| Я опять спрашиваю – и нельзя перестать спрашивать, как бы ни утомляло и ни раздражало и тебя самого, и других постоянное повторение одного и того же вопроса: откуда у великих представителей немецкой философии такая верноподданническая приверженность «механизму», точно бы они еще в детстве дали ганнибалову клятву не покладать рук, пока не будет низвержен ненавистный им Deus ex machina. Откуда вообще во всей философии всех веков взялось убеждение, что в механизме, в самодвижении, в движении по кругу надо искать последнюю тайну мироздания? Немецкие идеалисты всегда любили говорить о свободе и без конца прославляли свободу. Но какая же может быть свобода там, где все «естественно», где царствует механизм? И разве не ближе к истине был Платон, рассказавший нам об узниках своей пещеры, или Лютер со своим de servo arbitrio, или Спиноза, открыто признававшийся, что все, что он пишет, он пишет не по свободному желанию, а по внешнему принуждению? Такие признания (и связанный с ними ужас – «страх Божий») знаменуют собой если не о начале, то хотя бы о предчувствии пробуждения и освобождения αληθιν εγργορσις – Плотина (истинного пробуждения люди, по-видимому, на земле не знают), или тоску, печаль о свободе и свидетельствуют, что мы имеем дело не с одаренными сознанием камнями, а с живыми людьми. Х Метафизика Гегеля и практический разум Канта питаются из одного источника и лежат в одной и той же плоскости. Новейшие попытки преодолеть кантовский формализм и обосновать материальную этику были заранее обречены на неудачу. Выдернуть из этики формализм значит уничтожить этику. Формализм есть душа этики, как «теория» есть душа «познания». Лишь благодаря «формализму» стала возможной так называемая автономная этика, т. е. то, что заслуживает название этики. Только слово автономный, или самозаконный, не следует понимать так, как если бы смысл его исчерпывался его второй частью. Конечно, νμος πντων θνητων και αθαντων βασιλευς (закон царь над всеми смертными и бессмертными) – мы это уже слышали от Платона. |
| Пока уроки проводятся с детьми 2-4 классов. В следующем учебном году планируется ввести курс «Христианская этика» для всех учащихся школы. 29 апреля. ПРАВМИР. 25 апреля в преддверии 75-летия общеобразовательной школы 3 города Снежное Донецкой области состоялось открытие и освящение кабинета христианской этики, сообыщает «Донбасс православный». Кабинет христианской этики был оборудован в школе при поддержке настоятеля Свято-Иоанно-Богословского храма пос. Ремовка протоиерея Валерия Щигельского и прихожан храма. Открытие класса планировалось в августе 2013 года. Но в связи с 75-летним юбилеем учебного заведения было принято решение ускорить окончание работ и сделать подарок школе. Пока уроки проводятся с детьми 2-4 классов. В следующем учебном году планируется ввести курс «Христианская этика» для всех учащихся школы. Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Материалы по теме 28 мая, 2022 10 декабря, 2018 12 сентября, 2017 4 сентября, 2017 21 апреля, 2017 6 марта, 2017 3 декабря, 2016 4 мая, 2016 19 февраля, 2016 Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» Подпишитесь на самые интересные материалы недели. Лучшие материалы Показать еще Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее! Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира. Давайте дружить! © 2003—2024. Сетевое издание Правмир зарегистрировано в Федеральной службе по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор). Реестровая запись ЭЛ ФС 77 – 85438 от 13.06.2023 г. (внесение изменений в свидетельство ЭЛ ФС 77-44847 от 03.05.2011 г.) Учредитель: Автономная некоммерческая организация информационно-познавательный центр «Правмир» (АНО «Правмир») (ОГРН 1107799036730) Главный редактор: Данилова А.А. Адрес электронной почты редакции: info@pravmir.ru Телефон: +7 929 952 59 99 Чтобы связаться с редакцией или сообщить обо всех замеченных ошибках, воспользуйтесь формой обратной связи . Републикация материалов сайта в печатных изданиях (книгах, прессе) возможна только с письменного разрешения редакции. Мнение авторов статей портала может не совпадать с позицией редакции. Правмиру нужна ваша помощь Помогите нам быть вместе Правмиру нужна ваша помощь Помогите нам быть вместе Правмиру нужна ваша помощь Помогите нам быть вместе |
