| Юный князь Владимир и воевода Филипп Нянька помчались немедленно, чтобы скорее попасть в Москву. Сопровождали их десять дружинников верхами. У каждого был заводной конь. За ними следовали десять саней, груженных кольчугами и другим оружием, с запасом еды для ратников и ячменя для коней. Ехали сперва по реке Клязьме, потом направились зимними путями, напрямик, чтобы избежать речных извилин и перевертов. Всюду, в глухих лесных деревушках, встречали тревогу. Вся северная Русь всколыхнулась. Мужики вострили топоры и рогатины и расспрашивали, где собирается ратный люд. Но никто толком ничего не знал, и не было одной головы, чтобы собрать воедино всю русскую силу. Князь Владимир остановился в лесном поселке покормить лошадей. Он сидел возле избы на завалинке. Из лесу показался высокий человек с большой рогатиной в руке и луком за спиной. Он нес на плече дикую козу и шел мерным твердым шагом. Охотник остановился перед Владимиром и снял меховой колпак. На плечи упали белые волосы, пожелтевшие на концах. Он вытащил из-за воротника седую бороду, рассыпавшуюся по груди. Узнав, что перед ним сын князя владимирского, старик опустил к ногам молодого князя козью тушу: – Кушай, княжич, на здоровье! Полдничай вместе с твоими ратниками. Слышал я от монаха-странника, что на Русь навалилась несметная сила. Вот и я не удержался и вышел из своего звериного логова. Уж много лет живу я в болотах с медведями и сохатыми, да еще бортничаю – кормят меня дикие пчелки!.. Теперь я поднялся скликать на войну сыновей и внуков, а их у меня двадцать семь молодцов. Все вместе пойдем отбивать лихих ворогов. По паре коней на каждого у них да отнимем! Где нам собираться? – Иди в город, что поближе, – во Владимир. – Это к батюшке твоему, князю Георгию Всеволодовичу? Нет, к нему я не пойду! У него рука тяжелая и незадачливая. Тому назад годов двадцать стоял твой батюшка с суздальским войском на реке Гзе, а потом на Липице. Оттуда он перешел на Авдову гору и зря уложил там все свое войско. Десять тысяч мужиков-суздальцев тогда пало. Да какие все молодцы! А кто нас рубил? Свои же земляки: новгородские, смоленские, ростовские. А для чего рубились? Ты не скажешь? Нет, ты этого не знаешь!.. |
| Жену свою любите, но не давайте ей власти над собою. В заключение всего имейте страх Божий. Добрых знаний, которые имеете, не забывайте; при том учитесь тому, чего не знаете, как мой отец, который, сидя дома, знал пять языков, и была ему за то честь от других народов. Леность – мать всякого зла; она заставит забыть известное и не научит новому; привыкнув же делать добро, человек не будет ленив ни в каком добром деле. Да не застанет вас солнце в постели; так жил мой блаженный отец и все совершенные мужи. Утром он воздавал Богу хвалу; а потом, при восходе солнца, прославлял Господа с радостию; затем он садился думать с дружиною или творить суд, ехал на охоту или чтобы проехаться; ложился спать, ибо от Бога присуждено спать в полдень: в это время почивает и зверь, и птица, и человек». Рассказав затем о своих подвигах во время походов и на охоте, Владимир Мономах в заключение всего обращался к своим детям и ко всем читателям своего поучения с таким наставлением. «Прочитав это писание», – говорил он, – «постарайтесь быть прилежными в добре, славя Бога со святыми Его. Не бойтесь, дети, смерти ни от войны, ни от зверя, но творите мужеское дело, как Бог подает. Я ведь, тоже был в опасности и в битвах, и на охотах, падал с коня; но никто не убьет вас и не повредит вам, если не будет на то воли Господней; но коль скоро от Бога назначено будет умереть, то ни отец, ни мать, ни братья спасти ни смогут. Отеческое наблюдение хорошо, но Божие еще лучше“. Андрей Боголюбский. Другим замечательнейшим, после Владимира Мономаха , князем земли русской во время уделов был Андрей Боголюбский. Если Владимир Мономах оставил по себе память князя миротворца, то Андрей Боголюбский прославился особенно тем, что положил на Руси основание твердой единодержавной княжеской власти и перенес столицу русского государства с юга на северо-восток России, из Киева в свой родной город – Владимир на Клязьме. Андрей Боголюбский был князем владимиро-суздальской области. Эта отдаленная, окраинная страна долго находилась в таком пренебрежении среди русских удельных князей, что никто из них не желал брать ее в управление. |
