| Отдел I 1 . Учение о богодухновенности св. Писания в греко-восточной церкви (IX-XV bb.). Значение Библии в отношении религии всецело зависит от такого или иного суждения о её происхождении. В средние века, как и всегда, св. книгам усвоялось Божественное происхождение, так как главным и истинным виновником их был Сам Господь. В то же время Библия, поскольку она была делом Божьим, а не просто человеческим, была для средневековых народов центром их религиозных интересов. Признание Библии, как вдохновенного Писания, и её значение, как основания христианской веры, так тесно, в самом деле, связаны между собой, что одно не может быть без другого. Нельзя, конечно, умалять богодухновенность Писания без того, чтобы сама Библия не теряла своего существенного значения. В средние века всё религиозное развитие народов совершалось под руководственным влиянием Библии. Все христианские народы того времени были проникнуты глубоким сознанием, что цель их исторического существования сводится к простому исполнению требований св. Писания. Средневековое христианство в общей своей массе читало собственно одну книгу, и этой книгой была Библия. Около Библии, как центра, был расположен весь круг его знаний и стремлений; в этот круг включались и все явления и идеи, выдвигавшиеся течением времени, были ли они религиозного или политического, научного или художественного характера. Для полного понимания средневековой жизни, поэтому, безусловно, необходимо обратить особенное внимание на общераспространённое в то время верование в св. Писание, как писаное слово Божие; иначе многое из замечательнейших явлений и событий средней истории останется для нас непонятным, загадочным. Это тем более важно, что в науке не было недостатка в попытках отделить развитие средневековой духовной жизни от его истинного основания и создать через это искусственную противоположность между жизнью и св. Писанием. На основании дошедших до нас источников, мы постараемся показать, что св. Писание занимало центральное положение в вере и жизни средневековых народов, а также путём объединения воззрений на слово Божие отдельных авторов уяснить и самое понятие о богодухновенности, на котором основывается исключительный авторитет Библии. |
| 5. Христиане всех конфессий, вне зависимости от разногласий по менее важным вопросам, говорят о Библии как о богодухновенной книге (хотя при этом представление о характере и природе богодухновенности может существенно различаться) 292 . Но принадлежит ли это свойство Библии как собранию книг, или оно относится к конкретному тексту на языке оригинала, и если да, то сохраняется ли это свойство в переводе, учитывая, что переводы могут быть разными: Может ли перевод быть богодухновенным ? Если да, то в каком случае, если он, к примеру, максимально буквален (о сторонниках такого взгляда мы говорили в разделе 2.8): В поисках ответа на этот вопрос все жетрудно обойтись без самого общего определения природы богодухновенности. По мнению Крэга Аллерта 293 , говорить о буквальном вдохновении как «диктовке свыше» довольно трудно в ситуации, когда оригиналы библейских текстов утрачены, а переводится зачастую реконструированный учеными текст. Буквальное понимание богодухновенности, по-видимому, не позволяет признать это качество ни за каким переводом, разве что конкретный перевод будет точно так же продиктован свыше (подобное предание о создании LXX уже упоминалось в разделе 2.1, но едва ли можно принять его как действующую модель). Но богодухновенность для Аллерта (и в этом я с ним вполне согласен) не есть некий формальный признак, который позволяет отделить канонические тексты от неканонических, а скорее общая характеристика Писания, отражающая его жизнь в общине верующих. Признавая Библию богодухновенной, эта община свидетельствует о своей вере, основанной на откровении свыше и отраженной прежде всего в библейских книгах, но не исключительно в них. Если перевод адекватно передает эту веру и свободен от еретических искажений, он вполне может считаться богодухновенным, – впрочем, не сам перевод во всех своих конкретных чертах, а скорее переведенный текст, притом что любой перевод отражает лишь часть его свойств и не заменяет оригинала. 6. Если у нас даже нет однозначного ответа на вопрос о богодухновенности, все же стоит задаться вопросом: кто или что придает переводу авторитет? Интересный пример дискуссии на эту тему – статья Джона Роджерсона и ответ на нее Джудит Фришман, опубликованные в одном и том же сборнике статей 294 . |
