| прот. Сергий Смирнов Язык Отцев и Учителей церкви образовался главным образом на основании языка новозаветных писателей. Из основных слов Писания он выработал множество новых форм посредством разного рода сочетаний, однако так, что основное понятие во внов образовавшихся формах слововыражения всегда можно видеть. Вследсвие же появления ересей, когда оказалось нужным подробнее и обстоятельнее раскрыть догматическую часть учения христианского, неизбежно было придумывать уже не новыя формы употреблявшихся в Н. З. слов, но изобретать новыя слова для точного определения какого-нибудь догматического понятия, так как в терминологии новозаветной подобных слов не было. Вместе с тем являлась необходимость словам, уже употреблявшимся у писателей классических и даже иногда в Н. Завете, придавать иное значение, употреблять их в другом смысле. Таким образом вследствие потребности – точнее раскрыть поняния новозаветной догматики, – потребности, вызванной духом времени, постепенно образовывался новый отеческий словарь, время от времени обогащаемый новыми вкладами и наконец значительно разширенный привнесением обширного материала со стороны церковной практики, именно церковных постановлений, церковных обрядов. Тут, как и в других подобных случаях, мы встречаем ту особенность относительно достоинства языка, что Отцы церкви, получившие школьное образование, знакомые с мудростию еллинскою, отличались чистотою языка и отделкою форм выражения, и в составлении новых слов наблюдали преимущественную строгость, точность и привильность; но неимевшие классического образования значительно отставали от первых в формах слововыражения и даже в грамматическом построении речи. Язык Григория Богослова , Василия Великого и Златоуста есть образцовый церковноотеческий язык. Язык Епифания Кипрского показывает, что он школы не знал. Средства для изследования языка отеческого весьма скудны и, кроме греческих указателей (indices graeci), приложенных к творениям Св. Отцев в патрологии Миня, важнейшим руководством по этому предмету остается изданный Свицером в 1682 году Thesaurus ecclesiasticus, е Pamribus graecis ordine alphabetico concinnatus. Свицер трудился над этим словарем 20 лет; но в его труд не вошло много слов отеческих; отношение слов к языку классиков указывается весьма редко; подробное изследование о значении какого-нибудь слова встречается не везде. |
| Разделы портала «Азбука веры» Очерк истории русского богослужебного языка Виктор Котт Господь наш Иисус Христос, проповедуя Царство Небесное, предупреждает: «Ко всякому, кто слышит слово о Царстве и не разумеет, приходит лукавый и похищает посеянное в сердце его». «Слушайте и разумейте», – так говорит Господь Своим ученикам. Вот прямая воля Христа Спасителя. В исполнении этой воли, этой заповеди и состоит переводческая деятельность церкви. Новый перевод богослужебных книг неотложно необходим. Ныне-завтра надобно же к нему приступить, если не хотим нести укора за эту неисправность и быть причиною вреда, который от сего происходит. свт. Феофан Затворник (прест. в 1894 г.) Исправление церковных книг – неотложное дело… И я думаю, что и в настоящей церковной разрухе в значительной доле повинны мы тем, что не приближали наше дивное богослужение, наши чудные песнопения к уму русского народа… свт. Афанасий (Сахаров) (прест. в 1962 г.) В последнее время дискуссия о богослужебном языке, начавшаяся в Русской церкви в первой половине 1990х годов, вступила в новую фазу своего развития, что выразилось, например, в издании Сретенским монастырем сборника «Богослужебный язык Русской церкви». Это неудивительно: впереди Архиерейский собор, от которого все не только ждут каких-то решений в этом отношении, но и хотят на эти решения повлиять… Составители сборника выражают весьма распространенную точку зрения, которую они хотели бы считать общецерковной и традиционной. Действительно, многим кажется, что позиции сторон уже определены. Считается, что с одной стороны, есть сторонники сохранения церковно- славянского языка, которые опираются на многовековую устойчивую традицию, желая сохранить великое достояние нашей церкви. При этом считается также, что, благодаря своим уникальным свойствам, церковно-славянский язык идеально подходит для передачи греческого оригинала и что мы, таким образом, имеем идеальный перевод, который постепенно, по мере вхождения в церковную жизнь, сам собой становится понятен верующему человеку. Если это и не совсем так, то проблему можно решить за счет катехизации. Усилия окупятся сторицей: современная русская культура сохранит связь с тем «необозримым живоносным пластом», коим является церковно- славянский язык. Если же в начале этого века и были какие-то незначительные попытки переводов богослужения на русский язык, то это лишь влияние общего либерального духа времени, который известно к чему привел. Недаром плодом этих идей церковного обновления стал обновленческий раскол. Проблема богослужебного языка ставилась на Поместном соборе 1917–1918 гг., но никакого решения не было принято. |