| Таким образом, как в Ростове, так и в Суздале, власть князя была слишком слаба. Между тем Владимир на Клязьме был вполне преданным кн. Андрею городом: он находился под обаянием самой личности Андрея, обязан был ему своим развитием и расширением; наконец, в нем совсем не было, на первых порах, враждебных политическим планам Андрея элементов, в роде своеземцев бояр Ростовских и дружинников Суздальцев. Население Владимира, как города нового, было из людей «мизинных», как метко называет их летописец, т.е., людей маленьких, незнатных, «сходцев» разного рода, между которыми главную массу составляли без сомнения низшие классы южно-русского сельского и городского (посадского) населения, недовольные южными порядками, южными усобицами, и переселявшиеся сюда или сами ради спокойствия, или по приглашению Андрея в то еще время, когда он пребывал на юге, помогая отцу в борьбе за Киев. Ласковый к «людям всякого чина аки отец», Андрей Боголюбский привлекал к себе переселенцев отовсюду и в особенности с юга, которых и поселял у себя во Владимир. Что южноруссов во Владимире было много, указывают названия рек, речек и урочищ во Владимире Киевскими именами – Лыбеди, Рпени, Почайны, которые общи и Киеву, и Владимиру. Это сходство объясняется обычаем всех переселенцев на свете давать новым местам поселения старые названия тех местностей, где они жили раньше. Перенося во Владимир свой княжеский стол, князь Андрей рассчитывал, что Владимирцам будет приятно это возвышение их пригорода на степень главного города не только Ростовско-Суздальскаго княжества, но и всей северной Руси, как думал об этом Боголюбский, – что он не только не встретит во Владимирцах противодействия при исполнении дальнейших своих планов для усиления великокняжеской власти, но что они, напротив, окажутся преданными исполнителями его воли. И этот расчет оказался верен: Владимирцы, не знавшие вечевого порядка управления и терпевшие ранее от высших классов, земских бояр и дружинников, разного рода притеснения, оказались преданными Боголюбскому. |
| Зеркала умножали количество огней, вдруг заиграла музыка, и все слилось в сплошной блеск, так что Костя вполне мог наслаждаться произведенным эффектом, которого он, видимо, и добивался. Тут он подал мне карточку с наименованием блюд и сказал, чтобы я выбирал что только пожелаю. Глаза мои не столько задерживались на названиях блюд, сколько на столбцах цифр, обозначающих цены, и ужас окончательно объял мою юную, неискушенную душу: ведь там были блюда, за которые надо было платить по пять и по шесть рублей! Тотчас я обратился к разделу, где помещались разные каши и оладьи, и сказал Косте, что я хочу каши, а если ему не жалко, то пусть он возьмет для меня две или три порции. Но Костя распорядился по-своему. Он заказал водки, разных холодных закусок, а на горячее по бефстроганову. Я совершенно не запомнил вкуса съедаемых блюд, может быть, даже я ел, не разбирая вкуса, но зато хорошо помню, что пир наш обошелся Косте в девятнадцать рублей, и пока, несколько захмелевший, я сходил с лестницы, мозг мой лихорадочно работал, прикидывая, сколько же халвы мог бы съесть я, потратив на нее эту колоссальную сумму! Заходя теперь в «Клязьму», я не могу понять, что же именно произвело на меня такое потрясающее впечатление в этом сереньком владимирском ресторане. Правда, нет теперь в «Клязьме» того медведя, но я думаю, что облезлое, порыжевшее от времени чучело не спасло бы положения. Я недавно справлялся, и мне сказали, что чучело это, побывав во многих учреждениях города, преспокойно стоит теперь во Дворце пионеров, держа в лапах вывесочку: «Добро пожаловать!» Что касается Кости, то он на окраине Владимира, а именно в селе Добром, купил дом и развел сад. Он по-прежнему работает на заводе фрезеровщиком, а жена его, Аня, торгует квасом около нового ресторана под названием «Владимир». Приехав во Владимир в жаркое летнее время, вы обязательно увидите ее: в белом халате она действует возле железной цистерны, проворно споласкивая кружки и наполняя их утоляющей жажду кислой жидкостью. …Александр Федорович Сергеев работает счетоводом в правлении колхоза; Антонина Кузьминична – учительница в нашей Олепинской школе; сын Станислав (Стаська) служит в армии; сын Вова учится в шестом классе. |
