| Как те, так и другие вопросы поставляются и решаются с такою диалектическою тонкостью, которая больше соответствует эпохе средневековых схоластиков, чем эпохе св. Иустина. Ко второму классу произведений, выдаваемых с именем св. Иустина, – т. е. к тем, подлинность которых составляет еще предмет споров между исследователями древней церковной литературы, – относятся следующие сочинения: «Увещание к Эллинам», «Речь к Эллинам», «О единовластительстве», или о Единстве Божием,– отрывок «О воскресении», – и «Послания к Диоглету». Не вполне отвечая личным особенностям и приемам св. Иустина, как писателя, все эти так называемые спорные его произведения совершенно согласны, однакож, с общим направлением и характером той эпохи, в которую жил св. Иустин, – и, без сомнения, все до одного принадлежат ко II веку, а что касается «Послания к Диоглету», то оно, по всей вероятности, явилось даже ранее времени св. Иустина Мученика . Нужно заметить, что как защитники, так и противники каждого из этих произведений большей частью одни и те же; к защитникам принадлежит: Дюпен, Маран, Отто и отчасти Земиш – автор обстоятельной монографии о св. Иустине; и к противникам: Циглер, Неандер, Гербиг, Аренд и Мёлер. И самые критические приемы – как у тех, так и у других – совершенно одинаковы: обе противные партии, с одной стороны, опираются на внешние древне-исторические свидетельства, а с другой – на внутренние признаки, на содержание самих спорных сочинений. Не задаваясь целью, и признавая даже невозможным решить окончательно вопрос о подлинности или не подлинности этих сочинений, мы постараемся только, на основании тех результатов, к которым пришла богословская полемика из-за этих сочинений св. Иустина, определить, какие из них с большим правом можно признать подлинными и какие – не подлинными произведениями св. Иустина. К числу первых прежде всего можно отнести сочинение, известное под названием: «Λγος παραινετικς προς λληνας», (Слово увещания к Эллинам), в котором автор доказывает ложность учения языческих поэтов, языческих философов и всех языческих религий, и в параллель с этим раскрывает истинность учения ветхозаветных пророков, И. |
| Изверившись во все, люди пришли к скептицизму. «Сомнение истерзало землю, – жалуется один современный писатель, – мы знаем либо слишком много, либо слишком мало». Страшный вопрос – что есть истина?! – снова во всей трагической силе стоит пред сознанием человечества. Измученное своими исканиями, оно снова ищет спасения в возрождении религиозного чувства, которое может быть временно подавлено, но никогда не исчезает совершенно из сердца человека. Но, развенчивая своих кумиров, современное общество не может от них отказаться до конца. Оно не способно принести полной жертвы самоотречения, которой требует истинная религия и потому предпочитает довольствоваться ее суррогатами, в виде оккультных учений, теософии и масонства. Последние распространяют вокруг себя сумерки болезненного мистицизма или религиознаго экклектизма, столь характерных для каждой эпохи упадка, или являются просто рядом холодных философских или моральных положений, питающих более ум, чем сердце. Здесь отмирает религия, в собственном смысле этого слова, как живой и действенный союз Бога с человеком, обнимающий все существо последнего. Также неудачна оказалась попытка создать апофеоз человеческого коллектива, приведшая к глубокому потрясению общеетвенного и государственного порядка. Желая спастись от надвигающегося хаоса, современные культурные народы, по инстинкту самосохранения, снова ищут сильных людей и бросаются в их объятия, готовые пожертвовать своей свободой для предотвращения анархии. Близится, кажется время, когда люди, утратившие храброго вождя и воина, судью и пророка, готовы ухватится за брата своего в семействе отца своего и сказать ему: у тебя есть одежда, будь нашим вождем и да будут эти развалины под твоею рукою ( Ис. 3:2–6 ). Расшатанный государственный