| Они совершают 2400 Иисусовых молитв. Понятно конечно, что эта цифра приблизительна. У каждого есть определенная свобода и количество времени, которое на это употребляется. Сюда входит и чтение Псалтыря, и Священного писания, и святых отцов. Они свое монашеское правило, по традиции святой Афонской горы, совершают до начала богослужения. Тогда представляете, во сколько же встает братия, чтобы начать богослужение в четыре часа утра! И вот они от всей души подвизаются на святой Афонской горе в посте и молитве. А богослужение –утреня, часы литургия- в среднем оно заканчивается часов в 8-8.30 утра. Итак, с 4 часов до половины девятого- четыре-четыре с половиной часа утренней молитвы. И затем по обычаю Афона сразу обед. Когда мы были на Афоне -мы видели, из чего состоит этот обед. Оказывается, это всего две перемены блюд. Салат и второе. А первого, как и в Европе, не знают. Это мы россияне, имеем щи, борщ, супы и прочие вкусности. А здесь в монастыре всего два блюда: салат и второе. Второе- это может быть жареная картошка или рис. Обязательно оливки, хлеб. И что меня тоже поразило- на столе в течение года нет ни чая, ни соков, ни кваса, ни компотов, ни морса, ничего. Стоит железный кувшин с водой, стоит сухое вино, кроме среды и пятницы. Причем вино мы пробовали. Очень кислое. То есть, особо то не попьешь. И вот они как южные люди, даже зимой пьют одно только это кислое вино и воду. И я про себя подумал: вот это да! А мы, русские монахи, смогли бы так на простой воде продержаться? Как старец Амвросий Оптинский рассказывал, пришли братья и говорят: скажем- на духовном совете решили, чтобы они чай не пили. И тогда старец Амвросий сказал: монаху с чаем расстаться- что с душой расстаться. В наших зимних условиях, конечно, особое отношение к чаю. И вот так подвизаются: простая вода круглый год. Я у них спросил, мне просто было любопытно: а келейно разрешается вкушение еды? Оказывается, вся братия, включая игумена, посещает трапезу. И вне трапезы вкушение пищи уже не благословляется. |
| — Два с половиной года вы занимали кафедру еще в одной из дальневосточных епархий — Хабаровской . Владивостокская от нее чем-то принципиально отличается? — Когда я прибыл в Хабаровск, трудами моих предшественников уже было сделано немало: возведены новый кафедральный собор, современное здание духовной семинарии, целый ряд необходимых городу храмов. Одна из важнейших задач, стоящих перед хабаровскими архиереями, — окормление духовной семинарии, которая готовит священнослужителей для всего Дальнего Востока. Необходимо позаботиться, чтобы обучение проходило на высоком уровне, найти квалифицированных и опытных преподавателей и профессоров, создать условия для продуктивной образовательной и научной деятельности. Прямая обязанность любого архипастыря — делать все возможное для полноценного развития приходской жизни в регионе. Именно с целью более эффективного управления ради пользы церковной как раз в те годы из Хабаровской епархии была выделена новая — Ванинская , которая также входит в Приамурскую митрополи ю наряду с Амурской епархией и Николаевским викариатством . В Приморской митрополии тоже три епархии, но центральная — Владивостокская — осталась самой обширной, ее территория простирается от Якутского моря до границы Хабаровского края. Несмотря на наличие федеральной автотрассы и железной дороги, даже в пределах епархии из отдаленных церковных округов священникам бывает проблематично добираться во Владивосток — например, на расширенные заседания епархиального совета. Затяжные ливни, ледяные дожди, ураганы и иные природные катаклизмы в Приморье не редкость. В таких случаях взаимодействовать помогает опыт организации дистанционных совещаний и онлайн-конференций, полученный во время пандемии. В Приморской митрополии между епархиями сложилось доброе соработничество. У нас с Преосвященными владыками Гурием и Николаем хороший контакт. Регулярно общаемся на заседаниях архиерейского совета, в организации которых помогает викарий Владивостокской епархии епископ Уссурийский Иннокентий . Ежегодно совершая визиты в епархии и митрополии, общаюсь со служащими там клириками, стараюсь быть в курсе всего, что происходит в Арсеньевской и Находкинской епархиях . |