| Св. апостол Павел, по выражению Лафранка, говорил во Св. Духе, Которого он носил в себе и от Которого была вдохновлена ему Божественная истина. Даже там, где ап. Павел даёт, например, поручение Тимофею на различные случаи и по разным поводам, Дух Святой предписывал ему то, что он должен был говорить 86 . Иногда, по Лафранку, можно найти в Писании ясные следы человеческой самодеятельности. Ап. Павел, например, не надписывал своего имени на послании к евреям, так как по ложному подозрению синагог он был нарушителем Закона Моисеева. Рассуждая в послании к евреям об отношении прообразов закона к истине Христа, апостол умалчивает о своём имени с той целью, чтобы ненависть к нему фанатиков не воспрепятствовала плодотворному чтению. И нисколько не удивительно, если стиль этого послания отличается от других, так как на своём собственном языке, т. е, на еврейском, апостол мог писать гораздо красноречивее, чем на греческом, на котором написаны другие его послания 87 . Ива Шартский († 1117), бывший учеником в прославленной монастырской школе Лафранка, точно обозначает канонические книги, а также писания отцов, которые должно читать, и апокрифы, чтение которых запрещено 88 . Особенно твёрдо и точно, подобно Августину, он различает канонические и отеческие писания. Число канонических книг св. Писания вполне ограничено, и только относительно их невозможно никакое сомнение и возражение. Но, с другой стороны, кто не знает, что писания многих епископов, через проницательное объяснение более опытных людей, через более высшую мудрость других епископов или через соборные определения, могут быть признаны в некоторых отношениях недостаточными? Частое чтение и толкование св. Писания имеет силу исцелять больную совесть, как некоторое сильно действующее лекарство. В св. книгах как бы звучат небесные мелодии, настраивающие сердца народа на благоговейную молитву 89 . Со вступлением средневековой науки в век схоластики начинается формальное развитие понятия о богодухновенности. До сих пор главное внимание обращалось почти исключительно на доказательство действительности самого факта богодухновенности, а не на определение понятия о нём. |
| Устранив учительский авторитет Церкви, учение св. отцов и учителей, Лютер смело противопоставил даже самому вдохновенному Писанию, как более высшую инстанцию, личное убеждение человека в том, что он имеет в своём сердце самого Христа 71 . Приведённые суждения и выражения реформатора в значительной мере брались назад, так что весьма трудно составить окончательный приговор об его учении о богодухновенности. Эта двойственность во взглядах Лютера на св. Писание и есть причина, почему современные протестантские богословы как защитники рационализма, так точно и приверженцы вербальной теории одинаково ищут основания в сочинениях самого реформатора. С несомненностью можно утверждать только то, что в учении его заключаются не только семена крайних супранатуралистических теорий XVII века, но и зародыши антихристианских учений рационализма XVIII столетия. II. Если у самого Лютера вопрос о богодухновенности исследован довольно подробно, хотя и не разрешён правильно, то в символических книгах лютеранского общества на первых порах ему было уделено мало внимания. Может показаться даже странным то молчание, которое хранят о вдохновении эти книги. Рудельбах объясняет это тем, что составители книг в учении о вдохновении держались точки зрения „непосредственности” 72 . Это значит, что книги так всецело проникнуты верой в божественный характер св. Писания, что и без особых заявлений о ней заключают в себе зародыши дальнейшего развития догмата в протестантском обществе 73 . Однако, молчание Лютера, Меланхтона и других составителей символических книг о вдохновении св. Писания не было полное. Насколько усиленно, хотя и неудачно, символические книги пытаются доказать своё неразрывное единство с учением вселенской Церкви 74 , настолько же, с другой стороны, единодушно они ссылаются на св. Писание, как на слово Божие, как на общеобязательный и решительный авторитет в вопросах веры 75 . Говоря же вообще, лютеранские символические книги везде предполагают божественное происхождение св. Писания. |
