| А на путях этической автономии? Непостижимая «чистая воля» категорически требует себе подчинения – и чтобы как-нибудь ее осмыслить, Канту пришлось внести в число постулатов этического сознания – постулат бытия Божия, ибо сама в себе эта чистая воля сурова, непостижима. Все психическое приспособление к категорическому императиву не может пойти далее унылой amor fati. Кто ответит, зачем должны мы отдать всего себя, все дорогое и близкое непостижимой чистой воле, требующей безусловного исполнения долга? Где же та свобода, принцип которой положен в основу автономной этики, если эмпирический субъект вовсе не свободен, а приобщается к свободе лишь через безусловное подчинение императивам чистой воли! Правда, и в христианстве свободу можно найти лишь в Церкви, она не дана и здесь отдельному человеку, но в Церкви отдельный человек не теряет себя, а, наоборот, находит свое восполнение и питание. Должно признать, что Ницше был глубоко прав в своей борьбе с мистикой долга у Канта. Мы, живые эмпирические субъекты, мы хотим для себя свободы, а не для трансцендентального субъекта в нас; мы хотим не потопить свою личность в безличном трансцендентальном начале, но лишь связать ее с тем, что непреходяще и выше времени. «Независимая» этика, освобождая этическую жизнь от религии, разрывая связь нашу с Отцом нашим на небе, – отдает затем нас в плен непостижимому началу в нас. Для эмпирического субъекта остается одно – сжаться во всем составе своих движений и без остатка раствориться в чистом я. В эмпирической нашей жизни нет и не может быть свободы, здесь царит неотменимая, сплошная причинность, – между тем этическая задача, извнутри связанная с излучениями свободы, заключается как раз в переработке именно эмпирического нашего состава. Как эмпирическая личность, мы лишь объект, а не субъект этической деятельности, а началом, связующим две сферы в нас, является чувство долга – безусловная, безоговорочная преданность – «Категорическому императиву». Если этого нет, то в нас просто не остается ни одного грана этики, мы просто теряем свое достоинство и не можем противоставить себя «слепой» природе... |
| Как раз тот же Кант, который завершил столь долгие искания внерелигиозной духовной жизни, как раз он и обнаружил с достаточной ясностью слабые стороны той самой новой психологии, укрепить которую он хотел. У Канта с полной отчетливостью выступают как раз те черты «независимой» этики, которые определили ее крушение. Случилось то, что так часто бывает в духовной жизни: договоренная до конца мысль неизбежно обнажается в своих слабых сторонах. Идея этической автономии у самого же Канта – и здесь он типичнее и важнее его продолжателей – оказалась не очень надежной точкой опоры: для восполнения самых существенных сторон независимой этики пришлось выдвинуть учения о постулатах этического сознания, среди которых появился и постулат бытия Божия. На дне этической жизни, строго имманентной и автономной, вновь засветились вдруг лучи Господни – этическая жизнь в своих глубинах оказалась требующей связи с Богом. Правда, самый путь к Богу идет здесь через «независимую» этическую жизнь, но, если (применяя сюда терминологию Канта для других понятий) моральная жизнь является Formalgrund религиозной, то, наоборот, религиозная жизнь является Realgrund моральной. Сам Кант не сделал и не мог сделать этого вывода, но за него сделали другие – и больше всего Шопенгауэр, Гартман и Ницше. В идее этической автономии есть, конечно, совершенно бесспорная сторона – в учении о свободе, как основе моральной жизни: только там, где человек свободно, а не под внешним принуждением ступает на путь Добра, только там и может идти речь о моральной жизни. Kein Mensch muss mussen! Но эта свобода необходима и в христианстве, которое ищет лишь свободного обращения души к Богу. Здесь нет еще никакой автономии, ибо это есть признание (выдвинутого как раз христианством) дара внутреннего, от всего сердца, а не внешнего обращения к тому, что мы считаем правдой, – где же искать источник правды (в нас самих, в «чистой воле» и т. п. – или вне нас, в Боге), здесь вовсе еще не предрешается. Но в идее этической автономии, кроме признания бесспорного права человека на свободный выбор пути жизни, было еще другое – было убеждение, что в самом человеке есть источник его духовной силы, есть собственная почва духовной жизни. |