| «Кормчая» была зачитана на Соборе, созванном митрополитом Кириллом во Владимире-на-Клязьме в 1272 г., и получила одобрение. Впоследствии она многократно переписывалась. Образовалось две фамилии списков «Кормчей книги:» рязанская и софийская. Тексты рязанской фамилии ближе к той рукописи, которая была прислана из Болгарии при митрополите Кирилле. Список с этой рукописи преемник Кирилла митрополит Максим послал в Рязань по просьбе Рязанского епископа Иосифа. В 1284 г. он был переписан здесь и положен на хранение в кафедральном соборе «на уведение разуму и на послушание верным и послушающим.» Этот список сохранился. От него и пошла так называемая рязанская фамилия рукописей «Кормчей.» Софийская фамилия берет начало от «Кормчей,» написанной для Новгородского архиепископа Климента одновременно с рязанским списком и положенной на хранение в св. Софии на «почитание священником и на послушание христианам.» Этот софийский список тоже сохранился. Софийская фамилия списков «Кормчей» заметно отличается от сербского списка св. Саввы, В основу софийской фамилии положена не «Кормчая» св. Саввы, а первый славянский перевод «Номоканона в XIV титулах,» выполненный в Восточной Болгарии на рубеже IX-X вв., который, однако, испытал на себе влияние Сербской «Кормчей.» Оно выражено в том, что в софийский список внесены были толкования на правила, которых не было в первоначальном славянском «Номоканоне» Патриарха Фотия, и добавлены правила Соборов 861 и 879 гг., а также некоторые другие статьи, не известные прежнему «Номоканону.» Главные различия между этими двумя распространенными на Руси фамилиями списков «Кормчей» состоят в следующем: во-первых, в списках рязанской фамилии правила даны в сокращении, а в рукописях софийской фамилии приводится их полный текст; во-вторых, в сборники софийской фамилии включались статьи русского происхождения, которых нет в списках рязанской фамилии. В 1649 г. в Москве при царе Алексее и Патриархе Иосифе было предпринято первое печатное издание «Кормчей книги.» В основу этого издания легла рязанская редакция, близкая к сербскому переводу св. Саввы. Печатание «Кормчей» закончилось в 1650 году. |
| Кормчая была зачитана на Соборе, созванном митрополитом Кириллом во Владимире-на-Клязьме в 1272 г., и получила одобрение. Впоследствии она многократно переписывалась. Образовалось две фамилии списков Кормчей книги: рязанская и софийская. Тексты рязанской фамилии ближе к той рукописи, которая была прислана из Болгарии при митрополите Кирилле. Список с этой рукописи преемник Кирилла митрополит Максим послал в Рязань по просьбе Рязанского епископа Иосифа. В 1284 г. он был переписан здесь и положен на хранение в кафедральном соборе «на уведение разуму и на послушание верным и послушающим» 170 . Этот список сохранился. От него и пошла так называемая рязанская фамилия рукописей Кормчей. Софийская фамилия берет начало от Кормчей, написанной для Новгородского архиепископа Климента одновременно с рязанским списком и положенной на хранение в Святой Софии на «почитание священником и на послушание христианам» 171 . Этот софийский список тоже сохранился. Софийская фамилия списков Кормчей заметно отличается от сербского списка святого Саввы. В основу софийской фамилии положена не Кормчая святого Саввы, а первый славянский перевод «Номоканона в 14 титулах», выполненный в Восточной Болгарии на рубеже 9–10 вв., который, правда, испытал на себе влияние сербской Кормчей. Это нашло свое выражение в том, что в софийский список внесены были толкования на правила, которых не было в первоначальном славянском Номоканоне патриарха Фотия, и добавлены правила Соборов 861 и 879 гг., а также некоторые другие статьи, не известные прежнему Номоканону. Главные различия между этими двумя распространенными на Руси фамилиями списков Кормчей состоят в следующем: во-первых, в списках рязанской фамилии правила даны в сокращении, а в рукописях софийской фамилии приводится их полный текст, во-вторых, в сборники софийской фамилии включались статьи русского происхождения, которых нет в списках рязанской фамилии. 13.4.Печатная Кормчая. В 1649 г. в Москве при царе Алексее и патриархе Иосифе было предпринято первое печатное издание Кормчей книги. В основу этого издания легла рязанская редакция, близкая к сербскому переводу святого Саввы. Печатание Кормчей закончилось в 1650 г. |
