| Однакож, положения «Сокращения»... вообще здравы, и книга в свое время могла быть удовлетворительною для своей цели... Других систем по Нравственному Богословию из рассматриваемого нами периода времени (т. е., до выхода в свет нравоучительной системы еп. пензенского Иннокентия), который, будучи в известной степени самостоятельными, сколько-нибудь заслуживали бы такой или иной их характеристики, нет. Может быть упомянута здесь мимоходом разве только «Этика или философия нравоучительная, по системе г. профессора Соави Досифеем Обрадовичем изданная» (Венеция, 1803 г.), – мимоходом потому именно, что она, как и сказано уже, несамобытна [ " Франческо Соаве- итальянский писатель..., известный... сборником... Novelle morali (1780, много изд. и переводов)»... 160 ] и, кроме того, ничем особенным не выделяется, да и, как справедливо замечено у Сопикова, «редка в России» , 161 (впрочем, эти два последних обстоятельства отмечаем лишь между прочим: дело – не в них, а в первом. 162 В СПБурге – в «Александроневской главной семинарии (1788–1797 гг.)» «по богословию учебною книгою было сокращенное богословие Феофана Прокоповича ; пособием – богословские уроки Турретина» 163 , затем – в «Духовной» уже «Академии», в течение «первого учебного курса (1809– 1814 гг.)» по Нравственному Богословию «учебными книгами» были: «1) Вторая часть православного учения епископа Феофилакта; 2) Schuberti et Buddei, Institutiones theologiae moralis» 164 . В продолжение «II – XXI академических курсов (1814–1855 гг.)» по «Нравственному или деятельному Богословию для классического употребления назначена была: Theophilacti Orthodoxa doctrina de agendis, составляющая извлечение из иностранного сочинения Buddei Institutiones theologiae moralis; для домашнего чтения воспитанникам: писания Отцов Церкви, в особенности – Василия Великого , Макария Египетского , Амвросия – О должностях, Фомы Кемпийского – О подражании Христу и Тихона Воронежского – О истинном христианстве» 165 . О Феофане Прокоповиче 166 , Шуберте 167 , Буддее 168 , Феофилакте Горском 169 , затем о св. Тихоне Воронежском или Задонском 170 уже было говорено нами выше, сколько это, по нашему мнению, требовалось необходимостью. Упоминалось нами также о Турретине 171 , – затем о св. Амвросии Медиоланском 172 и о Фоме Кемпийском 173 , но вскользь, почему в настоящем случае не будет излишним сказать о них хотя бы лишь несколько слов. Тоже самое надлежит сделать и относительно охарактеризовавшихся у нас выше – св. Василия Великого и пр. Макария Египетского . |
| Философию изучали в русско-латинских школах еще с XVII-ro века, сперва по схоластическим учебникам, позже по Вольфу и Баумейстеру. В собранных тогда библиотеках находим немало философских книг, — у Феофана Прокоповича, в знаменитой Архангельской библиотеке князя Дм. М. Голицына (у него же подбор рукописных переводов). Учителя и ученики много читали, особенно в Киеве, — иногда и новых философов… Однако, в общем взятое, это школьное преподавание, еще не выражавшее никакой собственной философской жизни, сравнительно мало сказалось во внутреннем становлении русского духа. Важнее были литературно-философские увлечения, вольтерьянство и масонство. В Екатерининское время переводили много, — кажется, скорее впрок, для искомого читателя. И даже «творения велимудрого Платона», переложенные на словено-российский язык в 80-х годах того века, для какого-то читателя уже предназначались, если и не нашли его… Все это еще не выходит и не выводит, конечно, за пределы простой философской любознательности , хотя бы и очень искренней. Ибо еще не было собственной философской встревоженности, еще не было собственных философских вопросов … И только в Александровское время, в преобразованных духовных школах, начинает чувствоваться в философском преподавании более органическое и ответственное обращение именно к вопросам… Официально, правда, преподавание по-прежнему продолжалось по Баумейстеру, [ 5 ] или Винклеру, одно время по Карпе. «Их имена, равно как и глубокомысленные сочинения, знаменитые в наших семинариях, никогда в ученом свете не были знамениты», иронически замечает Сперанский. Но в самой программе к этому был дан очень существенный корректив, под видом преподавания истории философии . Устав 1814-го года предлагал уже в семинариях вводить учеников в разногласия славнейших философов, чтобы дать им «понятие об истинном духе философии»,— «приучить их самих к философским исследованиям и ознакомить их с лучшими методами таких изысканий». В духе этого устава Филарет Московский и требовал: «при испытании наблюдать, чтобы испытуемые отвечали из ума и знания, а не слепо из учебной книги или записок». Преподавателям внушалось не давать ученикам слишком подробных записок, отягощающих память и не оставляющих места для самостоятельного упражнения рассуждающей способности. В письменных «задачках» или сочинениях прежде всего и требовалось «рассуждать…» |
