| Ибо того, о чем я говорю, не испытали на деле и сами те, которые могли бы испытать (грех предупредил, и они заслужили изгнание из рая прежде, чем по спокойному движению воли совокупились в деле насаждения потомства); но лишь только мы упоминаем об этом в настоящее время, чувство человеческое представляет себе только опыт страстной похоти, а не предположение спокойной воли. Поэтому-то стыд мешает речи, хотя разум не изменяет мышлению». 880 Как видим, блаж. Августин предполагает, что родовое общение мужа и жены до их грехопадения совершалось бы без похоти, по желанию одной воли. Высказывая такую точку зрения, он, видимо, исходит из того положения, что до греха все члены, в том числе и члены, назначенные для рождения, полностью подчинялись человеческой воле и помимо ее, а значит и помимо разума, человек не мог ничего делать. Получается, что все силы, в том числе и низшие, инстинктивные или бессознательные, всецело подчинялись разуму и действовали только по указанию его. Такой взгляд, очевидно, заключает в себе ошибочность и может привести к неправильным выводам. Физиология учит, что наша воля не может подчинить себе многие процессы, которые не вызываются ею, которые проходят рефлекторно, бессознательно и которых великое множество. Участвует ли воля в процессах кровеносной и лимфатической систем? С помощью воли ли происходит механическая и химическая переработка поступающей в организм пищи? Может ли человек с помощью воли своей прибавить себе росту, хотя на один локоть ( Мф. 6:27 )? Когда сон находит на людей ( Иов. 33:15 ), они могут некоторое время противиться ему ( Пс. 131:4 ), но окончательно победить его у них нет сил ( Деян. 22:9 ). И родовые процессы принадлежат именно к таким, независимым от нашей воли движениям. Можно ли с помощью воли регулировать месячные очищения? Воля ли регулирует процессом утробного развития зачавшегося дитя и сроком его рождения. Пойди, спроси беременную женщину, могут ли, по исполнении девятимесячного срока, ложесна ее удержать в себе плод ( 3Ездр. 4:40 )? Не могут (4:41). Господь отверз утробу Лии ( Быт. 29:31 ), а затем и Рахили (30:22). Лишь по молитве праведного Авраама жена и рабыни египетского фараона смогли родить, а до этого они хотя и мучились болезнями рождения, но не могли разродиться, ибо заключил Господь всякое чрево в доме Авимелеха за Сару, жену Авраамову ( Быт. 20:17–18 ). О том, что Господь доводит до родов и дает силу для родов, говорит и пророк Исаия (66:9). Не воля человеческая, а воля Божия отверзает утробы и ложесна для принятия и рождения плода. Не человеческая воля, но воля Божия через установленные ею рефлекторные способности в человеческом организме образовывает зачавшийся во утробе плод ( Иов. 31:15 ). Все это процессы бессознательные и участия воли не требуют по природе своей. |
| Церковь, о которой я поведу речь, расположена в старинном селе в нескольких верстах от старой смоленской дороги на водоразделе между Москвой-рекой и Протвой. Теперь это дачное место, а некогда была глушь, и, видимо, в силу своего уединенного положения храм никогда не закрывался в советские годы, но зато подвергался разграблению в иные лихие времена. От последней войны сохранились следы пуль и осколков снарядов на стенах, только неизвестно, кто стрелял — немцы или наши. Белая Покровская церковь очень красива с ее стройными позолоченными главками и колокольней, откуда открывается вид на далекую речную долину и окружающие ее леса. И саму церковь видно издалека. Вокруг нее — старые деревья и древние могилы. В последние годы безбожной империи настоятелем был известный протоиерей, на службы и проповеди к которому приезжали томимые духовной жаждой столичные интеллигенты. После кончины отца Василия службу в храме продолжил его сын — история, быть может, более характерная для давно минувшей эпохи, когда храмы передавались по наследству от отца к сыну или от тестя к зятю, но в