| По паспорту он значился как Георгий Несторович Львов, служащий, холост, 56 лет от роду. Но кроме двух последних пунктов, все было ложью. Настоящая фамилия его была Касаткин, был он штабс-капитаном Измайловского полка, и судьба его заслуживала того, чтоб остановиться на ней подробнее, ибо это была судьба многих и многих гвардейских офицеров, переживших революцию семнадцатого года… Родился он в семье небогатого дворянина, с отличием окончил престижный Пажеский корпус, и, выпущенный по первому разряду, подал прошение о зачислении его в Измайловский полк, в котором уже когда-то служили его дальние предки. Благодаря успехам в конных упражнениях (особенно в опаснейшей «парфорсной» охоте), был замечен Его Императорским Высочеством Великим Князем Константином Константиновичем, и после небольшой проверки на личные дарования в области словестных искусств был приглашен в комитет знаменитого на весь Петербург «Измайловского досуга». Эту удивительную традицию ввел в обиход лично Великий Князь, как средство от безделья и скуки расквартированных на «зимних квартирах» офицеров. Как писал о той поре один из офицеров: «…Служба в полку была нетрудна, проходила как-то незаметно. В частной жизни — театры, концерты, вечера у знакомых, товарищеские пирушки. Жилось весело и беззаботно…». Но золотые времена кончились с началом войны. Измайловский полк отбыл на Юго-Западный фронт, где в знаменитой «Галицийской битве» Касаткин получил Георгиевский крест и первую рану. В «Брусиловском прорыве» 1916 года он вновь отличился, получив второй крест и второе ранение. Ведя солдат в атаку, он был посечен осколками немецкого снаряда и в звании штабс-капитана отбыл в Петербург, в полевой госпиталь. По выздоровлению приказом по запасному батальону Измайловского полка был назначен начальником учебной команды. …С осени 1916 года Петроград из столицы Российской империи превратился в один большой болезненный фурункул. Пока войска исполняли свой долг на фронтах, в столице были организованы многочисленные «резервные батальоны», солдаты которых категорически не желали воевать и готовы были на все, лишь бы как можно дольше оставаться в Петрограде. |
| В качестве Измайловского майора, равном тогда чину армии полковника, Густав Бирен должен был ежегодно получать 600 руб. жалования и 125 руб. 40 коп. за рационы, вносить ежегодно же по 4 руб. «на медикамент», пользоваться услугами 6-ти денщиков и иметь следующее обмундирование: темно-зеленый поколенный кафтан, с отложным одноцветным воротником, разрезными обшлагами, карманными клапанами, коническими золоченными пуговицами и узким золотым галуном по борту, обшлагам и карманам; темно-зеленый камзол, с подобным же прибором; того же цвета штаны, по три вершка ниже колен, с золотыми пуговицами и золотым галуном на боковых разрезах; белые чулки, в тупоносых смазных башмаках, и белые же холстинные штиблеты, с черной тесмянной перевязкой у колен; также сапоги в роде ботфортов, с раструбами и медными шпорами; белый галстук из тонкого полотна, повязанный бантом назад; сборчатые манжеты безукоризненной белизны; черную пуховую шляпу, с круглой тульей и загнутыми к верху полями, обшитую золотым галуном и украшенную плюмажем из белых и красных перьев; наконец, узкую аршинную шпагу в нечерненных ножнах, с золоченным наконечником и темляком из цветных шерстей, надетую на лосиной портупее, отороченной золотым галуном и опоясывавшей камзол. Ко всему этому, в случаях «строевого убранства» присоединялись еще: шарф через правое плечо, из разных шерстей с примесью серебра; узкий серебряный вызолоченный знак, с финифтевой арматурой и андреевским крестом, носившийся на андреевской ленте и саженный протазан 534 , с вычерненным древком, золоченным подтоком и таким же наверху изображением андреевского креста, под которым, у майоров, привешивалась массивная золотая кисть с серебряной искрой 535 . Такова была самая первоначальная форма Измайловского полка, после многих толков и большой переписки, апробованная самой императрицей, которая, учреждая этот полк, имела особое «высокое намерение» 536 . Служака по преимуществу, Густав Бирен усердно занялся осуществлением мысли своего брата, принимал участие в ежедневных совещаниях, «господь полковых штапов», т. е. штаб-офицеров Измайловского полка (которыми в то время кроме полковника Левенвольда, были: подполковник Кейт, майоры Шипов и Гампф) входил во все подробности новозаводимых