| 18:3; Лк. 18:17 ). Слова эти, как и вся проповедь Евангелия обращены ко всем, помимо всех случайных эмпирических различий: к ученым и неученым, молодым н старым, богатым и бедным, умным и глупым. Все они должны почувствовать себя в глубине своего сердца простыми, доверчивыми детьми, если хотят придти к Небесному Отцу. 13. Первохристианство и аскетизм Первохристиане вперяли свой взор в небо и мало замечали землю. Аскетизм ли это? В каком смысле можно говорить об аскетизме первохристианства, как и всего вообще живого христианства? Вопрос ставится здесь об аскетизме не как о начале этики (ибо. в этом смысле он кажется мне совершенно неустранимым из христианской, да и всякой вообще серьезной этики от Платона до Канта), но как о начале метафизики, о характере мироощущения. Да, в известном смысле первохристианство настроено, несомненно, аскетически. Первохристианская эсхатология своим практическим последствием имела аскетическое ослабление интереса к делам этого мира, который, употребляя вульгарное сравнение, представлялся им наподобие станции с короткой остановкой. Однако, эта острота эсхатологических ожиданий есть только особенная историческая форма того чувства непрочности и, главное, неокончательности теперешнего состояния мира, как становящегося, которое свойственно самому существу христианской религии, и из нее неустранимо. Бог, не как пантеистический, разлитый в природе разум или красота, не безличная natura sive Deus Спинозы, но живой личный Бог, Бог религии, а не одной лишь философии, науки или искусства, открывается нам только в противоположении миру и в борьбе с ним. Автономный, замкнутый в себе, самодовлеющий мир безбожен, атеизм – его естественное состояние. Это не значит, конечно, чтобы в мире не было Бога, и мир не отражал бы Его на себе, как Его творение – мы далеки от этой нелепости и кощунства – но мир автономен, ему дано самостоятельное, самозаконное, так сказать, естественно-научное существование, которое, по известному выражению Лапласа, не нуждается в гипотезе Бога, и нельзя узнать в нем личного Бога, если не придти к Нему, прорвавшись через мир (transcensus) мистическим, непосредственным путем религии, актом дерзновения веры. |
| Ведомый рукой Божией человек порой бессознательно разрывает ограничения эстетики и этики. На примере Авраама можно видеть «временное отступление этики». Человек всегда над пропастью, но не теряет радости. В этом абсурдность и парадокс веры. Богочеловек – предельный, наиболее мощный парадокс. На религиозной стадии человек вступает в абсолютное общение с Абсолютным путем тоски и страдания. Несмотря на всю силу своего гения, Кьеркегор в религиозном отношении стоит перед Богом, но не живет в Боге. Он как будто не заметил чудо на браке в Кане Галилейской. Радостное дыхание благодати никогда не касается темных, ироничных страниц его книг и его жизни. В докетической христологии, чуждой Пятидесятницы, абсолютная инаковость Бога проецируется на инаковость людей и делает невозможной духоносную любовь. Отрицательное взаимоотношение, основанное на расстоянии, в конечном итоге превращается в отсутствие. Но основой таинства брака именно и является инаковость, она порождает любовь: finis amoris ut duo unam fiant. Божественный Другой становится ближе мне, чем собственная моя душа, затем следует любимый. Бог идет нам навстречу, этику Он обращает в подвиг творения, а эстетику – в возникновение Красоты. Существование Бога утверждают Его почитанием, а не доказательствами. Это литургический и иконографический доводы. Ведет туда – прыжок в очевидное, в уверенность в Воскресении по Паскалю. «Дай кровь и примешь Дух», – говорит древнее монашеское изречение. Согласно глубокой идее Аристотеля, красоту и ее очищающую силу мы познаем в трагедии. Это обусловлено тем, что красота – не только эстетическая, но и метафизическая реальность. Эстетизм как таковой, признающий одни только эстетические ценности, более всего далек от красоты. Автономный, и потому беззащитный, он легко впадает в демонические отклонения. Красота бывает обманчивой, и за ее очарованием может скрываться аморальность и поразительное безразличие к истине. Красота природы непрочна, это очевидно. Об этом говорит и апостол Павел: она страдает и чает освобождения от человека религиозного ( Рим.8:21 ). |