| Ведь сосулька действует в соответствии с законами природы, а дворник же свободен в своих поступках. Конечно, человек не совершенно изолирован от чувственно познаваемого мира, и этот мир может каким-то образом влиять на наши поступки. Их также можно оценивать с точки зрения морали, но эта мораль, эта этика не есть собственно этика. Кант различает два вида этики: автономную и гетерономную. Собственно этика есть этика автономная, самостоятельная – этика, в которой человек ни от чего не зависит и совершенно свободен. Этика гетерономная – это этика, зависящая от внешних обстоятельств. Понятно, что внешние обстоятельства могут на нас воздействовать, мы можем под влиянием этих обстоятельств совершать поступки, но все равно этот поступок будет оцениваться как нравственный или безнравственный с точки зрения автономной этики. Кант приводит в качестве примера спасение утопающего при кораблекрушении. Можно спасти утопающего постольку, поскольку этот поступок будет оценен соответствующим образом (скажем, за это дадут медаль или какое-либо другое вознаграждение). Этот поступок можно допустить (как говорит Кант, он легален), но он не собственно морален. Моральным же будет тот поступок, если утопающего будут спасать ради самого этого человека, независимо от того, будет ли за это вознаграждение или нет, то подобный поступок будет собственно нравственным. Такая этика будет этикой автономной, и любой человек станет оценивать поступок не по тому, получит он награду или нет – наоборот, он будет оценивать свой поступок с точки зрения истинной, действительной этики. Ведь в этом случае человек поступает совершенно свободно, независимо ни от каких внешних фактов. «Автономия воли есть единственный принцип всех моральных законов и соответствующих им обязанностей; всякая же гетерономия произвольного выбора не создает никакой обязательности, а, скорее, противостоит ее принципу и нравственности воли», – делает вывод Кант (15, т. 4(1), с. 350). Следовательно, моральный закон коренится в самом разуме. Этот закон нравственной деятельности Кант называет долгом. Понятие долга в этике Канта является одним из основных. Обычно долг понимается как некое принуждение, некая неприятная, обременительная обязанность. Долг в понимании Канта есть нечто совсем другое – а именно законодательство разума. Долг для практического разума – то же самое, что закон природы для разума чистого. |
| Среди протестантских богословов к этому направлению относились Э. Сарториус, Г. Л. Мартенсен, К. Шварц, А. Вуттке, Х. Пальмер, В. Вундт и др. Кроме этого направления в рамках христ. нравоучения появился т. н. христ. социализм, одним из основателей к-рого считается Ф. Д. Морис, автор соч. «Мораль и метафизическая философия» ( Maurice F. D. Moral and Metaphysical Philosophy. L., 1847. 2 vol.). В этой работе Морис говорит о том, что основой этики является факт реальности Царствия Божия. Эти идеи были продолжены В. Раушенбушем, автором ряда книг о социальных аспектах христианства. Начало ХХ в. для протестант. Н. б. было ознаменовано вниманием к идеям автономной этики и продолжением разработки социальных аспектов христ. нравоучения. Одной из ключевых фигур, повлиявшей на протестант. Н. б. XX в., является реформатский богослов К. Барт . Он утверждал первенство воли Бога перед законами и правилами, перед любыми человеческими способностями: «Бог совершает добро через нас и дарует его нам в Иисусе Христе». Значительный вклад в развитие Н. б. внес Р. Нибур , к-рый в соч. «Нравственный человек и безнравственное общество: Исследования в области этики и политики» ( Niebuhr R. Moral Man and Immoral Society: A Study in Ethics and Politics. N. Y.; L., 1932) говорит об ограниченной роли христианства в жизни светского общества. Так же как и Барт, он боролся против теологического либерализма, сомневаясь в естественных способностях человека к нравственной жизни, возвращая протестант. богословие к его истокам. Учеником Нибура был известный протестант. богослов Д. Бонхёффер. Он не успел оформить свои этические взгляды в целостную систему, но оказал значительное влияние на развитие Н. б. на Западе. Как и предыдущие авторы, он полагал, что только Бог во Христе является источником нравственной жизни человека. В то же время именно Бонхёффер ввел понятие совершеннолетнего мира, в к-ром оказывается возможным «безрелигиозное христианство». Во 2-й пол. ХХ в. исследования Н. б. во многом были сведены к дискуссиям о путях изменения социального устройства общества. |