| Слово Святейшего Патриарха Кирилла на презентации первого тома «Большого словаря церковнославянского языка Нового времени» 11 мая 2017 г. 21:43 11 мая 2017 года в Сергиевском зале Храма Христа Спасителя в Москве состоялась презентация первого тома «Большого словаря церковнославянского языка Нового времени». К собравшимся обратился Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл. Уважаемые участники презентации! Сердечно вас приветствую. Сегодня мы представляем первый том «Большого словаря церковнославянского языка Нового времени», который увидел свет в нынешнем году. Над его изданием немало потрудились специалисты Института русского языка имени Виктора Владимировича Виноградова Российской академии наук. Настоящее издание является продолжением общероссийской лексикографической программы «Словари XXI века», осуществляемой одноименным издательством. Полагаю, что излишним будет говорить о том месте, которое церковнославянский язык занимает в истории и культуре славянских народов: он оказал поистине огромное влияние на становление и развитие современных славянских языков в их разговорном и литературном вариантах, а его роль для православного богословия не менее значима, чем латинского и греческого языков. Созданный в IX веке святыми равноапостольными братьями Мефодием и Кириллом на основе южнославянских диалектов Солуни, он был единым языком богослужения у славян. И хотя живая речь южных, восточных и западных славян заметно различалась, язык православного богослужения был общим для всех. Почитая славянских первоучителей, Русская Церковь всегда считала изучение кирилло-мефодиевского наследия важным и ответственным делом, необходимым для сохранения национальной исторической памяти. И сегодня мы призваны бережно относиться к плодам трудов равноапостольных братьев и стремиться быть достойными продолжателями их миссии. Важно понимать, что церковнославянский язык — это не далекое прошлое, а наше настоящее. Язык богослужения, несомненно, может претерпевать и претерпевает изменения. |
| Том 1 • Том 2 • Том 3 • Том 4 • Том 5 • Том 6 • Том 7 • Том 8 • Том 9 Благодаря неутомимым трудам редактора журнала «Братское слово» наука о расколе обогатилась новым изданием. Первый том «Материалов» вышел в 1875 году. Таким образом в течение двадцати лет издано девять объёмистых томов, заключающих в себе ценные материалы для истории раскола за первое время его существования. В восьмом томе закончено было печатание памятников раскольнической письменности. В изданном ныне девятом томе начато печатание полемических против раскола сочинений православных писателей и именно напечатано опровержение Газского митрополита грека Паисия Лигарида на челобитную известного попа Никиты Пустосвята. В приложении здесь напечатаны ещё три сочинения того же Паисия: «Назнаменования или наблюдения из различных соборов о обычаи, его же употребляху святые отцы в синодотворении» и два «поучения» на праздник Рождества Христова. Одно из поучений издано по рукописи Синодальной московской библиотеки, три остальные сочинения – по рукописному сборнику Московской духовной академии. Обе рукописи – собственной руки известного иеромонаха Симеона Полоцкого , писаны польскими буквами и представляют перевод сочинений Паисия па русский язык. Опровержение Паисия на челобитную Никиты состоит из предисловия, тридцати «обличений» или «отражений», заключения, эпилога и апострофа. Оно было написано в 1666 году и в очень короткое время. Чтобы дать возможность греку, не знавшему русского языка, сделать разбор русского сочинения, и назначаемый для русских, посредником этого дела избран был Симеон Полоцкий . Но если Лигарид не знал языка русского, то Полоцкий не знал языка греческого. Поэтому Полоцкий перевёл челобитную Никиты на латинский язык, с которым он был хорошо знаком и которым в совершенстве владел Паисий Лигарид; в свою очередь и этот последний написал опровержение по-латыни же, чтобы с латинского Полоцкий мог перевести его на русский язык, что этот последний и сделал. Челобитная попа Никиты напечатана полностью в четвёртом томе «Материалов для истории раскола». Из сравнения оказывается, что в сочинении Паисия текст челобитной приводится не в полном виде и положения её весьма редко выражаются полными её словами: все они выражены в заглавиях кратко, а некоторые даже с нарушением подлинного смысла. Отсюда возможно заключение, что перевод челобитной на латинский язык был сделан Полоцким вольный, не в целости, а в сокращении, но возможно, конечно, и то, что сокращения были допущены самим Паисием. Насколько соответствует подлиннику сделанный Полоцким перевод Паисиевых «отражений», данных для определения этого нет. |
