| Навина 8 . Сам И. Навин вписал свои завещания в особую книгу закона Божия 9 . Нужно иметь в виду также и то, что евреи, занявши Палестину, нашли здесь культуру на значительной ступени развития, как это видно из книги И. Навина, Судей и внебиблейских археологических изысканий 10 . Искусство читать и писать было в это время уже хорошо известно ханаанским народам, как можно об этом заключать из названия некоторых завоёванных евреями ханаанских городов 11 , так что сношения с хананеями ещё более способствовали развитию среди евреев письменности, и она, по-видимому, не составляла какого-либо необыкновенного явления, как показывает пример сокхофского юноши, которого Гедеон заставил переписать имена старейшин Сокхофа ( Суд.8:14 ). Искусством писать отличались потомки Иофора, кинеи, которые поэтому и называются в книге Паралипоменон писцами ( 1Пар.2:55 ). Нет ничего невероятного в том, что при таком состоянии письменного искусства у евреев появились письменные записи о героях из переживаемой эпохи, на что намёк отчасти можно видеть в песни Деворы ( Суд.5:14 ). Примеры таких записей были поданы евреям ещё Моисеем и И. Навином. Такие записи едва ли имели форму исторических рассказов, а, вероятно, были похожи на те исторические и хронологические заметки, которые в большом количестве дошли до нашего времени от ассирийцев – вроде храмовых тарифов, родословных таблиц, заметок о походах и добыче царей, но которые, тем не менее, составили важный исторический материал для последующего времени. С основанием пророческих школ при Самуиле такие записи велись уже более регулярно. Писцы из этих школ воспользовались прежними записями и заметками, стали соединять их, и мало-помалу получились отдельные хроники и исторические рассказы. Само собой разумеется, что всё это было очень просто, без всякой тенденциозности, и было объективно верным отражением описываемых лиц и событий. Эти-то записи, вместе с твёрдо хранившимся устным преданием, и легли в основу исторических книг. Писателями таких книг, как можно судить по 1Пар.29:29 , были пророки и ученики пророческих школ, где между другими предметами обучения было также чтение и письмо. |
| (По поводу статьи Степана Дорошкевича: „Хронология книг 1-й Ездры и Неемии», помещенной в Христианском Чтении за июль–август 1886 года) В этой статье своей г. Дорошкевич усиливается доказать, что в царствования двух Артаксерксов, Лонгимана и Мнемона, было два Ездры, тот и другой были священниками и книжниками, но один – писатель книги – был современником Артаксеркса Лонгимана (465–425 до P. X.), а другой – не писатель – современником Артаксеркса II Мнемона (405–362 г. до P. X.), а равно и два Неемии, тот и другой были наместниками иерусалимскими, но один – не писатель – был современником Артаксеркса Лонгимана, а другой, виночерпий и писатель книги, был современником Артаксеркса Мнемона. Центр тяжести такой гипотезы заключается в следующих словах автора: «по свидетельству нашей (т. е. Неемиевой) книги деятельность Неемии по восстановлению иерусалимских стен и по отношению к другим реформам находила помеху в интригах Санаваллата, а между тем персидский наместник в Самарии Санаваллат, как говорит Иосиф Флавий, дожил до времени Александра Македонского, у которого он выхлопотал первосвященство для своего зятя, сына первосвященника Иоиады 1 , на что также есть намек в книге Неемии: «я прогнал его (зятя Санаваллатова) от себя», – говорит Неемия (XIII, 28). Выходит таким образом, что и Неемия дожил до эпохи Александра Великого», т. е. до 332 г. (стр. 30) Прежде чем говорить о Санаваллате, считаем не излишним предпослать одно весьма важное замечание. Артаксеркс Лонгиман царствовал не с 465 по 425 г. до P. X., а с 475 – по 425 (последний год есть год уже смерти царя и в счет его царствования, как год не полный, а дополняющий собою 475-й год, не входит). Не подлежит сомнению, что Ксеркс был убит в 465 году, но за 9–10 лет