| Б. Хмельницкий собрал большие силы для того, чтобы вырвать у правительства Яна Казимира (1648—1668 гг.) те вольности казацких земель, какие граничили с независимостью, а в качестве ультимативной угрозы был переход Киевщины под Москву. Для давления на Польшу Хмельницкий сговорился с татарским ханством Крыма. Загремели пушки и пищали. Хмельницкому удалось разбить поляков под Зборовом. Король сдался и подписал 15VUUU 1649 г. договор под условием утверждения его на ближайшем сейме. Татары были гарантами исполнения данных королем обещаний. Казаки требовали упразднения на контролируемой ими территории Киевщины униатской церкви и всех ее земельных и иных владений. Требовали признания за православием в указанных границах всех его исконных до унии прав и свобод и введения в Сенат православного митрополита с двумя епископами. Латинскому епископату это казалось абсурдом. Сейм сорвал сговор. Король попытался смягчить положение, пользуясь своим суверенным правом декретного законодательства. Новая попытка казаков прибегнуть к оружию потерпела крах. Победный Зборовский договор заменен был новым, Белоцерковским (1651 г.). При этом даже сам митрополит Сильвестр принял сторону короля. Он считал поворот Хмельницкого в сторону Москвы угрожающим понижением уровня церковной школы и литературного творчества у них в Киевщине. Хмельницкий между тем укрепил свой план сговором не только с крымскими ханами, но и с воеводой венгерского Седмиградия, Георгом Ракоши. На письма, адресованные царем Алексеем Мих. митр. Сильвестру, последний отвечал уклончиво. Разумеется, в вопросах состязания сил это не могло помешать разразиться войне. Ультиматумы Хмельницкого и царя Московского сводились к восстановлению Зборовского договора 1649 г. и упразднению церковной унии. Поляки начисто отвергли такой ультиматум. Началась война. Польская армия, осажденная в Званце, сдалась под условием признания казацких вольностей Зборовского договора 1649 г. Но опыт подписания договоров и их неисполнение теперь уже не удовлетворял казаков-победителей. Они перешли на рельсы московской гегемонии. |
| Польские князья, поддерживаемые духовенством, в свою очередь, поддерживали его и в католической миссии, и в богатом устройстве. И с той поры почти до последних времён высшее духовенство занимало в Польше очень важное место, ставши в ряд самых богатых и важных аристократов и магнатов, или по-польски – в ряд «можновладства». При некоторых князьях, например, при Казимире II Ягелло, Сигизмунде-Августе, особенно усиливалось влияние высшего католического духовенства. А бывали случаи, что иногда западными войсками предводительствовали и епископы (например, при занятии чехами Кракова). Король Ян-Казимир (1648–1668 гг.) был до этого даже иезуитом, а потом и кардиналом; а с разрешения папы переменил духовное оружие на меч. Вообще, в духовенство высшее могли проникнуть лица только из так называемого аристократического сословия, из магнатов и шляхты, то есть родовитого дворянства. Ни мещанству, ни тем более крестьянству совершенно был туда закрыт доступ. Ничего подобного в России, и вообще в православных странах, никогда не было: наше духовенство было несравненно более народным или даже выходило из недр крестьянства. Аристократические выходцы были редкостью. В Польше – наоборот. Папе Римскому нужно было лишь держать в своих руках эту аристократическую небольшую группу духовных магнатов и через них продвигать свою католическую миссию на Восток. И это папы делали всегда и при всяких случаях, что и понятно. От этого значение Польши в глазах Рима выдвинулось на первостепенное место в деле окатоличивания русских. Польша – это передовой форпост для пропаганды католичества на восток Европы. Один из пап прямо заявил, что Польша – это «оплот христианства» на Востоке; и «польский народ послан биться