| Для цельности картины мы начинаем публикацию с записи на Вербное воскресенье (15 апреля 1918 г.) и заканчиваем Светлой субботой (28 апреля 1918 г.), в 2018 г., по истечении столетия, сердце особо чутко отзывается на эти хронологически далекие, но не забытые, актуальные и назидательные для современности события, наполненные и духовной радостью Воскресения Спасителя, и земными тяготами, во сто крат усугубленными революционным хаосом и скорбью при виде разрушения вековых устоев и тревогой перед неведомым и заведомо несчастливым будущим. 15. Вербное (воскресенье). 5, 15, 9 Л. 51 об. Ночь ясн(ая), мороз, тих(ий) SE; день полуясн(ый), кратк(ий) дождь, слаб(ый) SE/SW. Обедню в соборе служил Никон 4 . Пели превосходно. При солнечной, яркой погоде после обедни пошел крестный ход по ограде 5 . Иеромонахи были в красивых зеленых ризах. Вчера было жарко идти в осеннем пальто в полдень. Погода вполне весенняя, майская, а всего только середина апреля. Какова будет вторая половина и май… Ныне вечером в собачьем клубе 6 с 8 до 11 веч(ера) концерт: водевиль, ничтожный, куплетист и еще что(-то). Каков концерт! А с 11 до 3 ч(асов) бал-монстр 7 . На него цена особ(ая) и низшая для тех, кто не захотел б(ыть) и на концерте, и на бале. Всегда прежде танцы до 2 ч(асов), теперь до 3-х (часов). Очевидно, демонстрация против Страстной недели. Безбожные хамы! По улице хихиканье девчонок. Мерзость! Хлеба и зрелищ! 16. Великий понедельник. 7, 14, 6 Ночь ясн(ая), тих(ий) SW; утро ясн(ое); день полуобл(ачный)/облачный), дождь сильн(ый), двукратно, сильн(ый) SW; ночь облачн(ая)/ясн(ая), тих(ий) W. С 1 ч(аса) до 4 ч(асов) заседание приходских советов в школе Рождественской церкви 8 . Было всего 20 челов(ек). Большевики согласились не отбирать у Лавры огороды в Крючкове и в Посаде, но Лавра не д(олжна) уменьшать запашку их. А между тем большевики же потребовали, чтобы Лавра уплатила рабочим своим за (19)16и (19)17 гг. дополнение платы по ценам 1918 г(ода). Ведь это несправедливейшая подачка хамам, и рабочие волнуются, требуют. Хотели было набрать монахов/для пахоты, но пища скудна, не набралось. Два дома лаврских готовы взять в распоряжение домовые комитеты, заведенные в Посаде большевиками же. Монахи заявили, что это Лавре не беда, т. к. эти дома будто бы были ей в убыток по незначительности квартирной платы. Домовые комитеты увеличат плату. Рассуждали о встрече Патриарха, о крестном ходе при нем к Черниговской 9 на Светлой неделе. Подачу заявления о неприкоснов(енности) достояния Лавры в собачий комитет 10 отложили до врем(ени). 17. |
| – Как при обновлении монастыря сохранить его прежний облик? – Конструкции большей части монастыря каменные и кирпичные. Некоторые отдельные части, которые мы хотим сохранить, нужно будет сначала укрепить, но укрепить так, чтобы это не отразилось на исторической ценности этих объектов. Во время реконструкции необходимо считаться и с потребностями монастыря, ведь Хиландар – действующий монастырь, а не только памятник культуры. Основные ценности Хиландара, как архитектурные, так и культурно-исторические, должны быть сохранены. Поэтому внешний вид монастыря должен воспроизводить былой его облик, а функции обновленных частей должны быть немного модифицированы в соответствии с современными потребностями. – Как конкретно это реализуется? – Некоторое время монахи жили отдельно, каждый самостоятельно питался, у них были собственные кельи. Потом вернулся общежитийный порядок, хотя бы