| Я говорю “подобно нам”, потому что сколько раз в течение нашей жизни мы поступаем, как тот или другой из тех, которые участвовали в распятии Христа. Посмотрите на Пилата: чем он отличается от тех служителей государства, Церкви, общественности, которые больше всего боятся человеческого суда, беспорядка и ответственности и которые для того, чтобы себя застраховать, готовы погубить человека – часто в малом, а порой и в очень большом? Как часто, из боязни стать во весь рост нашей ответственности, мы даем на человека лечь подозрению в том, что он преступник, что он – лжец, обманщик, безнравственный и т.д. Ничего большего Пилат не сделал; он старался сохранить свое место, он старался не подпасть под осуждение своих начальников, старался не быть ненавидимым своими подчиненными, избежать мятежа. И хотя и признал, что Иисус ни в чем не повинен, а отдал Его на погибель... И вокруг него столько таких же людей; воины – им было все равно, кого распинать, они “не ответственны” были; это было их дело: исполнять приказание... А сколько раз с нами случается то же ? Получаем мы распоряжение, которое имеет нравственное измерение, распоряжение, ответственность за которое будет перед Богом, и отвечаем: Ответственность не на нас... Пилат вымыл руки и сказал иудеям, что они будут отвечать. А воины просто исполнили приказание и погубили человека, даже не задавая себе вопроса о том, кто Он: просто осужденный... Но не только погубили, не только исполнили свой кажущийся долг. Пилат отдал им Иисуса на поругание; сколько раз – сколько раз! – каждый из нас мог подметить в себе злорадство, готовность надругаться над человеком, посмеяться его горю, прибавить к его горю лишний удар, лишнюю пощечину, лишнее унижение! А когда это с нами случалось и вдруг наш взор встречал взор человека, которого мы унизили, когда он уже был бит и осужден, тогда и мы, и не раз, наверное, по-своему, конечно, делали то, что сделали воины, что сделали слуги Каиафы: они завязали глаза Страдальцу и били Его. А мы? Как часто, как часто нашей жизнью, нашими поступками мы будто закрываем глаза Богу, чтобы ударить спокойно и безнаказанно – человека или Самого Христа – в лицо! |
| Церковно-археологические исследования протоиерея П. Г. Лебединцева не так многочисленны. Но они имеют большие достоинства, как произведения глубокого знатока местной археологии. Нам уже известен отзыв Н. И. Костомарова о заслугах покойного протоиерея для церковной археологии, когда он был еще священником в м. Белой Церкви. Переселившись в Киев, изобилующий памятниками старины, П. Г. Лебединцев ревностно занялся их изучением и в последние годы своей жизни справедливо считался одним из лучших знатоком местной старины и местных древностей, нередко оказывая своими познаниями существенное содействие нашим археологическим обществам (напр., С.-Петербургскому при возобновлении фресок в Кирилловской церкви). Из трудов протоиерея Π. Г. Лебединцева по предмету церковной археологии считаем необходимым отметить следующие, как важнейшие: 1) О времени написания фресок Киево-Софийского собора; 2) София – премудрость Божия в иконографии севера и юга России; 3) В каком виде могут быть изображены св. равноапостольный князь Владимир и св. княгиня Ольга и имеем ли мы их подлинник? 4) Остатки церквей в развалинах древнего Корсуня, их открытие и значение; 5) Открытие древних мозаик в главном куполе Киево-Софийского собора; 6) Может ли подлежать сомнению, что открытое во Владимирском Успенском соборе изображение князя есть древнейшее изображение св. князя Владимира? 7) Вынос плащаницы и крестный ход с нею. Археологический элемент заключают в себе и некоторые из произведений протоиерея Π. Г. Лебединцева, отнесенные нами к группе церковно-исторических, напр., отмеченные под 8, 11–13, 18, 26, 27 и 28. Сюда же можно отнести также разные исследования, заметки ero о древней топографии г. Киева и его окрестностей, а именно: 1) Какая местность в древности называлась Олеговой могилой? 