| После таких многообещающих заявлений Когена, радость, было угасшая, вспыхивает от будущего зрения эстетического субъекта, затмившего собратьев. Но вспоминая, что у эстетики есть двойная ограда, из науки и государства, которая ни за что не пустит пленника в запредельное, вдаль бессознательного и сверхсознательного, мы заранее можем сказать, что, если мы и увидим что-нибудь, то это будет бенгальский, искусственный, огонек. Последуем за Когеном. Индивидуум – альфа и омега эстетики: искусство – искусство гения. Само-чувствие предполагает научное сознание (логический субъект) и этическое сознание (этический субъект). Самочувствие не разряжается в себялюбии. Любовь к человеку природы открывает единственную цель, бесконечную задачу – творчество индивидуума. Здесь схождение и расхождение эстетики и этики. Для эстетического чувства этот пункт, «это“ становится всем: индивидуальность – единственная реальность для эстетики, но триумф её там, где любовь, а не самолюбие. Чистота любви – форма чистоты идеи: движение, как первоизлучение чувства – сознания, как само сознание, возвращается в себя (die Zurückstralilung in sich selbst), и это возвращение созидает для чувства новую форму чистоты, свой объект не в смысле содержания, отличного от содержания логики – этики, а в смысле формы, метода. В этих пределах чистое чувство автономно, в этих пределах бесконечно-силен эстетический субъект 282 . Конечно, если принять евангелие науки (логика) и деяния государства (этика), то мы должны принять и апокалипсис откровения эстетики, славу эстетического Я. В эстетике мысль, познающая и действующая, возвращается к себе – домой новой дорогой и, возвращаясь, любовно оглядывает – познает каждый этап пройдённого пути, каждую крупицу своих богатств, ранее и невиданных, и как-бы переливается в каждое «это“, перевоплощается.... —363— Не может быть возражений, что чувство любви вообще автономно, но эстетическая свобода Когена оказывается двойной тюрьмой. Ведь, на самом-то деле, содержание эстетики разрешается во всеобщей корреляции, сводится к уразумению возвратного движения чистой мысли, а заявления: человек – фокус всего, эстетический субъект автономен – слишком многозначны. |
| Покончив столь неудачно с утилитаризмом, г. Булгаков обращается к критике «более возвышенного» учения позитивистов, в котором целью прогресса ставится уже не счастье, а «усовершенствование человечества». С этою теориею автор расправляется совсем уже легким указанием на то, что усовершенствование человечества требует хотя бы приближения к идеалу, а между тем им, г. Булгаковым, уже доказано, что идеал этот не может лежать в пределах самого человечества и, вообще, в мире опытного бытия. Здесь, таким образом, «истоптанная тропинка опыта с необходимостью приводит нас к трудному и скалистому пути умозрения», и «позитивизм еще раз делает сверхсметное позаимствование у метафизики» (37). Мы видели уже, однако, степень доказательности положения о невозможности найти цель для человечества в нем самом, и критика данной теории, целиком сводящаяся к ссылке на это ничем не доказанное положение, конечно, может быть оставлена без специального рассмотрения 774 . За «более возвышенным учением» следует «самая возвышенная теория прогресса, «согласно которой он состоит в создании условий для свободного развития личности» (27). Но отношение к этой теории в статье самое легкомысленное. Г-н Булгаков пытается уверить читателей, что в сущности эта теория метафизическая. Почему? – спросит недоумевающий читатель. Ответом на этот вопрос автор считает ссылку на то, что «свободное развитие личности, как идеал общественного развития есть основная и общая тема всей классической немецкой философии», что эта тема ярко разработана в системе Фихте и есть «выражение другими словами основной мысли этики Канта об автономности нравственной жизни, о самозаконности воли в выборе добра или зла» (28). Просто поразительно, как г. Булгаков, написавший эти строки, забыл, что основная идея кантовской этики об автономности нравственного закона и о ценности и святости человеческой личности была выработана самим Кантом и, вообще, может быть взята вне связи с той метафизической оболочкой, которую эта идея получила – без достаточных логических оснований – отчасти у самого Канта и особенно в позднейших метафизических системах, в частности у Фихте. Но ввиду чрезвычайной поверхности соответствующего места статьи г. Булгакова я предпочитаю отложить обсуждение этого вопроса, чтобы остановиться на нем подробнее при критике статьи г. Бердяева, где этому самому вопросу уделяется больше места. |
| Между логикой и этикой не может быть противоречия. Принцип, установленный логикой, не упраздняется этикой, а сохраняет в ней свою полную значимость. Но с другой стороны, в этом, т сказ , сказывается зависимость этики от логики. Но с другой стороны, этика самостоятельна. Логических принципов недостаточно для построения (?) ее объекта. Этика имеет свой собственный принцип, кот обуславливает возможность нравственного бытия, оно есть ничто иное, как долженствование. Долженствование предполагает свободу (?) в смысле безусловного нравственного самоопределения. Нравственность по существу своему автономна, как распределяющая себя воля, она не признает никаких других нравственных сил. А потому этика, как высшая наука о нравственном бытии, должна быть автономна, т.