поэтому и сами объекты должны несколько измениться, чтобы соответствовать сегодняшнему укладу монастырской жизни. Прежде всего нужно установить новое оборудование, которого не было раньше и которое отвечало бы современным стандартам, но при этом не повлияло бы на внешний вид монастыря и не нарушало бы культурной ценности его объектов. Люди хотят, чтобы работы шли быстрее, ведь в Белграде целый этаж отстраивается за 15 дней, но здесь это невозможно. Наша главная цель – не скорость работ, не просто обновление ради обновления, а возвращение монастырю первозданного облика. Это предполагает и выбор соответствующих материалов, характерных для этой территории. К примеру, из сортов древесины здесь чаще всего используется каштан, а в Сербии его немного. И кирпич должен соответствовать тем параметрам, какие были тогда, когда объект создавался. И камень должен быть из этих мест, а не привезенный откуда-то. Таким образом, все нужно сделать так, чтобы новая конструкция сливалась с уже существующей. – Когда планируется закончить восстановление Большого придела? – Мы рассчитываем восстановить придел за два с половиной года, в три этапа. |
| Естественно, такое письмо сразу же попало в НКВД. Начались допросы односельчан Ивана Алексеевича, подтвердивших, что тот действительно ходил по селу и собирал подписи за открытие храма и назначение священника, говорил о необходимости веры в Бога. Причем вчерашние «союзники» показали, будто бы Чернов вел и антисоветскую агитацию... Вскоре его арестовали, припомнив и то, что дочь его была в монастыре, и то, что раньше он служил псаломщиком в Петропавловской церкви Наро-Фоминска. Следствие продолжалось недолго: Иван Алексеевич сразу подтвердил свое авторство письма с просьбой об открытии храма, и этой «вины» оказалось довольно. Показания лжесвидетелей и обвинения в контрреволюционной деятельности мученик отверг, но его все равно приговорили к пяти годам заключения. И пусть письмо было вполне лояльным, в нем даже подтверждалась и свидетельствовалась вера христиан в то, что всякая власть от Бога (см. Рим 13:1), — в 1938 году это было совершенно неважно, учитывая, что само по себе упоминание Бога практически уже было вне закона. Мученик был отправлен по этапу на север и спустя всего полгода умер там в одном из лагерей — от голода. Священноисповедник Михаил (Новицкий) — 30 апреля «То, что мы называем злом, имеет два смысла. Есть зло действительное: блуд, зависть, воровство и бесчисленное множество пороков... Но обычно люди называют злом и голод, и смерть, и болезнь, и бедность, и тому подобное; все это не может быть злом в истинном смысле слова» — так говорил священноисповедник Михаил Новицкий, который служил и принял смерть в Мозырском уезде Минской губернии, на территории современной Белоруссии. И эти слова о том, что страшны грехи, а не страдания — не какое-то абстрактное обращение к другим людям, а личный выстраданный путь отца Михаила. Ведь вся вторая половина его жизни, когда он уже был священником, стала цепью страданий — а служил он с 1920 года по 1935 год, то есть почти со времени революции и до начала самой большой волны репрессий. В его жизни унижения следовали одно за другим: несколько «бесед» с представителями власти, настойчиво рекомендовавшими ему отказаться от сана, постоянные вызовы в милицию, угрозы, третирование... В 1933 году священника изгнали из храма, после чего служить отцу Михаилу пришлось в церковной сторожке, а в храме на его глазах устроили склад зерна. А в 1935 году в ответ на отказ сдать церковные ценности (священные сосуды, необходимые для богослужения) священника попросту избили. |