| Дело в том, что русское правительство ко времени приезда Паисия в Москву окончательно решилось устроить в Москве греческую школу, и теперь сильно было озабочено приисканием для нее надежного учителя из православных образованных греков. Мысль об учреждении греческой школы в Москве, где бы преподавался греческий язык и вместе славянский, была далеко не новая. Восточные патриархи не раз указывали русским царям на необходимость завести в Москве греческую школу. Так, еще в 1585 году Александрийский патриарх Сильвестр писал царю: «Составь училища и поставь наказателя, чтобы в нем учились греческой грамоте и были бы научены от многих Божественных книг всей мудрости Божией православной веры». 1099 Знаменитый преемник Сильвестра на Александрийской кафедре патриарх Мелетий Пигас в 1593 году писал с своей стороны Феодору: «Устрой у себя, царь, греческое училище, как живую искру священной мудрости, потому что у нас источник мудрости грозит иссякнуть до основания» 1100 . Но эти благие советы знаменитых восточных иерархов, ради смутного времени на Руси, не могли быть исполнены. За их выполнение, и то уже в конце своего патриаршества, взялся Филарет Никитич, задумавший устроить в Москве училище. Прежде всего нужно было найти сведущего учителя, который бы был притом строго православен. Понятно, что отыскать такого человека можно было только на православном Востоке. И потому, когда в 1632 году прибыл в Москву доверенный архимандрит Константинопольского патриарха Кирилла Лукариса Амфилохий, патриарх и государь наказали ему, чтобы он попросил Лукариса приискать для Московской школы подходящего вполне православного учителя и прислал его в Москву. Но учитель неожиданно сам явился в Москву. Это был протосингел Александрийского патриарха Иосиф, ранее живший несколько лет в южной России, где он изучил славянский язык. Это последнее обстоятельство делало его особенно годным для переводных работ, а вместе конечно и для учительского дела. По просьбе царя и патриарха, Иосиф решился остаться в Москве для перевода книг с греческого языка на славянский, и отчасти для учительства во вновь устроенной школе на учительском дворе. В грамате царя и патриарха к Иосифу сказано: «Протосингеллу архимандриту Иосифу будучи в нашем государстве нам... служити... духовными делы, переводити ему греческия книги на словенский язык и учити на учительском дворе малых ребят греческаго языка и грамоте. Да ему ж переводити книги с греческаго языка на словенский на латинские ереси... А корму ему давати по полтине на день; да ему ж давати жалованья на всякий год по десяти аршин камки куфтерю да по сороку куниц». 1101 |
| Константинопольская церковь для нас родная церковь. Никогда нелишне, а теперь особенно, присматриваться к тому, как она ведет свое дело. Чрезвычайно богатый материал для суждений и заключений всякого рода, полезных для нас в настоящий момент, дает книга о ней профессора Петербургской Духовной Академии И. И. Соколова . Полная интереса и сама по себе, эта диссертация получает особое значение, благодаря обстоятельствам времени. Скажем несколько слов о ней сначала, как об ученой работе, a потом побеседуем по тем вопросам, возбуждаемым ею, обсуждение которых имеет большую важность в данную минуту, когда все и всюду говорят о реформе нашего церковного управления. В нашей и иностранной ученой среде трудно найти человека более проф. Соколова подготовленного к написанию истории Константинопольской церкви в XIX веке. Для этой работы требуется, прежде всего, незаурядное знание нового греческого языка. Для многих это знание может казаться делом небольшим, но только по недоразумению. Пред русским, который пытается изучать греческий язык, встают трудности почти непреодолимые. Нет грамматики, нет ни одного словаря 1 . Беретесь за иностранные пособия, и тут не легче: оказывается, существует два греческих языка, из которых каждый имеет свои грамматики, свои лексиконы. При пользовании одной книгой приходится обращаться к пяти-шести пособиям. Работа делается часто мучительной, невыносимой. Проф. Соколов одолел ее. Он действительно знает греческий язык. На καθαρεουσα он говорит без затруднений, а читает, как на родном языке. Особенно хорошо он знает язык церкви и ее управления. Несколько лет он ведет хронику православных восточных церквей в разных богословских журналах. По приглашению проф. Лопухина он написал уже раньше очерк истории Константинопольской церкви за тот же период. Но в рассматриваемом нами исследовании этот очерк растворился, как небольшая часть, изменился до неузнаваемости. Проф. Соколов привлек новый и обильный материал, большею частию никем научно не использованный. Лето 1902-го года он провел в командировке в Константинополе и других местах Востока, богатых рукописями. |