за веру» (Пий IX). И сами поляки именно так думали о себе. Когда было восстание против России в 1863 году, то в газете революционных кругов «Независимость» («Неподлеглосщь») писалось так: «Польша вступает на сцену мира, окружённая лучами веры и любовью к свободе, защитницею прав, очищенная столетним мученичеством, как апостол цивилизации, как враг мрака и варварства (русско-православного. – М. В.), как христианский витязь, всегда готовый на смертный бой в обороне истины... Образованные народы Европы с сердечным соучастием приветствуют «воскресшего Лазаря» в борьбе против «московского царства». |
| В духовном отношении патологические следствия тщеславия также многообразны. Оно приводит человека к духовной смерти 1644 , ослепляет его дух 1645 , смущает его 1646 , значительно уменьшает мыслительные способности 1647 . Тщеславие разрушает все приобретенные человеком добродетели 1648 и делает бессмысленными все его подвижнические усилия 1649 . По словам преподобного Максима Исповедника , многие действия, добрые сами по себе, перестают быть таковыми из-за тщеславия 1650 . Духовное делание и произрастающие из него добродетели имеют целью соединить человека с Богом и сделать его причастным Божественной славе. Под воздействием тщеславия человек отвращает их от естественной цели, заставляя служить своей собственной славе, дабы прославиться от людей или от самого себя, а не от Бога, как должно. Потеря плодов духовного делания и добродетелей, кроме того, что представляет сама по себе духовную катастрофу, неизбежно порождает в душе страдания: душа, лишенная самых драгоценных благ и духовных радостей, оказывается пустой, покинутой, наполняется волнениями и тревогами, считает себя обреченной на постоянную неудовлетворенность. Ибо если удовольствие, связанное с тщеславием, и может на некоторое время наполнить душу, то удерживать власть в ней оно будет недолго в силу его обособленного, скоротечного, ирреального характера, подобно питающим его телесным предметам, и в итоге будет погружать душу в разочарование и горечь. «Тщеславие есть пища, которая приятным вкусом на время услаждает душу, а после делает ее пустой, бесплодной, лишенной всех духовных плодов, так что не только губит заслуги значительных трудов, но и навлекает большее наказание» 1651 . Разрушая приобретенные добродетели, тщеславие помогает прежде всего возродиться в душе родственным страстям 1652 , затем открывает путь и всем остальным 1653 . Святые отцы относят тщеславие к трем родовым страстям, которые являются источником всех прочих. Преподобный Марк Подвижник называет его «корнем греховных желаний» 1654 , «причиной всех пороков» 1655 , «матерью зол» 1656 и учит, что эта страсть «ведет естественным образом к порабощению грехом» 1657 . Прежде всего тщеславие рождает гордость 1658 : оно является ее предшественницей 1659 , началом 1660 , матерью 1661 не только гордости, но и других грехов, связанных с ней: богохульства 1662 , осуждения 1663 и презрения к людям 1664 , духа главенства и любви к власти, ожесточения сердца 1665 , непослушания 1666 . Тщеславие равно порождает гнев 1667 и его спутников: ненависть 1668 , памятозлобие 1669 , зависть 1670 , разногласия 1671 , споры 1672 . Из него также проистекают: ложь 1673 , лицемерие 1674 , пустословие 1675 , малодушие 1676 , блуд146, сребролюбие илюбостяжание 1677 и, какмы говорили, печаль 1678 . |
