| Относительно природы богодухновенности существовало и существует несколько точек зрения, однако православная герменевтика говорит о неразрывном взаимодействии воли Божественной и человеческой 57 . Это взаимодействие подобно действию благодати Божией в симфонии с человеческой волей в деле спасения человека 58 . Ключевой библейский отрывок, поясняющий взаимосвязь Божественного с личными особенностями изложения библейских авторов в Писании, находится во 2Пет. 1:19–21 : «И притом мы имеем вернейшее пророческое слово; и вы хорошо делаете, что обращаетесь к нему, как к светильнику, сияющему в темном месте, доколе не начнет рассветать день и не взойдет утренняя звезда в сердцах ваших, зная прежде всего то, что никакого пророчества в Писании нельзя разрешить самому собою. Ибо никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божии человеки, будучи движимы Духом Святым». Из этой цитаты становится ясно, что Писание не было продиктовано непосредственно с Небес. Бог использовал людей, но не ограничивал их свободу, и не подавлял их уникальную авторскую индивидуальность, и тем более не уничтожал ее. Святой Дух наполнял мысли людей Божественной истиной и помогал им в написании, в силу чего они подбирали наиболее подходящие слова для адекватной передачи открытой им Божественной истины ( 1Кор. 2:10–13 ) 59 . Св. ап. Павел говорит о том, что «духи пророческие послушны пророкам» ( 1Кор. 14:32 ). Свт. Иоанн Златоуст , толкуя этот отрывок, обращал внимание на каждый оттенок мысли: «самое дарование повинуется: духом здесь он называет действие» (Беседа XXXVI. 4. На 1Кор. 14:20 ) 60 . Подробнее говорил о свободных взаимоотношениях между Богом и человеком свт. Василий Великий : Некоторые говорят, что они [священные писатели] пророчествовали в исступлении, так что человеческий ум затмеваем был Духом. Но противно обетованию Божия наития – богодухновенного делать изумленным, так чтобы он, когда исполняется божественных наставлений, выходил из свойственного ему разума и, когда приносит пользу другим, сам не получал никакой пользы от собственных своих слов. И вообще, сообразно ли сколько-нибудь с разумом, чтобы Дух премудрости делал человека подобным лишенному ума и Дух ведения уничтожал в нем разумность? Но свет не производит слепоты, а напротив того, возбуждает данную от природы силу зрения. И Дух не производит в душах омрачения, а напротив того, возбуждает ум, очищенный от греховных скверн, к созерцанию мысленного. Посему нет невероятного, что лукавая сила, злоумышляющая против человеческой природы, приводит разум в слитность; но нечестиво говорить, что то же самое действие производит присутствие Божия Духа. Притом, если святые мудры, то как им было не постигнуть того, о чем пророчествовали? Ибо сказано: «сердце премудрого уразумеет, яже от своих ему уст, во устнах же носит разум» ( Прит. 16:23 ) (Беседы на пророка Исайю. Предисловие) 61 . |
| И ссылался на то, что Сам Спаситель сроков не называл, более того, говорил, что они известны только Отцу. Но потом попался мне на глаза труд математика Ивана Панина, который бросил блестящую карьеру ради того, чтобы математически доказать богодухновенность канонических библейских текстов. И доказал. Благодаря цифре 7. Её кратности в тексте. Нужно ли было доказывать математически данность текста Богом, не знаю. Возможно, во времена, когда подавляющее большинство прагматиков на верующих смотрели если не с ненавистью, то с некоторой насмешкой, такое исследование и было необходимо. Но оно осталось почти незамеченным. Догматики боялись бесовской нумерологии в изучении Писания, атеисты боялись чётко построенного доказательства того, что они уже привыкли называть мифом, в лучшем случае, древней литературой. Наверное, если сказать бабульке в храме, что Библия имеет некие цифровые закономерности, она ответит что-нибудь типа: «Да я и так знаю, что Бог есть», — принимая Его простотой сердца. Ведь писал апостол Павел коринфянам: Посмотрите, братия, кто вы, призванные: не много из вас мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных; но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее, — для того, чтобы никакая плоть не хвалилась пред Богом ( 1Кор. 1:26-29 ). И ответила бы бабушка словами апостола: И когда я приходил к вам, братия, приходил возвещать вам свидетельство Божие не в превосходстве слова или мудрости, ибо я рассудил быть у вас незнающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого; и был я у вас в немощи и в страхе и в великом трепете. И слово моё и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы, чтобы вера ваша утверждалась не на мудрости человеческой, но на силе Божией ( 1Кор. 2:1-5 ). Но опять же, каждому своё… Кому-то без мудрости человеческой Бога не увидеть. Не понять. Тем более в себе не почувствовать. |