| Переводная литература Переводы и издания книг. Как в древнем периоде первыми памятниками славянской письменности были переводные сочинения с греческого языка, так и новая русская литература началась также переводами книг с иностранных языков. Перевод книг был лучшим средством к тому, чтобы познакомить русских с теми результатами, каких достигли в Европе наука, искусств и промышленность. Поэтому Петр В. обращал на них особенное внимание. Изучение европейских языков не входило в интересы древнего образования; но в посольском Приказе, для переводов и вообще ведения посольских дел, были толмачи из обрусевших иностранцев (преимущественно поляков и немцев). Эти толмачи и были первыми переводчиками иностранных книг. Между ними известны: Говзинский, переводчик басен Эзопа и тропника папы Иннокентия, Николай Спафарий, переведший Христологион, голландец Андрей Виниус, который не только переводил книги, но и, по поручению Петра, просматривал переводы других переводчиков. После толмачей посольского приказа, главными переводчикам были духовные лица, воспитанники Киевской и Московской академий. Ни в Киеве, пи в Москве не изучали европейских языков, но там изучали язык латинский, который и был в то время главным ученым языком в Европе, так что на нем писали и немецкие и французские ученые и часто переводили на него книги, написанные на других языках; поэтому, при знании латинского языка, московские и особенно киевские ученые могли переводить разные книги. Гавриил Бужинский напр., не зная немецкого языка, перевел «Введение в историю европейских государств» немецкого писателя, Пуффендорфа, с латинского Крамерова перевода. Кроме Бужинского, из киевских ученых известны как переводчики Симон Кохановский и Феофил Кролик, который, кроме латинского, знал еще немецкий язык. В Москве занимались переводом книг ученые греки братья Лихуды и ученики их, Федор Поликарпов и Алексей Барсов. Лихуды, кроме греческого и латинского языков, знали еще язык итальянский, который и преподавали, по приказанию Петра. |
| I. Общий исторический обзор древне-церковной иконографии 1) Содержание и различные направления древнехристианской иконографии до четвертого века Древнехристианская иконография возникла на почве, орошенной христианской кровью, – на могилах мучеников. Могилы родных и близких и доныне повсюду привлекают верующее и любящее сердце. Но для первых христиан, у которых под влиянием гонений воспитывалось и поддерживалось более сильное чувство отчужденности от этого мира, а также более живое чувство общения всех членов царства Божия, даже тех, которые отошли в вечное отечество, могилы единоверцев были особенно любимым и священным местом, тем больше, что там они находили убежище от гонений. Верующие поэтому сходились там, совершали богослужение, прославляя Бога и благоговейно чествуя память мучеников. Тут-то, вдали от взоров враждебного мира, живые делили с мертвыми свои верования, чаяния и надежды. Безмолвными, но красноречивыми свидетелями этих заветных верований и упований служат надгробные памятники, открытые и открываемые еще доныне на древнехристианских кладбищах. Это или простые камни, или целые гробницы, покрытые скульптурными и живописными изображениями, то безыскусными, то высокохудожественными. На надгробных камнях, большей частью, сделанных грубо, древние христиане изображали весьма часто драгоценное имя Господа Иисуса Христа то в виде монограммы, то посредством греческого названия рыбы: χθς. Отчасти в соединении с этим символическим письмом, отчасти независимо от него, мало-помалу стали употреблять они и символические изображения: изображение креста, рыбы, рыболова, якоря, то отдельно, то в связи с кораблем, голубя, агнца, доброго пастыря, изредка мифологический образ Орфея, присоединяя к этим главным символам символы побочные. Древним христианам тем естественнее было обратиться к этим символам, что последние были знакомы им и представляли готовые художественные формы. С другой стороны, такие изображения тем меньше могли встретить возражения со стороны церкви, что художник в этом случае пользовался образами Св. Писания и его образный язык переводил на язык художественный, облекал в художественные образы. Притом, этот символически-художественный язык вполне гармонировал с образным объяснением истин веры и нравственности, преобладавшим в отеческой литературе первых веков. Символические изображения поэтому могли самым позволительным образом удовлетворять естественной потребности иметь внешнее средство наглядного представления высоких духовных идей христианства. |