| Помимо этих основных трудов, до нас дошел также способный и умеренно аскетический трактат Климента о правильном использовании богатства 1504 . Его этические принципы почерпнуты из эллинистической философии и вдохновлены христианским гением. Он не впадает в крайности аскетизма, хотя, очевидно, находился под его влиянием. От экзегетических трудов Климента 1505 , а также от его трактата о пророчестве, направленного против монтанистов, и еще одного – о Пасхе, против практики иудействующих в Малой Азии, остались лишь небольшие и несущественные фрагменты. Клименту мы также обязаны древнейшим христианским гимном, до нас дошедшим; это возвышенная, хотя и несколько напыщенная песня, восхваляющая Логос как Божественного наставника и вождя человечества 1506 . §187. Ориген (I.) Origenis Opera omnia Graece et hat. Ed. Carol, et Vinc. Delà Rue. Par. 1733-«59, 4 vols. fol. Единственное полное издание, начатое бенедиктинцем Шарлем Де ла Рю и после его смерти завершенное его племянником Винсентом. Переиздано в Migne, Patrol. Gr. 1857, 8 vols., с дополнениями из изданий Galland (1781), Cramer (1840–44) и Mai (1854). Другие издания: J. Merlinus (ed. princeps, Par. 1512–9, 2 vols, fol., переиздано – Venice 1516, и Paris 1522; 1530, только латинский текст); Erasmus and Beatus Rhenanus (Bas. 1536, 2 vols, fol.; 1545; 1551; 1557; 1571); бенедиктинское – G. Genebrard (Par. 1574; 1604; 1619 in 2 vols, fol., все на латинском); Corderius (Antw. 1648, часть на греческом); P. D. Huetius или Huet, позже епископ Авранжа (Rouen 1668, 2 vols, fol., греческие труды с учеными диссертациями, Origeniana; переиздания Paris 1679; Cologne 1685); Montfaucon (только Hexapla, Par. 1713, »14, 2 vols, fol., пересмотренное и улучшенное – Field, Oxf. 1875); Lommatsch (Berol. 1837–48, 25 vols. oct.). Переводы избранных трудов Оригена на английский: F. Crombie в Clark, «Ante–Nicene Library», Edinb. 1868, N. York 1885. (II.) ЕВСЕВИЙ: Hist. Eccles. VI. 1–6 and passim. Иероним: De Vir. ill. 54; Ер. 29, 41, и др. Григорий Чудотворец : Oratio panegyrica in Origenem. Памфил: Apologia Orig. Руфин: De Adulteratione librorum Origenis. Все есть в последнем томе издания Де ла Рю. |
| не могли вытягать ни удобной степной границы, ни отмены постыдной ежегодной дани хану, ни признания московского подданства Запорожья. ЕГО ПРОЯВЛЕНИЯ. Вместе с чувством тяжести принесенных жертв и понесенных неудач росло и недовольство ходом дел. Оно попало на подготовленную Смутой почву общей возбужденности и постепенно охватило все общество сверху донизу, только выражалось неодинаково в верхних и нижних слоях его. В народной массе оно сказалось целым рядом волнений, которые сообщили такой тревожный характер XVII веку: это эпоха народных мятежей в нашей истории. Не говоря о прорывавшихся там и сям вспышках при царе Михаиле, достаточно перечислить мятежи Алексеева времени, чтобы видеть эту силу народного недовольства: в 1648 г. мятежи в Москве, Устюге, Козлове, Сольвычегодске, Томске и других городах; в 1649 г. приготовления к новому мятежу закладчиков в Москве, вовремя предупрежденному; в 1650 г. бунты в Пскове и Новгороде; в 1662 г. новый мятеж в Москве из-за медных денег; наконец, в 1670 - 1671 гг. огромный мятеж Разина на поволжском юго-востоке, зародившийся среди донского казачества, но получивший чисто социальный характер, когда с ним слилось им же возбужденное движение простонародья против высших классов; в 1668 - 1676 гг. возмущение Соловецкого монастыря против новоисправленных церковных книг. В этих мятежах резко вскрылось отношение простого народа к власти, которое тщательно закрашивалось официальным церемониалом и церковным поучением: ни тени не то что благоговения, а и простой вежливости и не только к правительству, но и к самому носителю верховной власти. Несколько иначе обнаружилось недовольство в высших классах. Если в народной массе оно шевелило нервы, то наверху общества оно будило мысль и повело к усиленной критике домашних порядков, и как там толкает к движению злость на общественные верхи, так здесь господствующей нотой протестующих голосов звучит сознание народной отсталости и беспомощности. Теперь едва ли не впервые встречаем мы русскую мысль на трудном и скользком поприще публицистики, критического отношения к окружающей действительности. |