организм ищет для себя опоры в возрождении своего старого языческого абсолютизма, угнетающего и поглощающего человеческую личность. С тех пор, как высокое нравственное учение Христа, поднявшее знание каждого отдельного человека, душа которого бесценна в очах Божиих, и установившее гармонию между личным и общественным началом, утратило свое вековое умягчающее и облагораживающее влияние на государственный организм, от него остался только один обнаженный суровый и холодный железный остов, стремящийся поработить себе самую человеческую мысль и создать, как говорит Бердяев, «диктатуру мировоззрения». |
| Так, в средних и высших школах изучали теорию силлогизмов, аналитику, риторику и метафизику по Аристотелю, а квадривиум математических наук – по Евклиду и Никомаху. Риторы и писатели и в устных беседах, и в своих произведениях широко пользовались примерами из древнегреческой мифологии, истории, литературы. Особенно высок был интерес к учению о государстве Платона, к физике и логике Аристотеля, к философским взглядам того и другого. Одни, как например, Георгий Амируци из Трапезунда, пытаются доказать, что Аристотель был пророком, предсказавшим появление христианства. Другие, в том числе крупнейший политический и культурный деятель Византийской империи Виссарион, утверждали, что христианству гораздо ближе Платон с его учением о сверхчувственном мире идей и о первичном существовании души по сравнению с существованием тела 410 . В этом споре выявляются аристотелисты и платонисты. В числе первых – Никифор Влеммид, Феодор II Ласкарис, Никифор Хумн, Геннадий Схоларий . В числе вторых – Феодор Метохит, Гемист Плифон, Мануил Хрисолор, Виссарион. Эта линия аристотелистов и платонистов проходит через всю историю византийской литературы XIII–XV вв. и наиболее полно выражает основную проблему духовной жизни высших слоев общества – необходимость соединения христианской этики с бесспорными завоеваниями древнегреческой языческой философии. Народная литература имеет не много отчетливо выраженных точек соприкосновения с предшествовавшей ей письменной литературной традицией. Кроме того, от ее памятников дошла до нас весьма незначительная часть, да и та в настоящее время не только мало изучена, но даже недостаточно собрана и издана. В общих словах о народной литературе интересующей нас эпохи можно сказать, что наиболее популярный ее жанр составляли небольшие рассказы аллегорического содержания, близкие к басням, как, например, сказка «Бедный лев», собрание присказок о птицах, животных и плодах в «Поучительной азбуке», схеда «Мышь». Это составило так называемый «эпос о животных». В народной литературе довольно сильной была сатирическая струя, и именно это отличает ее от официальной литературы. |
| Но почему же неизвестно? Вопрос о происхождении христианства разрешается с полной научно-исторической достоверностью на основании многочисленных источников. К ним в первую очередь относятся писания Нового Завета, составляющие в совокупности 27 книг восьми авторов, непосредственных очевидцев описываемых ими событий, а также свидетельства учеников апостолов (I–II вв.) и их учеников – древних христианских писателей Церкви (II–III вв.). Содержание всех этих источников можно свести к следующим основным положениям: в Иудее явился учитель по имени Иисус, названный Христом. Он отличался исключительной святостью жизни. Это был обещанный древними еврейскими пророками Мессия. Своё мессианское достоинство Иисус Христос засвидетельствовал поразительными чудесами, жертвенной смертью на Кресте, чудесным Воскресением и уникальным учением по всем основным религиозным вопросам. Основные исторические сведения, содержащиеся в этих христианских источниках, подтверждаются такими «немыми свидетелями», как христианские катакомбы, изображения, монеты, вполне определённо говорящие о времени (первая половина I века) и особенностях возникновения христианства. Свидетельства этих памятников