2) О местоположении древнего Киевского города Тороческа; 3) О Копыреве конце г. Киева; 4) О местоположении древних киевских церквей; 5) О планах г. Киева в XYIII в. и т. п., равно как и изданные протоиереем Π. Г. Лебединцевым снимки со старинных гравюр и портретов. Как особенно ценный вклад протоиерея Π. Г. Лебединцева в археологическую науку, следует отметить планы г. Киева XYII в., извлеченные им из архива главного инженерного управления и переданные для напечатания в Киевскую Археографическую Комисиию по поводу 50-летней деятельности ее. |
| Временами мы можем беззаботно смеяться как дети, но всякий раз мы спохватываемся, и смех наш застревает в горле. Да, христианин не может не видеть прекрасного в творении Божием, не может не воскликнуть: «Слава Богу, сице устроившему!» Но он не христианин, если не плачет о том, чем поражено, чревато все прекрасное в мipe: «Плачу и рыдаю, егда помышляю смерть». Сегодня в храмах наших вынос Плащаницы. Сегодня мы вспоминаем смерть Бога. И именно здесь оправдание трагического взгляда на мip. Если бы достаточно было просто восхищаться Творцом, если бы можно было мысль о Боге выразить словами: «Браво, Господи! Божественно! Bravissimo!», то смерть Бога была бы странной, неуместной шуткой, кокетством хозяйки, притворно жалующейся на Но смерть Бога не такова. Эта смерть Бога указует нам на трагедию, разлад мipa. И кто мы такие, чтобы полагать, будто трагическое не должно быть ощущаемо или что оно преодолимо радостью мipa, если Сам Бог умер для этого преодоления? Нельзя исцелиться от смерти в этом мipe. Мы все умрем. Можно только заболтать трагедию восторгами перед творением и творческой мощью Творца. Но преодолеть трагедию, просиять лицом сквозь слезы можно, только чувствуя рану и сознавая ее неисцелимость. Только вполне ощутив себя в бездне, абсолютно беспомощным, можно из бездны воззвать. Воскресение – единственная подлинная радость, которую ничто не может отравить, единственный способ преодоления трагедии. Мы должны видеть свет надежды, даруемый смертью и воскресением Бога. Не сладкий покой и наслаждение мipoм и друг другом мы можем противопоставить смерти, а надежду на воскресение. Эта надежда не отменяет трагедию. Если нет трагедии, то и надеяться на ее преодоление невозможно. В этом уникальность искусства иконы, где изображение глубочайшей трагедии Креста разрешается, преодолевается в явлении высочайшей радости Воскресения. И последнее: если Христос не воскрес, то «тщетна и вера ваша» (1 Кор. 15: 14). И если мы не видим трагического, то нам просто нет дела до Его воскресения. |
| – Вас рукоположили в епископы еще в советские годы. Вы служили в Америке, а вернувшись в Россию, вот уже в течение шестнадцати лет возглавляете Калужскую епархию. Ощущается ли контраст между этими периодами вашего служения? Какие наиболее яркие впечатления связаны с каждым из них? – Вначале на протяжении четырех лет я был епископом в Канаде и США. В обеих странах прихожане любят свои храмы, но по духовному складу и типу религиозности канадцы и американцы – люди очень разные. В Канаде приходская жизнь менее активна, но народ там бережно хранит свои традиции, которые, как они выражаются, их предки привезли “со старого края”. В основном у нас там прихожанами были украинцы. Они сохраняли многое из своего традиционного уклада жизни и религиозного быта. Особенно у них отличались дни подготовки к Рождеству и Святки. У каждого священника было несколько храмов, и приход в 50-70 семей довольствовался одной службой в месяц. Были приходы, где в год совершалось только три-четыре Литургии: после праздника Крещения – чтобы затем