| Бдительный страж, пользующийся ежедневной возможностью косить глаза в сторону Брэдли, вскоре известил мисс Пичер, что за последнее время вид у Брэдли стал еще более озабоченный и что он ходит потупившись, с хмурым лицом, точно ломая голову над какими-то трудными задачами, которые не встречаются в школьном курсе. Сопоставив то и другое — причем в графу «то» были отнесены теперешний вид Брэдли и его частое общение с Чарли Хэксемом, а в графу «другое» вписан их недавний визит к сестре Хэксема, — страж поделился с мисс Пичер своими подозрениями, что виной всему этому вышеупомянутая сестра. — А любопытно знать, — сказала однажды мисс Пичер, отвлекаясь от составления еженедельного классного отчета, — как зовут сестру Хэксема? Неизменно присутствующая и неизменно преданная Мэри-Энн, сидевшая за шитьем, подняла руку. — Да, Мэри-Энн? — Ее зовут Лиззи, мисс Пичер. — Такое имя вряд ли существует, Мэри-Энн, — назидательным тоном, нараспев протянула мисс Пичер. — Разве при крещении могут дать имя «Лиззи», Мэри-Энн? Мэри-Энн положила шитье на стол, поднялась, зацепила левую руку крючком за локоть правой, как на уроке, и ответила: — Нет, это уменьшительное, сударыня. — Кто ее так назвал? — по привычке продолжала мисс Пичер, но вовремя спохватилась, потому что Мэри-Энн с чисто богословским рвением уже была готова распространиться на тему о восприемниках и восприемницах при обряде крещения. — Уменьшительное от какого имени? — От Элизабет или от Элизы, мисс Пичер. — Правильно, Мэри-Энн. Имелись ли в раннюю пору христианской церкви святые Лиззи, сомнительно, весьма сомнительно. — Какое глубокомыслие проявила мисс Пичер в этом вопросе! — Следовательно, изъясняясь по возможности точнее, мы скажем, что сестру Хэксема зовут Лиззи, но при крещении имя ей дано другое. Так, Мэри-Энн? — Так, мисс Пичер. — И где же, — продолжала мисс Пичер, довольная своей весьма прозрачной уловкой, будто этот маленький экзамен должен был пойти на пользу не ей самой, а Мэри-Энн, — где живет эта девица, которую зовут Лиззи — уменьшительное от Элизабет или Элизы? Подумай хорошенько, прежде чем ответить. |
| Взошла луна. Около полуночи Джордж громко вскрикнул и вскочил, расшвыряв простыни, точно рыба выпрыгнула из воды. — Нет! Нет! — Ш-ш, Джордж. Мама тут, с тобой. — Где я? — Мы в Форт-Барри. Ничего не случилось, милый. Джордж разрыдался. Он мотал головой из стороны в сторону, бился о спинку кровати. Проснулась Энн и завела свое: «Плакса! Девчонка!» Он отмахнулся от стакана воды, поданного матерью. Сшиб ее руку со своего лба. Полчаса прошло, а он все плакал, словно томимый неизбывным отчаянием. Мать в полной растерянности металась по комнате. Послать за отцом Диллоном? Вдруг она услышала шум в коридоре — какие-то подгулявшие постояльцы возвращались к себе под конвоем самого мистера Корригана. — Потише, господа, потише. В доме уже многие спят. Джо! Джо!.. Билл!!. Ты же не в свою дверь ломишься. Тебе вот сюда, сюда… Не шаркай ногами, Джо, — вот, правильно! Юстэйсия Лансинг оделась и подняла Энн. Велела ей надеть платье и спуститься вниз. — Скажешь мистеру Корригану, что у твоего брата нервный припадок. Пускай он разбудит мистера Эшли и попросит его прийти сюда попробовать успокоить Джорджа. Энн, гордая своей миссией, выполнила ее пунктуально. Через несколько минут Эшли вошел в комнату. — Джон, его мучают кошмары. Я с ним не могу сладить. Ему завтра предстоит операция — доктор Хантер должен удалить ему миндалины… Энн, уймись и ступай спать! Энн, забравшись с ногами на материну постель, квохтала: «Девчонка! Девчонка!» Эшли подошел и сел с нею рядом. Спросил негромко, доверительным тоном: — Зачем ты так, Энн? — А мальчики не плачут. — Слыхал. Так принято считать в Коултауне. — Все так думают. — Коултаун — совсем крохотное местечко, Энн. Миллионам американцев оно неизвестно даже по названию. Есть много такого, о чем в Коултауне и понятия не имеют. Мне бы не хотелось думать, что вы с Констанс — просто маленькие коултаунские кумушки, ограниченные и невежественные. Маленькие провинциалочки, которые смотрят на все не своими глазами, а глазами Коултауна. — Что вы хотите сказать, мистер Эшли? |