| Историческая память поможет нам сохранить единство. Интервью епископа Зарайского Меркурия журналу «Российская Федерация сегодня». 16 октября 2009 г. 14:05 Одной из новаций начавшегося учебного года в российских школах стало введение преподавания основ религиозной культуры и светской этики (пока, правда, в качестве эксперимента). О том, где и как предполагается проводить этот эксперимент в интервью журналу «Российская Федерация сегодня» рассказал член Совета Минобрнауки России по федеральным государственным образовательным стандартам, председатель Синодального отдела религиозного образования и катехизации епископ Зарайский Меркурий . — Преподавание основ религиозной культуры и светской этики начнется в этом учебном году, но не с 1 сентября: только весной 2010 года эти дисциплины появятся для четвертых классов (в последней четверти учебного года) средних школ. А с первой четверти нового 2010/11 учебного года к ним присоединятся пятиклассники. Всего в рамках эксперимента планируется охватить 256 тыс. учеников, а преподавать им будут 44 тыс. учителей. На данный момент в число 18 регионов, где пройдет этот педагогический эксперимент, включены Вологодская, Курганская, Свердловская, Тамбовская и Тверская области, Камчатка и Красноярский край, Калмыкия, Чувашия и Башкирия, Еврейская автономная область. В эксперименте не участвует Москва, но в него просится Новосибирская область. — Ваше Преосвященство, в прошлые годы в некоторых общеобразовательных российских школах уже велось преподавание православной культуры. Функционируют воскресные школы при православных храмах и государственные еврейские школы. Что нового в сегодняшнем эксперименте? — Действительно, уже накоплен положительный опыт преподавания основ православной культуры в большом количестве регионов: число общеобразовательных школ, в которых преподаются ОПК и (или) другие факультативы духовно-нравственной направленности, еще три года назад достигло 11184. Но в прежние годы в разных местах это делалось по-разному: были разные методики, разные учебные пособия, даже сами названия учебного предмета отличались друг от друга. Проведение эксперимента преследует цель найти оптимальную модель преподавания, унифицировать учебный процесс. Ставится, например, задача написания единого учебника. Поэтому «экспериментировать» мы будем не над самой идеей преподавания религиозной культуры, которая за прошедшие годы себя вполне оправдала. А будем внедрять оправдавшие себя на практике формы и методы преподавания, подходящие модели подготовки учителя, удобные схемы организации взаимодействия участников образовательного процесса, вносить коррективы в содержание отдельных учебников и пособий. |
| На Сахалине уволили учительницу музыки, оскорбившую девочку за невыученные песни 15 мая, 2019. Новостная служба Учителя уволили за грубое нарушение педагогической этики 15 мая. ПРАВМИР. В Южно-Сахалинске уволили школьную учительницу музыки, оскорбившую шестиклассницу. В результате служебной проверки учителя уволили за грубое нарушение педагогической этики, сообщили в администрации города. Накануне местные СМИ разместили аудиозапись с урока музыки, на которой слышно, как педагог оскорбляет ученицу за невыученные песни. «Очень жаль, что твоих предков спасли наши люди, которые воевали. Очень жаль, что ты родилась, а другие не были спасены и сожжены в печах»,— заявила учительница. Она также обозвала ученицу и весь класс дебилами. Прокуратура Южно-Сахалинска проводит проверку по данному факту. Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Материалы по теме 30 июня, 2014 5 сентября, 2018 12 ноября, 2018 3 мая, 2024 1 мая, 2024 28 апреля, 2024 27 апреля, 2024 26 апреля, 2024 21 апреля, 2024 Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» Подпишитесь на самые интересные материалы недели. Лучшие материалы Показать еще Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее! Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира. Давайте дружить! © 2003—2024. Сетевое издание Правмир зарегистрировано в Федеральной службе по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор). Реестровая запись ЭЛ ФС 77 – 85438 от 13.06.2023 г. (внесение изменений в свидетельство ЭЛ ФС 77-44847 от 03.05.2011 г.) Учредитель: Автономная некоммерческая организация информационно-познавательный центр «Правмир» (АНО «Правмир») (ОГРН 1107799036730) Главный редактор: Данилова А.А. Адрес электронной почты редакции: info@pravmir.ru Телефон: +7 929 952 59 99 Чтобы связаться с редакцией или сообщить обо всех замеченных ошибках, воспользуйтесь формой обратной связи . Републикация материалов сайта в печатных изданиях (книгах, прессе) возможна только с письменного разрешения редакции. Мнение авторов статей портала может не совпадать с позицией редакции. Правмиру нужна ваша помощь Помогите нам быть вместе Правмиру нужна ваша помощь Помогите нам быть вместе Правмиру нужна ваша помощь Помогите нам быть вместе |
