, вдруг вспомнили о Рашке и потянулись к родным, но ненавистным им берёзкам. А третьи… занялись анализом политико-религиозного пасьянса. При этом вскрываются их давние нарывы, лопаются гнойники, что-то течёт и дурно пахнет… Пандемии нет… Ну, да…да... Это - сезонное ОРВИ, грипп, весеннее обострение, псевдопандемия. Верю. - Эпидемия у нас в головах, Сергий! При помощи СМИ. А уровень смертности не превышает показатели смертности от гриппа и пневмонии - страстно убеждает меня один знакомый молодой батюшка с Урала. И для сохранения своего хрупкого душевного равновесия, «с любовью» блокирует нашу возможную дальнейшую переписку. |
| Вожделение по душевной природе своей наиболее подобное любви, особенно своей готовностью страстно «принять» и беззаветно «предаться», на самом деле есть сила инстинктивная, слепая и неспособная верно отличить подлинное качество и совершенство предмета. Оно выражает только низшую, анимальную сторону человека; поэтому оно не дает целостного приятия и готовит человеку внутренний раскол и разочарование; а вторгаясь в жизнь духа, оно искажает ее, ослепляет его видение и разливает всяческий соблазн. Поэтому религиозный акт, выросший из эротического начала и смешавшийся с ним, обозначает блуждание духа. Страх есть по существу своему чисто отрицательное движение души, - чувство опасности, угрожаемосги, отвращения и бегства. Это есть как бы душевная спазма растерянного и беспомощного существа, судорога уничтожаемости, ведущая к унижению и удобопревратимая в ненависть. Страх - силен в «нет» и немощен в «да». Строить религию на страхе значит также исключить из нее начато духа, призванного к преодолению страха, и начало достоинства, несовместимого с унижениями инстинктивного ужаса. Поэтому религиозный акт, построенный на страхе, как это мы видим у первобытных людей, ведет по ложным путям. Не следует понимать религию как выпрашивание себе у Бога земного благополучия, безразлично - будет ли то заклинающе-связующая, «формулярная» просьба римского язычника или смиренная просьба христианина. Самая сущность такого выпрашивания полагает всю тяжесть отношения человека к Богу на личный интерес просящего: человек обращается к Богу своей «корыстью»; он просит в пределах своего скудного и тесного горизонта и измеряет отношение Бога к себе, просящему, удовлетворением или неудовлетворением своего подслеповатого желания, с тем, чтобы «благодарить» или «роптать» в зависимости от «ответа». Все иные, более бескорыстные, духовные, возвышенные и углубленные мотивы, - любовь, созерцание, радость, благодарение «за все», очищение, восхождение к совершенству, восприятие благодати, единение, - отступают или исчезают совсем; и «слишком человеческое» становится мерой религиозного опыта. Да и знает ли человек, о чем ему следует просить, в чем его сущее благо? И не прав ли был Сократ, этот христианин, не дождавшийся Христа, просивший у Бога не посылать ему просимого, если оно не ко благу, и посылать ему нежеланное, если оно составляет его истинное «благополучие»? Замечательно, что молитва Господня «Отче наш» содержит ряд прошений, но все «просьбы» покрыты приятием воли Божией, а единственное прошение, с виду относящееся к «земным благам» (о «хлебе насущном»), при точном рассмотрении греческого первоисточника, имеет в виду «хлеб над-сущный», т.е. свыше исходящий, и разумеет питание духовное. |
| Теперь мы вплотную подходим к Божественному приговору, произнесенному относительно диавола и его полномочий: ты будешь жалить его (семя жены) в пяту (Быт 3:15). Змеиное жало — это грех (ср. жало же смерти — грех (1 Кор 15:56) 15 ), а пята — некая низшая составляющая человеческой природы, его “душевно-телесность” 16 или “плоть” 17 . «Подсознательные влечения, — пишет Б. П. Вышеславцев, — ап. Павел не мог назвать “душою”, потому что они инстинктивны, бессознательны, не лежат в светлом поле сознания; он предлагает их назвать “плотью” ввиду их связи с чувственностью и органами чувства. Можно доказать, что “плоть” здесь обозначает особую ступень человеческого существа, соответствующую “подсознанию”, с его чувственно-пожелательной, эротически-тендирующей природой, нащупанной и угаданной Фрейдом» 18 . Это весьма важное умозаключение, поскольку, согласно православной аскетической традиции, именно “плоть” как библейский аналог подсознания является тем пространством, тем местом диавола (см. Еф 4:27) 19 , через которое он внедряется в область человеческого сознания и посредством греховных помыслов и образов пытается склонить свободную волю человека ко греху. Здесь же вспоминаются слова Апостола: Дано мне жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня (2 Кор 12:7; ср.: предание коринфского кровосмесителя сатане во измождение