до его смерти, вероятно вследствие какой-либо его болезни, Артаксеркс сделался уже его соправителем. Доказательства на это будут представлены нами при вычислении седмин; здесь же мы ограничимся одним простым замечанием об этом. То обстоятельство, что Артаксеркс 9–10 лет соправительствовал отцу своему Ксерксу, вводило в заблуждение многих писателей; из них новейшие погрешают в том, что начало царствования Артаксеркса относят к 465 году вместо 475, а более ранние писатели погрешали в том, что продолжительность всего царствования Ксеркса полагали не в 20 (с 486 по 465), а в 11-ть лет 2 . Первые ошибаются потому, что воцарение Артаксеркса приурочивают к году смерти Ксеркса, а последние ошибались потому, что смерть Ксеркса приурочивали к году воцарения Артаксеркса. Отодвигая таким образом начало царствования Артаксеркса на 9–10 лет еще далее от времен Александра Великого, мы нисколько не намерены поддерживать чрез то гипотезу г. Дорошкевича; напротив, вместо двух священников Ездр и двух иерусалимских наместников Неемий допускаем двух Санаваллатов, т. е. вместо 2.2 допускаем 1.2, и нам кажется, что последнее, давно установившееся в науке 3 , предположение имеет под собою твердую историческую почву. |
| Iesaias. 1793 г.). В XIX столетии видными противниками подлинности книги пророка Исайи были: Гезениус, доказывавший, что «исторический горизонт,» язык и воззрения спорных речей Исайи совершенно отличны от эпохи, воззрений и языка истинного Исайи. Подробно свои доказательства Гезениус подтверждал и экзегетическим анализом текста всей книги (Prophet Iesaiah. 1821 г.). Его доводы развивали Эвальд, Гитциг и Кнобель (1837, 1840, 1843 гг.). Кратко все резюмировано было Фюрстом и Рейсом (1870 и 1882 гг.). Представители новой эволюционной гипотезы мало внесли нового и серьезного в решение этого вопроса, лишь только, по обычаю, доведши дело до невозможной крайности и очевидной несостоятельности критицизма. Так, Кыонен и в особенности Дум не признали бесспорной подлинности ни в одной цельной главе книги Исайи, а всюду видели или позднейшее происхождение, или множество значительных переделок (Киепеп. Hist. — Krit. Einleitung. 1892 г. Duhm. Com. ьв. Iesaiah. 1892 г.). Вообще, по мнению Дума, эта книга не только принадлежит многим писателям, но и много редакторских рук испытала на себе, которые так или иначе перерабатывали текст ее. Жили эти редакторы в разное время, и последняя редакция современна Маккавеям. По справедливому замечанию апологетов, дальше этого в отрицании нельзя было идти, а потому у позднейшего защитника резкого критицизма, Баудиссина, признается опять подлинность и неповрежденность значительной части книги Исайи, происхождение лишь в плену или не позже первых лет по возвращении из плена позднейших спорных ее частей, и последняя редакция до времени жизни премудрого Сираха, знавшего уже всю книгу в нынешнем виде. Орелли, часто соглашающийся с критическими теориями, сомневается в подлинности лишь 40—66 глав, а остальные, включая и «единодушно» отвергаемые критиками пророчества о падении Вавилона (Ис.13 гл. — 14:23; 21:1—10 и др.), признает подлинными. Зато Кауч находит: первого, второго и третьего Исайю, видит в книге Исайи писания, появлявшиеся с VIII-ro до III в. |
| Е. А. Резван Восприятие М. в средневековой христианской традиции Основы христианско-мусульм. полемики, включая различные векторы отношения к М., были заложены в первые века существования ислама и затем получили развитие на протяжении всего средневековья. Образ М. по-разному был воспринят на Востоке, где контакты с мусульманами изначально были достаточно тесными, и на Западе, где за небольшими исключениями (гл. обр. в Испании) христиане не имели прямых источников сведений об исламе вплоть до эпохи крестовых походов . Общим для всех христианских произведений является принципиальное непризнание пророческой миссии М., но в остальном они содержат очень широкий спектр