полковых учреждений, и все-таки, на самых первых порах пребывания своего в России, успел не угодить брату, обер-камергеру. Последнему до того не нравились частые визиты Густава к цесаревне Елизавете Петровне, ласкавшей благообразного майора, что однажды, когда Густав пожаловался брату на кого-то из приближенных Ее Высочества, обер-камергер просил Императрицу запретить Густаву бывать у цесаревны, и тут-то, как говорят, впервые высказалась угроза: заключить цесаревну в монастырь, если ее Высочество и далее будет делать что-либо неугодное Ее Величеству. Известно также, что именно по поводу этой размолвки Императрица не удостоила посетить цесаревну 18 декабря 1730 г., в годовщину рождения Ее Высочества 537 . |
| Бесплатная квартира для бедных женщин помещалась в доме 8 по 8 роте Измайловского полка. Старушки получали от общества только квартиру, а прокормление должны были промышлять сами, и большей частью занимались нищенством. С Рождества 1871 года они стали получать от общества и пищу, и таким образом бесплатная квартира преобразовалась в богадельню. Обзаведшись богадельней, общество приступило и к учреждению детского приюта для девочек. Были разосланы в 1872 году для сбора пожертвований на приют подписные листы домовладельцам и принесли 714 рублей. Член совета Н. В. Пекин пожертвовал 500 рублей, П. П. Мижуев устроил в художественном клубе беспроигрышную лотерею, принесшую 560 рублей, и О. А. Глебова доставила 100 рублей. Приют был открыт 11 марта 1873 года, на 30 вакансий, из них 20 для состоящих на полном содержании и 10 для приходящих. Но в действительности в приюте содержалось только 20 девочек, а приходящих обыкновенно было не более двух-трех, чаще всего одна. В 1886 году приют и богадельня из дома Славянского, по 9 роте Измайловского полка, где они помещались доселе, были переведены в двухэтажный деревянный флигель, принадлежащей причту Троицкой церкви, по Заротной улице под 14 (18). Новое помещение нанято было на 10 лет, с платой по 400 рублей в год (прежнее помещение было арендовано за 1,080 рублей), но с тем, что все расходы по приспособлению и ремонту общество берет на себя. Работы по приспособлению стоили обществу 2,850 рублей. В 1893 году генерал-майор Н. М. Беляев, с супругой Е. Г., предоставил обществу в своем доме, по Ново-Петергофскому проспекту, 20, бесплатную квартиру с полной обстановкой, для помещения шести старушек, состоящих клиентками общества. За всю четверть века своего существования общество проявляло поучительную устойчивость в своей деятельности. Число призреваемых старушек в богадельне оставалось все время неизменным, 25, только в три или четыре года допустив колебание между цифрами 22 и 27. Число девочек в приюте также долгие годы оставалось неизменным, выказав только в последнее время стремление к росту: ныне в приюте содержится 30 девочек, прежде содержалось 20; но и эта цифра, 30, есть определенное в первый же год открытия приюта число вакансий в нем. |
| — Да, уж известно, сударь, конечно; дай бог всякому. — Да, мой друг, да; благодарю тебя, милый мой; ну, что же ты возьмешь, милый мой?.. — Сейчас изволите ехать-с? — Да, сейчас, то есть нет, подождешь в одном месте… так, немножко, недолго подождешь, милый мой… — Да если уж на всё время берете-с, так уж меньше шести целковых, по погоде, нельзя-с… — Ну, хорошо, мой друг, хорошо; а я тебя поблагодарю, милый мой. Ну, так вот ты меня и повезешь теперь, милый мой. — Садитесь; позвольте, вот я здесь оправлю маленько; извольте садиться теперь. Куда ехать прикажете? — К Измайловскому мосту, мой друг. Извозчик-кучер взгромоздился на козла и тронул было пару тощих кляч, которых насилу оторвал от корыта с сеном, к Измайловскому мосту. Но вдруг господин Голядкин дернул снурок, остановил карету и попросил умоляющим голосом поворотить назад, не к Измайловскому мосту, а в одну другую улицу. Кучер поворотил в другую улицу, и чрез десять минут новоприобретенный экипаж господина Голядкина остановился перед домом, в котором квартировал его превосходительство. Господин Голядкин вышел из кареты, попросил своего кучера убедительно подождать и сам взбежал с замирающим сердцем вверх, во второй этаж, дернул за снурок, дверь отворилась, и наш герой очутился в передней его превосходительства. — Его превосходительство дома изволят быть? — спросил господин Голядкин, адресуясь таким образом к отворившему ему человеку. — А вам чего-с? — спросил лакей, оглядывая с ног до головы господина Голядкина. — А я, мой друг, того… Голядкин, чиновник, титулярный советник Голядкин. Дескать, так и так, объясниться… — Обождите; нельзя-с… — Друг мой, я не могу обождать: мое дело важное, не терпящее отлагательства дело… — Да вы от кого? Вы с бумагами?.. — Нет, я, мой друг, сам по себе… Доложи, мой друг, дескать, так и так, объясниться. А я тебя поблагодарю, милый мой… — Нельзя-с. Не велено принимать; у них гости-с. Пожалуйте утром в десять часов-с… — Доложите же, милый мой; мне нельзя, невозможно мне ждать… Вы, милый мой, за это ответите… |