| Но в указе было сказано, что произойти это может только после того, как музею найдут походящее помещение. Искали долго. От некоторых музей отказывался. И в результате нас просят перебраться в особняк первой четверти XVIII века (Шалапутинский переулок), некогда принадлежавший Савве Морозову. Мы получаем помещение в 2 тыс. кв. м. Но здание находится в непригодном для эксплуатации состоянии. Оно нуждается в полной реставрации, и его придется приспосабливать под музей. Можно предположить, что весь этот процесс займет не менее двух лет. Больше всего нас беспокоит то, что музею придется обосноваться в бывшей промышленной зоне, сейчас оттуда вывезены заводы, стоят пустые корпуса. Это район между метро «Таганская» и «Крестьянская застава». Посетителям музея добираться придется по темным, безлюдным переулкам. Не исключено, что осенью и зимой, когда рано темнеет, после 15–16 часов в музее не будет посетителей». Впрочем, литературный музей – не единственный, который пострадает от закона о реституции музейных ценностей. Уже сейчас в законопроекте спектр «зданий, строений, сооружений» настолько широк, что, будь желание, церковные организации могли бы оформить на себя половину Москвы. Судите сами: это и комплексы для «религиозных собраний», для «обучения религии», для «паломничества» (то есть гостиницы) и даже «помещения, предназначенные при строительстве зданий». Проще говоря, если сегодня церковные юристы найдут в архивах документ, что когда-то строение принадлежало церкви (там могла быть школа, где изучали Закон Божий, или больница, или вообще странноприимный дом – православная церковь некогда была одним из самых крупных собственников в России), оно подпадает под новую реституцию. Точно так же, как и любое «движимое имущество», предметы убранства и культа: проще говоря, иконы, книги, реликвии – все то, чем на 80 процентов заполнены музеи древностей. «Исходя из логики авторов этого законопроекта, рейсовый автобус, на котором возят к монастырю, в том числе и паломников, может рассматриваться как имущество религиозного назначения, городская гостиница, которая два года в XIX веке использовалась для приема паломников, – тоже имущество религиозного назначения, – говорит «НИ» Алексей Лебедев, доктор искусствоведения, зав. |
| В 1927 году священника постигло несчастье – 10 июня скончалась его жена Юлия, которой исполнилось всего лишь тридцать два года. Она сковырнула на подбородке прыщик, началось заражение крови, и, не проболев недели, она умерла. Отец Василий остался с тремя детьми – дочерьми Марией и Ниной десяти и четырех лет и сыном Николаем, которому не исполнилось и двух лет. Для отца Василия это явилось тяжелым испытанием, потому что с женой они жили душа в душу и она была ему первым помощником. Первое время после смерти жены он не мог спать и, бывало, как только дети засыпали, шел на могилу жены и подолгу молился. Случалось, проснутся дети, а отца нет, он на могиле матери. Эти переживания тяжело сказались впоследствии на здоровье священника. В конце двадцатых годов в селе случился пожар, сгорело сразу несколько домов. Отец Василий уступил большой церковный дом семьям погорельцев, а сам перешел в небольшой домик на окраине села, хозяева которого пригласили к себе священника с детьми. Впоследствии он перешел жить в церковную сторожку, где на одной половине жила Евфимия с отцом, а на другой поселился отец Василий с детьми. Евфимия взяла на себя попечение о детях и старалась заменить им мать. В 1934 году отец Василий писал своей племяннице в Алма-Ату: «Прислали нам налогу 360 рублей, и 55 рублей платить к 15 марта. Только половину уплатил. Спасибо помогают, а иначе плохо было бы. Как-нибудь и вторую заплачу. Теперь пост, народ ходит, и нужно удовлетворить его. Сегодня пели певчие. И говеющих было шестьдесят человек. Очень трудно, и устаю я, но зато и чувствую себя хорошо: все-таки люди остаются довольны. Они любят и помогают мне, и я все свои силы отдаю им». Труды и переживания медленно подтачивали здоровье священника. В 1935 году отец Василий выехал по церковным делам в Москву с двумя прихожанами, алтарниками Василием и Николаем, которые много помогали ему в работах по храму. Все они остановились у его дочери Марии, которая жила в то время в Москве недалеко от Даниловского кладбища. Здесь у отца Василия открылось кровохарканье, и стало ясно, что состояние его здоровья скоро может стать критическим. Он отправился в больницу, и ему сказали, что у него туберкулезный процесс в легких и ему нужно немедленно лечиться. Врачи объяснили, что нужно делать, и священник уехал домой. Надежды на то, что каверны зарубцуются и он вылечится, было немного. |