освятить дома; после Фоминой недели – чтобы совершить литию на кладбище – и осенью, после уборки урожая, когда нужно было отслужить благодарственный молебен. Кроме того, священник приезжал в Великую субботу на вынос Плащаницы и освящал куличи с пасхами. Больше священник к ним приехать не мог, разве только если его пригласят совершить Крещение или отпевание. Таково было состояние дел в Канаде. Американские приходы совсем другие. Они многонациональны, открыты для людей со стороны, в них организована и внебогослужебная работа. К примеру, при Свято-Андреевском храме в Филадельфии был создан музей, посвященный памяти крейсера “Варяг”, а также организован известный в США балалаечный оркестр, в котором играли не только русские, но и американцы – он был популярен среди молодых прихожан. Специфика церковной жизни в США заключалась именно в том, что многие приходы там проводили особо активную работу с молодежью: в Пассике, Гарфилде, Елизабет, Сингаке при храмах имелись культурные центры, и священники этих приходов и активные прихожане принимали участие в их работе. После занятий в школе несколько раз в неделю молодые прихожане приходили в приходские центры и там проводили свободное время. Одни играли в мячик, другие занимались на компьютерах и т.д. При ряде наших приходов имелись юношеские и молодежные баскетбольные команды, которые принимали участие в разных турнирах и становились призерами. |
| Диана Лапшина: «Больше всего люблю рисовать стихи» Художник-иллюстратор, график. Родилась в 1980 году в Москве. В 1997 г. закончила Краснопресненскую Детскую Художественную школу, в 2003 – с отличием художественно-графический факультет МПГУ. Представляла МПГУ в номинации «Лучший студент ВУЗа» («Молодая элита России-2003»). Профессиональную деятельность начала в 2005 году и на сегодняшний день имеет более тридцати проиллюстрированных книг, вышедших в таких издательствах как: Астрель-СПб, Махаон, Мир Книги, изд. дом «Фома» и т.д. Включена в состав «222 лучших молодых книжных иллюстратора +1 почетный гость из стран бывшего СССР/222 Best Young Book Illustrators +1 Guest of Honor from ex-USSR». О своих работах, представленных на выставке: «Вот иллюстрации – обложка к книжке «Шофер» издательства «Настя и Никита». Эти две иллюстрации тоже для «Насти и Никиты» — это была книга уже известного автора Натальи Волковой «Стихи». Книга пользовалась большим успехом. И четыре работы для книги «Пасхальные рассказы для детей», которая вышла в «Никее» в этом году. Мы спешили, чтобы к празднику она была везде. В книге содержится 15 иллюстраций вот в таком стиле – это акварель, гуашь, пастель, глина, все вместе. Что мне под руку попадалось, то и использовалось. Самый серьезный сюжет, который я когда-либо рисовала – это вынос плащаницы. Вообще, я беру в работу все, что дают, и даже то, что никогда бы сама не взяла, потому что это возможность открыть для себя что-то новое. Например, в жизни бы я не стала рисовать никаких кранов подъемных, никаких пожарных, а пришлось. Но больше всего я люблю рисовать стихи, потому что если рисуешь для повести, то герои – одни и те же – должны прослеживаться на протяжении всей книги. И иногда это бывает скучновато. Хочется поиграть, а ты уже в заданных рамках. А в стихах – каждый новый разворот – это новые картинки. И ты можешь рисовать все, что угодно ». Диана Лапшина, работы Диана Лапшина. «Стихи» Натальи Волковой Дарья Юдина: «Люблю сказки!» Закончила МХУ им. 1905 года |