| По сути, от легендарного полка на тот момент в Петрограде оставалось лишь одно название. Новобранцы, не знавшие ни традиций, ни чести, воевать не хотели, говоруны-большевики были «многообещающи», и резервный полк пал, не сражаясь. А ведь даже Ленин на тот момент признавал, что революция в России невозможна в ближайшее столетие, но Николай Второй преподнес ему исключительный подарок… Как можно было оставить в столице сотни тысяч вооруженных (!!!) новобранцев, категорически не желающих воевать?! Да еще флот, ржавеющий без дела, но зато забитый под завязку оружием и пьяными морячками (также не желающими воевать, а желающими, согласно агитации большевиков, «быть как боги»). Да это было бы чудо, если б они не восстали, требуя свобод, мира, земли, заводов и ста грамм на опохмелку… (Очень интересные и обширные воспоминания о «революционных» событиях оставили офицеры Измайловского полка П.В. Данильченко и Б.В. Фомин. Их рукописи сейчас хранятся в Гос. Архиве РФ.) А тут еще и царь соизволил отречься, устав от тяжелой работы. Немцы срочно перебросили в Петроград пломбированный вагон, в котором ехали «Ильич и К», а прибывшие чуть раньше из-за границы Бронштейны-Герши-Розенфельды уже организовывали не желающих воевать солдат в «Советы солдат и рабочих» (воевать-то этим дезертирам потом все равно пришлось… И ох как пришлось, только уже за «красных» …Но, как известно, дураки понимают все «задним умом».) Измайловские офицеры, вернувшиеся в Петроград, по-военному быстро организовали тайную антибольшевистскую организацию, но, как известно, помочь это уже не могло, и офицеры приняли участие в организации Белого движения. Участвовали в Бредовском походе, во взятии Киева… По приблизительным подсчетам, в Белом движении участвовали 52 офицера Измайловского полка. 37 из них были убиты… Был среди них такой замечательный мальчишка — Василий Парфенов, 1892 года рождения. В августе 1914 поступил добровольцем в бригаду конных разведчиков Измайловского полка. Вскоре, за героизм в боях был произведен в офицеры и 1917 год встретил уже штабс-капитаном. |
| По расчислению Державина, расход на содержание их может простираться до 19.000 руб.; остаток суммы в количестве 3.568 руб. назначался на содержание причта при церкви обер-священника, а дом, занимаемый семинариею, предполагалось оставить в качестве подворья для жительства обер-священника и для приезжающих по делам службы священнослужителей военного ведомства. Государь утвердил предположение Комиссии о семинарии, но дом нашёл очень обширным для помещения обер-священника с его управлением и приказал представить другой проект. В новом проекте Комиссия постановила означенный дом продать и из вырученной суммы часть, какая необходима будет, обратить на покупку другого дома для обер-священника, а остальную обратить в ведение и распоряжение Комиссии в уважение того, что на покупку его употреблено из её капиталов 75.000 т. руб. Покупщиком дома явился главный директор путей сообщения генерал-лейтенант Бетанкур, которому он и продан под помещение инженерной школы; а для обер-священника куплен дом купца Шильцова в 3 адмиралтейской части в Большой Подъяческой. При закрытии семинарии, ректором её был (с 1806 года) протоиерей Измайловского полка, Пётр Громов; инспектором и профессором истории с 1810 года – Як. Орлов; профессором богословских наук – священник А. Малов, учителем словесности и греческого языка, из учителей Тобольской семинарии с 1812 года, протоиерей Гр. Мансветов; учителем философии с 1815 года – окончивший курс в С.-Петербургской академии в 1814 году, со званием студента, В. Суворов. По-видимому к первым годам служения И.С. Державина в звании обер-священника относится известная стихотворная переписка его с поэтом Г.Р. Державиным. Державин жил на углу Обуховского проспекта и 2-й роты Измайловского полка (где теперь помещается строительное училище), недалеко от Г.Р. Державина (жившего на Фонтанке, близ Измайловского моста в собственном доме). Повод к этой переписке был тот, что швейцар поэта Державина принял по ошибке пакет, адресованный на имя обер-священника Державина. |