| Как замечает А. Фокин в своем обзоре святоотеческих мнений о богодухновенности: «Однако хотя все греческие церковные писатели и богословы признавали факт богодухновенности, в большинстве своем они не вдавались в детальное исследование вопроса о ее характере или степени воздействия на святых писателей» . Обращение к этим древним свидетельствам показывает, что воззрения авторов святоотеческого периода не характеризуются систематическим подходом к этому вопросу. Дальнейшего развития учение о богодухновенности в Православной Церкви не получило. Феномен богодухновенности в православном богословии XIX-XX вв. Исторически православный восток на протяжении второго тысячелетия оставался в стороне от рационалистических методов изучения Св. Писания, которые возникли в Европе на почве расцвета гуманизма в эпоху Возрождения. Литературная и культурная программа гуманизма может быть сведена к лозунгу «Ad fontes — К источникам», который стимулировал интерес к первоисточникам и их филологическим штудиям. Реформация в Европе привела к систематическому историко-филологическому изучения Св. Писаний и зарождению библейской критики. Проф. Афинского университета Савва Агуридис считает, что одной из причин утраты интересна православных богословов высокого и позднего средневековья к филологическому изучению Св. Писания как самостоятельной дисциплины, стало литургическое «поглощение» Писания в Церкви. Став, частью богослужения, Писание перестало быть самостоятельным водителем Церкви, как это было в «золотой век» патристики . Православные богословы вновь обратились к вопросу о богодухновенности лишь в XIX веке, когда наступил расцвет русской православной библеистики на фоне общего развития библейской критики в Европе. Дореволюционная отечественная академическая богословская школа в данном вопросе ограничилась подробным рассмотрением святоотеческого взгляда на богодухновенность и критическим анализом католических и протестантских концепций богодухновенности в обстоятельных работах Д. С. Леонардова . В собственном ответе на проблемы богодухновенности русское богословие тогда не продвинулось, и предложение, сделанное в статье П. И. Лепорским в «Православной богословской энциклопедии» , понимать взаимодействие Божественного и человеческого в феномене богодухновенности по аналогии взаимоотношения двух естеств во Христе, можно считать итоговым для дореволюционного периода. |
| Отвергая теорию Графа-Велльгаузена, дореволюционные исследователи указывали на то, что она изначально построена на не церковных принципах: на отрицании традиционного понимания богодухновенности Священного Писания (почему ее последователей и называли в дореволюционной литературе отрицательными библейскими критиками) и на построении гипотетической «истинной» истории Израиля, которая, предположительно, развивалась эволюционным путем, да еще и по гегелевской схеме «тезис – антитезис – синтез». А. В. Карташев в своей речи, справедливо отвергая механистическое вербальное понимание богодухновенности, во-первых, неверно приписывает его ранним церковным авторам. Он говорит: «На эту магическую идею (т. е. Св. Писания, как «продиктованного» с неба. – Д. Ю.) сбивались ранние писатели. Иустин Философ уподоблял богодухновенность действию смычка на цитре и Афинагор – вдуванию звуков во флейту» 2 . Во-вторых, чтобы избежать указанного порочного вербализма, ученый предлагает свое понимание богодухновенности, а именно – выдвигает оригинальную идею о «богочеловеческом характере библейского слова», пытаясь провести параллель между халкидонской формулировкой о природах в Лице Иисуса Христа и понятием богодухновенности 3 . Вопрос о соотношении божественного и человеческого в момент богодухновенного акта, к сожалению, не может быть сведен к аналогии с формулировкой Халкидонского ороса. Во-первых, по причине того, что состояние богодухновенности не было постоянным и неизменным. Нам хорошо известны случаи, когда священные авторы впадали в прегрешения и были даже наказуемы, но потом милуемы Богом (ярчайший пример – святой пророк Давид и составленный им 50-й псалом). Дальнейшая аналогия будет уж совсем неуместна в силу того, что Господь Иисус был во всем подобен нам, кроме греха и воипостазировал человеческую природу в свою Божественную ипостась, чего не может быть в акте богодухновенности. Как же смотрит на этот вопрос святоотеческая традиция? Чтобы перейти к положительному раскрытию учения о богодухновенности на анализе святоотеческой мысли, вполне уместно рассматривать богодухновенность Священного Писания в двух аспектах: с одной стороны, как особый вдохновенный акт, момент создания священным автором текста и с другой стороны, богодухновенность, как отличительное свойство самого текста Священного Писания на протяжении его существования в истории. |