деревне время течет по своим законам. Я пришел сюда два года назад и сразу это место полюбил, хотя к моему лесному дому есть храм более близкий и благоустроенный. Это обаяние старой, намоленной церкви трудно объяснить, но впервые попав в сей храм на Троицу, я в нем душою остался и старался бывать не только в летние дни. Однажды удалось приехать на Страстную неделю. Пасха в тот год была ранняя, а весна поздняя, дачный сезон еще не начался, народу приходило немного, и в храме было так холодно, что изо рта вырывался пар, а ноги на каменном полу коченели. Редкие свечи были не в силах согреть пространство, но инстинктивно люди тянулись к дрожащим огонькам. Хор из двух или трех человек, литургия Василия Великого утром в Чистый Четверг, чтение Двенадцати Евангелий вечером, Царские Часы и вынос плащаницы в Страстную Пятницу. Храм наполнился только в субботу ближе к полудню, когда к концу литургии из близлежащего поселка приехали с пасхами, куличами и крашеными яйцами. |
| Очевидно, что зараза, которую источает человеческое падение во всех человеков посредством унизительного зачатия по подобию зверей и скотов, зачатия во грехе, здесь не могла иметь никакого места, потому что не имел места самый способ зачатия, то есть, не имело места то средство, которым сообщается греховная зараза» (140: 340, 341 со ссылкой на: «Св. Игнатий Брянчанинов . Т. 4. Аскетическая проповедь . С. 405–406»). «А так как зачатие совершилось без похоти, то как и само рождение было безгрешно, так и Родившейся оказался без греха» (140: 342). 153 «Безмужнее зачатие Христа необходимо не для того, чтобы быть избавленным от узко понимаемого “сладострастия”, но прежде всего для того, чтобы явить свободу от природной необходимости страстного бытия поврежденного грехом человечества» (58: 274). «... Святые отцы говорят о “страстности” человеческого рождения как источнике его страстного бытия, безусловно нуждающегося в исцелении Христом в крещальной купели. Но речь идет о страстности в экзистенциальном смысле, несводимой к одному лишь частному аффекту, сопровождающему половой акт и зачатие. Сладострастие рассматривается скорее как характерный знак человеческой Человек рождается “страстно”, “страдательно” в том смысле, что рождение опосредовано инстинктивными природными процессами, так что рождающаяся личность не приемлет его свободно... Этот образ зачатия и рождения воспроизводит в последующих поколениях ту бытийную катастрофу, которая произошла с прародителями» (58: 272). Пояснение «Если бы дело было только в таком узко понимаемом “сладострастии”, то тогда лучшим способом безгрешного и бесстрастного рождения было бы зачатие под наркозом или в пробирке в результате “бесстрастного” слияния хирургически (без всякого сладострастия) извлеченных мужских и женских клеток» (см. прим. 1 в 58: 272). 154 «... И младенцы, никаких грехов сами собою еще не могущие, крещаются истинно во отпущение грехов, а через паки рождение очистится в них то, что они заняли от ветхого рождения (правило 124)» (22: 339 со ссылкой на Отцов Собора Карфагенского). «Об этой традиции говорит святитель Киприан Карфагенский : “Итак, младенцы крещаются потому, что через таинство Крещения очищаются от скверны рождения”» (см. прим. 67 в 47: 128). «У тебя есть младенец? Не давай времени усилится повреждению: пусть освящен будет в младенчестве и с юных лет посвящен Духу» – учит святитель Григорий Богослов (31: 171). См. также сноску 174. 155 «... По правилу Церкви, не только одних взрослых, но “и малых младенцев веры ради тех, кои приносят их, подобает сподобляти святых таин, в освящении душ и телес их, и в восприятие благодати Господни”» (22: 405). |