| отрицает всех, всю русскую богословскую и философскую мысль, повсюду обличает западное влияние. Но этим он принужден отрицательно относиться к тому, что русские начали мыслить, хотя сам он не обскурант и не враждебен мысли. Он скорее преувеличивает значение богословия и интеллектуального элемента в религиозной жизни, он очень мало говорит о духовной жизни, о святых, о том, что можно назвать русской духовностью. Некоторые характеристики его должны быть признаны удачными. Таковы характеристики раскола, хотя он непонятно игнорирует протоп. Аввакума, самого замечательного русского писателя допетровской эпохи, масонства, которому он справедливо приписывает большое положительное значение, эпохи Александра I, официального богословия, Победоносцева, Флоренского (обе характеристики близки к сделанной мной), даже некоторых черт русского ренессанса начала XX века. Некоторые характеристики двусмысленны, например, архимандрита Фотия, которому о. Г. Флоровский во многом сочувствует, но не может вполне одобрить и порицает не столько за изуверство, сколько за психологическое сходство с обличаемыми им «мистиками». Более других он пощадил митрополита Филарета, но и его обвиняет в западнических влияниях эпохи Александра I. Пощадил он также Хомякова, но не говорит о новизне хомяковского учения, о свободе и соборности. К Достоевскому о. Г. Флоровский благосклонен, но не видит его духовной революционности. Слишком хвалит он еп. Феофана Затворника, который был мало оригинален как мыслитель, не чувствовал никаких проблем и высказывал возмущающие нравственные и социальные взгляды. Очень несправедлив он в оценке Бухарева, Несмелова, Тареева, единственных у нас оригинальных мыслителей, порожденных духовной средой. Очень несправедлив к Н. Федорову. О. Г. Флоровский совсем не дает почувствовать тех новых проблем, которые беспокоили этих примечательных людей, не говорит о своеобразии их тем. Прочитав книгу о. Г. Флоровского, вы не узнаете как следует о панхристизме Бухарева, о приобретении Христа и воплощении Христа во всей полноте жизни (отрицательная характеристика книги Бухарева о Апокалипсисе, впрочем, верна). Автор книги главным образом возмущается тем, что Бухарев клятвопреступник, ушел из монашества и женился, хотя это может быть был его главный жизненный подвиг. Не узнает читатель книги также об оригинальной религиозной антропологии Несмелова, о своеобразии его антропологического доказательства бытия Божьего, не узнает и об основной проблеме Тареева о не вместимости евангельской абсолютности в |
| е. те изменения и состояния, какие бывают во святых под действием созерцания Бога? Это может только тот, в ком есть подобный Дух Божества» 179 . Как видно, это духовное созерцание есть такая полнота знания, такое могущество ведения, ведения духовного мира, такое опытное, наглядное, реальное знание духовных вещей, такое увлекательное, захватывающее ведение человеком того, что ближе всего к его разумному духовному существу, что у обладающего им, по словам преосвящ. Феофана затворника 180 , невольно возникает даже вопрос: что действительнее – мир духовный (близкий к нам, как разумно-свободным существам) или вещественный (познание о котором мы воспринимаем только посредственно, посредством органов внешних чувств) 181 ? И после ощущения в себе Божества, после внутреннего переживания, перечувствования, после опытного убеждения в истинности религиозных данных, «искать боговедения лишь в книгах и писаниях – это, по выражению блаж. Августина, значит искать живого между мертвыми; ищи Бога, прибавляет блаженный отец в себе самом: Он лучше всего познается духовным осязанием». И отцы церкви призывают именно к этому внутреннему, сердечному, а не рассудочному только, богопознанию: «научает нас, – говорит блаж. Августин, – внутренний учитель, научает Христос, божественное вдохновение; где нет этого вдохновения и внутреннего просвещения, там тщетно действие слов извне». К этому же призывал св, Симеон благоговейник , подвижник обители Студийской: «стяжи Бога, – говорил этот блаженный муж, – и не будешь иметь нужды в книгах», «Это последнее он и делом