| изобретательными, мыслящими, непрерывно и неутомимо деятельными. Но вместо этого, последствием реформы Петра Великого оказалось на деле безрассудное, неразборчивое подражание западным обычаям и формам жизни. Правда, Петр Великий сам к тому принуждал, т.е. к подражанию и перениманию чужого, но усвоение внешних форм он, конечно, считал началом, а не концом дела. Русский же человек рассудил, что достаточно облечься в европейский костюм и научиться говорить французские любезности, чтобы стать настоящим Европейцем. Опыт показал, что, вместо заимствования иноземных учреждений и обычаев, более всего следует заботится о насаждении просвещения. Нелепое подражание иностранцам, чисто внешнее, осмеивали все благомыслящие люди. И вот со времени Екатерины II и правительство, и лучшие люди из общества прилагают все усилия к тому, чтобы распространить в государстве европейское просвещение. Особенно ознаменовано этими заботами правительства царствование Александра I. Но и просвещение наше оказалось подражательными далее подражания не шло. Как известно, в половине прошлого столетия такой характер нашего просвещения вызвал продолжительные и жаркие споры между славянофилами и западниками. Славянофилы проводили мысль о необходимости для нас самобытного национального просвещения. Западники так рассуждали: просвещение наше, точно, несовершенно, но не в том главный его недостаток, что оно не самобытно, не национально, а в том, что оно поверхностно: мы довольствуемся схватыванием верхов европейского просвещения, не доходя до его корня. Корень же европейского просвещения – в классицизме, ибо началось оно с возрождения классицизма. И вот, с такою же поспешностью, с какой Петр Великий хотел сделать нас Европейцами, насаждается у нас классицизм (в каких-нибудь два-три года все крупные и мелкие города и даже села некоторые обзавелись классическими гимназиями), и не много времени прошло с тех пор, а уже поднят вопрос об уничтожении классицизма. Поспешность с какой у нас делается именно то, для чего требуется продолжительное время, – что следовало бы скоро делать, то делается у нас медленно – показывает, что терпения у нас нет, а при отсутствии терпения, невозможен спокойный равномерный труд; мы нетерпеливы: от очарования быстро переходим к разочарованию, одно увлечение сменяется другим; любовь к труду невозможна при столь неустойчивом характере. |
| Как говорит блаженный Августин, мы видим Бога, потому что Бог видит нас. Не мы первыми возлюбили Его, а Он нас. Если бы Христос не заметил Закхея, не обратился к нему, жизнь начальника мытарей озарилась бы на какие-то мгновения надеждой и опять бы погасла во тьме. Но для того и пришел Христос в Иерихон, чтобы найти в нем Закхея. Никто не может потеряться в какой угодно толпе, и, как говорят святые отцы, когда мы делаем шаг навстречу Богу, Он делает, по крайней мере, десять шагов навстречу нам. Или, как сказал один проповедник, Закхей поднялся на два метра в земное небо, и Небо небес тотчас сошло к нему. «Закхей, сойди скорей, ибо Мне надобно быть у тебя в доме», — говорит Господь. Все определяется этой новизной, этим присутствием Господа. Ветер чудный вымел все, что было его, он больше не может сказать: «Это мое: мое знание, моя вера», ибо все принадлежит Богу. Раньше он