| 1 Ср. Лк. 11:47. 1619 Ср. Лк. 11:48. 1620 Ср. Исх. 20:5. 1621 Ср. Лк. 11:52. 1622 См. Ис. 7:9. 1623 Ср. Кол. 2:22; Ис. 29:13. 1624 Ср.: Ис. 29:13. 1625 См.: Лк.12:1. 1626 Конъектура Кройманна. Согласно рукописному чтению: «а не в отношении иного, в отношении которого лицемерие было бы допустимым». 1627 Вставка Кройманна. 1628 Ср.: Лк. 11:52. 1629 Ср.: Лк. 12:2. 1630 См.: Мф. 12:24. 1631 Ср.: Лк. 12:3. 1632 См.: Лк. 12:4. 1633 См.: Ис. 57:1. 1634 Си:.Лк. 12:5. 1635 Исправление Кройманна. В рукописи: «должны будут быть убиты перед людьми». 1636 Ср.: Лк. 12:4. 1637 См.: Лк. 12:9. 1638 Вставка Кройманна. 1639 Ср.: Лк. 12: И. 1640 См.: .Як. 12:12. 1641 Ср.: Числ. 22:1—6. 1642 Ср.: Числ. 23:7—10, 18—24; 24:1—9, 15—24. 1643 Ср.: Числ. 22:7—8, 15—19, 36—38. 1644 См.: Исх. 2:13—14. 1645 Ср.: Лк. 12:13—14. 1646 См.: Лк. 12:14. 1647 Т. е. Моисея, ср.: Исх. 2:14. 1648 Ср.: Пс. 113 112:7. 1649 Ср.: .Лк. 12:16—19. 1650 См.: Лк. 12:20. 1651 Вставка Кройманна. 1652 Ср.: Ис. 39:2, 5—7. 1653 Ср. Лк. 12:22. 1654 Ср. Лк. 12:23. 1655 Ср. Лк. 12:24. 1656 Ср. Лк. 12:27. 1657 Ср. Лк. 12:28. 1658 См.: Лк. 12:30. 1659 Там же. 1660 Пунктуация Кройманна. Согласно рукописи: «Если указывает на их Творца». 1661 Вставка Кройманна. 1662 Конъектура Кройманна. В рукописи: «знает». 1663 Ср.: Tert. Adv. Marc., IV, 29,2. 1664 См.: Лк. 12:31. 1665 Ср:.Лк. 12:36 сл. 1666 Т. е. выведение полного соответствия содержащегося в них образа его прототипу. 1667 Ср:.Лк. 12:36—37. 1668 Ср.: Л к. 12:35. 1669 Ср.: Л к. 12:36. 1670 Ср.: Лк. 12:39. 1671 Ср.: Лк. 12:40. 1672 Конъектура Кройманна. В рукописи: «Творца». 1673 Ср.: Лк. 12:41—46. 1674 Вставка Кройманна. 1675 Игра слов: temperare temptant. 1676 Ср.: Лк. 12:47—48. 1677 Ср.: Лк. 9:54—55. 1678 Ср.: Быт. 19:24. 1679 Вставка Кройманна. 1680 См.: Пс. 97 96:3. 1681 См.: Ос. 8:14. 1682 См.: Иер. 4:4; ср.: 21:12. 1683 Интерполяция, по мнению Кройманна. 1684 Согласно другому, предлагаемому издателями, чтению: «Когда Он Содом и Гоморру спалил огненным ливнем, когда было пропето: Перед Ним пойдет огонь и сожжет врагов Его, когда Он угрожал через Осию: Пошлю огонь на города Иудеи, или через Исаию: Огонь возгорелся из негодования Моего — Он, пожалуй, не лжет. Если Он не Тот, Кто издал Свой глас из ежевичного куста, также пылающего, посмотри, на каком понимании огня ты оказываешься настаивающим». |
| Знаменитый министр Людовика XIV, Кольбер, который заведовал также и королевской библиотекой, употреблял все усилия на умножение ученых сокровищ библиотеки и на приобретение рукописей за границей. Богатое частное книгохранилище Кольбера, где было собрано им немало греческих рукописей, было куплено королем в XVIII веке для королевской библиотеки. Кардинал Ришелье основал королевскую типографию в Париже (Луврская типография), которая должна была достойным образом издавать выдающихся писателей. Королевские греческие шрифты для печатания отличались красотой. Наконец, в 1648 году, под покровительством Людовика XIV и Кольбера, из королевской типографии вышел первый том первого собрания византийских историков; на протяжении времени до 1711 года вышли 34 тома in folio этого удивительного для своего времени и до сих пор еще не вполне замененного издания. В год появления первого тома парижского собрания французский ученый издатель Лаббе (Labbe, Labbaeus) напечатал воззвание (Protrepticon) к любителям византийской истории, в котором он говорил об особенном интересе этой истории восточной греческой империи, " столь удивительной по количеству событий, столь привлекательной по разнообразию, столь замечательной по прочности монархии " ; он с жаром убеждал европейских ученых отыскивать и издавать документы, погребенные в пыли библиотек, обещая всем сотрудникам этого великого дела вечную славу, " более