е. помимо методологической зависимости от логики она должна опираться исключительно на свои собственные принципы, а не заимствовать их от какой-либо другой области культуры, например, от религии. Напротив, религия предполагает нравственность, т.е. она есть лишь настолько истинная религия, насколько она основывается на признании нравственного самоопределения человека. Какова же связь этики с религией? Связь эта 699 и восстанавливает понятие Бога. Если нравственное долженствование имеет еще разумный смысл, если оно действительно есть факт культурной жизни человечества, то оно не может противоречить природе, оно должно быть совместимо с природой, т.е. должна существовать возможность осуществления нравственного долга, нравственного начала в действительности, в природе. Но природа и нравственность – самостоятельные начала, кот не выводимы одно из другого. Поэтому примирение их и приведение их к гармоническому единству может исходить только из 3-го начала, высшего, объединяющего их, и это высшее начало есть Бог. Бог есть залог осуществления нравственного идеала в природе путем бесконечного, вечного нравственного совершенствования всего человечества. Таким образом, понятие Бога есть высшая нравственная идея, кот завершает собою всю этику и связывает ее с религией, а вместе с тем обусловливает и ее возможность. |
| Если человек свободен, а это факт, значит, у него есть бессмертная душа Опираясь на это понятие о свободе как об основе нравственного принципа, Кант рассуждает дальше. Исходя из того, что свобода существует, Кант делает несколько очень важных выводов. Во-первых, о существовании автономной воли, автономной нравственности. Конечно, мы понимаем, что многие люди делают добро, потому что им за это хорошо платят или им угрожают: если они добро не сделают, их накажут. Это тоже, конечно, приемлемо, но гораздо лучше, если человек делает добро исходя из своего внутреннего долга, а не потому, что его накажут или наградят. И бывает, что человек делает добро, даже и вопреки этим угрозам. Вот такую нравственность, которая исходит из внутренней природы человека, Кант называет автономной, или самозаконной. И приводит пример, с которым невозможно спорить. Представим себе кораблекрушение вследствие страшного шторма. Тонет человек, и его друг бросается ему на помощь – и сам погибает. Что толкало его броситься на помощь? Он понимал, что опасность чрезмерная. Его поступок можно объяснить только так: им двигало чувство долга – он не мог поступить иначе, он должен был прийти на помощь. В самом человеке – источник нравственного поведения. «Категорический императив» души Второй вывод, который делает Кант, – о существовании бессмертной души человека. Это второй постулат этики Канта. Представим себе, что человек имеет только тело. Тело материально, оно подчиняется неумолимым законам природы. Поэтому, если бы у нас было только тело, у нас не было бы свободы. Мы бы не могли поступать так, как нам хочется, мы поступали бы только так, как велит нам наша природа. Но мы понимаем, что свобода есть. Это факт априорный, как говорит Кант. Факт, который не надо доказывать, он очевиден, на нем основывается все человеческое поведение. А если человек свободен, значит, в человеке есть какая-то составляющая его часть, не зависящая от законов природы. Но все материальное от законов природы зависит. Следовательно, в человеке должна быть нематериальная составляющая – она и называется душой. |
| Христианская этика, развившаяся в разных христианских исповеданиях, отражая в себе их вероучительные различия, вместе с тем запечатлена и особым национальным характером каждого народа в его исторической судьбе. Разделение христианского мира преодолевается в совместном свидетельстве любви и братства, миротворческой деятельности, в противостоянии духу потребительства и алчности, в гармоническом устроении человеческого общежития на основе уважения к человеческой личности. Во взаимном общении христианские народы, принадлежащие к разным исповеданиям, могут взаимно обогащать друг друга. Признаваемая самими представителями западных исповеданий сухость, свойственная их религиозной жизни, может быть восполнена вдохновенностью Православия, православные христиане могут многому научиться в области духовного регулирования обыденной жизни у христианского Запада. Ибо хотя Марфа и Мария по-разному приняли Господа, однако обе были возлюблены Им. Христианская этика – дисциплина, излагающая богословские принципы христианской морали. Прикладной дисциплиной по отношению к ней является православная аскетика. Христианская мораль, как уже было сказано, – это мораль Божественной любви как дара Божия, как дара Духа Святого; эта любовь дает возможность христианину видеть в