| Между ними завязался спор о вере и языческом суеверии. Святой Хрисанф указал на безнравственность языческих божеств: Крона, поедавшего своих детей; Зевса (Юпитера), погрязшего в любодействах и убийствах; распутного и пьяного Диониса (Бахуса) и других. Если таковы «боги», то каковы же будут подражающие им люди? С этим и Дария не спорила, но привела аллегорическое толкование языческих мифов: Крон – аллегорический образ времени, Зевс – зноя, рождающего грозы, Гера – воздуха, Афродита – огня, Посейдон – моря, Деметра – земли. Святой Хрисанф возразил: зачем же почитать человекоподобный образ земли, а не самую землю? Но если бы земля была богиней, то подавала бы плоды без всякого труда со стороны земледельца; также и в море не плавают без весел; даже для ловли рыбы прилагается труд. Значит, почести воздавать следует не стихиям, но их творцу – Богу, ведь и учащиеся почитают не книжки и записи, но авторов книг и своих учителей. Беседа кончилась торжеством Хрисанфа и добровольным согласием Дарии стать христианкой, а со святым Хрисанфом жить в безбрачном супружестве. Полемию они ничего не открыли. Он же, обрадованный, утвердил сына наследником всего имения, а спустя недолгое время по воле Божией скончался. Так для святых Хрисанфа и Дарии началась новая, деятельная жизнь во Христе. Дария в совершенстве изучила книги христианские, усовершенствовалась в личном подвиге благочестия и приняла Святое Крещение. Святые Хрисанф и Дария неустанно проповедовали Христа в своем кругу. Обращенных они склоняли к безбрачной жизни, чтобы те могли всецело посвятить себя Богу. Дом их уподобился монастырю, на мужской и женской половине которого были настоятелями святые Хрисанф и Дария. Прошло некоторое время. К градоначальнику Келерину стали поступать жалобы на святых Хрисанфа и Дарию, что они проповедуют безбрачие. Келерин велел пытать святых Хрисанфа и Дарию до тех пор, пока они не принесут жертвы языческим богам, то есть не отрекутся от Христа. Мучительные пытки не смогли поколебать мужества исповедников Христовых, которым помогал Бог. |
| На обратном пути были явлены чудеса в Чебоксарах, в Казани, в городе Лаишеве, селах на Омаре, в Полянах, в Уржумском карауле, и, наконец, 30 августа снова святая икона была встречена торжественно в Вятке. С этого времени чудотворный образ творил чудеса только на месте или во время своих посещений разных сторон обширного Вятского края. За этот период, от выхода из Вятки – в 1614 году до конца записи – в 1711 году, еще отмечено и описано более восьмидесяти таких чудотворений. Почти все они состояли в исцелении страждущих от их недугов. Однако, некоторые чудотворения красноречиво свидетельствуют нам, как святитель помогал православным поселенцам этого сурового края не только в болезнях их, но и в других бедах и опасностях. Так, в 1709 году, некоторый человек по имени Федор, родом из села Лальского, прийдя по обещанию в собор помолиться Чудотворцу, объявил протопопу Василию с братией следующее: «Был он некогда с товарищем своим по торговым делам на океане. Во время плавания их поднялась сильная буря: карбас их понесло в открытое море и кругом заметало льдом, так что судно их готово было погрузиться. Тогда они со слезами начали умолять Господа Бога и Пресвятую Богородицу, и великого святителя Николая, и так призывали его на помощь себе: «о, великий святитель Николай Великорецкий! Избавь нас от потопления сего, подай нам, бедствующим рабам твоим, руку помощи». В тот же час явилась на льду расселина подле судна их и начала расширяться, как улица: и понесло их из пучины морской к островам. Так получили они спасение молитвами великого святителя Николая, Великорецкого чудотворца». Или вот еще несколько случаев чудесного покровительства Угодника православным в борьбе их с дикими инородцами вятского