| Вожделение по душевной природе своей наиболее подобное любви, особенно своей готовностью страстно «принять» и беззаветно «предаться», на самом деле есть сила инстинктивная, слепая и неспособная верно отличить подлинное качество и совершенство предмета. Оно выражает только низшую, анимальную сторону человека; поэтому оно не дает целостного приятия и готовит человеку внутренний раскол и разочарование; а вторгаясь в жизнь духа, оно искажает ее, ослепляет его видение и разливает всяческий соблазн. Поэтому религиозный акт, выросший из эротического начала и смешавшийся с ним, обозначает блуждание духа. Страх есть по существу своему чисто отрицательное движение души, - чувство опасности, угрожаемосги, отвращения и бегства. Это есть как бы душевная спазма растерянного и беспомощного существа, судорога уничтожаемости, ведущая к унижению и удобопревратимая в ненависть. Страх - силен в «нет» и немощен в «да». Строить религию на страхе значит также исключить из нее начато духа, призванного к преодолению страха, и начало достоинства, несовместимого с унижениями инстинктивного ужаса. Поэтому религиозный акт, построенный на страхе, как это мы видим у первобытных людей, ведет по ложным путям. Не следует понимать религию как выпрашивание себе у Бога земного благополучия, безразлично - будет ли то заклинающе-связующая, «формулярная» просьба римского язычника или смиренная просьба христианина. Самая сущность такого выпрашивания полагает всю тяжесть отношения человека к Богу на личный интерес просящего: человек обращается к Богу своей «корыстью»; он просит в пределах своего скудного и тесного горизонта и измеряет отношение Бога к себе, просящему, удовлетворением или неудовлетворением своего подслеповатого желания, с тем, чтобы «благодарить» или «роптать» в зависимости от «ответа». Все иные, более бескорыстные, духовные, возвышенные и углубленные мотивы, - любовь, созерцание, радость, благодарение «за все», очищение, восхождение к совершенству, восприятие благодати, единение, - отступают или исчезают совсем; и «слишком человеческое» становится мерой религиозного опыта. Да и знает ли человек, о чем ему следует просить, в чем его сущее благо? И не прав ли был Сократ, этот христианин, не дождавшийся Христа, просивший у Бога не посылать ему просимого, если оно не ко благу, и посылать ему нежеланное, если оно составляет его истинное «благополучие»? Замечательно, что молитва Господня «Отче наш» содержит ряд прошений, но все «просьбы» покрыты приятием воли Божией, а единственное прошение, с виду относящееся к «земным благам» (о «хлебе насущном»), при точном рассмотрении греческого первоисточника, имеет в виду «хлеб над-сущный», т.е. свыше исходящий, и разумеет питание духовное. |
| – Выходит, святые отцы современности не гнушались внецерковным опытом. Вообще антагонизм науки и религии – явление надуманное и достаточно позднее в истории человечества. Интересно, что Церковь с самого своего основания не пренебрегала опытом думающего человечества, с самого начала она мудро воцерковляла весь полезный опыт человечества. – Да, и в этом смысле отношение святителя Феофана к психологии укоренено в церковной традиции. А если вернуться к актуальности психологии для современного человечества, то она станет еще очевидней, если понять, что произошло с человеком за последние 100 лет, какой удар был нанесен душе и духовной жизни в целом. Долгие годы души большинства людей пребывали в оцепенении под игом навязанного, насильственного атеизма. И многие ли смогли очнуться от этого оцепенения? А сейчас мы сильно напоминаем головастиков: рациональное наше начало, эмоционально-чувственное (или инстинктивно-страстное) раздуты и постоянно стремятся управлять нашим сознанием и нашей душой. Дух же при этом пребывает в латентном, зачаточном состоянии. К тому же, среда, в которой мы живем, весьма агрессивна, и человек вынужден тратить основную часть своей энергии на выстраивание защит. А какое наше любимое слово? «Комфортно». Современному человеку очень сложно воспринять так вот сразу, с улицы, все то духовное богатство, которое может дать ему церковная жизнь. С чего сегодня многие начинают свой