| Командир Лейб-Гвардии Измайловского полка, генерал Эллис-второй лично повел два батальона в дело. Было около часу пополудни, когда 4-й батальон стал проходить мимо генерала Гурко. Во главе батальона ехал командир его, полковник Кавалевский. «Шапки долой! – скомандовал он. – В добрый час, братцы, не посрамим своих дедов – бородинских героев!». Люди перекрестились. Дойдя до прикрытия, Измайловцы залегли и открыли огонь. Дело, однако, не обошлось без несчастья. Люди 3-го батальона приняли стрелков Императорской Фамилии, засевших в шалашах, за неприятеля и начали, было, по ним стрелять. Тогда граф Клейнмихель поручил известному поручику Климову остановить огонь Измайловцев. В трехстах шагах от неприятеля этот бесстрашный офицер проскакал от своего батальона прямо к Измайловцам и, закричав: «Измайловцы, не стрелять! Свои, свои!» – преспокойно вернулся шагом тем же путем на свое место. Подкрепив все колонны батальонами Измайловского полка, генерал Гурко отправился лично передать некоторым начальникам свои приказания. С графом Шуваловым они встретились на батарее. Граф без устали разъезжал от полка к полку и уже успел за это время лишиться ранеными четырех офицеров, сопровождавших его. Сигналом к общей атаке должны были служить залпы (стрельба из всех орудий разом) батарей правой колонны. Начать стрельбу залпами генерал Гурко приказал левой колонне, потом такие же три залпа должна была сделать средняя и наконец правая, после чего следовало всем броситься на штурм укрепления. Настало торжественное ожидание. Вот грянул залп, но затем уже турки подняли свою трескотню, и беспрерывный пехотный огонь заглушил орудийные выстрелы, так что ничего больше нельзя было разобрать. Естественно, произошла путаница и общей атаки не последовало. 4-й батальон Измайловцев кинулся вперед первым и очутился у большого редута один. Чтобы читатель мог судить, как силен был неприятельский огонь, я расскажу об участи поручика Головкова. Прежде всего пуля раздробила ему ногу, но не успел он проползти десяти шагов, как другая перебила руку; тогда три солдата подхватили его на носилки, но тут Головкову третья пуля перебила и другую ногу. В продолжение нескольких минут батальон потерял пятьдесят человек. |
| В далеком 1730 году на русский престол взошла племянница Петра Первого — Анна Иоанновна, или, по меткому выражению Валентина Пикуля, — «царица зраку престрашного». (Наградной портрет Анны Иоанновны) Восхождение ее на престол было опутано сетью интриг, и потому в рядах «старой гвардии» — Семеновского и Преображенского полков — императрица особой популярностью не пользовалась. Граф Левенвольде был назначен шефом полка. Полковник Хрущев отобрал солдат из состава ландмилиции, охранявших южные рубежи страны, роста высокого, а для пущей красы (и в отличие от остальных полков) — сплошь брюнетов со столь же черными бородами. Офицеров подобрали из числа верных императрице дворян. Командиром полка был назначен Джеймс Кейт. (На фото) После смерти графа Левенвольде в 1733 году императрица взяла шефство над полком лично, приняв звание полковника. С этого момента и до расформирования, шефами полка были члены императорской семьи. Первое знамя полка было малинового цвета, с золотыми зажжёнными бомбами («гренадами») по углам, а в центре — золотой вензель Анны Иоанновны, наложенный на синий Андреевский крест. Численность полка на протяжении всего его существования колебалась около трех тысяч человек личного состава. (Унтер-офицер и музыкант Измайловского полка. Гравюра из Эрмитажа) (Обер-офицер и нижние чины лейб-гвардии Измайловского полка. 1812–1816 годы.) А в 1737 году батальон измайловцев уже участвовал в Русско-турецкой войне, штурмуя крепость Очаков. Собственно говоря, штурм и начался атакой измайловцев, проявивших в том сражении чудеса доблести и героизма, за что им и выпала честь войти первыми в павшую крепость (ворота, через которые они входили, с тех пор назывались «измайловскими». В следующую военную компанию, полк вновь отличился в сражении с турками (была у этого полка странная особенность — больше всего от него доставалось именно турецким войскам, считавшимся во всем мире одними из сильнейших. Даже задиристая Англия предпочитала не связываться с могучей Османской империей… Но измайловцы то ли не знали этого, то ли не верили… В общем — били.) |