показал, ибо целую книгу составил своими трудами или, лучше сказать, благодатью Св. Духа, обитавшею в нем, несмотря на то, что не проходил наук» 182 . Это все и понятно: психология нам говорит, что в основе всякого рода чувствований лежит темное, безотчетное влечение; чтобы известное чувствование стало ясным, определенным, нужно, чтобы человек испытывал прямое воздействие со стороны какого-либо предмета, и далее – чтобы это воздействие образовало в душе человека представление об этом предмете; так и религиозное чувство: человеку несомненно прирождено смутное влечение к Божеству; чтобы это влечение стало определенным, ясным, сильным, нужно, чтобы Бог воздействовал на человека, чтобы Бог дал ему представление о Себе, чтобы Он открылся ему; без этого воздействия Божества у человека все будет смутно, сомнительно. |
| Разбор состоит из двух частей. В первой показывается сходство и согласие «алексашковых выписок» с речами подметного письма. Во второй приводятся «алексашковы выписки, которыя, и без вышепоминаемаго сходства с подметным письмом, сами собою являются на превысочайшую власть хулительныя и народ к мятежу клонящия». 397 Надо иметь слишком много воображения, чтобы найти в выписках Яковлева хотя тень того, в чем его заподозривает Феофан. Но разбор Феофанов убедил следователей в том, что Яковлев один из первых члеиов заговора и автор подметного письма. В этом убеждении Кабинет 12 окт. 1732 г. решил: Александром Яковлевым в сходстве речей в имеющейся у него книге с подметным письмом, также в переправке речей, выписанных из Библии, разыскивать и спрашивать о сообщниках. По приводе в застенок у него потребовали положительного ответа на следующее вопросы: 1) в какой силе вышеобъявленное он выписывал, и с своей руки или собою, или с кем о том советовал? 2) об оном рассуждение какое и с кем имел и намерение у него с другим и с кем какое в том было? 3) кто другие оное вышеписанное у него читали и какое в том намерение имели? После того он поднят на дыбу и висел с полчаса и просил, чтоб его спустить и он скажет правду. Ему сказали, что если объявит сущую правду, то и спущен будет. После того Яковлев обмер и весь посинел и стал храпеть, почему и снят был с дыбы, и дано ему время, чтобы пришел в память. В беспамятстве он попросил бумаги и чернил и звал отца духовного. Но написать ничего не написал, а при отце духовном утверждался, что делал выписки простотою без умысла. При пытке его присутствовали Остерман, Черкасский и Ушаков. При допросах Яковлева открылось, что у него жил греческий учитель Иван Яковлев. Тайная канцелярия приказала Салтыкову арестовать его и взять в С.-Петербург, а книги, тетради и письма обыскать и, что окажется, прислать туда же. Ноября 29 он прислан в С.-Петербург и на допросах показал, что он сын подъячаго из печатного приказа, учился в греческой школе, где познакомился с Барсовым; а теперь, по рекомендации Барсова, живет в доме секретаря придворной конторы Александра Яковлева и учит его детей. |
| А. Ф. Гусева , а у о. П. Светлова. В тексте слов прот. Сергиевского западные общины являются не только «отдалившимися в разной мере от видимого на земле единого дома Божия», как уверяет о. П. Светлов, но и отпадшими, каковое слово о. П. Светлов выкинул, а почему выкинул, он конечно сам понимает. Это первая фальсификация слов прот. Сергиевского, совершенная о. П Светловым. Далее: о западных обществах прот. Сергиевский говорит, что они находятся «в отчуждении (от дома Божия, т. е. церкви Христовой), как бы вне святой земли». Последние слова; «как бы вне святой земли» имеют значение сравнения, отнюдь не уничтожающего того положения, что западные общины находятся в «отчуждении от дома Божия», от церкви Христовой. О. П. Светлов подменил эти слова словами: «как бы вне его (т. е. дома Божия) и получился таким образом тот смысл, будто западные общины находятся как бы «вне церкви», т. е. западные церкви только как будто бы (по-видимому) находятся вне церкви. Это вторая фальсификация слов прот. Сергиевского совершенная о. П. Светловым. И наконец у прот. Сергиевского сказано, что может быть в западных общинах совершается «подготовление» к созиданию единого стада Божия, а о. П. Светлов опустил слова: «может быть» и таким образом вместо предположительной получилась положительная мысль, вместо признания за западными общинами только подготовительного материала для созидания единого стада Божия значение уже настоящего стада. Это третья фальсификация слов прот. Сергиевского, совершенная о. П. Светловым. С такими же приемами толкует о. П. Светлов и слова преосв. Феофана (Говорова), который, сравнивая жизнь церкви с жизнью человеческого организма, пишет: «чтобы божественный Дух оказывал полное свое действие, необходимо, чтобы органы, Им Самим учрежденные для сообщения Себя, были целы, т. е., чтобы все божественные таинства... сохранялись в том виде, как они установлены св. апостолами по внушению Св. Духа. Где учреждения эти повреждены, там дыхание Божественным Духом не полно... Так у папистов все таинства повреждены... |