| — На Черч-стрит, Смит-сквер, недалеко от Милбэнка, мисс Пичер. — На Черч-стрит, Смит-сквер, недалеко от Милбэнка, — повторила мисс Пичер, словно это было давно известно ей по учебнику. — Совершенно верно. А чем эта девица занимается? Не торопись, Мэри-Энн. — Она работает в портняжной мастерской, в Сити, мисс Пичер. — А-а! — задумчиво протянула мисс Пичер, но тут же подхватила утвердительным тоном: — В портняжной мастерской, в Сити. Да-а? — А Чарли… — снова заговорила Мэри-Энн и осеклась под взглядом мисс Пичер. — Я хотела сказать — Хэксем, мисс Пичер. — То-то же, Мэри-Энн! Я очень рада, что ты хотела сказать именно так. А Хэксем?.. — …говорит, — продолжила Мэрн-Энн, — что он не доволен своей сестрой, что сестра не слушается его, а слушается кого-то другого, и что… — Мистер Хэдстон идет! — воскликнула мисс Пичер, метнув взгляд в зеркало. — Ты очень хорошо отвечала, Мэри-Энн. У тебя вырабатывается отличная привычка четко излагать свои мысли. Ну, на сегодня довольно. Умолкнув и снова сев на место, скромная Мэри-Энн принялась водить иглой, и ее рука все ходила и ходила взад и вперед даже тогда, когда на порог упала тень, предвещающая, что немедленно вслед за ней надо ожидать и появление учителя. — Здравствуйте, мисс Пичер, — сказал он, входя следом за своей тенью и занимая ее место. — Здравствуйте, мистер Хэдстон. Мэри-Энн, — стул! — Благодарю вас, — сказал Брэдли, чопорно присаживаясь на самый кончик. — Я к вам на минутку. Зашел по дороге попросить вас об одном одолжении, в надежде, что вы, как добрая соседка, не откажете мне. — Зашли по дороге, мистер Хэдстон? — переспросила мисс Пичер. — Да. По дороге к… туда, куда я иду. «На Черч-стрит, Смит-сквер, недалеко от Милбэнка», — мысленно проговорила мисс Пичер. — Чарльз Хэксем пошел достать кое-какие книги и вернется обратно, по всей вероятности, раньше меня. Так как дома никого больше нет, я взял на себя смелость сказать ему, что оставлю ключ у вас. Вы разрешите это? — Разумеется, мистер Хэдстон. Вы хотите прогуляться, сэр? |
| Разделы портала «Азбука веры» 21 Фев 2022 36-летняя британка Энн Райс, у которой на 19й неделе беременности внезапно отошли воды, благополучно смогла родить сына на 30й неделе, и он сейчас дома со своими родными, сообщает «Православие.Ru» со ссылкой на Christian Today. Малыш Честер родился весом всего 834 грамма в разгар общенационального карантина из-за Covid-19. Он не мог самостоятельно дышать, у него диагностировали хроническое заболевание легких, и он провел 113 дней в больнице. Честеру сейчас тринадцать месяцев, и он с каждым днем становится все крепче. Для Райс драма началась за много недель до рождения ее третьего ребенка. Ночью 8 октября 2020 года у нее отошли воды. Перед тем, как лечь в больницу, она посоветовалась с врачами. Они ответили, что у нее, скорее всего, в ближайшие дни будет выкидыш. В больнице врач сказал буквально следующее: «Вероятность того, что ребенок выживет, составляет 1%». Другой врач посоветовал женщине прервать беременность, потому что был высокий риск развития сепсиса, от которого она могла умереть. Врачи сказали Энн, что у нее случился преждевременный разрыв плодных оболочек и, если ее младенец родится на сроке до 24й недели, они его не будут спасать. Энн