| Прибыв утром 17 февраля на Варшавский вокзал Петербурга, волынские депутаты-крестьяне прямо проехали к председателю главного совета «Союза русского народа» доктору А.И. Дубровину. Он жил неподалеку от вокзала, в 4-й роте Измайловского полка. Радушно приняв гостей, Дубровин распорядился на первое время устроить их в своем огромном доме. Затем они перебрались поближе к Думе - на угол Жуковской и Знаменской улиц. Жить всем вместе депутатам наказали почаевские союзники, провожая их в Думу. Слишком памятен был прошлогодний опыт, когда один из волынских депутатов поселился не с товарищами, а с левыми, где проникся прогрессивной идеологией. Сейчас подобная квартира располагалась через улицу от волынской. Жившие там депутаты-трудовики постоянно подвергались обработке левых агитаторов. Чья-то щедрая рука не жалела денег ни на оплату этой квартиры, ни на содержание депутатов. К счастью, волынцы избежали этой золотой клетки. О.Илиодор первое время жил тоже у Дубровина, а потом перебрался к своему давнему покровителю архимандриту Феофану (Быстрову). Двух лет как не бывало, и ученик воссоединился со своим учителем. Появился и другой старый знакомый - блаженный Митя, изрекший на политическую злобу дня следующее предсказание: «правым партиям в Думе нужно брать криком сильным» . Судя по последующим событиям, это пожелание дошло до адресата! На правах бывалого столичного жителя о.Илиодор поводил своих крестьян по святыням. Накануне открытия Думы устроил с подопечными совещание, а 20 февраля впервые отправился с ними в Таврический дворец. Путь от Измайловского полка до Шпалерной улицы стал для о.Илиодора дорогой в большую политику. Наконец, вот она, знаменитая цитадель русского парламентаризма, возле которой «Почаевские известия» еще недавно советовали построить виселицы! И это не унылое казенное учреждение, а наспех приспособленный для Думы дворец Потемкина! Отправив своих крестьян к воротам, о.Илиодор через Таврический сад подошел ко входу для публики и впервые в жизни переступил порог дворца. Роскошная обстановка смутила бедного священника. Вскоре он обмолвился, что «есть чего бояться в Думе, в величественном Дворце и собрании: там подчас и храбрый человек онемеет» . |
| На увещания Власьева и Чекина Иван отвечал: «Я в монашеский чин желаю, только страшусь Св. духа, притом же я бесплотный». Потом сказал, что ему позволено постричься, образам молиться и кланяться, но Гервасием называться не хочет, а пусть назовут его Феодосием. Но все это содержалось в глубочайшей тайне; о неспособности Ивана к правлению знали очень немногие, и его имя являлось в устах каждого недовольного. К графу Григорию Григ. Орлову явился капитан Московского драгунского полка Побединский с известием о существовании партии, которая считает между своими членами Ив. Ив. Шувалова и которая хочет возвести на престол Ивана Антоновича, что он, Побединский, слышал об этом от поручика Петра Чихачева, а Чихачев – от капитан-поручика Измайловского полка Ивана Гурьева. Орлов сказал, чтоб Побединский с товарищами без боязни вступали в это дело для подробнейшего разведывания. Вследствие этого разведывания несколько офицеров были допрошены и показали: Семеновского полка подпоручик Вепрейский показал, что сержант Лев Толстой до коронации дней за семь сказывал ему, что он слышал от поручика Семена Гурьева, будто собирается партия, к которой и Толстой от Гурьева приглашен. Толстой сказывал Вепрейскому, что послан Лихарев за принцем Иваном, что Семен Гурьев приглашен Александром Гурьевым, знает о том Ив. Ив. Шувалов, князь Иван Голицын, да нет ли тут Измайловых также. В день коронации Вепрейский рассказал об этом Дмитрию Измайлову и предлагал на другой день ехать и объявить Григ. Григ. Орлову; но Измайлов сказал, что не с чем ехать, все это вранье, и если оговоренные запрутся, то донощикам придется терпеть истязание. Измайловского полка капитан-поручик Иван Гурьев на допросе показал: говорил Петру Чихачеву, что Иван Шувалов и с ним четыре знатные особы, а прочих до 70 человек в согласии, чтоб быть государем Ивану Антоновичу, только скоро делать этого нельзя, потому что солдаты любят государыню, а со временем может быть великое кровопролитие, с Шуваловым называли и князя Никиту Трубецкого. |
|
|