находят своё полное подтверждение в письменных сообщениях нехристианских историков той эпохи. Эти источники, большей частью враждебные по отношению к новой религии, особенно важны, поскольку не заинтересованы в какой-либо защите христианства. Наиболее древним из этих сообщений об Иисусе Христе является, по-видимому, письмо сирийского философа Мары Бар-Серапиона к своему сыну, написанное из плена в конце I – начале II века. В нём он называет Христа Мудрым Царём, Которого казнили иудеи и Который не умер «благодаря новым законам, которые Он дал» 43 . Интересное свидетельство о Христе оставил известный римский государственный деятель и учёный Плиний Младший (62–114 гг. н.э.) в своём письме к императору Траяну. В нём он, в частности, сообщает, что христиане «обычно по определённым дням собирались до рассвета; воспевали, чередуясь, Христа как Бога и клятвенно обязывались не преступления совершать, а воздерживаться от воровства, грабежа, прелюбодеяния, нарушения слова, отказа выдать доверенное» 44 . |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Э. Б. Дэвидсон. Фотография. Кон. XIX в. [Дейвидсон; англ. Davidson] Эндрю Брюс (1831, Эллон - 1902, Эдинбург), шотл. богослов, гебраист, ориенталист. В 1849 г. окончил Абердинский ун-т. С 1849 по 1852 г. преподавал в школе Свободной шотландской Церкви (Free Church School) в Эллоне. В 1852-1856 гг. изучал богословие в Нью-колледже Эдинбурга, в к-ром с 1858 г. преподавал древнеевр. язык, с 1863 г. был профессором вост. языков. Д.- автор «Вводного курса по грамматике еврейского языка» (An Introductory Hebrew Grammar. Edinb., 1874, 199327) и «Синтаксиса еврейского языка» (Hebrew Syntax. Edinb., 1894, 19243). Выступая за широкое использование историко-критического метода в библеистике, Д. видел задачу исторической экзегезы в изучении мировоззренческих особенностей эпохи, к к-рой относится изучаемый текст ВЗ. Несмотря на ряд неверных предпосылок историко-критического метода, Д. тем не менее признавал его первостепенное значение в формулировании правильной идеи Свящ. Писания - присутствия живого Бога в истории человечества (Biblical and Literary Essays. L., 1903. P. 320). Одним из важных направлений исследований Д. является библейское богословие ВЗ - «осознание великого деяния Бога, посредством которого Он являет людям Свое царство» (The Theology of the OT. Edinb., 1904. P. 1). Подчеркивая принципиальную достоверность ВЗ и исторический характер его религии, Д. считал ветхозаветное богословие «исторической наукой». В истории ветхозаветного Израиля он выделял 5 периодов. От 1-го периода, вводного (завершается Исходом, с к-рого, по его мнению, начинается ветхозаветная религия), не сохранилось ни одного источника. Ко 2-му периоду - от Исхода до эпохи пророков-писателей (VIII в. до Р. Х.) - относятся: Пятикнижие Моисея, Книги Иисуса Навина, Судей, а также деятельность неписьменных пророков Деворы , Самуила , Илии и Елисея . Из записанных пророчеств ко второму периоду Д. отнес лишь песнь Деворы (Суд 5). 3-м периодом - от эпохи письменных пророчеств до падения Иерусалима (586 г. до Р. Х.) - датируются Второзаконие и Книги пророков Амоса, Осии, Михея, Исаии (главы 1-39) и Иеремии. 4-й период - от падения Иерусалима до эпохи завершения формирования пророческого канона (400 г. до Р. Х.) - включает Псалтирь, Книгу премудрости Соломона, 1-3 Книги Ездры, Книгу Неемии, Книги пророков Иезекииля, Захарии, Аггея, Малахии. К этому периоду Д. также относил написание т. н. Второ-Исаии (Ис 40-66). К 5-му, заключительному периоду (с 400 г. до Р. Х. до эпохи НЗ) Д. относил составление Книги прор. Даниила и Книги Екклесиаста, 1-й и 2-й Книг Паралипоменон. Д. допускал возможность 4-частного деления ветхозаветной истории на предварительный, допророческий (от Исхода до 800 г. до Р. Х.), пророческий (800-586 гг. до Р. Х.) и левитский (с 586 г. до Р. Х.) периоды. |