духовный поиск? Со страха за свое душевное и телесное здоровье, за жизнь близких, от ужаса после содеянного смертного греха. Приведу пример из своей практики. Девушка 20 лет, попавшая по своей вине в беду, мучимая тоской и страхом, приходит к священнику, вываливает на него груду проблем и ждет помощи. Священник очень сочувственно и лаконично советует: «Надо молиться». Но что такое «молиться», она еще не вполне понимает, молиться пытается, но прояснения не наступает. Она выходит из храма и думает: «Куда бы мне теперь пойти, что бы мне почитать?». Переходит улицу и покупает сборник Блаватской, со всей ее прагматичной философией и оккультятиной, прочитывает запоем и после долго не идет в храм. Почему? Потому что эти книги рассчитаны на голодное, духовно безграмотное, гордое рациональное начало в человеке, которое требует, чтобы ему все объяснили и по полочкам разложили. Плюс духовный голод с тягой ко всему мистическому и таинственному толкает на различные эксперименты. Да еще инстинкт самосохранения требует срочных, быстродействующих, интеллектуально привлекательных рецептов оздоровления души и тела. Отсюда и колоссальное увлечение буддизмом у современных людей. Различные эзотерические учения дают пищу именно бесконечно раздутому ratio. |
| Часы перед литургией читал сам отец Иоанн. N сейчас же узнал этот характерный голос, который трудно забыть, если раз его услышал. Каждое слово раздавалось отчетливо во всех углах храма. Сердце Петра Ермолаевича преисполнилось таким умилением, что он страстно захотел обнять весь мир, всех врагов своих, всех молившихся в этом храме... Глаза наполнились слезами, но это были слезы радости... Литургию служил отец Иоанн, без дьякона, сам выходя на амвон для провозглашения ектеньи. Движения иерея были порывисты, быстры, но проникнуты глубоким благоговением. Когда кончилось богослужение, народ не «повалил из церкви», как всегда бывает при «шапочном разборе». Напротив, все остались на своих местах и только ближе столпились около амвона. Каждый ждал... Кто благословения, кто исповеди, кто имел просьбу к батюшке, словом, у всех было какое-нибудь «дело». – Где же тут мне увидеть батюшку, – думал N: – тысяча человек его ждет. Тут и протиснуться-то нет возможности. А батюшка велел придти мне в собор. N потерял уже было надежду получить благословение отца Иоанна, как увидел его на амвоне. Батюшка снял облачение и был в рясе с большим крестом на груди. Он подошел к народу... К нему потянулись сотни рук... Благословив всех общим крестным знамением на все стороны, отец Иоаннъ наклонился к некоторым, сказа что-то и стал затем смотреть в толпу, как бы ища глазами кого-то. Устремленный на батюшку взор N встретился с его глазами, и N почувствовал приглашение. – Иди сюда, – как бы говорили они. Совершенно инстинктивно N пошел к левому приделу храма, миновал толпу и, подойдя к решетке, без труда нашел дверцы; но отца Иоанна успело обступить человек тридцать, прорвавшихся за решетку раньше N. Батюшка с ними вел разговор, переходя от одного к другому и до N доносились отрывочные фразы: – Хорошо, я зайду. Или: – Не могу, не могу, у меня решительно нет времени. Слезы, мольбы, рыдания – все это перемешивалось, и отец Иоанн должен был, наконец, скрыться в алтаре, потому что толпа прорвавшихся за решетку все увеличивалась. |
| Такая женщина внутренне сосредоточена, собрана и целостна; внешне спокойна, тиха и ровна. Красива ли она, или не красива, она всегда прекрасна, но никогда не прелестна, так как успокоенная красота её никому не льстит и никого не прельщает. Таинственная, и как бы во внутрь отозванная, она подобна тем, торжественно освещенным, но ревниво занавешенным окнам, за которыми прохожий угадывает певучий, красочный, праздничный мир, но в которых видит только одни тени. В отличие от всех интересных, острых, отравляющих, но в любви все же без благодатных женщин, женщина, действительно исполненная