оценок - от крайне негативных до положительных. Восточнохристианские, особенно арабоязычные авторы, жившие под властью мусульман и часто вступавшие с ними в прямые религ. диспуты, как правило, старались найти мягкие формулировки, к-рые бы могли способствовать развитию межрелиг. диалога, тогда как византийские и западноевропейские писатели были свободны в выражении даже самых резких суждений. С концом средневековья начинается новая эпоха, когда авторы будут либо популяризировать идеи, возникшие в предшествующий период, либо использовать образ М. во внутриконфессиональной или в антирелиг. полемике. В греческой традиции Имя М. часто передавалось в искаженном виде (Μουμεδ, Μωμεθ, Μνεδ и др.). Впервые в христианской литературе М. упоминается, по всей видимости, в греч. антииудейском соч. «Учение новокрещенного Иакова» (составлено предположительно вскоре после 634 либо в 70-х гг. VII в.), однако не по имени, а как ложный (πλνος) пророк сарацин, провозглашавший пришествие Христа и претендовавший на владение ключами от рая (Doctrina Jacobi nuper Baptizati/Éd., trad. V. Deroche//TM. 1991. Vol. 11. P. 208-211; о возможных христ. и раннемусульм. корнях этого мотива см.: Anthony. 2014). В отличие от позднейшей мусульм. версии событий, в этом тексте, как и в нек-рых др. христианских и иудейских источниках VII-VIII вв., предполагается, что М. принимал непосредственное участие в завоевании мусульманами Палестины (см.: Shoemaker. 2012). |
| до Р.Х.). Быть может, он был одним из тех книжников-писцов, которые трудились при дворе Соломона (3 Цар 4,3). По своему литературному жанру (см. §9) Ягвистический раздел сказаний принадлежит к прозаическому эпосу (с вкраплением стихотворных частей). Язык его живой, наглядно-образный. Возвещая тайну близости Бога к человеку, св. писатель часто прибегает к антропоморфизмам. Ему чуждо абстрактное мышление, его картины, насыщенные смыслом, доступны и мудрецу и ребенку. При этом кругозор его широк. «Он с любовью и терпимостью, — пишет Б. А. Тураев, — собирает сказания, будь то вавилонского или халдейского происхождения. Он художник слова, обладающий тонким психологическим чутьем, он интересуется величайшими проблемами бытия и религии. Это — высокоодаренный иудей не из среды духовенства, вероятно, из круга древних пророков, полный глубоких мыслей и исканий, монотеистического и универсального миросозерцания» (ИДВ, т. II, с.28). Повествование Ягвиста охватывает историю от создания человека до смерти Моисея. Богословие его тесно связано с важнейшими библейскими темами: Откровением, Заветом и Обетованием. СКАЗАНИЕ ЭЛОХИСТА (Э). После распада Соломонова царства (922) в Северном царстве (Израиле, или Ефреме) возникла потребность в собственной интерпретации Моисеева Предания. Она и была, как считают библеисты, осуществлена неведомым североизраильским мудрецом (ок. IX-VIII вв.). Свое сказание этот мудрец (именуемый условно Элохистом) начинает с Авраама и завершает смертью Моисея. Это уже «представитель более развитой духовной эпохи, менее терпимой и оригинальной, уступающий Ягвисту и в художественности, и в стиле» (Б. А. Тураев). Элохист избегает антропоморфизмов, Авраама он называет пророком (Быт 20,7); явления Бога в его рассказах происходят чаще всего во сне или в видениях. Он подчеркивает, что имя Ягве было открыто только при Моисее (Исх 3). Как северянин Элохист уделяет большое внимание героям северных колен: Иосифу и Иисусу Навину. После падения Северного царства Моисеево сказание в элохистическом варианте было, вероятно, доставлено в Иерусалим (ок. |