поговорила с мужем Кристофером, и они вместе решили, что если есть шанс хотя бы в 1%, им нужно бороться за своего малыша. Удивительно, но спустя 11 недель, у Энн начались схватки, и рано утром 23 декабря 2020 года родился Честер. «Честер – поистине наше маленькое чудо. Он так долго находился в критическом состоянии, потому что был очень маленьким. Наша жизнь была, как «американские горки»: сначала один шаг вперед, затем 10 шагов назад. Ты думаешь, что у него уже все хорошо, а затем вдруг что-то снова случается… Очередная инфекция, и малыш снова на антибиотиках и снова в реанимации», — рассказывает Энн. Честер оставался в больнице более трех месяцев. В это время из-за локдаунов родители могли посещать его лишь по отдельности, за исключением праздника Рождества, когда им разрешили прийти вместе на два часа. В апреле прошлого года Энн и Кристофер наконец-то смогли забрать Честера домой, и он познакомился со своими двумя братьями. «Очень страшно оказаться в таком положении, как я. Врачи должны быть максимально откровенны. Для нас с мужем шанс в 1% все еще был шансом. Предположу, что многие люди выбрали бы прерывание беременности, но надежда всегда есть», — особо отметила Энн. Другие новости Православие о Опросы Загрузка ... Популярное Сейчас в разделе 7 чел. Всего просмотров 426 тыс. Всего записей 3132 ©2024 Азбука новостей к содержанию Входим... Куки не обнаружены, не ЛК Размер шрифта: A- 15 A+ Тёмная тема: Цвета Цвет фона: Цвет текста: Цвет ссылок: Цвет акцентов Цвет полей Фон подложек Заголовки: Текст: Выравнивание: Сбросить настройки |
| Как же, ну как же жаль, что в моем детстве такой книжки не было! А вот – снова о Промысле и ропоте. Десятилетняя Джейн не хочет уезжать на лето к отцу. Она настойчиво просит Бога сделать так, чтобы ее оставили с деспотичной бабушкой. Узнав, что поездки не избежать, девочка с горечью говорит: «От Бога помощи не дождешься». Со встречи с отцом начинается новая, счастливая жизнь Джейн. На следующее утро девочка выбегает в сад, стряхивает с розы росу на лицо и радостно восклицает: «Мне нужно срочно извиниться перед Богом!» Нужно признать: книги для взрослых все же удаются Монтгомери меньше детских. Хотя и их можно читать как все ту же историю радости. Вот «Дом мечты», книга четвертая из серии «Энн Ширли». Энн выходит замуж, поселяется в Домике Мечты, знакомится с живущей по соседству Лесли. История Лесли чересчур мелодраматична, полна почти сериальных мотивов: трагичная юность, эгоистичная мать, неудачный брак, самопожертвование, амнезия… Но книгу можно прочесть и как притчу – и тогда прощаешь и простенький сюжет, и слишком типичных персонажей. Мораль выводит Гилберт, муж Энн: «Больше всего на свете мы боимся истины. Но именно она делает нас свободными». Вот «Энн из Шумящих Тополей» – очаровательное собрание новелл, остроумнейшие зарисовки нравов, светлая комедия. Тут и на 10 лет рассорившиеся влюбленные, и мрачный отец, тайком устроивший побег дочери из собственного дома, и бунтарка-ученица с личиком Бекки Шарп… А «Энн в колледже» – уже традиционная студенческая повесть. В этой книге Энн оттеснена образом избалованной, легкомысленной, очаровательно-непосредственной Филиппы Гордон. Филиппа вдруг с ужасом понимает, что влюбилась в будущего священника! Она обескуражена (прощайте, надежды папы и мамы на блестящую партию), огорчена (привыкла к другому), испугана (а вдруг ей придется петь в церковном хоре?!). И после этих страхов – такое простое решение, которое она принимает: «Не смогу я быть примерной женой пастора, Энн. Крошке Фил с этим не справиться. Но зато я буду, знаешь, кем? Я буду свечкой. Маленькой скромной свечкой. Помнишь старика Барни, который шепелявит, но всегда выступает на молитвенных собраниях и говорит: Ешли вы не можете шиять как жвежда, шияйте как швеча”. Я буду маленькой свечой моего Джо». |