любви, никогда не создает вокруг себя никакой усложненной, эротической атмосферы. Её любовь — круг бесконечного радиуса, вокруг которого немыслим потому никакой окружающий мир. Женщины, в особенности интересные, ее часто ненавидят, потому что бессознательно завидуют ей. Мужчины в нее влюбляются редко, потому что влюбчивость большинства из них корыстна и инстинктивно устремлена по линиям наименьшего сопротивления. Зато ее всегда страстно любят дети и ею часто любуются бескорыстные взоры художников и стариков. Она не художница, не писательница, не поэтесса и уж, конечно, совсем не актриса. Как бы она ни была образована, умна и душевно тонка, её душа в каком-то последнем смысле все же всегда враждебна культуре и творчеству, как им враждебны земля и церковь. Такова, Наташа, эта моя неинтересная женщина, которую я узнал и навек полюбил в Тебе, которая, я надеюсь, излечит меня от «интересного человека» во мне, сосредоточит мою жизнь на существенном и значительном моей души, в которой я обрету свою цело- стность и свою вечную память; покой, достоинство и мудрость своего смертного часа. Кажется, родная, мое объяснение, почему я полюбил Тебя, а не интересную женщину, вышло серьезнее моих намерений, но зато оно вышло быть может и любезнее того, что Ты от меня ожидала. Целую Тебя, любовь моя, и умоляю писать. Если Твое следующее письмо, как я боюсь, будет ответом на мое, то мне его ждать еще целую вечность! Через четыре дня у нас снова стрельба. Если увижу Алешу, сейчас же напишу Тебе. |
| А потом – допросился: был как-то в Троице-Сергиевой Лавре и тоже испытал особую благодать перед мощами Преподобного Сергия. И я как-то инстинктивно попросил: «Преподобный, сделай так, чтобы я тоже был здесь, рядом с тобой». Я даже сам не понимал, чего просил, поскольку был женатым, совершенно светским человеком, работал в Академии наук. Может быть, только в книжках читал о монашестве. Поэтому, прежде чем просить Бога, надо – я бы всем посоветовал – хорошо подумать, о чем. Потому что чего просишь, то можно и получить, и довольно быстро. Господь чувствует наши, особенно добрые, намерения, которые полезны для спасения нашей души. И может все очень быстро реализовать. Причем я никогда не формулировал желание – чтобы Господь меня сделал монахом. Я вообще монашества как-то страшился, и у меня на эту тему было много предрассудков. – Страшным оказалось монашество? – А что здесь страшного-то? Это самое болыное счастье. Быть монахом – намного легче, чем жить семейной жизнью. Каждый семейный человек вынужден служить другому человеку – страстному, несовершенному. А монах служит бесстрастному Богу, ублажает Его. Видите, какая большая разница. – Но монах себе не принадлежит. – А вы что думаете, светские люди себе принадлежат? – Нет, конечно. – Человек вообще никогда не может себе принадлежать. Он может принадлежать либо высокому духовному существу и с ним соединяться, либо низкому. Конечно, монашество – это благая часть. И так, я бы сказал, намного проще жить, если правильно устроено монашество. Конечно, это не означает, что в миру нельзя спастись, нельзя жить высокой духовной жизнью и нельзя быть святым. Можно и нужно, и каждый к этому призван. Просто монаху это удобно. Я бы сказал, что монах – это профессионал, а люди мирские – любители. Если уж такой термин использовать: есть спортсмены-профессионалы, а есть любители. И те и другие способны достигнуть высоких спортивных результатов. И даже любитель может победить профессионала. Или может случиться так, что профессионал не принесет пользы ни для кого. |