| XVII. Распространение христианства на Востоке Александр Дворкин. Очерки по истории Вселенской Православной Церкви. Литература: Meyendorff, Imperial Unity; Previte-Orton. 1. К концу V в. Римская империя сохранилась лишь на Востоке. В нее входила восточная часть Балканского полуострова (Мезия и Фракия), Малая Азия, Сирия, Палестина, Египет и Ливия. После того как германцы заняли большую часть Запада, Константинопольский император воспринял власть также над Иллириком (западной частью Балканского полуострова, включавшей Грецию), который до этого находился под властью западных императоров. До VII в. латынь продолжала быть официальным языком Империи. Греческий использовался как литургический язык в большинстве церквей и интеллектуалами в крупнейших городах. Но, за исключением собственно Греции и западной части Малой Азии, большинство населения не говорило ни по-латыни, ни по-гречески. Крупнейшими этническими группами Восточной части Империи были сирийцы, армяне, арабы и копты. Культурный и лингвистический плюрализм помог христианской Церкви распространяться на Восток, в том числе и за пределы имперской территории. Многочисленные сирийцы и армяне, жившие в районах, находившихся под властью Персии, поддерживали постоянные связи со своими соотечественниками в Империи. В Индии христианские общины, традиционно возводившие себя к проповеди св. Фомы, существовали, по крайней мере, со II в. На Кавказе армяне и грузины обратились в христианство в IV в., тогда же, когда и эфиопы в Восточной Африке. В верховьях Нила христианские миссионеры активно работали среди нубийцев и других народов. Все эти народы читали Писание, молились и совершали богослужение на своих языках; все они развивали свои богослужебные традиции и местные формы благочестия. 2. Сегодня наиболее распространенной считается точка зрения, что корни сирийской христианской традиции восходят к иудео-христианским группам субапостольского периода. Сирский язык - ближайший родственник арамейского, на котором говорил Сам Христос. Исследователи не исключают подлинности некоего исторического ядра в повествовании, известном под названием «Учение Аддая» (V в.), в котором сообщается, что Христос послал одного из семидесяти апостолов по имени Аддай (Фаддей) в Эдессу обратить царя Озроэнского Абгара (Авгаря). Эта миссия, возможно, и стала началом сирийского христианства. Другие источники указывают на Адиабену - регион к востоку от Тигра, исторически входивший в Персидскую империю, - как на место, где иудеи впервые перевели Библию на сирский язык ( Пешитто ) и где также можно искать истоки сирийского христианства. |
| А.И.Соболевский Скачать epub pdf Алексей Иванович Соболевский, доктор русского языка и словесности, ординарный профессор Спб. Университета, ординарный академик Императорской Академии Наук. Трудно найти в древнерусской литературе такой сборник поучений, в котором не было бы слов с именем Златоуста. Само собой разумеется, лишь немногие из обращавшихся в этой литературе произведений Златоуста принадлежат действительно знаменитому отцу церкви. Не только слова неизвестных и малоизвестных южнославянских и русских авторов обыкновенно приписывались Златоусту, но не редко и произведения таких корифеев южнославянской и русской литературы, как Иоанн экзарх болгарский, Кирилл Туровский , Серапион Владимирский . Сверх того, ряд поучений известных отцов греческой церкви считался в древнерусской письменности принадлежащим, перу того же Златоуста. Но наши предки читали довольно много и таких произведений этого отца церкви, которые или действительно ему принадлежат, или приписываются ему в греческой письменности (spuria). Академик Е. Е. Голубинский в I-м томе своей «Истории русской церкви» указывает 203 слова Златоуста, существовавшие в домонгольский период истории русской литературы в переводе с греческого на древний церковнославянский язык. Это число можно бы несколько увеличить, прибавив те слова Златоуста, находящиеся в более или менее поздних древнерусских сборниках, язык которых своими особенностями указывает на древность перевода. Кроме того «Учительное Евангелие» Константина болгарского, неизвестное в русском списке до-монгольского времени, состоит главным образом из слов Златоуста. Все слова Златоуста, читавшиеся нашими предками в X-XIII вв., были переведены на церковнославянский язык не в России, а на славянском юге. Некоторое число их появилось на церковнославянском языке едва ли не во времена славянских первоучителей, из-под пера их учеников. Остальные (по крайней мере большая часть) были переведены в конце IX-ro и в начале Х-го вв. в Болгарии, при болгарском царе Симеоне, в период расцвета церковнославянской письменности. |
|
|