каждом человеке образ Христа Спасителя. Под термином «христианская этика» в школьном богословии подразумевается обычно так называемое «нравственное богословие», учебные курсы которого составлялись на протяжении XVIII–XIX вв. главным образом по образцам протестантских руководств и систем этики, причем последние находились под прямым влиянием этической системы И. Канта; таким образом, русское нравственное богословие невольно подпало под влияние этики Канта. Этическая система Канта основана на идее нравственного закона или долга, вытекающего из его идеалистической трактовки свободы воли, согласно которой человек может самостоятельно, лишь путем личного самосовершенствования и усилиями собственной воли, достичь любых степеней совершенства. Но Православие не принимает подобной трактовки свободы человеческой воли: греховный, падший, лишенный благодатного Божественного дара человек не может быть воистину свободным: он раб греха, его поступками движет «похоть очес», гордыня и себялюбие. Потому всякая нормативная этика (ветхозаветная, кантианская и всех современных секуляризированных систем) является этикой Закона, а не благодати, в то время как Евангельское Откровение учит не столько нормам поведения, сколько стяжанию Духа Святого, призывает к новому рождению во Христе Иисусе и стремлению к Жизни Вечной в Его Царстве. В христианстве благо духовного совершенства даруется человеку, а не является плодом его естественного автономного развития. Вся оригинальность и новизна христианского учения в том, что оно сообщает Откровение любви и благодати, а не закон и норму. В Евангелии нет формального моралистического пафоса, здесь «суббота для человека, а не человек для субботы». |
| В заключение не можем не выразить искреннего желания, чтобы представители автономной этики в нашей «светской» печати по возможности прямо и ясно высказались против того, что они находят в нашем сочинении не состоятельным. Мы рады выслушать особенно их замечания и возражения и будем весьма благодарны за каждое спокойное и дельное слово. Во-первых, оно будет свидетельствовать, что эти люди не по увлечению только перед модной доктриной и не из-за раболепства только перед либеральной толпой пропагандируют весьма вредную для человеческой нравственности автономную этику. Во-вторых, такое слово, направленное против защищаемой нами неразрывной связи здравой нравственности с религиозностью, заставило бы нас в дальнейшем издании этого сочинения, если такое издание потребуется, или отказаться от ложной мысли, или еще яснее раскрыть перед читателями что либо из того, что, в интересах нравственности, говорит настоящий наш труд за органическую связь ее с религиозностью. I. Предшественники и антирелигиозные идеи современных автономистов Почва для новейших автономистов была подготовляема издавна и мало-помалу. Не касаясь, по понятной причине, учения тех мыслителей, которые хотя построили свои этические воззрения на нерелигиозных основах, но прямо не выражали какой – либо вражды против господствовавшего мнения касательно неразрывной связи между нравственностью и религией, скажем два-три слова только о тех мыслителях, которые нарочито и более или менее настойчиво ратовали против этой связи на том или другом основании. Еще в XV веке встречаем мыслителей последней категории. Таков, например, Петр Помпонат, из-под пера коего вышло немало сочинений, касавшихся и вопросов этики. Он склонен был думать, что совершение добрых дел ради получения вечного блаженства и избежания вечных мучений отзывается неблагоприятно на человеческой нравственности и что она должна утверждаться на независимой от религии основе. Мысль Помпоната с наибольшей последовательностью и обстоятельностью высказывалась многими поклонниками классической древности в конце XVI века. Но с особенной рьяностью и даже злобой ратовали против всякой связи между моралью и религией многие из английских и затем французских мыслителей XVII и XVIII века. Некоторые из них находили, что даже полный атеизм совершенно уживается с доброй нравственностью, тогда как, по крайней мере, некоторые религиозные верования гибельны для нее. Вот, например, что говорил касательно этого предмета Шафстбери: «Можно быть атеистом и быть все-таки добродетельным, потому что атеизм никогда не заставляет любить и уважать, в качестве прекрасного, благородного и достойного, что-нибудь такое, что на самом деле отвратительно, неблагородно и достойно осуждения. Ложная же религия может увлекать к злу, потому что тот, чье божество себялюбиво и мстительно, через могущество этого образца и сам, наконец, будет считать самые жестокие и несправедливые дела не только справедливыми и дозволенными, но даже образцовыми и чисто-божественными». |
|
|