| – «Мидлендская Сталь», – ответил мистер Дэвис. – Вы здесь работаете? Мистер Дэвис впервые взглянул прямо ей в глаза. – С чего это вы взяли? – Не знаю, – ответила Энн, осознав с беспокойством, что мистер Дэвис казался простаком, только когда ветер дул в одну определенную сторону. – Как думаете, мог бы я вам понравиться? – спросил он, положив руку ей на колено. – Вполне возможно. Такси миновало Дубильни. Перебралось через целую сеть трамвайных путей и выехало к станции «Ноттвич Товарный». – Вы живете за городом? – Нет, на самой окраине. – Надо бы побольше средств выделять на освещение. – Вы сообразительная девочка, – заметил мистер Дэвис, – уверен, вы прекрасно видите, что к чему. – Еще бы! Особенно там, где ни зги не видно, – откликнулась Энн, когда они проезжали под широким стальным железнодорожным мостом, несшим поезда из Ноттвича дальше, в Йорк. На длинном крутом спуске к станции светились лишь два фонаря. За дощатым забором видны были огромные платформы, груженные углем. У входа в маленькое замызганное здание станции стоял автобус и рядом с ним древнее такси: ждали пассажиров. Построенное в 1860 году здание не могло тягаться с вокзалом в Ноттвиче. – Вам далеко ездить на работу, – сказала Энн. – Да мы почти приехали. Такси повернуло налево. Энн прочла название улицы: Хайбер авеню, длинный ряд убогих загородных домов, в окнах – объявления о сдаче комнат. Такси остановилось в самом конце улицы. Энн спросила: – Вы что, в самом деле здесь живете? Мистер Дэвис расплачивался с водителем. – Дом шестьдесят один, – сказал он (Энн заметила, что в окне этого дома, между рамой и плотными кружевными занавесями, объявления о сдаче комнат не было). Мистер Дэвис улыбнулся мягко, даже заискивающе, и проговорил: – Там, внутри, очень мило, поверьте, моя дорогая. – Он вставил ключ в замок и решительно втолкнул ее в слабо освещенную крошечную прихожую с вешалкой для шляп. Повесил шляпу и пошел тихо, на цыпочках, к лестнице. Пахло газом и тушеной капустой. Голубой огонек газового рожка высвечивал какое-то пропыленное растение в кадке. |
| – Сначала я не верила своим глазам. Но действительно, теперь у нас все по-другому. Школу Энн никогда особо не любила, училась средне. Когда подруга рассказала мне о том, как надо искать верный путь к сердцу ребенка, и о том, что она старается выражать своей дочке любовь на понятном ей “языке” каждый день утром и вечером, я подумала: почему бы и мне не попробовать. Способ доказать любовь моей дочке – помогать ей. Тогда я и не думала, что это так скажется на ее успехах в учебе. Результаты я ощутила практически сразу. Утро в нашем доме – время суматошное, муж убегает на работу в семь; в половине восьмого проезжает школьный автобус и забирает Энн; а минут через пятнадцать и мне пора выходить: я работаю на полставки. Все мы суетимся, умываемся, одеваемся, сесть и всем вместе позавтракать у нас не получается, каждый сам обслуживает себя. Учитывая, что помощь – способ доказательства любви для дочери. Мери спросила у нее: – Утром, когда ты собираешься в школу, ты все успеваешь? Если тебе не хватает времени, так я помогу. Только скажи, что сделать. – Наверное, завтрак, мам. Это самое трудное. Взять тарелку, ложку, залить хлопья молоком… Я тороплюсь, все проливаю. Если бы ты сама все приготовила, было бы лучше. Мери удивилась этой просьбе: она и не думала, что завтрак доставляет Энн столько хлопот, но согласилась. На следующее утро, когда Энн пришла на кухню, завтрак ждал ее на столе. – Я сразу же заметила в ней перемены, теперь она всегда