прочную, чем мрамор и медь " . Во главе ученых сил Франции XVII века стоял знаменитый ученый Дюканж (1610-1688), разнообразные и многочисленные труды которого сохранили свою силу и значение до наших дней. Историк и филолог, археолог и нумизмат, Дюканж во всех этих научных областях выказал себя необыкновенным знатоком и неутомимым работником, прекрасным издателем и тонким исследователем. Он родился в Амьене в 1610 году и был послан отцом в колледж иезуитов. После нескольких лет в Орлеане и Париже в качестве юриста он вернулся в родной город, женился и был отцом десяти детей. В 1668 году, вынуждаемый эпидемией чумы покинуть Амьен, он обосновался в Париже, где и жил до своей смерти 23 октября 1688 г. Достойно удивления, что в возрасте сорока пяти лет он еще ничего не опубликовал и его имя было мало известно за пределами Амьена. Все гигантское научное наследие было создано им в последние тридцать три года его жизни. Перечень его трудов выглядел бы невероятным, если бы оригиналы, все написанные его собственной рукой, не сохранились бы до наших дней. Его биограф пишет: " Один ученый XVIII века воскликнул в парадоксальном взрыве энтузиазма: " Как можно столько прочесть, столько обдумать, столько написать и пятьдесят лет быть женатым и отцом многочисленного семейства? " |
| Из дошедших до нас писем его (изд. в Киевск. Пам. 1, 27–42, 89–92, 141–148, 190–198, 202–211, 216–225, 239–247), самое замечательное – письмо его к сенатору архиепископу Гнезненскому (1648 г.), где описывает он бедственное положение королевства и изображает подвиги казаков, стараясь образумить обезумевших магнатов и изуверов (Киевск. Пам. I, 27–42). 178. Иосиф Нелюбовичь-Тукальский , с 1661 г. архиепископ Могилевский, с 1663 г. митрополит Киевский, пастырь-страдалец. Избранный духовенством и народом в митрополита, он в 1664 г. схвачен был поляками и заключен в Мариенбург; здесь томился он более двух лет. Освобожденный в 1667 г. Дорошенком, в 1668 г. получил он от патриарха утверждение в сане митрополита с званием экзарха его. Не доверяя ни в чем Польше, с которою тогда мирилась Россия, уступая ей правый берег Днепра, Нелюбовичь оставался в Чигирише при Дорошенке; но строго осуждал и дела благодетеля своего. Ему одолжена была Украйна тем, что в условиях с гетманом Демьяном положено удержать Киев за Россиею: «Киева полякам не отдавать: на сейме они постановили все церкви православные отдати на костелы и мощи хотят по Польше развести» (Маркевичь II, 184). Не могши сделать ничего более для свободы церкви, Нелюбовичь страдал душею за страждущую паству свою, которая высоко чтила его, и скончался (1676 г.) в Чигирине, вдали от кафедры своей. Барановичь почтил память его прекрасною надгробною песнью (Величко II, 384–388; Ист. Русск. ц. IV, 75, 76). В ответ Ордыну-Нащокину писал он (9 августа 1670 г.): «По беззакониям моим, которым нет числа, не признаю я себя душею страждущею за благочестие... В горести душа моя. Как могу назваться пастырем, когда растеряно стадо! О! да соберет его Создавший и Искупивший своею кровию»! (Бант. Каменского II, пр. 193, 195). Два письма его к кн. Юрию Трубецкому, Киевскому воеводе – в Симбирском Сборнике 111, стр. 32, 54). Письмо (1669 г.) которым уступает он подаренное ему Дорошенком местечко Стайки в пользу Киевск. коллегии – в Киевск. Пам. II, 232–237. |