| «Кормчая» была зачитана на соборе, созванном митрополитом Кириллом во Владимире-на-Клязьме в 1272 году, и получила одобрение. Впоследствии она многократно переписывалась. Образовалось две фамилии списков «Кормчей книги»: рязанская и софийская. Тексты рязанской фамилии ближе к той рукописи, которая была прислана из Болгарии при митрополите Кирилле. Список с этой рукописи преемник Кирилла митрополит Максим послал в Рязань по просьбе Рязанского епископа Иосифа. В 1284 году он был переписан здесь и положен на хранение в кафедральном соборе «на уведение разуму и на послушание верным и послушающим» 147 . Этот список сохранился. От него и пошла так называемая рязанская фамилия рукописей «Кормчей». Софийская фамилия берёт начало от «Кормчей», написанной для Новгородского архиепископа Климента одновременно с рязанским списком и положенной в Святой Софии на «почитание священником и на послушание христианам» 148 . Этот софийский список тоже сохранился. Софийская фамилия списков «Кормчей» заметно отличается от сербского списка святого Саввы. В основу софийской фамилии положена не «Кормчая» святого Саввы, а первый славянский перевод «Номоканона в XIV титулах», выполненный в Восточной Болгарии на рубеже IX – X веков, который, однако испытал на себе влияние сербской «Кормчей». Оно выражено в том, что в софийский список внесены были толкования на правила, которых не было в первоначальном славянском «Номоканоне» патриарха Фотия, и добавлены правила Соборов 861 и 879 годов, а также некоторые другие статьи, неизвестные прежнему «Номоканону». Главные различия между этими двумя распространёнными на Руси фамилиями списков «Кормчей» состоят в следующем: во-первых, в списках рязанской фамилии правила даны в сокращении, а в рукописях софийской фамилии приводится их полный текст; во-вторых, в сборники софийской фамилии включались статьи русского происхождения, которых нет в списках рязанской фамилии. 13.4. Печатная «Кормчая» В 1649 году в Москве при царе Алексее и Патриархе Иосифе было предпринято первое печатное издание «Кормчей книги». В основу этого издания легла рязанская редакция, близкая к сербскому переводу святого Саввы. Печатание «Кормчей» закончилось в 1650 году. |
| ИСТОЧНИКИ. III. Далее встречаем признак, прямо указывающий на то, откуда шло население, наполнявшее эти новые суздальские города и великие сёла. Надобно вслушаться в названия новых суздальских городов: Переяславль, Звенигород, Стародуб, Вышгород, Галич, - всё это южно-русские названия, которые мелькают чуть ли не на каждой странице старой киевской летописи в рассказе о событиях в южной Руси; одних Звенигородов было несколько в земле Киевской и Галицкой. Имена киевских речек Лыбеди и Почайны встречаются в Рязани, во Владимире на Клязьме, в Нижнем Новгороде. Известна речка Ирпень в Киевской земле, приток Днепра, на которой, по преданию (впрочем, сомнительному), Гедимин в 1321 г. разбил южно-русских князей; Ирпенью называется и приток Клязьмы во Владимирском уезде. Имя самого Киева не было забыто в Суздальской земле: село Киево на Киевском овраге знают старинные акты XVI столетия в Московском уезде; Киевка - приток Оки в Калужском уезде, село Киевцы близ Алексина в Тульской губернии. Но всего любопытнее в истории передвижения географических названий кочеванье одной группы имён. В древней Руси известны были три Переяславля: Южный, или Русский (ныне уездный город Полтавской губернии), Переяславль Рязанский (нынешняя Рязань) и Переяславль Залесский (уездный город Владимирской губернии). Каждый из этих трёх одноименных городов стоит на реке Трубеже. Это перенесение южнорусской географической номенклатуры на отдалённый суздальский Север было делом переселенцев, приходивших сюда с киевского юга. Известен обычай всех колонистов уносить с собою на новые места имена покидаемых жилищ: по городам Соединённых Штатов Америки можно репетировать географию доброй доли Старого Света. В позднейшем источнике находим и другой след, указывающий на то же направление русской колонизации. Татищев в своём своде рассказывает, что Юрий Долгорукий, начав строить новые города в своей Суздальской волости, заселял их, собирая людей отовсюду и давая им " немалую ссуду " . Благодаря этому в города его приходили во множестве не только русские, но и болгары, мордва и венгры и " пределы яко многими тысячами людей наполняли " . Каким образом могли очутиться среди этих пришельцев даже венгры? Противником Юрия Долгорукого в его борьбе с волынским племянником был союзник последнего венгерский король. Очевидно, Юрий переводил на север в свои новые города пленных венгров, попадавшихся ему в боях на юге. |