| Младший современник большинства перечисленных писателей, Климент явился замечательным систематизатором их эпохи, когда христианская ортодоксальная мысль вызревала из семени, брошенного апостолами в иудео-языческую почву. Его «Строматы» представляют собой развернутый комментарий этого времени. Мы уже подчеркивали, что для Климента важна опора на Предание. Он противопоставляет преемственность своеначалию и, таким образом, является традиционалистом. В рамках этого мировоззрения любое неочевидное высказывание считается сомнительным, если оно не исходит от Предания. Однако есть существенная черта, отличающая традиционализм Климента Александрийского от римского патриархального фундаментализма, в то время умиравшего в язычестве. Пути наследования традиции видятся Клименту провиденциальными, они поддерживаются не человеческой силой или мощью организации, но духовными узами через образы и символы, понятные немногим. В соответствии с этим Климент Александрийский по-новому трактует александрийскую теорию «воровства эллинов». Наследование греческими философами у еврейских пророков ему видится не интеллектуальным заимствованием, как полагал Филон, а благотворным влиянием Божественного Промысла. Признанный немецкий ученый Халь Кох заметил (и выразил это в названии своей работы), что для Климента и Оригена Промысл (πρνοια) и воспитание (παδευσις) представляют одно и то же 46 . Божественная педагогика вершит судьбы мира. Именно ей принадлежит организация той непрерывной традиции передачи гнозиса, которая может быть актуализирована посредством аутентичной интерпретации сакральных текстов. Правила интерпретации, в свою очередь, передаются изустно, а отличить их от еретических помогает то, что они приемлются полнотой всей Церкви. Климент принимал гипотезу, согласно которой еще задолго до Александрийской эры существовал греческий перевод Ветхого Завета (Строматы, I. 150). Отсюда естественно вытекает его понимание протагонистов эллинской мудрости как преимущественно толкователей пророческого слова (что, впрочем, исторически верно для Пифагора и орфиков, которые считали вдохновленными свыше сочинения древних поэтов), а Библии – как Первоисточника философии, частные уклонения от истины в которой порождены временем. Наделяя, таким образом, александрийскую культуру интерпретации высшим авторитетом древности 47 , Климент был готов заимствовать и методы интерпретации, разработанные до него и вне церковной школы. Так, своими предшественниками в деле аллегорической интерпретации он считал не только греков и евреев, но также египтян: |
| Под впечатлением своего горя, Магомет произнёс проклятие на всех пьющих вино и даже торгующих им, а потому благочестивые сарацины вина и не употребляют. Со смертью христианского пустынника как бы узда снята была с Магомета, и отряды его приверженцев со всяким насилием, грабежом и кровопролитием свирепствовали во всех окрестных областях до самой его смерти. Умер мусульманский пророк в благополучии и славе в городе Мекке, в котором и родился 239 . Кроме рассказа о жизни Магомета, Вильгельм Триполийский сообщает некоторые сведения и о происхождение Корана. Сарацины рассказывают, говорит он, что Магомет, когда ему было 45 лет, объявил себя пророком Божьим. Архангел Гавриил возвещал его божественную волю и сообщал ему всё то, что после слушатели Магомета соединили в одну книгу. Но, по рассказу христианских писателей, который Вильгельм считает более достоверным, дело было совершенно иначе. Уже лет через 15 после смерти Магомета, последователи его задумали соединить его учение в одну книгу, которая стала бы для них писаным законом. Труд этот они поручили одному избранному ими человеку; но он, будучи не в состоянии совершить его единолично, привлек себе на помощь нескольких христианских и иудейских ренегатов, из страха смерти принявших ислам. Эти помощники, мало знакомы с собственным учением Магомета, составляя Коран, внесли в него много из того, что хорошо им было известно, то есть из священных книг Ветхого и Нового Завета. Вследствие этого, многое в Коране совсем не принадлежит Магомету, и Вильгельм сравнивает священную книгу мусульман с вороною, которая украшена перьями других птиц и потому ошибочно признана за райскую 240 . Что касается Магометова учения, то и в отношениях к нему христианские писатели раннего и позднего времени крестоносной эпохи существенно различаются между собою. Первые из них большею частью простирают свое отрицательное отношение к исламу до того, что не имеют и не желают иметь о нем почти никакого понятия. Как о личности Магомета, так и об его учении писатели начала XII века совсем не считают нужным сообщить хотя что-либо своим читателям. |