плоти (1 Кор 5:5)). Диавол искушает нас, предлагая нам соблазны или через чувства (зрение, слух, обоняние, осязание), или через возбуждение в памяти 20 страстных переживаний и образов. Согласно преподобному Григорию Синаиту, “начало и причина помыслов лежит в разделении преступлением человека единовидной и простой памяти, которая через сие потеряла и Божию память, и, сделавшись из простой сложною и из единовидной разнообразною” 21 . Трагедия человечества заключалась в том, что грех, помимо тления и смерти, привнесенных в нашу жизнь, заметно лишил человека свободы, так как диаволу была попущена определенная власть над людьми: “Грех, — говорит преподобный Макарий, — имеет пажить и свободу и власть входить в сердце, ибо попущено так по домостроительству” 22 . Диаволу было дано право “тиранствовать над нами против нашей воли” 23 (ср. 2 Тим 2:26). II. |
| Эта «закваска» побуждает христиан, «шагая в ногу со временем», «прогибаться под изменчивый мир», а уж в какой форме: «запираясь в гетто» или отказываясь от незыблемых мировоззренческих основ и приспосабливая христианский образ мыслей под мирской, но в обоих случаях соглашаясь с вытеснением христианства из общественной жизни – это на суть не влияет, главное, чтобы это приспособленчество рассматривалось как нормальное, а еще лучше, чтобы оно вообще не замечалось. Существенное проявление «иродовой закваски» в христианах – согласие с правом мира указывать христианству его «место» и аксиоматичное принятие общепринятых в секулярном обществе взглядов. Например, объявило государство аборт законным в определенных рамках, значит, можно. Нежелательно, конечно, да, но не плодить же нищету! А вот еще очень прогрессивное явление – эвтаназия: проявление милосердия к тем, для кого жизнь – бессмысленное мучение. Мы же цивилизованные люди, мы же не звери, надо же гуманизм проявить, а Церковь тут со своими анахроничными заявлениями о том, что эвтаназия, как и аборт – убийство. И не понимает рассуждающий так человек, что исповедуемые им взгляды – не более чем проявление инстинктивного принятия закона мира сего, его духа и встраивания в одну из социальных ниш, представляемой референтной группой хотя бы и самого нонконформистского толка. Особенно трудно доказать ему, что это действие «закваски Иродовой», если он выстрадал свои взгляды в противостоянии «системе» или вопреки мнениям, поддерживаемым с авторитарных позиций. Саддукеи: Закон на комплексе вины И «саддукейская закваска» не утратила актуальности. Напротив, как никогда раньше она норовит стать определяющей именно в современной церковной жизни. На первый взгляд, к православной действительности она не имеет никакого отношения. Ведь мы знаем о саддукеях, что они отрицали воскресение из мертвых, а мы его чаем, они не верили в существование Ангелов, а мы молимся им, они отвергали учение раввинов, признавая только Писание, а мы свое Предание признаем. Это скорее что-то, напоминающее протестантов, но никак не нас, мы тут ни при чем… Неужто Господь, говоря о «закваске саддукейской», предостерегает от протестантизма? Было бы удобно так рассудить, да оснований нет. |
| 1) инстинкты, относящиеся к сохранению индивидуума (инстинкты индивидуальные); 2) инстинкты, относящиеся к сохранению рода (инстинкты домашние); 3) инстинкты, касающиеся отношений животных друг к другу (инстинкты социальные). Прот. Николай Иванов в своей работе вводит понятие «инстинкт вечной жизни» и пишет об инстинктивном чувстве вечности, чувстве того, что смерть не является концом жизни человека и, наконец, чувстве жажды вечной жизни, жажды никогда не умирать 10 . Православный публицист С. В. Посадский, рассуждая о природе страсти, в своей работе указывает, что неверно путать инстинкты и страстное противоестественное поведение. Инстинкты ведут человека к выживанию и в целом не являются вредными для человеческой природы, так как присущи ему по естеству. Проявление же страстей обнаруживается в «гипертрофированных» формах поведения. Страсти формируются в процессе греховной жизни человека. В пример Посадский приводит объедение и пьянство. Питание – это инстинкт, питание хорошо для человеческого организма. Однако чрезмерное употребление пищи и алкоголя является страстью. Посадский определяет инстинкт следующим образом: «Врожденный инстинкт есть неосознанное побуждение человеческого организма к совершению определенного действия. Не только человек, но и весь животный мир имеет комплекс сложных инстинктов. Принципиально не выделяя человека из всего природного мира, инстинкт есть проявление неосознанной жизни тела. Как врожденная реакция организма на внешний или внутренний раздражитель, инстинктивная деятельность человека лежит вне сферы его нравственной ответственности перед Богом и ближним. Явление врожденного инстинкта было известно христианским подвижникам всех веков. В Церкви оно имело более точное название, чем само малосодержательное слово инстинкт, означающее просто ”побуждение”» 11 . Таким образом, мы можем видеть, что в православной традиции проявление инстинкта не оценивается как проявление греховной страсти, греховности, но рассматривается как проявление человеческого естества, человеческой природы. Цитаты об инстинкте |