края. В 1661 году некто Хрисанф, с сыном своим Памфилом, с Малмыжа, села Бурца, показали в соборе протопопу с братией, как их освободил святитель от калмыков. «В прошлых годах, – говорил Хрисанф, – взяли в плен калмыки его, Хрисанфа, жену его, Христину, и детей их, Памфила и Егора. До плена жили они, Хрисанф с женою и детьми, в Уржумском уезде, в пяти верстах от города. Три года находились они в плену. Много раз покушались бежать, но не могли, и зато много беды, скорби и тесноты перенесли от зловерных калмыков. А родом они, Хрисанф с женою и детьми, вятчане и потому слыхали о чудотворном Великорецком образе святителя Николая, что много чудес бывает от этого святого образа. Когда они обещались, если Бог вынесет их из плена, идти на Вятку помолиться чудотворному Великорецкому об разу святителя и справить молебен, то в тот же день побежали и, по молитвам святого Николая Угодника, не встретили от безбожных никакой опасности. Таким образом, в добром здоровьи освободились они из плена, благодаря Господа Бога и угодника Его, святителя Николая». |
| С владыкой Хрисанфом мне довелось быть знакомым с 1975 года — в тот год, когда будущий святитель, молодой архимандрит Хрисанф получил от приснопамятного митрополита Никодима (Ротова) назначение быть благочинным Карельского церковного округа (тогда это благочиние было частью Ленинградской митрополии ). Митрополит Никодим в те годы часто присылал для совершения праздничных богослужений в Карелию своего викария — архиепископа Тихвинского Мелитона. Как старшему иподиакону владыки Мелитона, мне часто приходилось бывать вместе с ним на праздничных богослужениях в Петрозаводске. В лице архимандрита Хрисанфа я увидел человека, который болеет за судьбу Церкви, очень любит богослужения, прекрасно знает устав и разбирается в церковном пении. Архимандрит Хрисанф с большим почтением относился к старцу архиепископу Мелитону и его сопутникам, в том числе и к нам, иподиаконам. Постепенно у нас сложились добрые человеческие отношения. Когда архимандрит Хрисанф бывал в Питере, где я в то время учился в духовной семинарии и затем в академии, мы с ним встречались и много разговаривали на духовные темы. Я рассказывал ему о своей родине Вятке, древнем благословенном крае, где почитаются великие угодники Божии — преподобный Трифон Вятский и блаженный Прокопий Христа ради юродивый, Вятский чудотворец. 2 апреля 1978 года почил о Господе архиепископ Кировский и Слободской Мстислав (Волонсевич), и Кировская кафедра стала вдовствующей. По представлению митрополита Никодима (Ротова) Святейшим Патриархом Пименом и Священным Синодом Русской Православной Церкви на Вятскую кафедру был назначен архимандрит Хрисанф. Я помню наречение и хиротонию владыки, которые прошли в городе на Неве. Возглавлял все эти торжества приснопамятный митрополит Никодим. Наречение состоялось в семинарском храме в честь святого апостола Иоанна Богослова, а епископская хиротония — за Божественной литургией в Троицком соборе Александро-Невской лавры Ленинграда. Возглавил чин рукоположения архимандрита Хрисанфа во епископа митрополит Никодим. Одним из участников этого богослужения был нынешний Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, тогда еще архиепископ Выборгский, ректор Ленинградских духовных школ . В хиротонии также принимали участие архиепископ Тихвинский Мелитон, епископ Архангельский Исидор (нынешний митрополит Краснодарский и Екатеринбургский), епископ Вологодский Дамаскин. |