| Пытаясь объяснить такие отрывки, сторонники вербальной и динамической теории снова обращаются к аналогии двух природ во Христе. Как во Христе проявлялась то божественная, то человеческая природа, так и в Писании действует то Бог , то человек. Когда действующим является по преимуществу Бог, то на долю человека остаётся только принятие Откровения и его запись. В других случаях на первое место выступает деятельность человека, а участие Бога выражается лишь в направляющем, помогающем и контролирующем действии . В любом случае человеческая деятельность остаётся безошибочной. К группе концепций, отрицающих полную вдохновенность и допускающих наличие в Писании ошибок, относятся: теория разной степени богодухновенности, частичной богодухновенности, богодухновенности идей и теория актуальности. Теория разной степени богодухновенности говорит, что всё Писание богодухновенно, но есть более богодухновенные тексты и поэтому более важные в вопросах веры и нравственности, а есть менее вдохновенные. Например, пророк Исайя и апостол Павел сильно отличаются по степени богодухновенности от составителя книги Притчей Соломоновых или от автора 1-й и 2-й Книг Паралипоменон . Действительно, одни части Писания могут быть важнее других частей. Например, в Мф.23:23 Христос говорит о «важнейшем в законе», но это не означает, что они более вдохновлены, нежели другие. Если обратиться к 2Тим.3:16 , то св. ап. Павел говорит о равной богодухновенности всего Писания. Теория частичной богодухновенности. Эту теорию можно назвать классической в этой группе. Сторонники этой точки зрения считают, что в Библии есть богодухновенные и небогодухновенные тексты. Какие тексты являются богодухновенными, а какие нет, представители этой теории отвечают по-разному. По одной из версий богодухновенными признаются те части Библии, в которых рассказывается о том, что само по себе человечество узнать не смогло бы. К таким текстам относятся, например, история о сотворении мира или библейские пророчества. В них нет ошибок. Ошибки есть в сведениях об истории, географии, биологии, науке, т.е. не относящиеся к вопросам веры и спасения. Эти тексты небогодухновенны. |
| Пытаясь объяснить такие отрывки, сторонники вербальной и динамической теории снова обращаются к аналогии двух природ во Христе. Как во Христе проявлялась то божественная, то человеческая природа, так и в Писании действует то Бог , то человек. Когда действующим является по преимуществу Бог, на долю человека остается только принятие Откровения и его запись. В других случаях на первое место выходит деятельность человека, а участие Бога выражается лишь в направляющем, помогающей и контролирующей действии 31 . В любом случае человеческая деятельность остается безошибочной. К группе концепций, отрицающих полную вдохновенность и допускающих наличие в Писании ошибок, относятся теория разной степени богодухновенности, теория частичной богодухновенности, теория богодухновенности идей и теория актуальности. Теория разной степени богодухновенности утверждает, что все Писание богодухновенно, но одни тексты более богодухновенны, а потому более важны в вопросах веры и нравственности, а другие менее вдохновенны. Например, пророк Исаия и апостол Павел сильно отличаются по степени богодухновенности от составителя книги Притчей Соломоновых или от автора 1-й и 2-й Книг Паралипоменон 32 . Действительно, одни части Писания могут быть важнее других частей – например, в Мф.23:23 Христос говорит о «важнейшем в законе». Но это вовсе не означает, что какие-то тексты более вдохновлены по сравнению с другими. Во 2Тим.3:16 апостол Павел настаивает на одинаковой богодухновенности всего Писания. Теория частичной богодухновенности утверждает, что в Библии есть как богодухновенные, так и не богодухновенные тексты. Однако поборники этого подхода не единодушны в том, какие конкретно тексты относить к той или иной категории. По одной из версий богодухновенными следует считать те части Библии, в которых идет речь о том, что человечество само узнать не смогло бы. К таким текстам относятся, например, история о сотворении мира или библейские пророчества. Не богодухновенны, а потому могут содержать ошибки сведения об истории, географии, биологии, науке, не относящиеся к вопросам веры и спасения. |