| Книга пророка Захарии с давнего и до последнего времени возбуждает в критической литературе сомнения в подлинности. Сомнения в ее подлинности высказывались английскими богословами (Меде, Киддер, Вистон) еще половины XVII века (с 1653 г.). Поводом для них послужила цитата в Новом Завете (Мф.27:9) пророчества Захарии о продаже Мессии — Иисуса Христа за 30 сребреников (Зах.11:12—13), как пророчества Иеремии. Отсюда делался вывод, что И и 12 главы книги Захарии некогда входили в книгу Иеремии. Позднейшие ученые отрицательного направления стали внимательно изучать язык и содержание книги Захарии, и находя разности в разных частях книги, делали вывод о различии ее писателей. Так, в первых главах (1—6 глл.) пророчества излагаются в символах и видениях, а в последующих в прямой пророчественной форме. В первой части пророк говорит о своем времени и духовном состоянии своих современников и их вождей, а во второй предвозвещает будущие события мессианской эпохи. Конечно, должна быть разность во многом в способе изложения и языке этих частей, которая, по мнению критиков, указывает на разное время жизни писателей книги и на разных писателей. Так как первая часть (особ. 1—8 глл.) носит на себе несомненные следы эпохи Захарии и имена его современников, первосвященника Иисуса и Зоровавеля (Зах.1:7; 3:1, 8; 4:7, 9; 6:10; 7:1; 8:19), то критики остановились на второй части (преимущ. 9—14 глл.) и отыскивали для ее писателя разные эпохи, с царствования Озии до Антиоха Епифана. Не перечисляя критических мнений по сему вопросу, отметим лишь следующие черты. Между тем как большинство древних и новых критиков, до Орелли (1888 г.) и Баудиссина (1901 г.) включительно, относили вторую часть книги Захарии (9—14 глл.) к допленной эпохе — Исайи и Осии, — новый критик Штаде (1881 г.) относит ее к Маккавейской эпохе (также Гейгер, Бöттхер, Ватке, Паулюс). Должно быть не очень уж крепки и непоколебимы критические «основы»!.. Кауч к эпохе Александра Македонского относит этот отдел, хотя и предполагает «вставки» в нем из пророчеств 8-го века до Р.Х. (Guthe. Bibelwort. 1903 г. 558 s.). Новакк отнес к эпохе Александра Македонского и Антиоха Епифана первую часть отдела (9—10 глл.) на основании имени ионян (Зах.9:13), а в 11—14 главах видит сходство с Иезекиилем и с древними пророческими книгами и объясняет его тем, что «пророк жил и носился духом в древних писаниях.» Под Ассуром (Зах.10:10), по его мнению, нужно разуметь сирийцев (Kl. Proph. 350—354 ss.). Конечно, так можно легко признать какого угодно писателя и «древним и поздним»: в одну эпоху он жил, а в другой «духом носился " … После этой оговорки перейдем к положительным доказательствам подлинности спорного (Зах. 9—14 глл.) отдела. |
| Иудейское и христианское предание не знало многих писателей книги Захарии, а лишь одного пророка Захарию. Собиратели канона, Ездра и Неемия, были почти современниками Захарии и трудно допустить ошибку у них и ложное внесение в книгу Захарии пророчеств более ранних, ему не принадлежавших, а тем более они не могли внести пророчеств эпохи Антиоха Епифана. Книга же Захарии, как в еврейском тексте, так и во всех древних переводах, имеет и всегда имела тот вид и состав, какой и ныне имеет, включая и спорные 9—14 главы. Вопреки попыткам критиков отыскивать разные «эпохи» для жизни писателя спорных глав, анализ последних показывает, что произносивший их пророк и его слушатели находились в таких же исторических условиях, в каких были Захария и его современники. Так, по Зах. 9:11—12 иудеи приглашаются возвратиться в Иерусалим из «рва безводного,» они — «пленники надеющиеся.» Таковыми они были в эпоху Захарии. Тут нечего искать ни царствования Озии, ни Антиоха Епифана. И пророку Захарии открыто Ангелом, что «Иерусалим заселит окрестности (очевидно при пророке пустынные) по причине множества людей» (Зах.2:4—5). Наравне с иудеями приглашает (в спорных речах) пророк «Ефрема» возвратиться, потому что и над израильтянами Господь умилосердится (Зах.10:6—8). И для