| Архимандрит Хрисанф, проживший весь 1693 год в Москве, настаивал перед патриархом Адрианом, чтобы он удалил Лихудов из школы. Но Адриан не соглашался на этот решительный шаг, ссылаясь на то, что с удалением Лихудов школа вовсе останется без учителей. Тогда Хрисанф решился устранить это препятствие, лишь бы только добиться удаления из Москвы ненавистных ему Лихудов. Проживая по выезде своем из Москвы в Батурине у гетмана, Хрисанф от 20 мая 1694 года писал патриарху Адриану: «Николай Спафарий писал ко мне, что азбуки греческие и латинские готовы и будут-де присланы к Москве в июле месяце; и се и июль близ есть, и ко книгам нужда есть до справщика, понеже труд над ними великий. Сего ради да благоволит ваше всесвятейшество прислати ко мне писание на имя владыки моего или ко мне о таковом человеке, хотя чрез Спафария или Николая Семенова, аще не благоволиши от своего лица, и потому писанию пришлется от нас не мешкав человек искусный и довольно испытанный во всем, и в науках совершенный, и дóндеже книги будут исправлятися и печататися, той же человек и первым учеником может удобно и философию показати, и един человек, и во едино время, и за единым жалованьем и книги справятся, и ученики совершенны в науках будут, и впредь от иноземцов ничего не востребуете. А дóндеже пришлется от нас таковый человек, может учити последних учеников Николай и Феодор до философии, и сие сотворится без всякаго коснения, аще изволиши свою архипастырскую грамоту о сем человеке прислати, или Николаю Семенову прикажи написати ко мне и тако будет. Тем же да благоволит ваше всесвятеишество о сем ответ дати, дóндеже есмь зде (т.е. в Батурине)» 137 . Патриарх Адриан, как видно, через Николая Семенова ответил на предложение Хрисанфа прислать для московской школы нового учителя полным согласием, так как Хрисанф от 24 октября того же 1694 года опять из Батурина писал Адриану: «Будет всесовершенно пещися блаженнейший мой владыка (т.е. Досифей), яко же благоволил еси, еже бы человека довольного во учении прислати, который могл бы и школу держати, и книги исправляти, и будет вашему всесвятейшеству раб и подножие ног ваших. |
| Однако условия в стране уже тогда были таковы, что глава государства не мог свободно действовать по собственному усмотрению, и чтобы избежать политических осложнений, русская сторона отказалась от королевского дара и самостоятельно выкупила предназначавшийся для постройки церкви участок. После личной аудиенции у императора архимандрит Хрисанф был полон оптимизма относительно будущего православной миссии и основательно осваивался на новом месте. Одним из первых предпринятых им шагов было строительство зданий миссии отдельно от посольства: школы, дома для сотрудников, помещения для сторожа, переводчика. В 1901 г. в школу были приняты 12 мальчиков, из которых двое сирот полностью содержались за счет о. Хрисанфа. Отец Хрисанф активно занимался корейским языком, стремясь «назидать свою паству живою проповедью», и, видимо, добился немалого успеха, о чем свидетельствуют его письма из Мунса Пхо (пров. Кёнгидо, Южн. Корея), деревни «верстах в 50 от Сеула», где он открыл первый миссионерский стан весной 1903 г. и где часто бывал. «Корейцы не оставляют меня своим посещением, и сегодня — воскресенье — было так много, что и церковь моя не вмещала желающих молиться, — писал миссионер. — Потребность помолиться у них, без сомнения, есть, и с тем большим желанием, что здесь почти половину службы правлю я на корейском языке». 17 апреля 1903 г. состоялось торжественное освящение церкви в честь святителя Николая Чудотворца в центре Сеула. В 1904 г., незадолго перед началом русско-японской войны, он предпринял поездку верхом из Сеула во Владивосток для изучения быта и нравов корейцев, их отношения к религии и возможности открытия миссионерских станов в разных частях Кореи, в частности. Написанные им во время этого путешествия путевые записки свидетельствуют о писательском даровании о. Хрисанфа, его наблюдательности, доброжелательности, терпении, практицизме, основательности, преданности делу и энтузиазме. Отец архимандрит создал группу по изучению Библии в провинции Хванхэ (Сев. Корея), начал работу по переводу на корейский язык православной литературы. К 1904 г. в миссии имелся на корейском языке «Краткий молитвослов», отпечатанный во Владивостоке, краткое изложение веры и выдержки из «Простых речей о великих делах Божиих» преосвященного Макария, епископа Томского . Огромное значение для миссии, как и для всей культурной и общественной жизни Кореи в целом, имело издание в 1900 г. Нового Завета на корейском языке. |