| Таково общепринятое учение Церкви, которое святитель Фотий формулирует с изрядным уклоном в риторику. При этом он не вдается в подробности относительно природы и конкретных проявлений богодухновенности. Следуя общему учению отцов, святитель Фотий, впрочем, не исключает личного участия священных писателей в произнесении и записи Божественного слова. Богодухновенность относится в первую очередь к тем событиям и предметам, о которых повествует Библия . Это видно из утверждения святителя Фотия, что в Священном Писании присутствует врожденная красота, благодать смыслов и действенная сила описываемых там предметов. Именно описываемые события, а не сами по себе голые слова, являются носителями Божественной благодати и источают спасительные истины. А поскольку спасительные библейские события производятся Самим Богом Отцом, Словом и Святым Духом, то и повествующее о них слово Писания, которое является вторичным и зависимым от этих событий, и само косвенным образом возводится ко Святому Духу. В вопросе о богодухновенности святоотеческое предание делает акцент на Божественной инициативе, не принижая при этом и личного участия священных писателей. Об особой роли Духа Святого в понимании и истолковании библейского слова будет сказано в следующем параграфе. «Симфония» между описываемыми событиями и словом Священного Писания, т.е. богодухновенность, имеет своим следствием полное внутреннее согласие и единство библейского учения. Дух Святой Своим премудрым и многообразным домостроительством позволяет священным писателям использовать «различные выразительные средства» (τρας κα τρας λγου συμφρσεως), хотя в конечном счете «приводит их к одному и тому же благочестивому смыслу» (ες την ατν ατος τς εσεβεας ννοιαν συνγει) 2064 . И именно эта разносторонность и многообразие выразительных средств, конечно, при правильном их понимании, помогает уловить означенную «симфонию» библейской истины. Данный вопрос будет раскрыт подробнее, когда речь пойдет о филологических предпосылках библейского толкования и о значении «неясных» мест Писания. В любом случае, «симфония» не приходит автоматически в силу богодухновенности, но является следствием, в том числе, и правильного филологического анализа библейского слова. Таким комплексным подходом святитель Фотий напоминает о классическом принципе святоотеческой герменевтики, гласящем что «Писание само себя объясняет своими священными словами» 2065 . 9.3 Филологическое «приуготовление» к библейскому толкованию |
| Прежде всего нужно отметить, что это именно действие Божие; Св. Писание не есть какая-то теория, не просто книга исторического и нравственного содержания. В нем заключена некая духовная сила. « Слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные », говорит Ап. Павел ( Евр.4:12 ). Эта духовная сила Св. Писания коренится в источнике его – действии Св. Духа, непосредственном и особом влиянии Божием на Священных писателей. Это влияние, это действие называется богодухновенностью. Всё Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности, да будет совершен Божий человек ( 2Тим.3:16-17 ), пишет Ап. Павел, а ап. Петр об этом же говорит так: Никакого пророчества в Писании нельзя разрешить самому собою, ибо никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божии человеки, будучи движимы Духом Святым ( 2Пет.1:20-21 ). Что же такое богодухновенность? Это есть «сверхприродное действие, посредством которого Дух Святый побуждал и подвизал священных писателей и содействовал им во время писания таким образом, что они: осознавали, стремились точно передать и выражали с безошибочною верностью все то, и только то, что Бог повелевал им писать«. Здесь необходимо уточнить объем этого богословского термина, поскольку что такое богодухновенность часто понимают неправильно. Богодухновенность относится к содержанию Св. Писания, но не к каждой букве его. Писание не есть некое спиритическое письмо, а богодухновенность не есть то, что священные писатели представляли собою безвольный инструмент. Господь не написал Библию собственноручно; Он не диктовал ее авторам библейских книг так, что они находились, как медиумы, в состоянии транса. Священные писатели становились орудиями Св. Духа, но при этом не утрачивали ни своей личности, ни свободы, ни рассудка, ни воли, ни характера, ни манеры излагать мысли, ни даже своих, присущих каждому человеку, немощей и человеческих особенностей. Здесь произошло как бы некое таинство: оставляя неприкосновенной личность и свободу, Бог так воздействовал на св. писателя, так просвещал его душу и разум, что написанному им тексту, сохраняющему его индивидуальные и литературные особенности, сообщалось Духом Святым в содержании, смысле его, Божественное непогрешительное значение Откровения Божия. |