благодарила меня и уходила в школу в прекрасном настроении. Прошло еще три дня, и я решила говорить с Энн на “языке помощи”, когда она возвращается из школы. Для начала я испекла печенье. Энн пришла домой, бросила портфель, и я позвала ее на кухню: “Дочка, я испекла печенье, иди попробуй”. Я налила ей молока, мы посидели вместе и поговорили о том, что было в школе. На следующий день я подшила юбку, которую она просила переделать неделей раньше. Когда Энн вернулась из школы, я сказала ей: “Юбка готова. Посмотри, как тебе теперь длина. Давай примерим”. Когда она надела юбку, я оглядела ее со всех сторон и похвалила: “Ну как же тебе идет!” Она улыбнулась и поблагодарила меня. Каждую ее просьбу я внимательно выслушивала и даже записывала в блокнот. Я понимала: это поможет мне правильно выразить дочери любовь. Но больше всего мне нравилось готовить для нас полдник. Каждый день, когда она приходила домой, мы вместе сидели на кухне, угощались и разговаривали. |
| Думаю, я ответил Энн на ее вопрос: «Можно ли полюбить того, кого ненавидишь?» Так начался наш эксперимент. Сперва Энн слышала одни лишь насмешки. Но постепенно Глен менялся. Через два месяца он признал, что их отношения действительно стали лучше. Через три с радостью выполнял любую ее просьбу, и вскоре Энн начала относиться к нему совсем по-другому. Глен не посещал моих консультаций, но слушал записи бесед, обсуждал их с Энн. После окончания эксперимента он настоял, чтобы Энн встречалась со мной еще три месяца. Теперь Глен уверяет всех вокруг, что я творю чудеса. Это не так. Чудеса творит любовь. Такое чудо может случиться и с вами. Поставьте эксперимент. Такое чудо может случиться и с вами. Поставьте эксперимент. Скажите супругу, что вы хотите наладить ваши отношения. Пусть посоветует, что можно сделать для этого. Так вы определите его родной язык любви. Если он отказывается говорить, вспомните, о чем он просит чаще всего, чем бывает недоволен. Это поможет установить его язык. Затем в течение полугода старайтесь говорить на нем. Каждый месяц спрашивайте супруга, заметил ли он перемены и что можно сделать еще. Когда он признает, что все стало гораздо лучше, подождите неделю и попросите его о чем-то, что действительно для вас важно. Если он выполнит эту просьбу, значит, ему хочется ответить на вашу любовь. Если нет, не прекращайте эксперимента. Может, в следующий раз ваше желание исполнят. Постепенно супруг заговорит на родном для вас языке, вы вновь почувствуете любовь к нему. Конечно, поручиться, что так и будет, я не могу. Но во многих семьях, с которыми я работал, это чудо произошло. Глава 13. Дети и языки любви На семинарах меня часто спрашивают: «А дети тоже говорят на разных языках любви?» Конечно. Пока они малы, и вы не можете определить их родной язык, используйте все пять разом: хотя бы один окажется верным. И все-таки если вы понаблюдаете за своим ребенком, вы без труда поймете, на каком языке он говорит. Бобби шесть лет. Когда отец приходит с работы, он взбирается к нему на колени, обнимает его, гладит. Чего добивается Бобби? Он обнимает отца, потому что хочет, чтоб обняли его самого. Его родной язык – прикосновения. |