| В Великую Пятницу, в основном, средние дети и старшие, кто может, идут либо на Вынос Плащаницы (особенно те, кто помладше), либо на Погребение. В субботу причащаем малышей, если кто-то не идёт на ночную службу, и освящаем куличи. Более старшие дети, особенно те, кто поют в хоре, тоже идут в субботу на службу. Вообще старшие и средние дети обычно ходят со мной – к началу службы или даже заранее. Матушка с младшими (самой младшей – три года) приезжает ближе к концу. После этого дома – последние приготовления к Пасхе, делаются салаты… Дети принимают в хозяйственных приготовлениях непосредственное участие. Чего-то специального, традиционного именно для нашей семьи, среди приготовлений Страстной, у нас нет. Дай Бог успеть то, что нужно, убраться, поддерживать порядок (что с детьми не просто). В этом году у нас каникулы выпадают на Страстную неделю. Мы ломаем голову, как сделать так, чтобы дети отдохнули, притом не выходя из соответствующих рамок настроения Страстной. Каждый день на Страстной неделе дома читается Евангелие, которое будет звучать на утрене в храме, рассказываем о тех событиях, которые вспоминаются в тот или иной день. В этом году мы хотим взять на ночную службу и трехлетнюю дочку. Если получится, будем впервые – всей семьей. Раньше с малышкой оставались крестные или бабушки. Если же говорить о семейных традициях: мы дома, силами семьи, выпускаем птичек на Благовещение. Матушка сама покупает птиц – лесных, пойманных специально для того, чтобы их затем выпустили обратно. Раньше ездила на рынок, а сейчас появился постоянный поставщик – прямо домой их привозит. И мы все вместе этих птичек выпускаем. Матушка Ольга Юревич, жена протоиерея Андрея Юревича, мама семерых детей: Пять минут фильма Мела Гибсона Супруги Юревичи Мне всегда было важно, чтобы дети прочувствовали каждый день Страстной седмицы: что происходило со Христом. Потому обязательно каждый день читаем Священное Писание с детьми; когда они были маленькие, тем, кто не умел читать, я всё рассказывала. Первые три дня у нас проходили в строгости, в чтении Писания, но более-менее обычно. |
| 1238 . Об одеждах священнических Кроме диаконских облачений: стихаря или подризника, устрояемого шире и просторнее, и поручей, священнику принадлежат: а) епитрахиль (от греч. слов π на и τρχυλος шея, навыйник), одежда, по изъяснению Симеона Солунского , образующаяся из диаконского ораря таким образом: Архиерей, при посвящении во пресвитера, переносит задний конец ораря на правое плечо рукополагаемого; от чего оба конца ораря оказываются спереди в знак сугубой благодати и больших обязанностей. В напоминание того, что епитрахиль есть символ сугубой благодати священства, изливаемой на пресвитера, подобно миру в изобилию излитому на первосвященника Аарона, при посвящении его, и стекавшему с главы на браду до краев одежды его, читаются, при возложены епитрахили на выю священника, слова: Благословен Бог, изливаяй благодать свою на священники своя, яко миро на главе, сходящее на браду, браду Аароню, сходящее на ометы одежди его. 1239 Соответствуя Ветхозаветному ефоду, который возлагался Ветхозаветными священниками на плечи при молитве, епитрахиль украшалась двумя или тремя крестами, драгоценными камнями, 1240 маленькими колокольчиками или пуговицами, сцепляющими края епитрахили, и составляет неотъемлемую принадлежность священника, без которой он не может совершать никакой службы. 1241 Исторические свидетельства об этой одежде встречаются не ранее 6-го века. В Греческой Церкви на ней вышивалось трижды слово: «γιος». В одной епитрахили, по церковному уставу, священник может совершать Богослужения: оглашение при крещении, исповедь, повечерие, полунощницу и часы, если не положено чтения из Евангелия. В епитрахили и фелони, о которой будет речь ниже, обязан священник совершать вечерню, утреню, часы, на которых положено чтение Евангелия, молебен, погребение, крещение, брак и елеосвящение. Литургию же, великое водоосвящение, вынос креста и плащаницы и все службы первого дня Пасхи священник должен отправлять в полном облачении. 