| 38. Исайя (VIII b. до н. э.) – один из библейских пророков. 39. Николай Кузанский (1401–1464) – крупнейший немецкий мыслитель, философ, теолог, ученый-энциклопедист, математик, церковно-политический деятель. – Примеч. ред. 40. Софокл. Антигона. Пер. Ф. Ф. Зелинского. 41. Cм. E. Cassirer, 1932, и C. L. Becker, 1946; я писал (E. Fromm, 1961) о том, как гуманистическая философия продолжается в социалистическом гуманизме. 42. Томас Джефферсон (1743–1826) – один из авторов Декларации независимости (1776), 3-й президент США (1801–1809), один из отцов-основателей этого государства, выдающийся политический деятель, дипломат и философ эпохи Просвещения. – Примеч. ред. 43. Иоганн Готфрид Гердер (1744–1803) – немецкий писатель и теолог, историк культуры, поэт; один из ведущих деятелей позднего Просвещения. – Примеч. ред. 44. Готхольд Эфраим Лессинг (1729–1781) – немецкий поэт, драматург, теоретик искусства и литературный критик-просветитель; основоположник немецкой классической литературы. – Примеч. ред. 45. И. В. Гёте, Ифигения. Пер. Н. А. Бочарова. 46. Иоганн Якоб Хоттингер (1783–1860) – швейцарский историк. – Примеч. ред. 47. Карл Маркс. Экономическо-философские рукописи. 48. Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646–1716) – немецкий философ, логик, математик, механик, физик, юрист, историк, дипломат, изобретатель, языковед. – Примеч. ред. 49. Карл Маркс. Экономическо-философские рукописи. 50. Нибур Рейнгольд (1892–1971) – американский протестантский теолог, социальный философ, политолог. – Примеч. пер. 51. Мартин Хайдеггер (1889–1976) – крупнейший немецкий философ. – Примеч. пер. 52. Cм. E. Fromm, Man for Himself and Inquiry into the Psychology of Ethics, pp. 38–50; The Sane Society, pp. 22–66; и особенно E. Fromm and Ramon Xirau, eds., The Nature of Man, pp. 3–23. 53. Публий Теренций Афр (195–159 до н. э.) – древнеримский драматург. – Примеч. пер. 54. Аббат Пьер (Анри Антуан Груэ, 1912–2007) – французский общественный деятель, участник Сопротивления, католический священник. – Примеч. пер. |
| И так по сокрушении открытого народу Вавилонского преобладания, при светлом раскрытии пред миром Новозаветной теократии, т. е. православно церковного благодатного духа, устройства и состава, точно будет место и время тому, чтобы открыто и торжественно пред миром свидетельствовать о Христовой истине пророчествами Апокалипсиса, удостоверительно и ясно для всех здравомыслящих оправданными в событиях. – Обратимся теперь к 3-й книге Ездры. По этой книге, в царствование Персидского Артаксеркса, следовательно по низложении Вавилона, Ездра Пророк, свидетельствуя истину пред Израилем и языками, и получает повеление всенародно возвестить, каковая и коликая чудеса Господа Бога видел он еще в тридцатом году плена Вавилонского ( 3Ездр.2:48 гл. 3), а предметом сих чудных видений служат, как выше было доказано, судьбы церкви и мира именно Новозаветных времен, – каковые судьбы словом Божьим открыты именно в Апокалипсисе. Следовательно, по 3-й книге Ездры открывается тоже, что в Апокалипсисе: Ездра, как дух пророческий, свидетельствующий об Иисусе по падении открытого Вавилона, возвещает перед всеми те Чудные тайны откровения, которые он, как ум озаренный светом Богооткровенной премудрости, дознал еще прежде, – во время еще горделивого возвышения Вавилона. Так из Апокалипсиса изъяснилось не только значение Ездры, являющегося в 3-й книге его имени, но вместе общий состав и порядок этой таинственной книги. Из сказанного само собой уже объясняется и