| праздник в Ее честь по распоряжению папы Римского Иннокентия XI (1676-1689) отмечался по всей Испанской империи; в 1690 г. франц. кор. Людовик XIV (1643-1715) ввел его во Франции. Римско-католической Церковью почитается чилийский проповедник-мерцедарий Педро де Уррака (1583-1657; в 1682 начался процесс его беатификации; в 1981 папой Римским Иоанном Павлом II провозглашен слугой Божиим). Орденом почитается проповедник Алонсо Гомес де Энсинас († 1624), к-рый принял мученическую кончину во время набега пиратов на о-ве Пуна (Эквадор). Неск. представителей ордена М. были известными католич. богословами: Ф. Сумель (1540-1615), А. Мачин де Акена (1580-1640), С. де Сааведра († 1642 или 1643). К ордену принадлежали работавший в Мексике астроном и математик Д. Родригес (ок. 1596-1668), драматург А. Ремон (1571-1632), скульптор и архитектор К. Кабальеро (1631-1702), художник А. Леонардо де Архенсола (ок. 1580-1641), а также Г. Тельес (1579-1648), известный под псевдонимом Тирсо де Молина, автор не только многих пьес (самые популярные - «Севильский обольститель», «Дон Хиль Зеленые штаны» и «Благочестивая Марта»), но и офиц. истории ордена М. (1637). В 1686 г. на генеральном капитуле в Уэрте было принято решение о необходимости ввести новые конституции ордена (до этого времени действовали установления 1327 г.). В 1691 г. новый документ, подготовленный под рук. магистра Хосе Линаса, получил папское одобрение и в 1692 г. вступил в силу. В новых конституциях были систематизированы правила поведения и обязанности всех членов ордена, подробно регламентировалась орденская литургическая практика. 8 июля 1725 г. буллой «Aeternus aeterni Patris» папа Римский Бенедикт XIII провозгласил орден М. нищенствующим орденом, сохранив за ним статус конгрегации, занимающейся освобождением пленных. В XVIII в. расширение поля деятельности и рост числа членов ордена продолжались; к 1770 г. орден насчитывал ок. 4,5 тыс. чел., подвизавшихся в 229 конвентах (Orden de Santa Maria. 1997. P. 174). Мерцедарий. |
| Неудовольствие платящих сословий, высказывавшееся при царе Михаиле сильно, но законно, при молодом Алексее высказалось московским бунтом 1648 года, когда получилась возможность обвинить в народных бедствиях не царя, но боярина-правителя. Соборное уложение, прекращение закладничества как средства избывать податей, уничтожение привилегий купцов иностранных служили для утишения неудовольствия; бунт, замышляемый закладчиками, лишившимися своего выгодного положения, не удался; Сольвычегодск и Устюг опоздали с своими бунтами, еще более опоздали Новгород и Псков; но все же это было тяжелое время для правительства и народа; а между тем в то самое время, когда Москва пылала бунтом и пожаром, на юге Хмельницкий торжествовал над польскими гетманами и поднимал Украйну. Хмельницкий присылал в Москву с просьбою принять его в подданство, когда царь не знал, как утушить мятежи Новгорода и Пскова. Мятежи утихли от уединения, как утихает пожар, когда около горящего здания нет других, которые бы могли заняться; но через два года надобно было начать войну с Польшею. Бедное государство истощило свои средства, чтобы приготовиться к войне, и сначала успех оправдал пожертвования; но скоро за тем язва, шведская война, малороссийские волнения, на востоке поднимаются варварские народцы. Казна истощена вконец, ратные люди бегут от голоду и холоду; попробовали прибегнуть к кредиту, но медные деньги упали в цене и московская чернь опять подняла бунт. Андрусовское перемирие прекратило бедствия тринадцатилетней войны; но надолго ли успокоилось государство? В 1667 году заключено Андрусовское перемирие и в 1667 же году поднимается Разин, а в 1668-м поднимается Брюховецкий, в малороссийских городах козаки режут московских воевод и ратных людей, а на севере вспыхивает Соловецкое возмущение. В 1671 году задавлен был Разинский бунт, а в 1672-м турки взяли Каменец и держали Москву в постоянной тревоге до конца царствования. После этого мы не будем удивляться медленности, нерешительности правительственных распоряжений относительно движения войск, малочисленности последних, их дурного состояния, вследствие которого большая цифра была только на бумаге, а не на деле; надобно удивляться, как бедное государство могло выдержать такой ряд ударов, ряд войн? |
|
|