1242 б) Пояс, как священническая одежда, по-гречески ζνη, введен в употребление при Богослужении по обычаю древних народов, носивших длинную и широкую одежду. Им стягивают священники нижнюю свою одежду, alby, для беспрепятственного совершения священнослужения. Пояс приготовлялся из льняной, шерстяной и шелковой материи, иногда украшался золотом и серебром. Начало его употребления видно еще в Ветхозаветной церкви, в которой повелевалось 1243 Аарону носить препоясание выше чресл по персям, в ознаменование достоинства и чистоты служения. В духовном значении пояс означает Божественную силу, укрепляющую священнослужителя в служении, почему в напоминание сего он должен читать слова псалма: 1244 Благословен Бог, препоясуяй мя силою, и положи непорочен путь мой, совершаяй нозе мои яко елени, и на высоких поставляяй мя. По словам Симеона Солунского , 1245 пояс изображает лентион, которым препоясался Иисус Христос на тайной вечери, умывая ноги ученикам. |
| Что же сотворим, братия? Поспешим, поспешим воспрянуть от той убийственной греховной дремоты, от коей св. Промысл хочет возбудить нас случившимися событиями. Приникнем к себе самим, всмотримся со светильником совести и слова Божия в тайную клеть сердца нашего и подумаем, не наши ли грехи особенно взошли на небо, и не они ли движут правду Божию к развитию над этой страной бичей гнева небесного? Древний Израиль при подобных случаях раздирал ризы свои, и повергаясь в прах перед лицом Бога вышнего, взывал к нему: согрешихом Господи, и беззаконновахом, отступивши от Тебе: но не предаждь нас до конца и не остави милости Твоея om нас, Авраама ради возлюбленного Тобою ( Дан. 3:29,34,36 ). И нам, возлюбленная братия, ничего более не предлежит, как смириться под крепкую руку Божию ( 1Петр. 5:6 ) и вознести из глубины сердца сокрушенного подобное же моление: Мы согрешили пред Тобой, Премилосердный Господи! Помилуй нас и пощади Твое создание. Мы согрешили и недостойны Твоей милости, но помилуй нас за молитвы отшедших к Тебе отцов наших. Упокой и ублажи их во светлостях святых Твоих; а на оставленный ими виноград призри с небесе, Боже сил, посети ( Псал. 79:15 .) его милостью Твоей, и изведи скорее на эту духовную ниву делателей мудрых, мирных, здравых, долгоденствующих. Аминь. 27 Преосвященнейший Кирилл скончался в 3 часа, по полудни, великого пятка, что было 28 марта; следственно в тот самый час, когда обыкновенно отправляется великая вечерня, и бывает вынос плащаницы. 29 Покойный, по совершении последней литургии в Каменецком соборе 13 июля, говорил прощальную речь, исполненную сколько неподдельной любви к пастве Подольской, столько же и предчувствий, что он ее более не увидит. Все присутствовавшие в храме, не говорю православные, но и католики и протестанты, и даже католические ксендзы и каноники – все непритворно плакали, слушая, последнее слово кроткого и уже безнадежного к выздоровлению архипастыря. 30 Архипастырь-страдалец, уже по получении из св. Синода указа, вытерпел две мучительных операции одну 23 апреля (указ получен был 20 апреля), а другую 2 июля, и следственно в продолжении почти двух только месяцев. А сколько ему было сделано подобных операций в продолжение всего девятилетнего страдания его в Каменце! |
| Передо мной мои коллеги. Общая работа нас увлекает, сплачивает. Тем более что это Чайковский, его музыка. Музыка – действительно волшебница. Совсем далекие друг от друга люди, далекие и по месту рождения и жительства, и по языку, и по вере, вдруг чувствуют себя родными, когда прикасаются, как к живительному источнику, к музыке. Часы нашей работы – это радость, когда стирается, исчезает лишнее, мешающее и все самозабвенно припадают к чаше творческого созидания. Но кончается положенное время, и снова все сами по себе, далекие и чужие. Садятся в машины и уезжают, будто их тут и не было. Я прихожу в гостиницу, закрываю окно, чтобы