| Задача построения автономной этики как науки явно неосуществима. Никакой опыт не может нас убедить, что идея добра присуща человеческой природе. Изучение разных культурных типов и первобытных народов показывает обратное. Идея добра в человеческом сознании и не абсолютна я не всеобща. Эмпирическая этика Стюарта Милля строится на понятии счастья, а эмпирическая этика Спенсера — на идее эволюции и приспособления. Не менее произвольны «три начала» Соловьева. Чувство стыда столь же «природно» человеку, как и бесстыдство, жалости и альтруизму противостоит естественный эгоизм, благоговение связано не столько с «природой» человека, сколько с его социальным развитием. Соловьев постоянно путается в неразрешимых противоречиях, вместо реальных выводов делает формальные дедукции (например, выведение совести и храбрости из стыда!), вводит под видом «природных данных» метафизические понятия. Желая во что бы то ни стало отстоять полную автономию этики, он приходит к таким невероятным утверждениям: этика не зависит от теоретической философии, и вопрос о реальном существовании мира и людей для нее не важен; она не зависит от того или другого решения вопроса о свободе воли и проблемы зла. Как это ни звучит парадоксально — этическая система Соловьева строится вне понятий бытия, свободы и зла. Как объяснить причудливость этого построения? Кн. Е. Трубецкой справедливо замечает, что система Соловьева есть этика половой любви. Это ставит ее в непосредственную связь с «Смыслом любви» и раскрывает эротическую основу всего мировоззрения философа. Половая любовь стоит в центре, из полового стыда выводится все разнообразие нравственной жизни. Человек стыдится своей животной природы, и нравственный подвиг его заключается в ее преодолении. Как и в «Смысле любви», эротизм приводит к аскетизму, и жизненной задачей человека признается воздержание и целомудрие, то есть восстановление целостности. Объявив стыд единственным корнем, из которого вырастает все нравственное сознание, автор не мог не извратить перспективу своего построения. |
| В СССР устраивались концерты, дни и годы национальных республик, не только союзных, но и автономных. Сейчас уже несколько лет успешно реализуется мультипликационный проект «Гора самоцветов», в рамках которого показывают мультфильмы по сказкам народов, проживающих в России, а также наших ближайших соседей, которые раньше входили в состав СССР и Российской империи. Изучение их культуры на уровне сказок чрезвычайно полезно для детей. Нет сомнения, что важнейшую культурообразующую роль играют религии, поэтому соприкасаясь с культурами других народов, мы не можем не говорить об их религии. Вероятность, что это пересечется с курсом «Основы религиозной культуры и светской этики», не так велика. Большинство в рамках этого курса изучают основы одной религии или вообще изучают «Основы светской этики», а на этих уроках речь пойдет о традициях народов, исповедующих разные религии. Но какие-то пересечения возможны, и чем их будет больше, тем лучше – в педагогике это называется междисциплинарной связью. Благодаря таким связям знания, полученные на одном из предметов, не повисают в воздухе, а получают закрепление и дополнительное измерение в рамках другого курса. Безусловно, изучение традиций других народов будет способствовать снижению национальной розни. Так устроен человек после грехопадения, что он либо боится того, чего не знает, либо относится к этому агрессивно. Хорошие знания о людях, которые живут с тобой в одной стране, снижают агрессивность. Но нация всегда формировалась на какой-то объединяющей идее. У нас пока объединяющей идеи нет. Даже вчера в послании к федеральному собранию президента Путина много говорилось о благополучии, успешности, цивилизованности, сытой и хорошей жизни. Вокруг такой идеи нацию не построишь. Если человек определяет свою идентичность по принципу стремления к благополучию, он никогда не будет принадлежать ни к какой нации – всегда можно найти место более благополучное. В послании, правда, есть слова и о преемственности, о традициях, и взгляд в прошлое нужен, но он помогает только поддержать нацию в стремлении к формированию, а формируется она, глядя в будущее. Последние годы национальная идея витает в воздухе, но надо, чтобы ее озвучили власть предержащие — это идея социальной справедливости. Тогда можно было бы строить нацию – единую в многообразии. Пока же мы видим, что в мире становится все больше социальной несправедливости, и Россия, увы, тут в первых рядах. |