| Тем более что нашей повседневностью стал выматывающий страх — за себя, за близких. Страх смерти. Страх остаться без качественной помощи, подогреваемый слухами и собственным негативным опытом. И тут наше страстное естество снова преподносит сюрпризы. Внезапно ярко, как только бывает в ситуации катастроф, высветилось то, что у многих страх за себя больше, чем страх за близких. Больше, чем любовь к ближнему. Не у всех, слава Богу, но… А еще проявился страх реального общения и страх перед необходимостью решать проблемы. Оказавшись наедине со своими близкими, люди не выдерживали реальности. В некоторых регионах летом отмечено резкое возрастание числа разводов. Но еще сложнее пришлось тем, кто не сумел безболезненно пережить ограничение физического общения и внешней активности. Несмотря на наличие современных средств связи, еще весной начался бум депрессивных состояний и истерик депривации (невозможности удовлетворять свои потребности). Стоит отметить, что депривация сама по себе способна вызывать агрессивные реакции. Чем больше зависимость от мирского, тем в большей степени. Страх перед лишением всего, что человеку нужно реально или кажется ему необходимым, действительно затуманивает разум. А ведь по сути, человека не просто «выключили» из привычного мира. Его словно поставили лицом к лицу с самим собой. А верующие люди оказались перед необходимостью остаться наедине с собой лицом к лицу с Богом. Неимоверно страшная для многих из нас ситуация. А там где страх – там рука об руку с ним идет гнев как некое инстинктивное средство саморегуляции, предохраняющее от саморазрушения. Самое опасное для души в данном случае — заблуждение, основанное на знании о разделении гнева на праведный и неправедный, на неверном понимании того, что такое праведный гнев. «Не следует также думать, будто гнев в какой-то степени способствует величию духа. Это не величие; это надутая опухоль. Когда больное тело раздувается, наливаясь злокачественной жидкостью, это не рост, а опасная отечность» (Сенека). |
| Но все будто бы оказалось ненужным. Люди отвергли самое главное, с чем пришел Спаситель. Вот почему так быстро они отвернулись от Него, увидев, что Он вошел в Иерусалим не как победитель, что Он никакой силой — ни внешней, ни внутренней — не отражает нападки тех, кто решил взять Его под стражу, а затем мучить и распять. Спаситель оказался им не нужен. Несмотря на слова, сила которых поражает на протяжении двух тысяч лет людей мыслящих, несмотря на обилие чудес, несмотря на воскрешение Лазаря, все было словно забыто, потому что все это не было связано с мечтами и надеждами тогдашних израильтян. Что же произошло за эти две тысячи лет? Где та мощная Римская империя, что наводила страх на всю вселенную и на израильский народ, так болезненно переживавший оккупацию? Где та оккупация? Где те крепости? Где то оружие? Где те конницы? Где те легионы? Где те императоры? Даже могил почти не осталось, и праха уже нет, все развеяно, будто бы вся эта человеческая мощь была неким миражом. Но ведь этот мираж управлял человеческим сознанием, он формировал ценности, и он привел к тому, что люди, разочарованные в Спасителе как в реальном вожде израильского народа, отвернулись от Него, предали и глумились, когда Его пречистое тело пригвождалось к кресту. Все, что произошло тогда, при входе Господнем в Иерусалим, постоянно повторяется в истории. От Бога, от Церкви требуют не того, что Церковь во имя Божие призвана провозглашать. Требуют другого — занять ту или иную политическую позицию, возглавить то или иное движение, ту или иную политическую партию, которая уж непременно поможет людям понять, что нужно делать, чтобы стать счастливыми. А в каком смысле счастливыми? Да в том простом смысле, чтобы больше есть, больше пить, больше веселиться, больше раскрепощать свои инстинктивные, страстные начала и этим наслаждаться. Если же Церковь отказывается от такого водительства, то некоторые с недоумением пожимают плечами, а некоторые отворачиваются, называя Церковь устаревшей, ненужной этому современному продвинутому миру, который устремляется к неким новым высотам человеческой цивилизации, даже не представляя, что эти новые достижения человеческого разума принесут. |
|
|