| ? 1. Каким было содержание древнееврейского термина «пророк»? 2. Кого называли «пророками» в еврейском народе в период Христа Спасителя и в древней Церкви до IV в. включительно 3. Как характеризует процесс написания книг Ветхого Завета св. ап. Петр? 4. Какой термин использует св. ап. Павел для характеристики ветхозаветных книг Библии? 5. В каких словах св. ап. Павел показывает, что статус новозаветного откровения превосходит Откровение Ветхого Завета? 6. Какие возможны виды Божественного Откровения? 7. Какие виды Божественного Откровения выступают на первый план в ветхозаветный и новозаветный периоды? 8. Является ли учение о богодухновенности Библии догматом Православной Церкви? 9. Что такое механистическая (вербальная) интерпретация богодухновенности? 10. Что представляет собой психологическое понимание богодухновенности? 11. Какие аспекты в традиционном церковном учении о богодухновенности можно выделить, рассматривая акт богодухновенности? 12. Дайте определение богодухновенности Священного Писания. 13. Как следует понимать богодухновенность библейского текста? 14. Являются ли богодухновенными переводы Библии? 15. Приведите символические формулировки богодухновенности и дайте их характеристику. 4. История формирования канона Нового Завета 4. 1. Происхождение термина «канон». Греческий термин κανν (канон) происходит от еврейского слова (канэ), означающего трость или палку. Так называлась в древности прямая трость, с помощью которой можно было начертить прямую линию, или удостовериться в том, что та или иная линия, или поверхность действительно является прямой. Так мог называться плотницкий инструмент, для оценки положения доски или строительного камня относительно горизонтали и вертикали (т. е. уровень), или же эталон длины (иными словами, мерило). Кроме того, канон мог использоваться как линейка писца, либо как коромысло у весов и, поэтому, не должен был менять свою форму, т. е. сгибаться. От значения «линейки» и «уровня» и произошли все остальные смысловые оттенки этого слова. 71 |
| Учение о богодухновенности Священного Писания и его актуальность в современных библейских исследованиях Источник Задача доклада – указать проблемы современных библейских исследований в России, напрямую связанные с учением о богодухновенности Священного Писания и наметить пути к их решению через формулировку святоотеческого понимания богодухновенности. С вопросом о богодухновенности напрямую связаны две острые проблемы современной библеистики в России. Первая – это аргументированный и всесторонний православный ответ на научную гипотезу, безраздельно господствовавшую больше столетия в немецкой, а затем и во всей западной библеистике со второй половины XIX века. Она известна, как документарная теория происхождения Пятикнижия или теория Графа и Велльгаузена; в XX веке было предложено много ее модификаций. Вторая проблема – это вопрос о месте и значении изучения святоотеческой экзегезы Писания наряду со ставшим уже стандартным филологическим и историческим анализом библейского текста, столь богато разработанным западной школой библеистики и ныне активно используемым отечественными исследователями. Весьма аргументированно, отвергнутая русскими дореволюционными учеными, теория Графа-Велльгаузена неожиданно получила поддержку в среде русских эмигрантов. На ее стороне выступил ученый, известный более, как историк Церкви, А. В. Карташев . В своей актовой речи от 13 февраля 1944 года, произнесенной в Свято-Сергиевском богословском институте в Париже, он однозначно призвал полностью и безоговорочно принять все выводы той части библейской критики, которая базируется на теории Графа-Велльгаузена. Внимательное чтение речи А. В. Карташева позволяет понять причины такого призыва. Будучи блестящим историком и активно используя критический метод по отношению к историческим документам человеческого происхождения, он не преодолел искушения перенести этот, плодотворный в гуманитарных науках, метод на Священное Писание , имеющее совершенно другое происхождение. В речи А. В. Карташева почти нет аргументов в пользу теории Графа-Велльгаузена. Точнее, основных и важнейших – всего два. Первый – это попытка доказать позднюю датировку Пятикнижия, крайне важный для документарной гипотезы тезис, рассмотрение которого выходит за рамки доклада. Второй – желание по-новому сформулировать понятие о богодухновенности Священного текста для более свободной работы с ним 1 . |