этого приглашения не нужно удаляться от эпохи Захарии, у которого в бесспорных речах находится такое же пророчество (Зах.8:13). Пророк замечает в спорном пророчестве, что Израиль и Иуда будут возвращены из плена и «собраны» (Зах.10:8) и сделаются таковыми, «как бы Я не оставлял их» (10:6), — явный намек на время вавилонского и ассирийского плена. У иудеев, по пророчествам, нет царя, а есть лишь тысяченачальники и князья (Зах.9:7; 12:5—6). Таково было политическое состояние при Захарии, и во всяком случае не до плена. Дом Давида представляется значительно униженным и нуждающимся в особых утешительных пророчествах о его будущей славе (Зах.12:7—8; 13:1). Таков он был и при Захарии (Зах.4:6—8; ср. Агг.2:23). Иерусалиму дается особенное преимущество перед другими городами и он является как бы символом всего иудейского царства (Зах.9:10; 12:2, 3, 5—9; 13:1; 14:2, 4, 10—12, 21). Такое выдающееся положение занимал Иерусалим при Захарии (Зах.1:12, 16—17; 2:12; 3:2, 9; 8:3—4, 5—8, 15, 22). В послепленном иудействе Иерусалим естественно выделялся из других городов политически и теократически (ср. 1Езд.3:1,8; 7:7—8; 8:32; Неем.3—4 глл.; 8:1—12; 11:1…). |
| Иудейское и христианское предание не знало многих писателей книги Захарии, а лишь одного пророка Захарию. Собиратели канона, Ездра и Неемия, были почти современниками Захарии и трудно допустить ошибку у них и ложное внесение в книгу Захарии пророчеств, более ранних, ему не принадлежавших, а тем более они не могли внести пророчеств эпохи Антиоха Епифана. Книга же Захарии, как в еврейском тексте, так и во всех древних переводах, имеет и всегда имела тот вид и состав, какой и ныне имеет, включая и спорные 9 14 главы. Вопреки попыткам критиков отыскивать разные «эпохи» для жизни писателя спорных глав, анализ последних показывает, что произносивший их пророк и его слушатели находились в таких же исторических условиях, в каких были Захария и его современники. Так, по 9:11–12 Иудеи приглашаются возвратиться в Иерусалим из «рва безводного», они «пленники надеющиеся». Таковыми они были в эпоху Захарии. Тут нечего искать ни царствования Озии, ни Антиоха Епифана. И пр. Захарии открыто Ангелом, что «Иерусалим заселит окрестности (очевидно при пророке пустынные) по причине множества людей» ( Зах.2:4–5 ). Наравне с Иудеями приглашает (в спорных речах) пророк «Ефрема» возвратиться, потому что и над Израильтянами Господь умилосердится (10:6–8 ). И для этого приглашения не нужно удаляться от эпохи Захарии, у которого в бесспорных речах находится такое же пророчество ( Зах.8:13 ). Пророк замечает в спорном пророчестве, что Израиль и Иуда будут возвращены из плена и «собраны» (10:8) и сделаются таковыми, «как бы Я не оставлял их» (10:6), явный намек на время вавилонского и ассирийского плена. У Иудеев, по пророчествам, нет царя, а есть лишь тысяченачальники и князья (9:7; 12:5–6). Таково было политическое состояние при Захарии, и во всяком случае не до плена. Дом Давида представляется значительно униженным и нуждающимся в особых утешительных пророчествах о его будущей славе (12:7–8; 13:1). Таков он был и при Захарии ( Зах.4:6–8 ср. Агг.2:23 ). Иерусалиму дается особенное преимущество пред другими городами, и он является как бы символом всего иудейского царства (9:10; 12:2,3,5–9; 13:1; 14:2,4,10–12,21). Такое выдающееся положение занимал Иерусалим при Захарии ( Зах.1:12 , 16 – 17; 2:12 ; 3:2 , 9 ; 8:3–4,5–8,15,22). В послепленном иудействе Иерусалим естественно выделялся из других городов политически и теократически (cp. 1Ездр.3:1,8; 7:7–8; 8:32. Неем. 3 4 гл. 8:1–12; 11:1...). |