| Чем можно объяснить охлаждение Хрисанфа к северным единоверцам? В отличие от своего дяди, этот патриарх был абсолютно лоялен по отношению к Высокой Порте и, как человек осторожный и изворотливый, не желал раздражать османов связями с Россией. Даже тогда, когда отношения между двумя странами не были враждебны – османы в тот момент выжидали, чем закончится поход Карла XII на Россию, и не делали резких шагов. Стоит заметить, что Хрисанф не сильно зависел от Петербурга в финансовом отношении, так как имел щедрого покровителя в лице валашского господаря Константина Бранковяну. Господарь содействовал вступлению Хрисанфа на престол и субсидировал многие проекты иерусалимских патриархов начала XVIII века, от реконструкции лавры св. Саввы до работы святогробской типографии в Бухаресте. На фоне этой благотворительности несколько собольих шкурок, присланных Хрисанфу авансом от Петра I, 1729 выглядели не очень впечатляюще. Однако сохранять дружественные отношения одновременно со всеми покровителями Иерусалимской церкви Хрисанфу становилось все труднее. Ход истории сталкивал этих покровителей друг с другом, и патриарху надо было делать однозначный выбор. События нарастали как снежный ком: вторжение в Россию Карла XII, измена Мазепы (октябрь 1708 г.), Полтавское сражение (27 июня 1709 г.), бегство шведского короля и Мазепы в османские пределы, стремительное ухудшение русско-турецких отношений и объявление османами войны России 20 октября 1710 г. Начало этих событий Хрисанф «пересидел» в Палестине. Паломник Ипполит Вишенский многократно упоминает присутствие патриарха в Св. Граде между январем и апрелем 1709 года. 1730 Посол П.А. Толстой в апреле 1709 г. оптимистично информировал Хрисанфа: «Дела божественнейшего (то есть Петра I. – К.П.) изрядно поправляются... Изменник Мазепа в конечном отчаянии пребывает». 1731 В это время патриарх служил литургию на серебряной доске, подаренной Мазепой. К сожалению, Вишенский умолчал о том, каким христианским владетелям Хрисанф возглашал многолетие в Неделю Православия 1709 года. А в конце апреля паломник покинул Иерусалим, и наши источники информации о Хрисанфе резко сокращаются. |
| Иоанн Златоуст настойчиво и неоднократно повторяет в своих творениях 5 . В духе Златоуста рассуждает и наш отечественный богослов – епископ Хрисанф. Он говорит («Религии древнего Мира», Спб. I878, III, стр. 25): «Священнодействия и богослужение так же, как и во всех других древних религиях, состояли у евреев главным образом в жертвоприношениях и в молитве, которою они сопровождались. Есть близкое сходство и в жертвенном материале еврейского культа с культом древних народов, а отчасти в самом значении жертв и цели, с какою они приносились. Жертвы – принадлежность всех древних культов без исключения; по свидетельству книги Бытия, они были уже приносимы сыновьями прародителей ( Быm. IV, 3, 4 ). Таким образом закон Моисеев определяет точнее и полнее то, что было уже издавна в обычае, осложняя и осмысляя эти священные действия, и назначая различные роды и виды жертв для разных обстоятельств и случаев». После этого мы отчасти недоумеваем, каким образом преосвященный Хрисанф мог отвергать объяснения, в основе которых несомненно лежит сказанное Златоустом. Он говорит (ibid. стр. 241): «Позднее утвердился взгляд, что формы языческого