| – А что такое настоящая любовь? – Это нелицемерная любовь. Именно так именуется настоящая любовь в акафисте святителю Иоанну Тобольскому и всея Сибири чудотворцу. Подлинная любовь возникает не от движения плоти и крови, она — от Бога. Об этом свидетельствует апостол Иоанн Богослов: «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем» (1 Ин. 4: 16). Другого источника любви нет. Душевно-телесные чувства, свойственные влюбленности, как правило, недолговечны. Они исчезают при первых же малейших испытаниях и трудностях. – Как прийти к вечной любви? – Трудиться над приобретением в своем сердце такой любви надо начинать с самого детства. Первыми помощниками в этом святом деле должны быть родители. Они, как никто, обязаны заботиться о том, чтобы добрые порывы души ребенка не разрушались страстями извне, с улицы, от плохих товарищей. Также родители своей постоянной заботой призваны развивать добрые начала в душе ребенка. Они должны научить своего сына или дочь помогать слабым, заботиться о несчастных, не лезть по любому случаю в драку, а уступать ближним, слушать и уважать старших. Лишь такое воспитание может научить человека любить не своекорыстно, а по-настоящему. Такая же миссия лежит и на школьных учителях. В школах, к сожалению, сейчас говорить о Боге не принято. Детей предпочитают воспитывать на постулатах так называемой автономной этики, а это приводит к тому, что дети очень легко идут на нарушение заповедей Божиих. Однако педагоги, которые считают себя верующими, могут существенно влиять на правильное формирование личности детей. Им не обязательно прямо говорить о Боге, чтобы не нарушать методические установки светской модели образования. Все они имеют прекрасную возможность при преподавании гуманитарных дисциплин правильно расставлять акценты, опираясь на евангельские ценности. Ведь истоки современной секулярной этики — в заповедях Божиих. – В наше время все же большая ответственность возлагается на родителей, чем на педагогов. – Как учит сама жизнь, светская автономная мораль оказывается недееспособной, если не принимать во внимание её источник. У каждого ребенка в меру его возраста и особенностей воспитания даже в самых идеальных (стерильных) условиях развиваются и умножаются душевные и телесные страсти. Соответственно, у юноши или девушки формируется искаженное представление о любви, о человеческих взаимоотношениях. |
| Все это ничуть не умаляет царственной природы красоты и не должно влиять на ее понимание, хотя этим, конечно, вносится элемент фактической обусловленности в трансцендентальный анализ чувства прекрасного. Страницы, посвященные Кантом анализу эстетического чувства, принадлежат симптоматически к числу наиболее у него интересных, ибо в них явно обнаруживается недостаточность его рационализма. Эстетическое чувство признается „совершенно неопределимым путем логических доказательств (Beweisgriinde), как будто бы оно было только субъективным» (Kr. d. Urt., Reclam, 145), и в то же время притязает на объективность и общезначимость, что приводит Канта к постановке вопроса: „как возможны синтетические суждения „а priori” в области эстетики”? Вкус поэтому становится у Канта „Vermögen”, „аналогичная разуму способность a priori оценивать сообщаемость (Mittheilbarkeit) чувств, которые связаны с данным представлением (без посредства понятия)” (160). Скепсис в отношении к самостоятельной постановке трансцендентальной проблемы религии однако может с большей правдоподобностью основываться на другом соображении. Возможно оспаривать автономность, первообразность религиозного сознания, признавать за религией лишь гетерономное существование в качестве производного качества или же преходящей ступени развития. Пример подобного отношения являет тот же Кант, который в число своих систематически распланированных критик, имеющих но мысли его исчерпать все основные направления и содержание сознания, не включил однако „критики силы религиозного суждения“, между тем как известно, что теория религии запрятана во все три его критики. И это потому, что он не признавал религии самостоятельной областью духа, а религиозного сознания совершенно особой, самобытной стороной сознания вообще, но рассматривал религию лишь в плоскости этики, считая ее как бы музыкой морали и, пожалуй, ея восполнением. Вне же этики религия, по Канту, не имеет, не должна иметь своего особого бытия: независимая от морали религиозность, непосредственное почитание Бога, связанное с положительной религией, неизменно клеймится Кантом как „Abgötlerei, Fetischmachen, Afterdienst” и под. |
|
|