то, почему Христианский писатель написал свою книгу от имени Ветхозаветного Ездры. Он, как уже сами видите теперь, глубоко вошел в силу и значение Иоаннова откровения, – столь глубоко, что в видениях Иоанновых, за победой Христианства над Иудейством и язычеством и заявлениями величия и господства его над миром, прозревал и упадок нового Израиля даже до некоторого Вавилонского над ним преобладания. Прозревал то, что, среди этой темной эпохи, благодатный дух Христианства обнаружится в направлении верующих умов к раскрытию и утверждению духовной Новозаветной теократии – (как Ветхом Завете Ездра служил тому же по отношению к Ветхозаветной теократии), и что именно этому Новозаветному Ездре предлежит сначала точное разъяснение, во свете самых событий, тайн Иоаннова откровения, а потом и торжественное провозглашение пред миром, раскрытых и оправданных уже событиями, словес Божьих в сем откровении. |
| Здесь вдохновляемый прекрасной Элис ле Странж, которая стала его женой в 1872 году, Олифант проповедовал доктрину «симпневмы», изложенную в сочинении «Симпневмата, или Силы эволюции, действующие ныне в человеке» (1884). Хотя на обложке книги стоит имя Лоуренса, более вероятно, что настоящим автором ее являлась Элис, ставшая еще более страстной, чем супруг, последовательницей идей Харриса. В этой книге разрабатывается учение о «двойниках» и об идеальном обществе гермафродитов, члены которого размножаются искусственными, несексуальными способами (какими именно – не уточняется). «Симпневмата» стала настоящей сенсацией. Ею весьма заинтересовался друг Олифанта генерал Гордон; а на обеде у королевы Виктории в Балморале во время визита в Англию в 1886 году королева даже попросила Олифанта прислать ей экземпляр его книги. Вскоре после выхода в свет «Симпневматы» Элис скончалась, и в 1888 году Олифант женился на Розамунде Дэйл Оуэн, внучке Роберта Оуэна. С этого момента Розамунда целиком посвятила себя чтению лекций о необходимости соблюдать целомудрие в браке, и эта пара больше напоминала союз «небесных двойников», чем настоящих супругов. Брак этот продлился недолго. Через несколько месяцев после свадьбы Олифант умер, и Розамунда вернулась в палестинскую общину, где вышла замуж за человека намного моложе себя. Через два года он впал в депрессию и покончил с собой, выбросившись в море с борта корабля. Тогда Розамунда взяла в мужья совсем юношу, почти мальчика, и счастливо прожила с ним под неумолкающие скандалы вплоть до самой смерти, постигшей ее в Лоурелсе (Уортинг) в 1937 году. К концу XIX столетия стало очевидно, что западное общество испытывает острую необходимость в новых, экзотических формах религии, стремясь дополнить или даже заменить ими традиционное христианство. Сведенборг показал один из возможных путей поиска, объединив религию и науку. Месмер и спиритуалисты продемонстрировали другой путь, распахнув двери в духовный мир. Интерес к восточным космологиям и оккультизму быстро возрастал, особенно в среде людей, стремившихся к радикальным политическим и социальным переменам. Но обществу требовались не только новые учения. Эпоха жаждала вдохновенных проповедников, и если те не находились, их место пытались занять политические деятели и писатели. Существовали, конечно, и влиятельные религиозные учителя, стоявшие вне традиционных церквей, – наподобие Принса, Харриса и Олифанта; однако они воплощали новые учения в жизнь лишь в незначительном масштабе. Впрочем, «Христианская наука» и мормоны доказали, что возможности создания новой массовой религии все-таки имеются и что, несмотря на весь мужской шовинизм тогдашней эпохи, Учителем и Пророком может стать и женщина. Оставалось только объявиться некоему индивидууму, который смог бы соединить личный авторитет Харриса и Принса и массовую притягательность учения Эдди с новым знанием, синтезирующим элементы всех радикальных альтернативных доктрин. Эра «западного гуру» уже могла начаться. |
|
|