| В городах верующий человек мог пойти в какойнибудь большой соборный храм, богослужения в котором, совершаемые епископами, были более торжественными и как бы более таинственными. Среди них особое место занимали службы в Святой Софии. Но в поздневизантийский период была тенденция строить церкви все меньшего и меньшего размера; они привлекали благодаря тому, что создавали более уютную атмосферу. Византиец уважал великую традицию, представленную императором и патриархом. Славный ритуал императорского дворца и Великой Церкви был частью его наследия, которое он будет страстно защищать против любой атаки извне. Но святость производила на него намного более сильное впечатление, и он видел эту святость в рамках другого мира: в бедности, простоте и самоотвержении. В древние времена он слушался столпника или отшельника более, чем епископа. В позднейшую эпоху это был смиренный приходской священник, или монах, занимающийся благотворительностью, которого он видел в повседневной жизни и который имел на него сильнейшее влияние. Такие люди понимали народ; они разделяли их чувства и руководили их взглядами. Двор, иерархия и ученые могли ссориться; император мог смещать сановников и даже патриархов. Но в каждом восточном городе высшая власть всегда опиралась на толпу, вернее сказать, на демагогов, которые главенствуют в толпе. В Византии демагогами – это слово не должно толковаться в уничижительном смысле – были беднейшие священники и монахи, люди, большинство из которых хотя и уважали власти и образование, но которые находились под властью эмоциональной и несовершенной веры в Священное Предание, наследниками которого они являлись. Несмотря на все уважение, испытываемое народом к императору и патриарху, никто из них не мог рассчитывать на поддержку народа, если он противопоставлялся его инстинктивному чувству правды и неправды. Если людям казалось, что наверху есть какаято неправда, они прислушивались к известным им духовным авторитетам, а церковная дисциплина не была достаточно сильна или же достаточно хорошо организована, чтобы подавить оппозицию. Здесь прорывалась вера первых христиан в «религиозную демократию». |
| Следует подчеркнуть, что эти вопросы о человеческой душе относятся к сфере допустимых богословских мнений и до сих пор не имеют однозначного догматического решения. Общее строение души Святые отцы усматривают в душе две основные части или способности: разумную (λογικν) и неразумную (λογον). Это самое общее деление души. Разумная часть души является сознательной, то есть подлежащей разумному осознанию, контролю и управлению. Это высшая главенствующая способность души. Сердцевиной сознания является самосознание – носитель личностных качеств человека, определяющее его как существо уникальное и неповторимое, выражающееся в своеобразных свойствах характера, темперамента, воли, устремлениях и прочем. Неразумная часть души отвечает за осуществление телесных жизненных процессов, не зависящих от нашего сознания Неразумная часть души отвечает за осуществление телесных жизненных процессов, не зависящих от нашего сознания. Процессы кровообращения, дыхания, пищеварения происходят помимо нашей воли и сознания, инстинктивно и рефлекторно. Эта низшая часть души некоторыми богословами вполне удачно называется «плотью души». По сути, она представляет собой то, что в медицине называют психосоматической сферой человеческого существа, которая находится между сознанием и собственно телом. Это нечто близкое к тому, что в психологии называют подсознанием или бессознательным. Так по критерию сознательное (разумное)/бессознательное (неразумное) разделял душу прп. Никита Стифат, усматривая в ней разумную (λογικν) и страстную (παθητικν) стороны . При более подробном рассмотрении душевных составляющих отцы использовали наработки античной философии, главным образом, философскую психологию Платона и Аристотеля. Богословы-«платоники» выделяли разумную (λογικν), гневную (θυμικν) и вожделеющую (πιθυμητικν) части или силы души. Они также могли называться разумной (γνωστικν), раздражительной (παρασηλοτικν) и желательной (επιθυμητικν) способностями. «В душе нашей усматриваются, по первоначальному разделению, три силы: сила ума, сила вожделения и сила раздражения» . |
|
|