заботился о накоплении богатства, а теперь — новая жизнь. Все прежнее кончилось, он отказывается от всего, чтобы дать место новому богатству. «Господи! половину имения моего я отдам нищим, и, если кого чем обидел, воздам вчетверо» (Лк. 19, 8). Все еще как будто — по слову Предтечи, обращенному только к естественной справедливости: «У кого две одежды, тот дай неимущему» (Лк. 3, 11), но уже богатство для него — нищета, и нищета — богатство, и смысл имеет только жизнь, отданная до конца Христу. Воистину толпа — стены Иерихонские на пути ко Господу. Если ты хочешь узнать, как сила Божия может все одолеть, вспомни Иерихон, как его стены пали не силой меча или орудия осады, а победным криком во имя Господне. Та же сила Господня всегда принадлежит всякому немощному человеку. «Ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее» (Мф. 18, 11), и мы, погибающие, ищем Его; мы, мертвые, приобщаемся Его жизни. От этой близости Божией вся сила перемен. Невозможное становится возможным; тот, кто был мертвым, становится живым. Христос всегда посреди грешников, исцеляя всякую болезнь и всякую немощь в людях. Он всегда посреди толпы, даже если эта толпа сменяет крики «Осанна!» на крики «Распни Его». Закхей, исполненный ликования, теперь может сам войти в любую толпу. Теперь кому-то другому, не ему, она не дает увидеть Христа, как слепому в Иерихоне при приближении Господа велит замолчать. И, может быть, от исцеления Закхея, как от прозрения Иерихонского слепого, совершится большее чудо — толпа станет народом. И те, кто с темным ропотом говорил о Христе, что Он ничего не понимает, потому что вошел к Закхею, грешному человеку, теперь, как после чуда прозрения сидящего у дороги слепого, с изумлением скажут: «Бог посетил народ сей». |
| Лично я занимаюсь классической патрологией, которая охватывает огромную эпоху от конца I века и заканчивается на греческом Востоке с гибелью Византии. Внутри этой огромной эпохи существуют более конкретные периоды, хотя подобную периодизацию не всегда можно обозначить с предельной четкостью. Традиционно всегда выделяется доникейский период, потом «золотой век» святоотеческой письменности. В «золотом веке» появляются несколько особых течений: например, каппадокийские отцы, «новоалександрийцы» (святители Афанасий Великий и Кирилл Александрийский), отцы и церковные писатели Антиохийской школы, латинские отцы и церковные писатели. Появляется и сирийская патрология: Афраат Персидский Мудрец, святой Ефрем Сирин. Но после «золотого века» начинается трудно фиксируемый период — до начала иконоборчества: он охватывает два с половиной века. Вслед за ним, то есть после преподобного Иоанна Дамаскина, начинается уже собственно византийская патрология, имеющая ряд своеобразных черт, но она пока менее изучена по сравнению с предшествующими периодами. — Когда предмет «Патрология» появился в ряде дисциплин, преподаваемых в духовных школах? — У нас этот курс появился в начале XIX века, и появление его, на мой взгляд, совершенно правомерно. Раз изучается Предание Церкви, как же можно не изучать патрологию в духовных школах? — Сколько курсов студенты-семинаристы изучают патрологию? — В семинарии патрология изучается три года. — Из чего исходите лично вы, когда выстраиваете композицию курса? — Каждый курс — это всегда творчество. Раньше я думал, что достаточно написать книгу и вот вам — читайте. Но, как оказалось, одной книги недостаточно. Случается, что студенты либо не читают учебники, либо бегло просматривают их, а поэтому материал или до них не доходит, или улавливается ими очень поверхностно. Помимо всего прочего, то, что написано в книге, воспринимается по-иному, нежели устная речь. Иногда говорят: «Зачем, собственно, нужны лекции?» Одно время я тоже думал приблизительно так, а потом понял, что живое слово и книга — это совершенно разные вещи. |
|
|