| Словесное искусство Библии и изящная литература Греции успели пережить эпохи высшего расцвета – времена Исайи и Иезекииля, Гомера и Софокла, – так и не успев встретиться. К тому моменту, когда иудеям наконец-то довелось услышать об Еврипиде и Платоне, а эллинам – о Законе и Пророках, оба творческих принципа уже достигли предельной степени четкости и разработанности. Противоположности выяснились; теперь могла начаться драма их взаимодействия. 2. Встреча И лежащая в Палестине Сирия не чужда калокагатии, немалая доля которой досталась многолюднейшему роду иудеев. Филон, О том, что каждый честный свободен, гл. 75 Мы, эллины, и впрямь присваиваем то, что заимствуем у варваров, но при этом доводим до окончательного совершенства. Платон, Послезаконие, 987 Ε Возможности для самой широкой встречи между греческой и ближневосточной культурами были открыты благодаря завоеваниям Александра Великого. Основатель новой эпохи, Искандер Зул-Карайн, как его некогда назовут на Востоке, сам стал на тысячелетия излюбленным литературным героем для греческих и негреческих писателей. О нем писали историки и поэты, философы и риторы, но едва ли не самый внушительный и весомый словесный памятник сыну Филиппа, явившему в себе весь блеск и всю тщету земной славы, мы встречаем в древнееврейской литературе эпохи эллинизма, а именно в начальных строках I Книги Маккавеев: «И было, когда сразил Александр, сын Филиппов, Македонянин, вышедший из земли Хеттиим, Дария, царя персов и мидян, и воцарился вместо него первый над Элладой; и дал много сражений, и овладел многими крепостями, и поразил царей земли; и прошел он до краев земли, и взял добычу от многих народов, и притихла земля пред лицом его, и вознесся он, и возгордилось сердце его; и собрал он весьма великую силу, и стал править над землями, и над племенами, и над государями, и платили они ему подать. И после этого пал он на лицо свое, и постиг, что умирает, и призвал верных слуг своих, воспитанных вместе с ним от юности, и разделил между ними царство свое, покуда был еще жив; и процарствовал Александр двенадцать лет, и умер». |
| Читатель книги пророка Аввакума с недоумением прочтёт только что приведённую выдержку из легенды о пророке, Аввакуме, где приведено его пророчество. Кроме последней фразы, которая соответствует типологическому толкованию главы 3-ей относительно пришествия Господня, вся длинная тирада Епифания хочет сделать пророка Аввакума предсказателем о последнем (70-го г. по Р. Х.) разрушении Иерусалима. Но это – во всяком случае не пророк Аввакум – писатель священной книги. Наш пророк – допленный, предсказавший ужасы нашествия халдеев, а пророк легенды по самому существу своих речей и действий – пророк эпохи плена (можно сказать даже конца этой эпохи), пророк, говоривший об освобождении из плена, пророк, скончавшийся за два всего года до возвращения иудеев из плена. Если бы даже мы не обратили внимания на самое существенное – на идейную разницу книги пророка Аввакума от рассматриваемой нами легенды и приводимого в ней пророчества, то и тогда мы получили бы хронологическую несообразность, – нам нужно было бы предположить особенное (ср. Пс. 89:10 долголетие нашего пророка, который в зрелых летах предсказал нашествие неизвестных Иудее своею жестокостью халдеев и лишь едва не дожил до возвращения Иудеев из плена. Мы, правда не можем отрицать происхождение пророка из указанного в легенде селения, но мы равным образом не можем и признать, что это было действительно так. Мы имеем столько же оснований принять это сообщение, сколько и отвергнуть. Книгу Аввакума относят к царствованию Езекии (проф. Юнгеров, определяющий время появления книги между 714–700 гг. до Р. X.) 27 , Манассии (и Амона) – Keil, Delitzsch (условно), Baumgartner, Knabenbauer, наши истолкователи – Еп. Палладий, М. Г. и о. А. А. Глаголев ) 28 , Иосии (Schegg Pusey) 29 , Иоакима и эпохе халдейского нашествия (De Wette и большинство современных последователей пророческих книг – Budde ок. 615 г., Rothstein, Smith, Hoonacker – ок. 605 года, далее и до 590 г. дату написания книги Аввакума указывают Nowack, Marti – последний относительно 2 глав книги только, из авторов общих введений Cornill2, Kuenen и Baudissin 30 и, затем, даже в эпоху Александра Македонского (Duhm) 31 . |
|
|