| Безымянная разновидность, которую можно было бы назвать ревеляционной апологетикой, так как она выявляет действие Бога в истории и реальные взаимоотношения, в которых Бог находится со Своим миром, а также те способы, которыми Он Себя раскрывает. Историческая апологетика выстраивает аргументацию о божественном происхождении христианства как богооткровенной религии. Она рассматривает все темы, подпадающие под популярную рубрику «христианское свидетельство». Библейская апологетика устанавливает достоверность Библии как документального Божьего откровения для искупления грешников (ibid., 13). Богодухновенность Библии. Возможно, Уорфильд больше всего известен тем, что твёрдо отстаивал богодухновенность (см. Библия: свидетельства истинности) и непогрешимость (см. Библия: предполагаемые ошибки) Библии в её изначально написанных текстах, в «автографах». Уорфильд написал два главных труда: «Откровение и богодухновенность» и «Ограниченная богодухновенность [непогрешимость]» (Limited Inspiration [Inerrancy]), а также, в соавторстве с А. А. Ходжем (Hodge), «Богодухновенность» (Inspiration). Наследие . Взгляды Уорфильда на апологетику стали в Америке фактором долгосрочного действия. Его произведения, отстаивающие богодухновенность Писания, оказали заметное влияние на возникшее много лет спустя течение в среде евангелических приверженцев непогрешимости, известное под названием «Международное совещание по непогрешимости Библии» (см. Geisler, Inerrancy). В общем и целом, Уорфильд выступает духовным предшественником для большинства классических апологетов конца двадцатого века, в том числе таких ведущих представителей апологетики, как Джон Герстнер (Gerstner), Кеннет Кантзер (Kantzer), Артур Линдсли (Lindsley) и Р. Ч. Спраул (Sproul) (см. Sproul). Библиография : A. A. Hodge and В. В. Warfield, Inspiration. M. Noll, «В. В. Warfield»//Walter Elwell, Handbook of Evangelical Theologians. R. C. Sproul, et al., Classical Apologetics. B. B. Warfield, An Introduction to the Textual Criticism of the New Testament. |
| В приведенном понимании учения о богодухновенности ключевым моментом является сообщение Богом библейскому автору определенного смысла, или, как мы сейчас чаще говорим, информации, которую необходимо облечь в ткань конкретных слов. Чтобы уйти от необходимости каждый раз подробно раскрывать суть богодухновенности Священного Писания, христианские авторы с первых веков пытались найти символы, которые помогли бы дать краткую, но емкую характеристику этого понятия. Эти символы не были исчерпывающими дефинициями, причем одни лучше, другие хуже описывали богодухновенность, а некоторые даже таили в себе опасность ложной интерпретации. Одна из самых первых, наиболее удачная и адекватная, вошедшая в широкий церковный оборот, символическая фраза для обозначения богодухновенности, отталкивающаяся от передачи смысла (информации) – «Слово Божье» (λγος το Θεο, [логос ту феу]). Эта формулировка восходит к одному из возможных оттенков смысла термина λγος (логос) в древнегреческом языке – «мысль, изреченная разумом вовне». 48 Здесь λγος (логос) ближе к понятию «идея», тогда как конкретная словесная оболочка для этой идеи, т. е. «речь», обозначается другим древнегреческим словом – μα (рима). В таком случае выражение «слово Божье» весьма точно соответствует сформулированному выше традиционному учению о богодухновенности. Эта фраза использовалась уже первыми христианскими авторами, свт. Климентом Римским (†99), 49 и в Послании Варнавы 50 (датируется кон. I в. – нач. II в.). Поскольку оба автора весьма свободно обращаются с текстом Писания, нередко пересказывая его мысли своими словами, можно сделать вывод, что они не понимали данное выражение в вербальном смысле, как диктовку Богом конкретных словесных выражений. 51 Однако у писателей древней Церкви можно встретить и менее удачные символические определения богодухновенности, например, когда апологеты считают, что человек, в момент дарования ему Откровения, становился таким же орудием Божества, каким является флейта или лира в руках музыканта. 52 Некоторые настаивают на том, что у апологетов имеет место уклонение в сторону механистической интерпретации. 53 Однако правильная оценка трудов раннехристианских авторов невозможна без учета исторической ситуации. Им приходилось активно полемизировать с представителями еретических течений (прежде всего, с гностиками 54 ), многие из которых принижали, или отвергали вообще значение Ветхого Завета. Чтобы подчеркнуть особый характер ветхозаветных книг, апологеты использовали известный риторический прием, делая акцент на том учении, которое они утверждали. Кроме того, для них также характерна весьма вольная цитация библейских текстов, что само по себе уже исключает вербальную интерпретацию богодухновенности. |
|
|