богопочтения приняты и введены в Моисеев культ по снисхождению к духовной слабости еврейского народа, и что эти языческие формы дали основу и почву, из которой и на которой выродилось чистое почитание одного Бога, формы языческого культа, – думает преосвященный Хрисанф, – не могли быть перенесены (?) в культ Моисея без того, чтобы не осталось на них следов явыческого воззрения, которого выражением они служили. Изменить их до противоположности прежнему значению их было невозможно (?). Нельзя доказать с другой стороны, – продолжает наш богослов, – ни того, что Моисей копировал культ других народов, ни того, что, вводя свой самобытный культ, он имел в виду учредить его в прямой противоположности другим культам, хотя сам он отличает его от египетского культа, а в некоторых частностях и прямо направляет против языческих обрядов (Исх. VIII. 26. Bmop. IV, 14–19 )». |
| Далее Хрисанф заявлял: Арсений хвалится, что ожидает из Царьграда патриарших оправдательных грамот, «потому что ему обещались исходатайствовать такия грамоты школьные учители Иоанникий и Софроний Лихудиевы, и то верно, что они стараются получить сии грамоты, чтобы епископу отсюда выйти и учинить какое-либо зло патриарху Иерусалимскому и его престолу за то, что святейший писал о них к царскому величеству правду, о неправедном искательстве ими княжескаго достоинства и о неприлежании их в учении. Посему, гневаясь на него, хотят всяким образом ему отмстить и в челобитной пишут, чтобы государи велели его отпустить из Москвы судиться с патриархом Иерусалимским. Это прошение поистине достойно смеха или слез, и хотят показать они свою скверную гордость или явную глупость: будучи простыми старцами, домогаются судиться с апостолопрестольным патриархом – и кто их прошению не посмеется и их самих не обругает? Они не только с ним судиться, но и явиться к нему не посмеют, ибо сейчас там каторгу узнают и испытают за свое безумное дерзновение; посему и стараются подкупить, чтобы о низверженном епископе пришли грамоты из Царь-града и хотя бы чрез него учинить какое-либо мщение Иерусалимскому престолу клеветами у турок. Но такия грамоты не могут прийти, кроме разве подложно составленных подкупом, а если бы и пришли, то нельзя не подвергнуть особому разсмотрению от таких злонравных людей, потому что патриарх Иерусалимский ложно и затейливо таким государям писать не станет, и он по своему патриаршескому лицу наипаче заслуживает веры». В заключение Хрисанф просит государей не отпускать епископа из Москвы, а заточить его навсегда в какой-нибудь дальний монастырь. Со своей стороны и Акакий, руководимый и подкрепляемый Лихудами, подал государям челобитную, в которой заявлял: «По древней лести диавольской позавидовал архимандрит Хрисанф, что привез он (Акакий) ради царскаго здравия некую часть Честнаго Древа и иныя святыя мощи, и присылал к нему своего человека, чтобы никому о том не объявлял, если хочет себе добра. |
| Пребывая в мире, старец остался неподвластен помыслам мира и никогда не отступал от созерцания Бога. «Изменился он божественным рачением», и это было очевидно для всех, кто его знал. Живя в миру, он до самой своей блаженной кончины оставался настоящим афонцем. Он жил, вкушал, одевался, беседовал, служил как истовый афонец. Умом он всегда пребывал на Святой Горе и мыслью витал где-то рядом со своей каливой, вспоминая тропы, пещеры и скитские отроги. «Хотя я и далеко оттуда, – говорил он, – воздыхание мое и сновидения мои все там». Ведь его вдохновляло живое воспоминание о знакомых ему святых старцах, и об их поучениях, столь ярко некогда отозвавшихся в его душе. На всякой праздничной службе он, немного грустя, переносился умом в скитский собор. Из очей его начинали течь слезы, когда он представлял благоговейный взор подвижников, их легкую поступь, старческие