крики были не так слышны, и чувствую себя точно в осаде, окруженным иноверцами. Только стопка книг и телефонный аппарат, притаившийся рядом, как котенок, – моя дружеская компания. В Анкаре обилие мечетей, а рядом с каждой – верные стражи – минареты. С этих минаретов в определенное, строго отмеренное время раздается резкий, протяжный, как стон, голос муэдзина, зовущий к молитве. Этот голос усиливается динамиками и потому слышен повсюду, даже на эскалаторах в метро. В эти минуты замолкают даже торгующие. Стон муэдзина подавляет всё. В других городах, где приходилось бывать, есть храмы иных конфессий, их даже несколько. И только исламская столица гордо оберегает свою религию. Ислам – и никакого тебе Православия. На работе – Чайковский, в гостинице – память и бесконечные попытки протянуть душевные нити к своей земле. В надежде попасть в «свой» храм и быть причастным к богослужениям Страстной седмицы уже обращался в болгарское посольство. Там есть маленький православный храм (в посольстве России на меня таращат глаза и переглядываются, будто я опасно болен). Но на территорию болгарского посольства иностранцев не пускают. Уже четверг – незабываемые 12 Евангелий. Завтра распятие Спасителя, вынос плащаницы. Директор анкарской оперы напомнила, что они давно обещали показать мне Каппадокию, поездка наконец состоится. В воскресенье, то есть на самый великий православный праздник, я должен буду ехать и любоваться турецкими, исламскими старинными караван-сараями и мечетями. Собирались и обещали давно, и ехать я хотел, и ехать надо. Но на Пасху?! |
| Все ниже опускались тучи над отцом. Обстановка вокруг была враждебная. На нас показывали пальцами и гоготали. И для матери это мое причащение было, может быть, последним. А кто знает, быть может, в следующий раз я сам не захочу. Взбунтуюсь и не пойду? И счастье человека, исполнившего долг, видящего в сыне пока еще послушное, отзывчивое существо. Счастье от сохранения в семье дедовских устоев, несмотря на все препоны. Вот почему мама плакала счастливыми слезами. Куличи В нашей семье исстари сложилась традиция большого празднования Пасхи. В Великий Четверг – чтение Двенадцати Евангелий, после которого возвращались домой, бережно неся в бумажном фонарике трепетный огонек свечи. В Пятницу – вынос плащаницы и чин погребения. В Субботу – полунощница, крестный ход, сопровождаемый ликующим перезвоном колоколов, мерцанием сотен свечей и победными возгласами: «Христос Воскресе!» И ликующе звучащим в ответ: «Воистину Воскресе!» Перед Страстной неделей начиналась уборка дома. Мыли и чистили всё. Никогда с такой тщательностью не начищали каждый уголок, как под Пасху. На мою долю выпадало чаще ходить за водой на колонку. Ходить туда я не любил, потому что мог встретить там ребят, которые, хоть и учились со мной, и вместе списывали, и били стэп на переменках на каменном полу лестничной клетки, все же не упускали случая кинуть: «У попа была собака...» Я не боялся – я был драчун, но самому своим появлением вызывать такие сцены не хотелось. Лучше посидеть дома и почитать или попилить, попаять, зарывшись в какую-нибудь интересную схему. Если я не носил воду и уже сделал уроки, мне поручали чистить серебряные вещи. Серебра было немного, хоть и говорилось по-особому, с расстановкой: серебро. – Ты уроки сделал? Начинай чистить серебро. На стол ставили сахарницу, солонку на шариках вместо ножек, доставали полдюжины чайных ложек. Столового серебра не было. Было четыре столовые ложки, старые, от многократного использования объеденные с одного, острого края. К серебру прибавляли снятую с киота лампадку. Я чистил их нашатырным спиртом и зубным порошком. Мне нравилось видеть, как чернеет порошок и светлеет металл. Эта работа была грязная, мужская, и я был счастлив, что ее держат за мной. |
|
|