| По-видимому, этот вывод основывался на замечании самого Порфирия о том, что текст перевода следует смотреть «в моем рукописном Сборнике in folio переплетенном» [Порфирий 7:7]. Исследование указанной митр. Климентом (Капалиным) рукописи позволило опровергнуть данные выводы. Перевод книги аббата Ж.-И. Мишона сохранился на лл. 136–173 об. рукописного сборника епископа Порфирия 11 . Анализ почерков подтвердил сведения дневника: начало книги (главы 1–5) было переведено архимандритом Порфирием 12 , первые пять разделов шестой главы сочинения аббата Мишона – иеромонахом Феофаном 13 , разделы 6–12 шестой главы – студентом Петром Соловьевым 14 . В рукописи также указаны и временные промежутки работы каждого из членов РДМ: архимандрит Порфирий закончил работу над переводом в Александро-Невской Лавре 13 ноября 1854 г. 15 , а иером. Феофан и Петр Соловьев – 28 ноября 16 . Последние могли выполнять работу вместе, так как обе части перевода идут друг за другом на одном блоке тетрадей. Исследование также показало, что после завершения перевода архим. Порфирий и иером. Феофан неоднократно перепроверили все части книги – в ней присутствуют карандашные (ранняя правка) и чернильные (несколько слоев – поздние правки) пометы Порфирия и чернильные исправления Феофана. По результатам изучения данного сборника было установлено, о каких «неточностях и неправдах Мишона» говорил митр. Никанор (Клементьевский) » [Порфирий 7:7]. В девяти случаях переводчики сделали примечания на нижнем и правом полях листов, указав на фактические ошибки аббата Мишона и пояснив незнакомые русскому читателю термины 17 . Проведенный анализ показал, что блок тетрадей (л. 136–173 об.) из рукописи епископа Порфирия 101) не является подносным экземпляром новгородскому митрополиту Никанору (Клементьевскому) , а представляет собой один из черновиков перевода. Обоснованность вывода подтверждается отсутствием в сборнике трех рукописных планов, упомянутых Порфирием. По-видимому, именно подносной экземпляр перевода был обнаружен авторами настоящей публикации в собрании П. |
| 1732 года, месяца (справиться о числе и месяце) когда в Москве от Синода, усмотря Решиловым похищенныя государевы деньги, приказано искать Решилова, и спрошено у тверского стряпчего, где Решилов, тогда он стряпчий ответствовал, что Решилова во всей тверской епархии нет. Из-под аресту московского пишет Решилов к Феофану, новгородскому архиерею прошение слезное, дабы его от платежа похищенных денег предстательством своим у святейшего Синода освободил. Да пишет же и к александроневскому архимандриту Петру, и прося у него таковогоже себе благодеяния, и к Синоду ходатайства, особливо требует, дабы, оной архимандрит просил Феофана архиерея о показании к нему той же милости, и называет оного архиерея премилостивым к себе отцем. И сие его к Феофану прошение и ласкательство не без подозрения. Феофан не был ему враг, да не был же и знатный благодетель. Еще же чрез полные шесть лет не писал он к Феофану, и быв между тем в Москве (как ныне сам показал: а может быть, и не однократно), бывал у бывшего ростовского Дашкова, а Феофану не являлся: и как о бытности его Решилова в Москве, так и где он Решилов доселе обращался, Феофан отнюдь не ведал. Знатно же от сего Решилова к Феофану ласкательства, что он Решилов размышлял с собою, не придет ли кому, письмо пашквильное чтущему, на мысль подумать и об нем, яко пашквильном авторе. И понеже Феофан в письме пашквильном не легко трактует, того ради таковым чрез письма, внушаемым своим к Феофану якобы доброжелательством, отводить хотел от себя вышеупомянутый подозрительный догад. Примечания из разных дел и обстоятельств, что известного пашквиля, в 1732 году, месяца ...... подметного, автор или сочинитель есть бывший монах, что ныне разстрига Иван Решилов Весь склад, состав, или штиль письма оного (кроме некиих немногих частей, которые кажутся выше ума его) есть Решиловский. Так он и пишет, и говорит: что в особливом писем его с письмом пашквильным своде показано, и в кабинет подано. Собственно тож является из вымышленного и в пашквиль вложенного понтифического письма, так на стать польского языка деланного, как и пишет и говорит Решилов. |