лица, казавшиеся изваянными из воска, когда свет свечей выхватывал их из темноты во время всенощной молитвы. Старец Хрисанф всегда был молчалив и скорбен, преисполнен печали и слез. Он не умел дерзить людям и смеяться над ними, но умел утешать их и обнадеживать. Его истинная любовь была лишена мирского тщеславия и подозрительности. Он был прост как дитя, тих, величествен и кроток как всякий многоопытный старец. Он посылал в мир благословение Божие и Пресвятой Богородицы, Владычицы нашего вертограда. От старца, дивного и богоданного, исходило благословение Афона, любовь в нем была неотделима от почтительности, а сыновнее послушание соединялось с совершенным освящением. Он отверз объятья для всех, передавая нам бесценный опыт духовной жизни. Многие помнят, как отец Хрисанф шел по проспекту или по афинским и пирейским улицам, сжимая в руке четки из тридцати узлов, неся за спиной узелок из рогожи. Обувь на нем была сбитой, а ряса – вся в дырах и заплатах. Старец всегда спешил с молитвой и благим молением исполнить все духовные нужды своих чад, а иногда помочь им и материально. Часто он возвращался к себе уже глубокой ночью, сбив ноги до крови и падая от изнеможения. Он просил себе только антидор и святой воды: ведь весь день он ничего не ел, так как, обходя роскошные особняки состоятельных людей, не имел времени задержаться на обед. Для него важнее всего был полноценный подвиг и принуждение себя, хотя он и совершал его, будучи в миру, в известных нам пределах. |
| Старец Хрисанф родился в 1894 году в Пирее. Его благочестивыми родителями были Афанасий Вреттарос и Евгения, в конце жизни принявшая монашество с именем Мелания. Во святом крещении будущий старец был наречен именем Христ. Прихожане рассказывали, что младенец, стоя в святой купели, перекрестился, и священник, знаменитый проповедник отец Николай Планас, увидев сие знамение, сказал с изумлением, что новопросвещенный младенец воспримет дар святого священства и благоугодит Богу. Воспитанием маленького Христа занималась его благочестивая прабабушка Деспина, возжигательница лампад в Спасо-Преображенском храме в Пирее, недалеко от Левки. Младенец возрастал поистине в «наставлении и разумении Господа». До самой своей кончины блаженной памяти старец Хрисанф со слезами вспоминал ее строгую келью, порядок духовной жизни, поучения о скромности, сердечной молитве, добродетелях и благодати монашеского образа жизни. Уже в пять лет мальчика стали водить в церковь Святого Пророка Елисея в Монастираки, где ревнители духовной жизни со всех Афин собирались регулярно, чтобы служить всенощную по Афонскому уставу. Прабабушка, желая научить мальчика истинной духовной жизни, указывала ему во время всенощной на предстоящих Богу святых людей, ставя в пример их богоугодную жизнь. Те просветленные благочестием лица, как рассказывал сам старец, неизгладимо запечатлелись в его детском сердце. До самой смерти он вспоминал первых встреченных им святых: священника отца Никола Планаса, благоговейнейшего отца Антония из храма Святителя Николая в Певкакиях, отца Мефодия с Афона, подвижницу монахиню Синклитикию, неподражаемых в делах благочестия певчих Александра Пападиамандиса на правом клиросе и Александра Мораитидиса на левом, и других мирян, совершавших подвиг добродетели. Чуткий и смышленый Христ, ревностно желая уподобиться им, бежал в храм босиком, забывая и о еде, и об усталости, в нищей одежде – только бы пережить вместе с ними святые часы всенощной. Ведь так несказанны там и радость спасительных песнопений, и дивно звучащие молитвословия Господу Богу, и священные чтения и святоотеческие поучения, преисполненные сладчайшим именем Владыки Христа! Так, с самого раннего возраста будущий старец посвятил себя духовным подвигам, ибо постиг сладость жизни во Христе. |
|
|