| Прирождённое знание естественного закона. Внутреннее знание Бога подразумевает знание Его праведного закона. Как считает Кальвин, «поскольку у язычников праведность закона от природы запечатлена в их сердцах, мы, безусловно, не можем сказать, что они совершенно слепы в отношении правил жизни» (Calvin, Institutes, 1.2.22). Это нравственное знание есть естественный закон, который достаточен для того, чтобы ни один смертный не мог оправдываться в своём незнании Бога. Благодаря этому естественному закону наше суждение по совести способно отличать правильное от неправильного. Это знание включает в себя чувство справедливости, от природы заложенное в наши сердца. Оно включает в себя врождённую способность разбираться и выносить суждения, отличая праведное от неправедного, честное от нечестного. По убеждению Кальвина, в любом обществе люди знают, что такие преступления, как прелюбодеяние, воровство и убийство, суть зло, а честность достойна уважения (Calvin, Romans and Thessalonians, 48). Очевидно, что Бог дал доказательства Своего существования всем людям – как в творении, так и в их совести. Свидетельства богодухновенности Писания. Кальвин неоднократно говорит о «доказательствах богодухновенности Библии» (см. Библия: свидетельства истинности). В их число входят единство Писания, его величие, его пророческая сущность и подтверждение его чудесами. Кальвин пишет: «Если мы рассмотрим его [Писание] ясным взором и с непредвзятостью суждений, оно тотчас покажет нам своё божественное величие, которое рассеет наши предубеждения и заставит нас воздать ему должное» (Calvin, Institutes, 1.7.4). Это свидетельство даже неверующих заставляет осознать (в той или иной мере), что в Писании видны явственные признаки его происхождения от Бога (ibid.). Обращение к возможностям человеческого разума, хотя и не даёт абсолютных результатов, приносит достаточную уверенность как в существовании Бога, так и в истинности Писания. По словам Кальвина, рассудочные доказательства богодухновенности Писания могут быть не настолько сильны, чтобы произвести и утвердить в разуме полную убеждённость, но служат «самым полезным вспомогательным средством» (ibid., 1.8.1). |
| В начале II века при бар Кохбе мессианские воззрения иудеев выкристаллизовались: Мессия соберет рассеяние Израиля, восстановит Храм, поразит язычников. Не исключено, в христианстве образ антихриста стал зеркальным отражением мессианских ожиданий евреев. После обеда был зачитан доклад отсутствовавшего по причине болезни профессора МДА, доктора богословия Алексея Ивановича Сидорова «Основные тенденции развития и характерные черты древнехристианской и ранневизантийской экзегезы (II– начало VIII вв.)». Доклад носил концептуальный характер. Первая часть доклада была посвящена становлению древнецерковного толкования Священного Писания. Предание Церкви не только является в христианстве неотделимым от Писания и органически сросшимся с ним, но и бывает часто шире Писания. Поскольку средоточие Священного Предания составляют творения святых отцов и учителей Церкви, то понимание Священного Писания немыслимо вне святоотеческой экзегезы. Эта экзегеза, в свою очередь, органично вырастает из новозаветного толкования Ветхого Завета, сутью которого является учение о воплотившемся Боге Слове, определившее собою многие существенные черты христианского видения Ветхого Завета. В «Дидахи» Священное Писание предстает как руководство к жизни; им измеряется и им определяется все житие каждого христианина. Данная интуиция прослеживается и во многих произведениях святых отцов. Вера в богодухновенность Священного Писания пронизывала все святоотеческие творения с самого зарождения патристической литературы. В разные периоды святоотеческой письменности акцентировались различные аспекты этого учения о богодухновенности. Отличительной особенностью мужей апостольских можно считать то, что они наиболее решительно учат о Божественном влиянии, сверхъестестественном воздействии на св. авторов книг, но совершенно умалчивают об участии их естественных способностей и сил. Причина в том, что апологетам II в. приходилось преимущественно убеждать язычников в богодухновенности авторов Священного Писания, а также настаивать на божественном происхождении христианства. Восприятие Священного Писания как живого Слова Божия открывало путь к молитвенному диалогу либо с Самим Богом, либо с кем-либо из богодухновенных авторов Писания. |
|
|