| В Одессе, куда прибыли 2 ноября и приступили к упаковке багажа с книгами и домашними вещами, заказали для всех членов Миссии полное монашеское одеяние, «которое нашим покроем не может быть изготовлено нигде за границею». В связи с этим пришлось пропустить один пароход. Но время зря не теряли: встречались с известным философом Александром Скарлатовичем Стурдзой и действительным членом Афинского общества древностей Спиридоном Юрьевичем Дестунисом; иеромонах Феофан и студенты учили новогреческий язык. 21 ноября пароход «Херсонес» с членами Миссии на борту наконец покинул берега Одессы и взял курс на Константинополь. Неожиданным и приятным попутчиком оказался полковник Егор Петрович Ковалевский; известный путешественник направлялся в Египет, Нубию и Абиссинию. Двое суток длилось плавание по Чёрному морю. Пройдя Босфор, «Херсонес» бросил якорь в заливе Золотой Рог. Два месяца провели русские миссионеры в Константинополе. По протоколу все были представлены русскому посланнику Владимиру Петровичу Титову, принимали благословение у Вселенского Патриарха Анфима в присутствии всего Св. Синода Константинопольской Православной Церкви; участвовали в богослужениях и патриарших приёмах. На одном из них Патриарх Анфим сообщил гостям из России, что «тайно поминал государя нашего в молитвах своих» 115 ; он также молился «о спасении сербского народа, по завещанию бывшего правителя Сербии, Милоша Обреновича старшего» 116 . В путевом дневнике архимандрита Порфирия находим сообщение о неблаговидном участии католиков в притеснении православных христиан, чему он был свидетелем: «В Константинополе живёт папский миссионер, который хорошо знает язык церковнославянский. Он купил здесь богослужебные книги, напечатанные в России, и послал их папе, а турецкому министру иностранных дел показал в них моление о потреблении агарянского царства. И вот теперь здешние книгопытатели вырезывают эти моления и вырывают те страницы, где напечатаны имена наших царей, цариц и их чад. Жаль мне болгар, которые охотно покупают наши богослужебные книги. Я боюсь, как бы агаряне не стали притеснять их под предлогом розыска этих книг для уничтожения в них речений, противных агарянскому владычеству их» 117 . |
| В 1735 г. русские войска перешли польскую границу и выгнали в Россию из старообрядческих селений на Ветке от 13 000 до 60 000 человек, главная масса которых попала в тюрьмы и на принудительные работы 1433 . Количество указов 1716–1762 гг., вводящих новые ограничения и подтверждающих старые правила против раскольников, так велико, что само их перечисление занимает не одну страницу 1434 . Плети и галеры, рваные ноздри и дыба все чаще и чаще встречаются в документах, относящихся к старообрядчеству того времени 1435 . После смерти Феофана и императрицы Анны, после свержения " немецкого режима " " наступило точно воскресение мертвых. Сотни, тысячи людей, без вести пропавших и считавшихся умершими, ожили снова. Со всех отдаленных мест Сибири потянулись освобожденные страдальцы на свою родину, или в место прежней службы, – кто с вырванными ноздрями, кто с отрезанным языком, кто с перетертыми от цепей ногами, кто с изувеченными от пыток руками и изломанной спиной» 1436 . Но среди этих возвращавшихся на родину жертв Миниха, Бирона, Остермана, Левенвольда и других немецких мучителей России в 1730–1742 гг. не было старообрядцев – они оставались в своих тюрьмах и рудниках. Наоборот, гонения на них еще усилились, т. к. состоявший из западноруссов Синод сосредоточил теперь на них всю свою энергию. Им было запрещено даже регистрироваться как старообрядцам. Почти перестали выдавать паспорта, снова ввели забытые было на короткое время значки и платья 1437 . Число самосожжений стало вновь быстро возрастать, особенно в Сибири, где рьяные миссионеры из украинских монахов действовали против населения хуже татар. Почти каждый год в Тюменской и Тобольской губерниях происходит по несколько больших гарей 1438 . Местные гражданские власти в 1761 г. обращались в Сенат с просьбой остановить миссионеров, Сенат послал тогда в Сибирскую губернскую канцелярию распоряжение об оказании " обывателям защиты от грабежей и притеснений команд, посланных от раскольничьих комиссий». Сенат просил губернатора уверить раскольников, готовых к самосжиганию, что притеснений больше не будет 1439 . |
|
|