| Существуют мнения, что Софья дала свое согласие на брак лишь после обещания московского князя, что тот прекратит платить дань татарам, а ее официальный титул будет «царевна цареградская». За пять веков до этих событий киевский князь Владимир, чтобы стать мужем византийской принцессы, тоже выполнил ряд требований, сформулированных близнецами-правителями христианской империи: отказался от многоженства, языческих ритуалов, крестился, признал над собой верховенство кесарей константинопольских, обрел своего духовника. Обращение киевлян, а затем новгородцев в христианство, строительство Софийских соборов на центральных площадях городов, проповедь св. Писания были уже следствиями состоявшегося политического и брачного союза. Так что Софья Палеолог, скорее всего, могла следовать этой древней традиции. Ведь перед ней стояла архисложная задача - свить в «медвежьем углу» гнездо, достойное двуглавого орла. Иначе ее миссия в качестве исторической личности оказалась бы несостоятельной. Софья прожила в Москве немногим более четверти века, и за эти годы небольшое удельное княжество не только обрело политический суверенитет, но и на порядок расширило свои владения. Город, изначально основанный как сторожевая застава (подобно Византосу), на протяжении всего XIV века активно состязался с другими русскими городами, чтобы стать местом постоянного пребывания митрополита - высшего православного иерарха на Руси. Но безусловный моральный авторитет в качестве столичного города Москва обрела для ростовских, костромских, ярославских, суздальских, нижегородских, рязанских князей лишь после того, как византийская принцесса стала супругой Ивана III. Удельное княжество, отказавшись быть данником Орды, стремительно превращалось в обширное государство с соответствующими институтами и амбициями. Некогда Андрей Боголюбский проложил незарастающую тропу из Киева во Владимир на Клязьме и впоследствии Владимирское княжество станет родиной и главным полем деятельности для строителей св. Руси. Двор Софьи, перебравшись из италийского полуострова в сердцевину волжско-окского треугольника, также проложил тропу, но уже для европейских рыцарей и мастеров. Итальянские архитекторы за короткие сроки возвели в центре Москвы несколько выдающихся каменных строений, соответствующих царственному достоинству правителей православной страны. Приглашенные архитекторы приступили к сооружению и целого ряда крепостей-кремлей. |
| Сами славяне еще больше наделали себе названий: так булгарами называли живших на реке Волге, печенегами питавшихся печеной пищей, полянами и половцами обитавших в полях, древлянами в лесах, а козарами ездивших на конях и чинивших набеги. По-последним получили название и все воины славянские, избранные для войны и защиты отечества. Греческий император Константин Мономах, переименовал их из козар в казаков во время вспоможения ему против неприятелей его, и такое название осталось уже за ними навсегда. Войны же славян с печенегами, половцами, козарами и другими славянскими народами, были просто междоусобие за рубежи областные и прочие притязания и ссоры. Земля между реками Дунаем и Двиной, Черным морем и Стырью, Случью, Березиной, Донцем и Сеной, полу часть названия Руси, а народ ее – имя русов. Впоследствии она делилась на Русь Червонную, по земле, производящей красильный травы и червец, и Русь Белую, по великим снегам ее. Провинциальные же деления ее были на княжества: Галицкое, Переяславское, Черниговское, Северское, Древлянское и главное, или великое княжество Киевское. Князья выбирались народом на всю династию. Из них знатнейшие были: Каган, осаждавший судами Царьград, спасенный чудом Богоматери; Кий, основатель Киева, Оскольд и Дир, Игорь, Святослав и Владимир, самодержец русов, введший в нее христианство греческого исповедания. До него же все славяне были язычники восточные, признававшие единого Бога, символом или жилищем коего почитали солнце, а орудием – гром или Перун, почему чествовали солнце воспалением огня и ввержением в него начатков от всего прозябаемого, называя праздник этот Купалой. Впрочем, крещение Руси было троякое: первое апостолом Андреем, второе великой княгиней Ольгой третье Владимиром, по смерти коего царство его разделилось между 12 его сыновьями, повиновавшимися князю Киевскому, как главе своему. Знатнейших из великих князей Киевских после Владимира были: Ярослав, сочинитель Русских законов и учредитель в Киеве главного училища богословия и обширной библиотеки, и Владимир Мономах . Усобицы князей за первенство ослабили Киевское княжество и породили много других великих княжеств: Галицкое, Владимирское на Клязьме и Московское, славившихся только до нашествия монгольских татар, разоривших и покоривших себе Русь, которую в половине XV столетия, освободили от зависимости их Московский великий князь Иван Васильевич III. Внук его, Иван IV, совокупил многие княжества в одно, и объявил себя, около XVI столетия, царем и самодержцем Московским, впоследствии Российским. Это царство, в отличие от Червонной и Белой Руси, стало называться Великой Россией, а те, вместе взятые, Малой. |
|
|