| Энн призналась мне, что за последние полгода они были близки всего лишь раз или два. Поэтому я решил, что такое резкое изменение поможет нам сдвинуться с мертвой точки. – Но, доктор Чепмен, – воскликнула Энн. – Не знаю, смогу ли я! Он же не любит меня. Не обращает на меня внимания. Я чувствую, на меня ему наплевать, ему нужно мое тело. Именно поэтому я отказывалась от близости с ним последние месяцы. – Это естественно. – сказал я. – Любая женщина поступила бы так. Ведь обычно ей хочется близости, если она чувствует, что ее любят. А если нет, женщине кажется, что ее используют. Поэтому любить того, кто не любит вас, невероятно сложно. Положитесь на Бога. Вспомните Его закон любви, и может, у вас получится любить врагов, любить тех, кто ненавидит вас, тех, кто вас использует. Попросите помощи у Бога. Если вы изображаете чувства, которых нет, это лицемерие… Однако, если вы стараетесь на благо другого, хотите, чтобы ему было хорошо, это любовь-действие, любовь-выбор. Энн слушала меня очень внимательно. Иногда покачивала головой. В ее глазах стоял вопрос. Наконец, она произнесла: – Доктор Чепмен, но это же лицемерие. Получается, я должна выражать любовь человеку, которого на самом деле не люблю. – Постойте. Определим разницу между любовью-чувством и любовью-действием. Если вы изображаете чувства, которых нет, это действительно лицемерие. На лицемерии близких отношений не построишь. Однако, если вы стараетесь на благо другого, хотите, чтобы ему было хорошо, это любовь-действие, любовь-выбор. Вы не притворяетесь, что вдруг воспылали к нему любовью. Вы просто делаете ему добро. Мне кажется, Христос говорил об этом. Можно ли с нежностью думать о тех, кто ненавидит нас? Вряд ли. Это противоестественно. Но делать им добро можно. Это наш выбор. Мы надеемся, что в ответ на нашу любовь человек изменится к нам. Но даже если нет – неважно. Главное, мы сделали для него что-то хорошее. Кажется, мой ответ удовлетворил Энн. Хотя я чувствовал, что к этому вопросу мы будем возвращаться вновь и вновь. Я надеялся на успех, только потому, что знал: Энн глубоко верит в Бога. |
| – Мне бы надо ударить вас, чтоб вы сознание потеряли. Тогда они ничего такого не подумают. Только я размяк. Я бы не смог сделать вам больно, даже если б мне приплатили. Энн не смогла удержаться: – Даже за двести пятьдесят фунтов? – Он был чужой, – сказал Ворон. – Это совсем другое дело. Я же думал, он из сильных мира сего. А вы… – Он снова заколебался, молча разглядывая пистолет. – Вы же – друг. – Не бойтесь, – сказала Энн, – я придумаю, что сказать. Ворон произнес восхищенно: – Вы – умная. – Он смотрел, как туман вползает в сарай из-под плохо пригнанной двери, заполняя тесное пространство промозглыми клубами. – Пожалуй, можно уже рискнуть: туман почти совсем сгустился. Он взял пистолет в левую руку и принялся сжимать и разжимать пальцы правой. Засмеялся, чтобы придать себе храбрости: – Им меня ни за что не взять в этом тумане. – Будете стрелять? – Еще бы. – Я придумала, – сказала Энн. – Нам нельзя рисковать. Дайте мне ваше пальто и шляпу. Я их надену, тихонько выйду первой и помчусь со всех ног. В таком тумане им в жизни не разобрать, кто бежит, пока не поймают. Как только услышите свистки, сосчитайте до пяти – медленно – и бросайтесь прочь. Я побегу направо. Вы – налево. – Ну, смелости вам не занимать, – сказал Ворон. – Нет. – Он потряс головой. – Вдруг они начнут стрелять. – Вы же сами сказали, они первыми не начнут. – Верно. Только вы парочку лет заработаете за это. – О, – возразила Энн, – я им сочиню такую историю… Скажу, вы меня насильно заставили. – И добавила с горечью: – По крайней мере выберусь из хора. Получу роль со словами. Ворон сказал несмело: – Если б сказать им, что вы – моя девушка, они бы вам ничего не сделали. Тут надо отдать им справедливость. Они в таких случаях дают девушке шанс. – А нож у вас есть? – Есть. – Ворон ощупал все карманы: ножа не было; должно быть, он забыл нож на полу самой лучшей комнаты для гостей в доме у Эки. Энн сказала: – Я хотела юбку подрезать, чтобы легче было бежать. – Попробую оборвать подол, – сказал Ворон, опускаясь на колени перед ней и взявшись обеими руками за край юбки. Но ткань не хотела рваться. |
|
|
